Первая неделя. Четверг
В четверг новостей уже больше. Начинаются неприятности и становится интереснее жить. Опять же я при деле. Обретаю значимость.
У Веры в группе Сима не удержалась и опять позвонила своему бывшему. Когда Вера потребовала объяснений, она начала сопротивляться и орать, что мы не имеем права лезть в ее личную жизнь.
– Имеем, – резонно возразила Вера, – в твоем листе обязательств написано: не звонить бывшему бойфренду, – и эта информация доступна всем игрокам.
Сима пыталась спорить, кидала трубки, перезванивала, в конце концов разревелась и заявила, что любит его.
– Это не имеет значения, – с грустью заявила ей в ответ Вера.
– Как не имеет?
– У тебя есть обещание не общаться с ним.
– А если я передумала?
– Это не имеет значения. Цели не меняют. Это правило Игры.
– Это не Игра, а гестапо какое-то!
– Нет. Из гестапо нет выхода. Игра – добровольный выбор участников.
– Я уже думаю, на фига мне все это надо?
– Ты сама знаешь, на фига.
– Ну?
– Что «ну»? Я за тебя отвечать не буду.
Тут Сима горько разрыдалась и заявила, что все мужики сволочи, а ее бывший – сволочь первая.
Такого банального заявления я от нее не ожидала. «Впрочем, блондинка», – промелькнула у меня мысль. Мысль, согласно моей же теории, вполне блондинская.
В общем, все закончилось по женскому обыкновению слезами. Сима заявила, что для нее архиважно разорвать этот порочный круг, расстаться с женатым бойфрендом и пообещала больше ему не звонить. Вера в ответ пообещала, что после окончания Игры она может звонить ему, сколько душа пожелает. Если еще захочет.
– Понимаешь, – доверительно объяснила Сима, – он жену не собирается бросать, но со мной ему так удобно, уж так удобно… Поэтому он, конечно, не хочет меня терять. Хитрожопый.
Я представила круглые Симкины глазки, налитые слезами, покрасневший курносый нос, и мне стало ее немножко жалко. И смешно одновременно.
– Какая драма разыгралась у нас, – умилилась я Вере в трубку.
Вера моей шутки не поддержала. Она у нас дама серьезная и весьма формальная. А координатор в ее представлении – это вообще лицо, которому не к лицу испытывать умиление. У нее‑то координатором Олег был, а он бывший офицер. У него все конструктивно. Какое еще умиление?
Однако Симе такой капитан и нужен. А то она мигом на шею сядет и всех игроков втянет в свои сопли. С Верой затяжных соплей у Симы не случится. Поплачет и побежит цели выполнять. Бегом – марш.
У таинственного социального работника Бокова в выходные состоится свидание со всеми тремя детьми одновременно, и он занимается состыковкой времени – места – разрешения мам и новых пап. Такого глобального тусиджа еще не было. Боков решил объединить всю свою многочисленную семью. Не под одной крышей, конечно, а на уровне теплого, дружеского общения по выходным. Он надеется, что когда дети подружатся, то и жены начнут общаться между собой. Я сначала сопротивлялась такой цели на собеседовании, думая о том, нужно ли это его женам и их мужьям, а потом решила, что, может, это и здорово, чего я лезу со своим устаревшим мышлением. В общем, он меня вовлек в эту идею.
– Зачем? – спросила я его.
– Люблю их, – ответил он, и я сдалась.
У Светы-спирохеты проблемы. Она сходила к хорошему мастеру, подстриглась и выкрасила волосы в рыжий цвет. И научилась накладывать макияж.
Когда она, вся такая красивая, пришла домой, муж устроил ей истерику. Орал, что она его такая не устраивает, что она связалась с придурками и вся эта Игра – говно.
Испугался не на шутку человек. Я думаю, он понял, что если она станет чуть менее незаметной и чуть более независимой, то сразу же уйдет от него. Она его такая серая и невзрачная куда больше устраивала. Что ж, если она решит изменить свою жизнь, то пойдет дальше, если сдастся, то уйдет из Игры и оставит все по-прежнему.
Как правильно – не нам решать. Это ее жизнь.
Вера соглашается со мной:
– Я ей только и сказала: «Выбирай». Ты знаешь, она сильная на удивление. И она все понимает и все чувствует. Ей даже не нужно ничего объяснять.
– Кто у нее партнер?
– Соня.
– Не очень хорошо. Она только о себе думает.
– Да, Сонька – самовлюбленная. Барби.
– Поддерживай ее сама, и от Сони требуй того же, – не удерживаюсь я от совета.
– Угу.
Самое смешное и грустное, что Света как раз для своего мужа и старается. Решила все‑таки попробовать наладить отношения в семье, давно уже ставшие никакими. Возродить былую любовь. Вот вечно так у нас. Сначала все просрём, а потом давай возрождать. Из пепла.
Анжела опять опоздала, и Вера с ней опять поругалась. В этот момент я должна бы быть с Верой очень жесткой. Капитан не должен вступать в препирательства с игроками. Необходимо быть настолько сильным, чтобы им даже в голову не приходило спорить. Но я ведь знаю эту Анжелу. Выдержала бы я сама ее ежедневный натиск – вот вопрос.
Видно, в офисе правы: долой пощаду. Какая-то я стала не такая, как раньше. В прошлом меня все боялись и слушались беспрекословно. А сейчас я боюсь боль причинять. Может, это оттого, что самой было несладко два года назад?
Мне кажется, я стала более милосердной. Олег говорит «нетребовательной и трусливой». Ну и где тут грань? Как отличить одно от другого?
– Вера, ты не имеешь права ругаться. Когда ты покупаешься на ее эмоции, ты участвуешь в ее играх. Оставайся спокойной.
– Что с ней делать, с дурой злобной?
– Любить.
– Легко сказать – спокойной. Что, и кричать нельзя? Ее тогда не заткнешь.
– Кричать можно в крайних случаях, но любя. И не ругаться. Вы же не бабы на базаре.
– Ладно. – Сравнение с бабами на базаре ей не нравится.
– Понимаешь, – думаю я вслух, – ты можешь за три месяца создать разницу. Ее обманывали, предавали, не любили, и она решила, что любви нет, есть только хитрость. Теперь, когда она озлобилась, любви опять нет – людям не хочется любить такую хитрожопую. Она опять видит подтверждение своей теории – любви нет – и сучится дальше. Замкнутый круг. А мы можем его разорвать. Она сучится, а мы ее любим. Она не поверит, подумает, что мы притворяемся, разозлится, а мы раз – и все равно ее любим. Постепенно она увидит что-то другое. И это ты можешь сделать в первую очередь. Ты же любишь своих детей, даже когда они ужасно себя ведут?
– Конечно.
– Так же и тут. Ты можешь немножко полечить ее истерзанную душу. Понимаешь?
– Понимаю. – Голос у формальной Веры потеплел. Теперь она будет не просто Артемины звонки принимать, а выполнять миссию. Здорово.
– Что с проектом? – вспоминаю я.
– Мало сделано. По деньгам, вместо обещанных пяти только на одну договоренность, с журналистами вроде связались, но пока твердого обещания нет. К мальчику сегодня уехали трое.
– Почему трое? Четверо должны были. – Мы говорим очень быстро, осталась минута до следующего звонка.
– Не знаю, кажется, Миша не смог.
– То есть у нас завтра, скорее всего, будут нарушенные обещания и по личным целям и по проекту?
– Да.
– Остальные капитаны знают?
– Да, мы все созваниваемся до звонков тебе.
– Это хорошо.
Эта новость меня радует. Я не говорила им о том, чтобы они между собой созванивались, они сами догадались. Какие мне достались сознательные капитаны.
Пятнадцать минут звонка проходит стремительно, и я не успеваю попрощаться, как по второй линии звонит следующий капитан.
Настя начинает с Севы. С ее слов, он не очень-то верит в бизнес, который затеяла его жена.
– Что говорит-то?
– Да стебется. Мне кажется, он ее совсем не поддерживает. Я вот думаю, он все-таки подсознательно побаивается того, что у нее получится. У них сейчас в семье деньги – способ контроля. Он зарабатывает – он и главный. А если она начнет зарабатывать, то он теряет средство контроля. Нужно становиться главным уже за счет внутренней силы. А он, видимо, не вполне в себе уверен. Даже странно, ведь прикольный же. Такой – мужик‑мужик. Настоящий глава семьи.
– Ты ему эти мысли озвучивала?
– Нет, я только сейчас их придумала.
– А жена что говорит?
– Так она не у меня в группе, у Антона.
– И что?
– Ну… Я не знаю.
– Так узнай.
– Хорошо, – пугается Настя моего резкого тона.
Мне тут же становится неловко. Страшно быть резкой с людьми, мне тяжело от этого, и я сразу чувствую себя виноватой оттого, что делаю больно. Что зачастую не мешает мне иногда неосознанно сморозить такую херню, что человека просто пополам сгибает, как от удара.
Хотя иногда все это полезно. Быстрее информация усваивается.
У Димы все просто отлично. Все данные за неделю обещания выполнены. Продана туева хуча гидроциклов, квадроциклов и прочих снегоходов. С невестой в кино сходил. И прочее.
Иришка ищет работу. С родителями не поговорила, хотя планировала на этой неделе. Говорит, свалилась куча дел. Я не верю. Просто боится. Настя согласна. Договорились, что если и сегодня ни с одним из родителей не поговорит, то поднимем разговор на собрании.
– А Сева‑то что? – вспоминаю я. – Он же ее партнер.
– Ты знаешь, она с мужиками умеет себя вести. Уже охмурила его. «Ой, Иришечка так устает, не трогайте ее, она все сделает». От чего она устает, от рассылки резюме или от салонов красоты? Мы не успели во время звонка с Севой об этом договорить. Я позвоню ему позже.
Соня молодец. Работу ищет, на фитнес ходит, с парнем о расставании поговорила. Парень расстроился, предложил купить ей новую машину, чтобы она не уходила от него. Ей, конечно, машину хочется, но парня в нагрузку – нет. Он попросил ее подумать еще месяц и обещал, что все будет по-другому, что она передумает.
Она ответила, что не передумает, но ровно месяц с ним еще поживет. Жалко стало. Восемь лет вместе, почти с детства, много всего хорошего было. «А что, по-другому будет? – вздохнула она Насте в трубку. – У нас все и так замечательно. Только любви нет». Бывает так.
Проектом занимается довольно активно. Только вот про Свету-спирохету свою не вспоминает. Не знает она, что такое партнерство. Что такое забота, знает, но в одну сторону. В ее, естественно. О чем ей, красавице-раскрасавице, разговаривать со Светой – не понимает. Ладно, посмотрим.
Последним звонит Антон. Разговаривать с ним смешно. Хотя звонки несколько хаотичны. Я пытаюсь их немного систематизировать, но мне это удается плохо. В силу того, видимо, что для меня самой система – это что-то из другого мира. Я соблюдаю ее путем страшного напряжения. Зато уж во всем, что не касается Игры, я отрываюсь! Вещи, например, начинаю снимать у порога и разбрасываю по ходу движения.
У меня дома тропинки, проложенные сквозь обувь, рубашки, джинсы, книги, журналы и прочие полезные вещи. Нина, которая прибирается у меня раз в неделю уже два года, никак не может привыкнуть и каждый раз пугается как в первый, заходя ко мне в квартиру.
Однако же с Антоном надо поменять ситуацию.
– Как дела? – спрашиваю я, не здороваясь.
– Какие дела? – Он так искренне пугается, что я и сама пугаюсь.
Действительно, чего это я, – какие еще дела?
– Фу-ты! – Мне смешно. – Антон, давай сначала о деле, шутить потом будем. У нас с тобой последний звонок, после дел хоть зашутись.
– Какая вы формальная, Наталья, – с невообразимой горечью говорит он и уже нормальным тоном начинает рассказывать: – У Егора все по графику.
– Да? Не ожидала.
– Миша продолжает бояться жуков.
– Пусть боится. Что с целями?
– Бизнесмен поговорил с женой.
– Результат?
Наш разговор напоминает перекличку. С одной стороны, смешно, с другой – меня начинает это бесить. Антон явно навязывает мне свои правила приема капитанских звонков, вдруг понимаю я. Возможно, это просто мужское эго не вынесло нагрузки. Перед девушкой каждый день отчитываться нелегко, однако. Я осторожно выключаю трубку и кладу телефон перед собой. Тут же раздается звонок.
– Эй, ты чего? Связь пропала?
– Нет, это я отключилась.
– Почему?
– Мне надо было тебя прервать. То, что сейчас было, – не капитанский звонок.
– Почему это? – По голосу слышно, что он сопротивляется.
– Потому что я хочу услышать все про всех и по порядку. И отдельно про общественный проект. Именно так это и будет проходить всегда. Готова сделать исключение на твой день рождения. Итак, Егор?
– Нормально, – немного попыхтев, говорит Антон. – Наш парень. Мы с ним по-пацански разговариваем. Я заметил, как только я умника в себе включаю, он сразу бычит. Дух сопротивления и все такое. К обещаниям несколько небрежно относится, типа мое слово – хочу даю, хочу беру. Я ему напомнил, что и к нему люди так же небрежно относиться будут. Он вроде согласился, хотя ты же понимаешь, что это теория не новая. Посмотрим по результатам.
– Посмотрим. Но ты постоянно-то не подстраивайся под его пацанство, пусть учится разговаривать с разными типами, а не только с тем, с кем ему удобно. Миша что?
– Как я уже упоминал, боится жуков.
– Как я уже упоминала, пусть боится. Что с результатами?
– Да так, не все обещанное выполняет, но добросовестно разбирается – пыхтит. Он вообще такой – неуклюжий и добросовестный. Весьма всерьез воспринимает все, что видит, слышит, читает. Разослал десять резюме. Сегодня еще десять обещал. Он из четырех дней два на круглосуточном дежурстве был.
– А ты в курсе, что он обещал поехать в Тверь и не поехал?
– Мм! Точно! Он же нам в самом начале пообещал, на установочной сессии. Слушай, я все утренние обещания записываю, а про это забыл.
– Молодец какой!
– Слушай, ладно, я сейчас ему буду звонить после нашего разговора, выяснять.
– Перезвони мне потом. А что с Машей?
– Жует сопли. Должна была подобрать уже пять теоретически возможных мест под мойку. Подобрала два и то ими недовольна.
– Почему два?
– Говорит не успела, занималась с дочкой литературой.
– Так себе отмаз. Ты поговорил об этом?
– Конечно. Поговорил без сантиментов. Обещала наверстать на следующей неделе.
– А кто у нее партнер? Боков?
– Ага. Ничего не предпринимает. Он даже не знал про пять мест, пока я ему не позвонил. Пообещал принять меры.
– Прекрасно. У Маши с Севой, кстати, дочь уже совсем большая, знаешь?
– Ага, я видел. Деее‑вочка‑при‑пеее‑воч‑ка, – поет Антон.
– Не блей. Красивая, правда?
– Да, будет красивой, когда станет повзрослее. Заметил. Хотя она и не в моем вкусе.
– А кто в твоем? – Я не удерживаюсь от легкомысленной болтовни.
– Ты.
– А еще кто? – Я краснею, но ему не видно. И голос мой не дрогнул. Не фиг с координатором заигрывать. Провокатор хренов.
– Ну, еще Света-спирохета.
– Ну ладно тебе!
– А ты ее видела в новом имидже?
– Нет.
– Вот и не нукай.
– Ладно, не буду. Увижу на собрании, оценю. Что с моим любимчиком Сашей?
– Он любимчик?
– Да, мы еще на собеседовании поругались.
– Молодец. Настоящий координатор. Саша моторит. Колбасой людей кормит, с юристами про офис встречается, с женой о двухмесячном сроке поговорил.
– И как?
– Офигела, я думаю. Но живут. Он скуповато рассказывает.
– Догадываюсь. А ты стань таким, чтобы доверял.
– Догадливая.
– Все, пока, – прощаюсь я стремительно, чтобы не втягиваться в разглагольствования.
– Пока, координатор, – отчего-то грустно прощается Антон.
Лицедей. Я бросаю трубку, включаю громкую музыку и радостно танцую танец живота.
Антон звонит последним, и если разговор не прервать, то он может затянуться и на час. Капитаны всегда завидуют последнему в цепочке звонков. Антону в этой Игре повезло.
«Может, Артемику со мной тоже просто удобно?» – вспоминаю я вдруг разговор про Юлю и ее бывшего. Может, и да, а может, и нет. Так-то я не слишком удобная сама по себе. Слишком замороченная с его слов. Ну и пусть, зато я существо мыслящее и стремящееся к развитию. Вроде. Является ли это конкурентным преимуществом – вот вопрос.
Все это я походя додумываю, вертя бедрами, животами, плечами и прочими «ами». Зачем-то я пообещала капитанам, что буду танцевать три раза в неделю. Теперь отдуваюсь.
Я дотанцовываю и несусь на собрание офиса, заталкивая руки в рукава куртки, а куски колбасы в рот.
Ужасно. Оказывается, Саша занимается поставками колбасы в магазины города. По-крупному. Можно даже сказать, что он колбасный король. Поэтому теперь, когда я ем вареную колбасу, я всегда вспоминаю слова нашего бизнесмена, уговаривавшего меня ее не есть.
И представляю, как я поедаю мертвые коровьи туши, закусываю нитритом натрия и запиваю раствором других разнообразных химикатов. Нитрит натрия видится мне в виде таких белесых неровных горошков, типа удобрения, которое родители разбрасывали в саду в моем глубоком детстве, а над воображаемым раствором поднимается едкий дымок.
Добрый Саша существенно разнообразил столь обыденное занятие, как поедание колбасы.
В оправдание могу добавить только то, что теперь я стараюсь покупать наиболее серую и некрасивую колбасу, а не розовую. По утверждению колбасного короля, там намного меньше нитрита натрия и, соответственно, она не так вредна, как красивая ярко‑розовая колбаска.
Одно утешает. Крыс на мясокомбинатах в мясорубках уже не мелют. Цивилизация с этим справилась, так же как с комарами и тараканами в Москве, к моему удовольствию.
Жизнь налаживается.
Сегодня первое собрание офиса после начала Игры.
Мы разбираем всех по кругу – кто как выполняет намеченные цели. Через лупу изучаем репперные точки, чтобы понять, каков же нас ждет конечный результат при движении с такой скоростью. Достается всем, кто не достиг обещанного промежуточного результата.
Меня, по обыкновению, оставляют на сладкое и, отчитавшись поочередно за свои участки работы, берутся за мой.
– Все хорошо, – бодро рапортую я, – на звонки опаздывают. Особенно Анжела. У пяти человек не выполнены вчерашние обещания. Иринка поругалась с Соней. Анжела с Верой. В целом они хорошие, команда подобралась неслабая, много ярких личностей. Некоторые даже слишком яркие. Аж глаза режет.
– Анжела? – угадывает Катя.
– Ну да.
– Как это Вера с ней могла поругаться? Она же капитан.
– Да я уже поговорила с ней о том, что эмоции тут ни при чем.
– Ты просто сама позволяешь себе эмоции, а они на тебя смотрят. Сама задаешь стандарт.
«Блин, ну чего они меня вечно учат очевидным вещам? Что, я не знаю об этом? Я менеджером в тренингах еще семь лет назад работала, а она еще и года не отпахала».
– Катя, я знаю, – озвучиваю я коротко свои мысли.
– Да? – тут же психует Катя, увидев, тем не менее, на моем лице все обдуманное. – Что же ты тогда не делаешь, если знаешь?
Все, конечно, в курсе моего конфликта с Сашей на собеседовании. Он с Ленкой довольно близко общается. Да тут и в принципе ничего не скроешь, в этой компании. Вообще он обо мне позитивно рассказывал, но информацию, тем не менее, злорадно слил. Ленка его, конечно, послала, мы друг за друга стоим, – будь здоров команда, – но потом мне это припомнили.
– Катя, – вздыхаю я, – я живая. Иногда могу и ошибаться.
– Можешь. Дома в ванной.
В общем, поднимается всеобщий шум на тему «Может ли координатор ошибаться, ощущать эмоции и присущи ли ему человеческие черты?».
Путем длительных и громких рассуждений устанавливаем: человеческие черты присущи и даже обязательны. Эмоции приветствуются, но в работу не примешиваются. Ошибаться может. Дома, в ванной. В переговорах с издательством. В ресторане. В отношениях с Артемом. В общем, в тех местах, где он не координатор, а писатель, журналист, ресторатор, женщина. И то не настолько, чтобы это вредило делам. Чисто по мелочи, чтобы не утратить человеческих черт.
Координатор служит примером. Координатор должен быть успешен во всех областях жизни. Даже в той, где он женщина.
Эх, как раз в этой-то сфере у меня все так неоднозначно.
Фу, зачем я опять в это влезла? Теперь все время вкалывать надо везде, со всем разбираться, достигать и преодолевать. Где мое любимое болото?!
Первая неделя. Пятница
Правило Игры гласит: после себя лучше, чем до себя. Самое ужасное, что теперь, даже бросив бумажку мимо ведра в общественном туалете, мне приходится лезть и подбирать ее. Я пыталась пару раз проигнорировать эти бумажки, но совесть затаскивала меня обратно в кабинку буквально за шиворот. «Ты же людей учишь. И потом, где тут забота о людях?» – говорила она мне ехидно. Уф.
Шесть утра. Вновь нахально визжит будильник, оповещая, что сегодня пятница и у игроков первое собрание после старта.
Ненавижу будильники.
Вчера в офисе на доске объявлений Катя повесила написанную на весь лист ярко-красными буквами фразу:
Отправить на печать