Все эти женщины зависели от своих наставников до тех пор, пока не достигали среднего уровня менеджмента и тридцатипятилетнего возраста.
Тридцать пять лет! Им казалось, что они догнали время. Они понимали, что у них в жизни нет ничего, кроме карьеры. Продвижение по служебной лестнице уже не доставляло такого удовлетворения. В то же время они чувствовали себя более защищенными, так как были профессионалами в своем деле. Раньше они о такой защищенности могли только мечтать. Однако в них пробуждались те стороны их существа, которые подтверждали их женское начало и которые до сих пор подавлялись. Связанные с этим вопросы не могли больше оставаться без ответа.
Эти женщины всегда связывали кризис со своим биологическим возрастом: “Внезапно я осознала, что у меня осталось не так уж много времени, чтобы родить ребенка”. В действительности вопрос должен был звучать так: “Что же случилось с тем, что я подавляла в себе, решив вернуться к этому вопросу лет через пять-семь? Ведь прошло уже пятнадцать лет”.
Последовательность, с которой такие женщины решали вопросы, связанные с серединой жизни, поистине примечательна. Все двадцать пять женщин, выбранные для исследования, взяли мораторий на один — два года, чтобы все хорошенько обдумать. Они продолжали работать, но менее целеустремленно. С равнодушным видом они закупали новую модную одежду и меняли прическу. Они снова начинали развлекаться и освобождали себе время для любовных утех.
Почти половина этих женщин вышли замуж за мужчин-профессионалов, с которыми они встречались. Таким образом, внутренние потребности женщины в семье проявились и здесь. Все женщины, вышедшие замуж, взяли приемных детей. Своих они не заводили.
Другая половина женщин-респондентов, очевидно, не нашла подходящих кандидатов для создания семьи. Такой поворот их ошеломил: у них в буквальном смысле не было личной жизни. Однако в дальнейшем оказалось, что замужество не играло практически никакой роли. Одинокие женщины поняли, что не смогут дальше спокойно жить, если не перестроятся и не наметят новые приоритеты. Они стали более отзывчивыми к людям и (часто впервые) сами захотели стать наставниками.
По истечении двух лет, когда мораторий закончился, все женщины-респонденты подтвердили себе цель: добиться поста в высшем руководстве. Однако их поведение и самосознание претерпело глубокие изменения. Их разговоры с людьми стали более честными и спонтанными. Они начали чувствовать понимание там, где раньше чувствовали разделение. Раньше, описывая свою жизнь, они употребляли такие прилагательные, как “довольная” или “удовлетворенная”, теперь добавляли: “к счастью”. “Их жизнь всегда протекала непросто, она изобиловала конфликтами, — заключает Хенниг. — Однако наибольшую проблему для них представляла двойственность их "я". Ясно, что процесс развития протекал у них достаточно сложно в связи с тем, что общество относилось к ним как к женщинам, которые пытаются сделать карьеру. Поэтому им было проще избежать внешних конфликтов, нежели преодолеть внутренние проблемы”.
Но не такой счастливый конец ожидал группу женщин, которые застряли в среднем звене менеджмента. Сравнивая их с женщинами основной группы, доктор Хенниг обнаружила, что отношения с родителями у них были другими. Отцы обращались с ними не как с дочерьми, а как с сыновьями. Их женское начало отрицалось, некоторых даже называли мальчишескими именами. По мере профессионального роста эти женщины устанавливали на работе только приятельские взаимоотношения. И что самое главное: они никогда не переживали кризис даже при переходе к середине жизни. Сколько бы дверей за ними не закрывалось, они не делали попытки их открыть, а оставались взаперти. Они никогда не выходили замуж. Женщины этой группы продолжали оставаться зависимыми от наставников до тех пор, пока наставники не бросали их. Им не удалось сделать великолепную карьеру и достичь вершины. В пятьдесят они чувствовали себя одинокими как женщины и были посредственными менеджерами и администраторами. Они с горечью чувствовали, что их обманули. Только деловые женщины, у которых в середине жизни проявились эмоциональность, сексуальность и склонность к воспитанию, легко и быстро перерастали своих наставников и из среднего уровня руководства постепенно переходили в высший, занимая посты вице-президентов и президентов компаний, празднуя свою личную завершенность.
Более эффективный вариант этой модели поведения принимают современные молодые женщины, которые выбирают карьеру, откладывая на более поздний срок замужество и материнство. Среди них дочь Маргарет Мид. Такие женщины сначала стремятся использовать любую возможность для приобретения профессиональной компетентности, хотя они не ориентированы только на карьеру. Затем они вступают в брачный союз с его взлетами и падениями. Далее они узнают, как сбалансировать взаимность с индивидуальностью. Только после этого, обычно к тридцати годам, они заводят ребенка. Эти молодые женщины неплохо знают жизнь.
Очевидно, что современные молодые женщины, придерживающиеся такой модели поведения, научились реагировать на внешние и внутренние препятствия, в отличие от женщин, которые пытались продлить работу над своей карьерой на десять — пятнадцать лет и в результате не выходили замуж. Стесненные моделями поведения мужчин и наставниками-мужчинами, они утрачивали свежее вдохновение от своего женского начала, которое могло пойти на пользу бизнесу и политике.
Только равенство женщин может принести пользу цивилизации. “И мы добьемся равных прав женщин с мужчинами”, — говорит президент ассоциации женщин-ученых Эстелла Рамей.
Но что произойдет, если женщина, выбравшая сначала карьеру, а потом замужество и материнство, даст проявиться подавляемому чувству?
Публицист, которая в двадцатилетнем возрасте ездила по стране, набираясь опыта и навыков (я говорила о ней раньше), в двадцать девять лет вышла замуж за мужчину старше себя. “За последние десять лет я родила шестерых детей, включая близнецов, — говорит она, широко улыбаясь. — Однако это не похоронило мою личность, а просто сбалансировало ее. Теперь у меня появляется мысль о работе, и я наседаю на мужа с идеями о своей карьере. Честно говоря, я не представляю, как может выстоять брачный союз, где жена не работает”. Примечательна неспешная самооценка этой женщины, когда она говорит, что собирается делать в следующий период жизни (работать неполный день до тех пор, пока младший ребенок не пойдет в школу, а затем работать в фирме мужа с клиентами). Никто не сомневается, что у нее это получится.
Другая женщина такого типа, очень долго откладывавшая рождение ребенка, говорит: “Это великолепно — родить в тридцать пять лет. Я никогда не скажу своему ребенку: "Если бы не ты…"”.
Таким образом, в рамках этой модели поведения мы можем выделить группу женщин, сделавших блестящую карьеру и поздно родивших ребенка.
Многие женщины, добившиеся успехов в карьере, оставались бездетными до тридцати пяти и более лет. Среди них Маргарет Мид, Барбара Уолтере, Шейна Александер и Софи Лорен. Некоторые отложили свое замужество. У других были проблемы физического или физиологического плана. В любом случае это создает им определенное положение в цепи поколений. Женщина, менопауза которой совпадает с половой зрелостью дочери, чувствует, что ее гнездо пустеет.
Наиболее ярким примером женщины, сделавшей поразительную карьеру, для меня (как и для многих американцев) является Маргарет Мид.
В двадцать лет она искала приключений в Самоа, в тридцатилетнем возрасте перенесла малярию и познала неудачи, обнаружила интереснейшую культуру на реке Сепик, в сорок пять лет создала семью. Она пятьдесят лет занималась изучением примитивных культур и написала девятнадцать книг, обучила две с половиной тысячи студентов и провела сотни конференций, на которых проявила свою мудрость и энциклопедические знания. У нее было три мужа, есть ребенок, внук.
В пять утра она уже барабанит на своей переносной машинке, стоящей на столе в гостиной. В период интенсивной работы она мало спит.
Семидесятичетырехлетняя Мид — генерал среди солдат современного феминизма. Пятьдесят лет назад она поняла, что не вписывается в рамки традиционной культуры.
В автобиографии Маргарет Мид пишет, что была первым и желанным ребенком в семье и что именно отец определил ее место в мире. Человек консервативных взглядов, он был профессором в Пенсильванском университете и считал, что для человечества наиболее важно познание. Еще будучи девушкой, Мид на примере своей матери (социолога по профессии) поняла, как ограничивает карьеру женщины наличие детей. Современное положение женщины вызывало у нее страстное негодование.
Дня формирования женщины, которая может сделать великолепную карьеру, была созданы классические условия. Мид обладала великолепной способностью оценивать уровень культуры страны, и это привело ее к завоеванию новых позиций для женщин. “Было абсолютно ясно, что умные девушки могли добиться больших успехов, чем умные парни, однако потом они и страдали из-за этого”. Она решила не соперничать с мужчинами и попытаться проявить себя в тех областях, где женщины могли выполнить исследовательские проекты лучше мужчин. В одной области она добилась успехов, дважды выйдя замуж за специалистов по антропологии: они работали как пара, состоящая из мужчины и женщины; Маргарет изучала женщин и детей. Другой областью была работа с обоими полами, когда она, уже пожилая женщина, добилась успеха, “используя свой высокий статус женщины после менопаузы”. Тем самым Мид создала жизнь, которая сделала женщину независимой от ее пола или возраста.
Я спросила, как ей удалось прожить так много жизней. “Наверное, в жизни вам пришлось приносить что-то в жертву и идти на компромиссы”, — предположила я.
“Да, — ответила она. — Чтобы вырастить хотя бы одного ребенка и сделать карьеру, нужно очень много сил и энергии. Или много денег, или много счастья. Но у меня достаточно энергии, чтобы делать две работы”.
Она продолжала говорить о самом дешевом труде в мире — работе жены, а я припомнила, как во время одной лекции доктор Мид сказала: “Американские женщины являются хорошими матерями, но они плохие жены”. Позднее я спросила, почему.
“Американцы невнимательны к другим людям, — начала говорить она. — Американские женщины очень сильны, честны, смягчают грубость. Но быть хорошей женой — это значит полностью воспринимать потребности другого человека, быть готовой заботиться о нем, когда он придет домой. Любой мужчина, занятый важным делом, будь он преподавателем или политиком, постоянно нуждается в жене”.
Как такие взгляды могут уживаться с ее опытом жизни?
“Мы должны воспитывать людей, которые, посвящая свою жизнь другим людям — мужу или детям, — действительно будут наслаждаться этим”.
Несомненно то, что Маргарет Мид прекрасно относится к детям. Ее лекции проникнуты беспокойством о детях, которых покидают мать или отец, сбежавшие из семьи. Мид говорит, что ответственность за детей в этом случае переходит к обществу, но общество не принимает эту ответственность.
Я знаю доктора Мид вот уже семь лет. С юмором она повествует о нашей любви, жизни, работе, рождении детей, о фатальных различиях между поколениями. Ее ум собирает легионы людей и группирует их в более здоровую конфигурацию: в общины, состоящие из нескольких поколений, где пожилые и бездетные люди могут обшаться с детьми. И люди идут за ней.
Мид не очень любит тех, кто зациклился на решении своих личных проблем. Она победила себя, игнорируя их. Почему баловни судьбы не могут выбраться из своих ужасных пригородов, собрать своих невротичных детей, признать, что ядро семьи находится в опасности, и продолжать правильно выполнять свою работу? Что их останавливает? Это тайна даже для Маргарет Мид. Инцидент, произошедший со мной несколько лет назад, ясно показывает дистанцию между генералом и подчиненными.
Однажды вечером мы встретились у женщины — преподавателя по профессии, — которая, казалось, была недовольна своей участью. Она рассказала мне историю своего брачного союза с эксцентричным мужчиной, которого я знала как творческого, обаятельного и вместе с тем инфантильного человека. Моя собеседница двадцать лет, как она считает, была “бесплатным приложением” к своему мужу. Он оставил ее на пороге среднего возраста. Она долго не могла поверить, что это навсегда, а затем, предприняв некоторые усилия, занялась преподавательской работой и получила важную должность в университете.
Однако я чувствовала, что эта женщина была не так уж свободна в своей карьере. Доктор Мид много лет знала эту супружескую пару, и ее видение ситуации в корне отличалось от моего.
По дороге домой с Маргарет Мид я заметила: “Печально, но я думаю, что без мужчины она чувствует себя неполноценной женщиной”.
“А зачем ей мужчина? — спросила Маргарет, повернувшись ко мне. — Она работает с мужчинами, которые уважают ее. Она создала свой собственный отдел в университете и все время занята. Кроме того, не забывайте — она ведь еще и мать”.
Я спросила, как она полагает: догадывалась ли женщина о любовнице своего мужа.
Мид отвергла такую мысль, хотя все окружающие знали о его любовнице.
“Может быть, она все еще ждет, что муж вернется?”
“Ни в коем случае”, — это не вызывало у генерала никаких сомнений.
Поздно вечером я позвонила женщине, о которой мы говорили. “О, нет. Я никогда не думала, что Дэн живет с другой женщиной. Это обман — жить вместе и иметь еще кого-то. Я знаю о его любовнице со слов Маргарет. Я убеждена, что буду заботиться о Дэне, если у него возникнет такая необходимость. В этом я вижу свои обязательства. Маргарет не может этого понять, потому что у нее совсем другая жизнь”.
Мид смотрит на мир с отдаленной вершины и видит вещи в перспективе — это и делает ее генералом. В то время как ее подруга, один из многочисленных солдат, стоящих у подножия, пытается увернуться от пули.
Отец однажды сказал Маргарет: “Жалко, что ты не мальчик. Ты далеко пошла бы”. Она прошла буквально до конца мира.
Маргарет подавила волю родителей, когда решила поступить в колледж и до его окончания выйти замуж за студента-священника. Денег было мало. Шел 1919 год. Отец считал, что замужней женщине не нужно заканчивать колледж. Маргарет заявила, что его собственная жена все еще работала над своей докторской диссертацией, когда у них родилась дочь. Отец отпустил ее в колледж.
В двадцать лет она была красивой девушкой с пухлыми губами и терновыми глазами. Все в нее влюблялись. Пять лет, которые она провела со студентом-священником Лютером
Крессманом, освободили ее от поисков партнера. Однако в маленьком городке, где находился университет штата Индиана, она чувствовала себя в изгнании. Интеллектуальная жизнь кипела в Нью-Йорке, да и Лютер был там. Поэтому она убедила отца перевести ее в Бернард-колледж. Здесь Маргарет примкнула к авангардной группе студентов, которая изучала психологию Фрейда, поэзию и занималась исследовательскими науками. Девушка была уверена, что изменит мир.
Чтобы помешать свадьбе, отец предложил ей поездку вокруг света. Маргарет отказалась, а через два года настояла на поездке на своих условиях. Между тем она вышла замуж за нетребовательного семинариста и верила, что получила то, что хотела: брачный союз без всяких препятствий для себя.
Интересна фигура ее наставника, профессора-антрополога Франца Боа. В 1924 году на курсе антропологии в Колумбийском университете у него было только четыре студента. “Он вел себя, словно генерал, имевший в своем распоряжении только горсточку солдат, которые должны были спасти всю страну”, — вспоминает Мид. Значимым был каждый этап работы. Боа руководил ее исследованиями американских индейцев. Молодая Маргарет хотела изучать полинезийцев.
“Таким образом, я делала то, чему меня научил отец, когда я работала с ним”, — откровенно вспоминает Маргарет Мид, хотя позднее она отрекалась от этого. Интуиция подсказала ей, что скоро наставник начнет подавлять ее. Маргарет умело сыграла на чувстве мужского соперничества, дав отцу понять, что Боа пытается управлять его дочерью. Это сделало свое дело. Наставник уступил, отец обеспечил ее деньгами на кругосветное путешествие, муж остался заканчивать свое обучение, и Маргарет отправилась в Самоа, надеясь только на свои силы и сохранив свою девичью фамилию.
На борту судна она выдержала нападки влюбленного в нее антрополога из Новой Зеландии Рео Фортуне, приятного, погруженного в себя аскета, который по своим профессиональным навыкам значительно превосходил Мид. Она не могла сравнить его и с отцом. Маргарет вернулась к своему супругу, чтобы заполнить свою жизнь детьми.
Когда врач-гинеколог сказал, что у нее не может быть детей, двадцатипятилетняя Маргарет полностью перестроила свое будущее. Она решила, что, если у нее не будет детей, то “профессиональное партнерство с Рео более целесообразно, чем работа вместе с Лютером в его карьере по обучению социологии”, и вышла замуж за Рео.
Следующий и наиболее экзотичный период ее жизни прошел в Новой Гвинее. Мид исполнилось тридцать лет, и она только что освободилась от переживаний кошмарных месяцев во враждебной стране Мундугумор, где нежеланных детей обычно топили в воде. Они с Рео задыхались от недостатка интеллектуального общения. Между ними сейчас уже наблюдалось опасное соперничество. В милой деревушке Иатмул разразился конфликт, в который вынужден был вмешаться британский антрополог Грегори Бэйтсон, который путешествовал с ними за компанию. Он был совершенно не похож на них. Его Кембриджское образование давало ему уверенность в себе. Миролюбие этого высокого невозмутимого человека резко контрастировало с темной ревностью Рео и утомительным соперничеством. Рео хотел писать книги, не деля свой труд с Маргарет.
Чувства Грегори и Маргарет сформировались в совместных исследованиях. Они полюбили друг друга. Потенциальный любовный треугольник просиживал ночи напролет в маленькой, защищенной от москитов комнате, дискутируя о взаимоотношениях между полами и темпераментами. Это стало предметом следующей книги Маргарет.
Одну из ночей троица провела на полу гостиницы в поселке, ожидая нападения недружелюбных соседей. Грегори пытался успокоить недовольных жителей на их родном наречии, Рео держал наготове револьвер. Нападения не произошло. Однако назревал кризис между этими людьми. Когда Рео просыпался, то слышал, как Маргарет и Грегори мило ворковали друг с другом.
Через три года Маргарет Мид вышла замуж за Грегори. Первые годы этого брака были самыми замечательными в ее жизни. Они были прекрасными партнерами по уму и темпераменту. В Бали они достигли больших успехов в своих исследованиях и работали ночи напролет, проявляя пленки. Запланировав сделать две тысячи снимков, они привезли домой двадцать пять тысяч фотографий.
Воспоминания об их совместных исследованиях одновременно и волнующи и пронизаны тоской. “Я думаю, хорошо иметь такую модель, даже если она включает интенсивную работу, в которую сконденсировались эти несколько лет, что пролетели так быстро”. Больше ей никогда не удавалось повторить подобный эксперимент.
Даже ее опыт матери был исключителен. Когда наконец родился ребенок, в хорошо налаженной жизни Маргарет Мид произошли некоторые изменения. Генерал уже была в возрасте — ей было тридцать восемь лет.. И она не знала, как это событие отразится на ее карьере. Сам Бенджамин Спок присутствовал при рождении ее дочери. Она привезла ребенка домой к отцу в Филадельфию и вручила его молодой няне и экономке. Как-то у девочки заболел живот. “Мы отпустили няню и провели субботу и воскресенье, ухаживая за ребенком”, — пишет Мид.
Грамматика американской няни была недостаточно хороша, как считал британский отец. Тогда супружеская пара сняла апартаменты в Манхэттене и пригласила настоящую няню из одного великолепного дома в Англии. Мид начала работать неполный рабочий день в Музее естественной истории, кормила ребенка грудью и в перерывах преподавала. Она обожала Кэтрин. Поздний ребенок, которого приносили родителям после купания утром и на несколько часов вечером, когда они возвращались с работы, был настоящей игрушкой. Вы скажете, обычный опыт американской семьи? Едва ли.
Скоро Мид обнаружила более приятный и эффективный способ выполнения работы. Она присоединилась к кооперативному хозяйству. И снова решение было исключительным. Оно зависело от тесного сотрудничества Мид с социологом Лэрри Фрэнком и от экстраординарных услуг его третьей жены, которая была традиционной заботливой женщиной. Мэри Фрэнк вышла замуж за вдовца с пятью детьми. Она была молода и красива, и ей выпало играть роль матери и экономки.
Проведя два лета за исследованиями, семьи решили объединить усилия. Дом супругов Фрэнк в поселке Гринвич стал их пристанищем в годы войны. Мид была немедленно освобождена от домашних забот и проводила много времени в Вашингтоне вместе с Лэрри Фрэнком, который посвятил ее в проблемы взаимосвязей между науками. Они возвращались домой в конце недели. Мэри Фрэнк занялась воспитанием дочери Мид. Бэйтсон находился в армии за океаном.
Мне была любопытна личность Мэри Фрэнк, вокруг которой вращались три крупных ученых-социолога. Была ли она довольна своей ролью матери?
“Да, — отвечала Маргарет Мид. — Не всем нужно работать”. Мид торопливо добавила, что она оплачивала половину расходов на повара и на уборщицу, освобождая таким образом Мэри для занятий с детьми.
А зависти не появилось?
“Ну, я думаю, у Мэри не было и мысли, что я знаю, как сварить яйцо, — объясняла Мид с улыбкой, сквозь которую просвечивала гордость за стратегию прошлого. — Я действовала, как муж, вернее, как дополнительный мужчина в доме. Я просто думала, что легче уступить ей руководство в этих вопросах. Я была ужасно занята”.
Я завела разговор о таком элементе брачного союза, как верность.
“Представьте себе группу людей, в которой действует запрет кровосмешения ее членов. Когда жизнь каждого из этой группы зависит от другого, никто не захочет раскачивать лодку. Брачный союз достаточно трудное дело, даже если это чистая моногамия. Полигамия, требующая большей обоснованности, еще сложнее. А групповой брачный союз — это для любого слишком трудное дело. До сих пор это нигде не практиковалось. Это просто фантазии”.
Вот такими продуктивными были результаты двухгодичного профессионального сотрудничества с Бэйтсоном. Однако прошла еще четверть века, прежде чем их работа повлияла на антропологические исследования. Что же касается их чувств, то они постепенно остыли.
В книге Маргарет Мид можно найти такие строки:
“Атомная бомба разорвалась над Хиросимой летом 1945 года. В этот момент я разорвала все страницы своей только что законченной книги. Ни одно предложение не отвечало современному положению вещей. Мы вошли в новую эру. Годы, когда я была женой, сотрудничавшей с мужем, и пыталась соединить интенсивную исследовательскую работу с активной личной жизнью, также закончились”.
Позднее я спросила Маргарет, почему взрыв бомбы ознаменовал окончание определенного этапа ее жизни как жены, сотрудничающей с мужем, и как ученого.
“Потому что я развелась”, — ответила она. При переходе к среднему возрасту Мид разорвала всю структуру своей личной жизни и жизни ученого-профессионала, которая поддерживала ее раньше, и начала строить новую систему поддержки. Ее интеллектуальная жизнь пошла в новом направлении, она стала заниматься деятельностью, связанной с психическим здоровьем человека. Она научилась работать одна или в сотрудничестве с женщинами-антропологами. Она научилась жить одна или разделять апартаменты с коллегой-женщиной. Она все еще оставалась учителем-наставником, опекала студентов, ворчала на них и рекомендовала на гранты.
Вторая половина жизни принесла Мид вознаграждение за временную отставку, которая многих обрекает на преждевременное старение.
И завтра эта женщина со спутанными кудрями и безбрежными глазами опять встанет в пять часов утра, как поднимался император Август для смотра легионов, чтобы вести верные войска на борьбу за свои интересы.
Солдаты, не отставайте!
Отправить на печать