5.5. Юридические ценности

Еще одним подвидом социальных ценностей гуманизма являются юридические ценности. Главные среди них – свобода как право, справедливость, законность (легитимность) и правопорядок, правовая защищенность, законопослушание и справедливый суд.

Перечисленные ценности можно разбить на три группы. Первые являются специфическими выражениями ценностей общего характера, например, свобода и справедливость, законопослушание. Свобода универсальна по спектру существования, а справедливость относится не только к юридическим отношениям, но и к моральным и даже экологическим. Законопослушание также может принимать и неюридические формы, скажем, соблюдение правил игры. В этом смысле законопослушание можно рассматривать как вид обязательности, порядочности и принципиальности. Законопослушный человек – это человек долга и чести.

Вторые связаны с сущностью и содержанием законов, нормирующих разные области отношений человека и общества. К этому роду ценностей можно отнести феномены законности, легитимности, кодифицированное в законах право, конституцию и весь свод законов государства.

Третьи олицетворяют институциализированные, т.е. существующие в виде социальных институтов, юридические ценности: суд, правоохранительные органы, пенитенциарные учреждения и т.д.

Впрочем, граница между всеми этими ценностями и группами ценностей условна, они в основном бытуют в интегративном, нераздельном виде.

Со стороны личности юридические ценности вырастают из таких ее нейтральных и позитивных свойств и достоинств, как свобода, ответственность, долг, обязательность, справедливость, терпимость и сотрудничество. Кроме того, юридические ценности строятся на базе человеческих потребностей – в безопасности, гарантированности и защите социальных и всех иных жизнепроявлений.

Общая особенность правовых ценностей состоит в том, что они конституируются в обществе на основе диалога, компромисса, согласия и (в идеале) кодифицируются решениями свободно избранных законодательных институтов: парламентов, федеральных собраний и т.д. Разумеется, правовые ценности в той или иной мере бывают представлены и в государствах, не имеющих подобных институтов (или создающих их в качестве декораций, на деле послушных проводников воли власти), но это лишь говорит о том, что с требованиями компромисса и естественного человеческого согласия вынуждена считаться, хоть в минимальной степени, даже тираническая власть. Правовые ценности предстают в качестве легитимных барьеров на пути антигуманных качеств и стремлений индивида, а также действий, угрожающих человеку со стороны государства или иных социальных структур.

Специфика юридических ценностей состоит в том, что они существуют не в форме добровольно принимаемых человеком обязательств и норм поведения, а в форме закона, несоблюдение которого влечет за собой ограничение прав или свобод, либо наказание в форме возмещения ущерба, конфискации имущества и т.д. Иногда наказания могут быть условными, либо выражаться в форме общественного порицания.

Юридические ценности – несомненное благо, выражение (идущей от индивида и передаваемой социуму) гуманности и справедливости со стороны общества в отношении всех его граждан – как, скажем, в отношении потерпевшего от чьих-то преступных действий, так и в отношении преступника.

Это благо существует далеко не только в «благообразной» форме (вспомним тюрьмы, трудовые и исправительные лагеря и т.д.). И, тем не менее, юридические ценности вырастают из потребностей человека и общества ограничить (силой закона) зло и античеловечность человека, так же как и власть общества над личностью.

Свобода проявляется в праве как институциализация требований справедливости, моральной и мировоззренческой автономии личности. Она ущербна, если не существует свободного волеизъявления людей через представительные законодательные органы. Законодательство очерчивает границы свободы в социуме, создавая сферу, которая получает в нем статус права, защищенного законом. Тем самым определенный спектр свободы становится юридически (социально) гарантированным.

Ответственность как черта гуманной личности в праве объективируется, т.е. получает в нем социальную, внешнюю по отношению к человеку форму бытия, становится обязанностью не только индивида, но и общества следовать закону. Это важно подчеркнуть, поскольку приоритет, верховенство закона, ответственность перед ним позволяют персональной ответственности (индивида перед обществом в лице власти) трансформироваться в социальную, в которой человек и общество признаются равноправными и равно ответственными сторонами.

Таким же образом в праве в форме закона социализируются такие человеческие качества и ценности, как долг, справедливость, терпимость и сотрудничество. Последние две необходимы для самого установления юридических ценностей, поскольку они составляют общие условия выработки закона, всегда являющегося особой формой общественного договора, результатом компромиссов, самоограничений, воли к согласию и т.д.

Центральной юридической ценностью является ценность права. Право предстает здесь как всеобщее право, вытекающее из всеобщего

духа законов. В числе прочего, это означает, что перед законом все равны и его действие, подобно закону природы, в принципе, распространяется на всех и каждого. В этом смысле право – это всеобщее благо.

Его требования и покровительство распространяются на всех людей, независимо от пола, возраста, партийной, этнической или религиозной принадлежности.

Юридические ценности требуют глубокого обдумывания, осмысления. Быть законопослушным значит быть социально добродетельным, хотя это далеко не исчерпывающая форма реализации добра. Ошибочно считать, что быть законопослушным легко, поскольку законодательная система четко определяет права и обязанности каждого, а всякий приличный человек и так понимает, что не должен притеснять ближнего, воровать, убивать и т.п. К сожалению, закон не может ограничиться лишь самоочевидными требованиями справедливости. Даже хорошее знание законов не гарантирует легкости поведения и полной ориентированности человека в сфере его личных и общественных прав и обязанностей. Гуманистическое сознание стремится сочетать знание гуманистических ценностей: законов, прав, обязанностей и т.д., – с выработкой правосознания, окрашенного человечностью, ее качествами и ценностями.

Формальность и абстрактность права, возможность разрыва между его духом и буквой, как и необходимость существования таких частных установлений, которые нелегко различимы простым нравственным чувством, легко могут вести как к злоупотреблению законом, так и к невольным, неосознанным правонарушениям. Когда мы говорим: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», – то мы, в частности, имеем в виду, во-первых, нашу внутреннюю негарантированность от того, что никакое стечение внутренних состояний и внешних обстоятельств не может привести к тому, что мы переступим черту закона. Существует категория неумышленных и латентных правонарушений.

Во-вторых, сама черта, отделяющая законность от правонарушения, далеко не всегда и не каждому очевидна. В жизни на нее трудно указать пальцем, она не выражена физически, материально, как, скажем, разметка на автодороге, и потому ее так легко бывает пересечь.

Относительная автономность права по отношению к нравственности нередко порождает соблазн нарушить закон тогда, когда человек глубоко уверен в своей правоте или оценивает свой проступок как незначительный, фактически не наносящий никому вреда. Так что законы могут сознательно нарушать не только, как мы говорим, закоренелые преступники, но и «нормальные» граждане.

Если наша совесть всегда с нами и всегда готова дать нравственную оценку нашему поступку, то суды и правоохранительные органы не сопровождают нас 24 часа в сутки и, к счастью, не ведут за нами слежку. Однако это не значит, что допустимо нарушить закон, если даже мы вполне уверены, что это правонарушение останется никем и никогда не обнаруженным. Совершая такое действие, мы сами нарушаем то, что Кант называл нашим «внутренним законодательством». Мы наносим ущерб себе уже потому, что нарушаем связь между правосознанием как человеческой ценностью и всей остальной областью нашей внутренней гуманности.

Нарушения в одной сфере ценностей отзываются во всех других и подрывают нашу гуманность как таковую. Кроме того, всякое нарушение закона ведет к размыванию и без того довольно неопределенного чувства границы между законным и незаконным, легальным и преступным (разумеется, если речь не идет о базовых ценностях). Пренебрежение законом может возрастать вместе с ослаблением чувства ответственности и долга. В иных случаях закон может вызывать наш внутренний протест, оцениваться нами как несправедливый. Однако наше право оспаривать справедливость закона мы должны реализовывать законным образом.

Позиция гуманизма в отношении юридических реальностей достаточно проста.

Гуманизм рассматривает свободно и демократически принятые законы как один из видов гуманистических ценностей, которым должно следовать и которые должны уважаться каждым членом общества, всеми его социальными институтами и обществом в целом.

Вместе с тем гуманизм предлагает конкретные программы совершенствования законов, системы правосудия и охраны общественного правопорядка. В программу гуманизации правовых отношений входит оказание филантропической – нравственной, юридической, психологической и всякой иной гуманитарной – помощи находящимся под следствием или в трудовых колониях.

Гуманизм – важный компонент правового воспитания граждан, защиты их прав и свобод, особенно если они нарушаются государством, в том числе и органами правосудия и правопорядка.

К области правовых ценностей относится деятельность правозащитных организаций, осуществляющих добровольный и бескорыстный общественный контроль за соблюдением государством законов, правомерности и справедливости их применения, особенно в части уважения и соблюдения государством прав и свобод гражданина и общества. Защита прав человека составляет лишь один из компонентов правовой защищенности как ценности. Но он придает правовой защищенности необходимую ей полноту. Правозащитная деятельность важна и потому, что как социальный процесс, в который вовлечены наиболее сознательные и активные граждане, она менее всего подвержена искажениям и извращениям. Ведь ее участниками и творцами являются рядовые члены гражданского общества, т.е. общества свободных, добропорядочных и честных людей.

5.6. Нравственные ценности

5.6.1. Принципы и основы этики человечности

Нравственные ценности, этика гуманизма составляют ядро гуманистического мировоззрения.

Пространство нравственных отношений исключительно обширно, оно обнимает все сферы внутреннего мира человека и все области его внешних социальных отношений. Всегда и везде человек может и должен стремиться к тому, чтобы вести себя нравственно, хотя далеко не всегда мы абсолютно уверены в фактической благотворности нашего морального поступка или в том, что мы поступили наилучшим образом. Нередко мы совершаем выбор между различными нравственными ценностями, неизбежно принося какие-то из них в жертву другим.

Нравственные ценности слагаются на основе тех реальностей и поступков, которые мы не просто оцениваем, но и одобряем, т.е. оцениваем как добрые, благие, хорошие и т.п.

В основе нравственного поступка лежат (1) естественные моральные чувства человека, уходящие своими корнями в мир общения высших животных; (2) позитивные качества человека; (3) благоприобретенные нормы и принципы морального поведения личности. Современный американский гуманист Пол Куртц в работе «Запретный плод. Этика гуманизма» предлагает следующий каталог общих моральных норм: честность, правдивость, обязательность, искренность, верность, преданность, надежность, благожелательность, доброжелательность, непричинение зла другим людям, непричинение ущерба частной или общественной собственности, согласие на сексуальные отношения, благодетельность, совестливость, порядочность, благодарность, ответственность, справедливость, терпимость, сотрудничество.

Самой общей категорией для обозначения моральных ценностей является категория добра (блага), которая охватывает всю неопределенно большую совокупность действий, принципов и норм нравственного поведения. Одним из наиболее трудных вопросов этического разума является проблема природы добра, нравственного. В этой связи дебатируются вопросы о происхождении этического: дано ли оно людям свыше? присуще ли оно человеку естественно, априорно (от рождения)? порождается ли оно социумом или коренится в самой личности?

Кроме того, здесь ставится вопрос, существуют ли какие-то общие моральные принципы, которые выходят за индивидуальные, национальные и культурные рамки и присущи, в принципе, всем людям? Можем ли мы считать их статус объективным, т.е. независящим не только от человека, но и от общества и даже богов (как сказал бы Сократ)?

Этика гуманизма склонна утвердительно ответить на вопрос о существовании общих моральных принципов. Эти принципы частью опираются на биоэтические задатки людей. Они коренятся в его природе, как бы генетически закодированы. Вместе с тем, они оттачивались исторически на опыте многих и многих поколений людей. То и другое сообщает им статус незыблемых, самоочевидных и общепринятых. Свою основательность и истинность они доказали успешностью своего применения в невероятно многообразных жизненных обстоятельствах. Легко себе представить, что бесчисленные индивиды, племена и даже общества гибли, когда ошибались в выборе добра и зла. Можно даже утверждать, что человечество не вымерло в том числе и потому, что руководствовалось определенными нравственными нормами. Их эмпирическая основа настолько глубока, что позволяет говорить о трансформации в них историко-эмпирического базиса в онтологический, бытийственный. Другими словами, общие нравственные принципы спрессовались временем и опытом так, что стали казаться абсолютными, а для некоторых – данными свыше или сверхъестественными.

Но гуманистическая этика отдает себе отчет в том, что этические принципы все-таки историчны, они складываются в обществе, имеют социальное происхождение и бытование. Общие этические нормы – значит и общественные, хотя и одинаково понимаемые и оцениваемые превалирующим большинством людей, одинаковые для всех и для каждого.

Естественные предпосылки этического в человеке не менее важны для понимания генезиса и природы морали. Человек изначально этичен, от рождения заключает в себе огромный нравственный потенциал, своего рода матрицу необозримого множества нравственных задатков, склонностей, возможностей и т.п.

Главное для гуманизма – исходить из уже потенциально или актуально существующей человечности каждого человека, как наиболее перспективной и надежной точки отсчета, начала, в котором и с которого здесь и теперь начинается формирование, раскрытие, функционирование и развитие нравственного чувства и мышления, где начинается установление (конституирование) и обогащение мира нравственных ценностей и нравственного совершенствования человека.

Как бы велика ни была роль среды, природы, общества и иных внешних реальностей в жизни человека, именно он является самым главным, по сути, единственным носителем, субъектом и творцом нравственных реальностей в области той жизни, которую он может назвать своей. Сформировавшийся, ставший человек способен радикально изменять ценностные приоритеты. Как существо самостоятельное он способен непрестанно взращивать и творить добро. И быть в этом смысле активным, ведущим, целевым началом, по отношению к которому все остальное: общество, природа, небытие и неизвестность, – могут выступать в качестве условия, среды и средства.

Одной из важных форм практического доказательства актуального, а не генетического морального приоритета личности является ее нравственное совершенствование.

Если наше обычное нравственное поведение можно условно сравнить со скоростью, то нравственное восхождение – с ускорением, поскольку здесь речь идет не о количестве совершаемых нами добрых дел, а об их качестве, о прогрессе самого этического в человеке.

Существует масса этических учений, которые не только предписывают личности определенный перечень ценностей и норм поведения, но предлагают и свои принципы совершенствования. Среди них, например, этика любви, этика смирения (ненасилия), этика добродетелей, религиозные этики закона, богобоязненности, послушания, искупления и спасения и т.д. Все они предлагают совершенствование, соответственно, в страхе, любви, смирении, жертвенности, служении, молитве, аскезе (т.е. в самоограничении и воздержании) и т.д.

Гуманизм не предлагает этики, фиксируемой и сконцентрированной на какой-либо одной нравственной ценности, этическом принципе или позитивном качестве человека. Коротко говоря, этика гуманизма – это этика человечности. Но что такое человечность? Практически все люди, если не знают (не в состоянии четко сформулировать, что это такое), то могут в жизни чувствовать и различать человечность от бесчеловечности. Скорее всего, человечность – это сложное человеческое состояние и способность. В ней соединяются забота о человеке, его признание как ценности и любовь к нему, почтительность и благоговение перед человеческой и всякой другой жизнью. В основе человечности лежат три краеугольных принципа: уважение, доброжелательность и совестливость. Венчает все это созвездие добродетелей, освещая их своим светом, – разум, который делает человечность мудрой и зрелой, зрячей и эффективной.

Но, защищая этику человечности, гуманизм стремится дополнить ее некоторого рода перспективизмом и динамикой.

Гуманистическая этика – это этика свободного и осмысленного морального самоопределения, самоактуализации, самореализации, совершенствования и прорыва к другим, лежащим вне личности реальностям – себе подобному, обществу и природе.

То, что здесь названо прорывом, составляет высшую точку, кульминацию нравственной жизни человека, его нравственных достижений. Поистине удивителен факт, что всякое личное успешное, творческое и плодотворное усилие человека неизбежно увенчано стремлением поделиться с другими, сообщить другим, дать другим, разделить с другими то, что открылось, что оказалось достигнутым этой личностью. Архимеда из ванной вытолкнула не вода, а та же сила, которая заставила его бежать по улице и кричать человеку и человечеству «Эврика!». Так был открыт и сообщен другим один из знаменитых физических законов.

 Оказывается, что высшей точкой его творчества было сообщить, сделать достоянием человечества открытие, совершенное личным усилием. Личность превосходит себя, она способна на это. Это – одна из самых богатых и благородных форм счастья. А сама эта способность личности прорываться за собственные границы к новому, и далее – к людям и миру, называется трансцендированием (от лат. transcendens – перешагивающий, выходящий за пределы).

Этика гуманизма – это этика восхождения, этика гуманных достижений, этика человечного творчества и творческого совершенствования человечности человека. Это – этика добродетельного участия и приношения даров на алтарь человечества.

5.6.2. Совершенствование и совершенство

Неисчерпаемая область гуманистического совершенствования складывается из самосовершенствования и совершенствования социальных нравственных отношений. Кроме того, она включает совершенствование нравственных аспектов в отношениях с природой, неизвестностью и ничто (небытием^[1]). То есть здесь предполагается возможность нравственного совершенствования в сфере всех действительных и возможных коммуникаций, диалога, сотрудничества и совместного существования.

Совершенствование, само стремление к нему – это абсолютный императив человечности.

Абсолютным мы назвали этот императив потому, что он выражает центральное качество человека – качество быть, быть как таковым, в глубине своей абсолютности безотносительным существом, causa sui (причиной себя), т.е. самодетерминированной индивидуальностью.

Осмысленное и целеустремленное восхождение человека демонстрирует, доказывает ему и другим его абсолютность и творческий динамизм. Совершенствование – проявление абсолютной ценности, уникальности человека. В сфере нравственности оно обретает черты личного нравственного абсолютного императива.

Но если совершенствование связано с самородностью и несводимостью личности к чему бы то ни было, то совершенство – это максимум реализации уникальности индивида в данных объективных условиях. Другими словами, если совершенствование в определенном смысле абсолютно, то совершенство относительно.

Стандарты этического совершенства не абсолютны и не обязательно объективны. В большей степени они относительны и субъективны, поскольку их центр погружен в личность. Совершенство – это всегда совершенство конкретного человека или даже коллектива, хотя оно может выражаться и в каком-то вполне объективном достижении, скажем, установлении мирового рекорда в прыжках в высоту. Совершенство отвечает талантливости (креативности) и развития личности. Можно добиваться совершенства в областях, которые большинством сочтутся за малоценные. Однако для личности достижение совершенства именно в этом, а не ином может быть наиважнейшим способом морального самоутверждения и восхождения.

Совершенствование – это не привилегия аристократов, счастливчиков или избранных, а прерогатива, суверенное право любого человека.

Если в совершенстве запечатлеваются уникальность человека и особенности условий его существования и потому совершенство релятивно и всякий раз уникально, то совершенствованию, всякому совершенствованию, присущи некоторые общие черты. Главные из них: достижения, постоянство и творчество. Все они входят в программу нравственного совершенствования как важной этической ценности.

Без достижений нет совершенствования, поскольку они составляют его фактическую сторону. Постоянство усилий здесь также немаловажное обстоятельство, так как случайный успех не может рассматриваться как признак восхождения и совершенствования, а успокоение на достигнутом означает его конец. Столь же существенно для совершенствования творчество, т.е. поиск нового результата, нового пути к нему, открытие ранее неизвестного, оригинального. В принципе, даже не важно, является ли это «изобретением велосипеда» или «открытием Америки», важно, что человек сделал это сам, самостоятельно совершил для себя и других творческий прорыв.

Поскольку совершенствование – это такой ценностный процесс, который вовлекает в свою орбиту значительный комплекс человеческих качеств и ценностей, то необходимо хотя бы перечислить их, чтобы наше представление о совершенствовании было полнее и конкретнее. Если мы говорим о самосовершенствовании, то этот процесс предполагает автономию, возможность и способность человека управлять своей собственной жизнью. Быть автономным, значит в данном случае быть свободным, независимым, самостоятельным в оценках, суждениях и поступках, смелым, мужественным, энергичным и волевым.

Для совершенствования не менее важна разумность, без которой невозможно ни организовать, ни управлять, ни осуществлять этот процесс восхождения. Разумность предстает в этом контексте как здравомыслие, рассудительность, благоразумие. Далее это самодисциплина, которая в отличие от разумности обращена в основном не к интеллектуальной, а к волевой и эмоциональной области внутреннего мира человека. Чтобы наилучшим образом организовать и направить силы и способности человека к цели самосовершенствования, самодисциплина должна быть разумной.

Этика совершенства включает в себя и самоуважение, которое складывается из понимания ценности я, чувства собственного достоинства, естественности и нужности взыскательной любви к себе, самоподдержки, трезвой и критической самоуверенности. Но, возможно, наиболее яркой чертой этики самосовершенствования является креативность, творчество, способное своими успехами укрепить, развить и «вдохновить» все остальные позитивные качества и ценности человека.

Поскольку де-факто этика совершенствования не аристократична, а скорее демократична, или, точнее, гуманистична, поскольку она не знает избранных и привилегированных и доступна каждому, то ее характерными чертами являются и некоторые общие, широко распространенные и простые человеческие качества: душевная и физическая активность, мотивированность, т.е. тяга и заинтересованность в чем-то или в ком-то, утверждающий (аффирмативный) характер мышления и поведения, оптимизм, некоторая хотя бы минимальная веселость и здоровое чувство радости и эстетики жизни.

Все эти качества не только стимулируют процесс совершенствования, но и получают в нем и от него обратные импульсы, позволяющие человеку жить богатой а, возможно, и великолепной нравственной, психической, интеллектуальной, эмоциональной и телесной жизнью. Самосовершенствование, таким образом, способно охватить весьма широкий спектр внутренней и внешней жизнедеятельности человека: от мужества и подвига до радости и веселья, от самодисциплины и «мук творчества» до чувства истинного удовлетворения своими достижениями.

Но все это – только одна сторона совершенства. Другая его сторона раскрывается как совершенство в отношениях с другими людьми и обществом. Многие моральные и иные качества и ценности человека имеют смысл там и постольку, где и поскольку мы вступаем в коммуникации, обнаруживаем свою вовлеченность в реальности себе подобных, общества и природы.

Самое дорогое для человека, чье совершенствование и совершенство продуктивно для общества – это искреннее признание и одобрение его достижений окружающими. Так, уже через признание и одобрение совершенствование и совершенство связано с общением. Но и само общение подвержено совершенствованию.

Само по себе оно является фундаментальной способностью и потребностью человека, а человечное общение – это комплексная ценность, которая может развиваться и совершенствоваться до бесконечности. Весьма многие ценности не замкнуты на индивиде, на внутреннем мире человека. Большинство – хотя бы потому, что разделяются и примерно одинаково понимаются всеми, т.е. они транссубъективны, идут от человека к человеку. Другие просто не существуют вне общества.

В целом коммуникативные аспекты этического совершенства отвечают многим гуманным качествам личности. Наиболее существенные из них: честность, правдивость, искренность, верность, благожелательность, терпимость, сочувственность (эмпатия), уважительность, заботливость, порядочность, кооперативность и сдержанность. Без них трудно себе представить гуманное общение и прогресс в этой сфере человеческого существования.

Особой ценностью нравственного совершенствования, имеющей характер итогового состояния, самочувствия и самооценки совершенного нравственного прорыва, состояния, наполненного переживанием не столько ценности достигнутого, сколько ценности достижения, является нравственный катарсис, очищение или чистота – роскошный и редкостный подарок, который мы в состоянии себе преподнести и которого действительно иногда заслуживаем.

Нравственный катарсис – это мгновение, отражающее реальное состояние личности, а не ее мистические или иллюзорные состояния. В этом чувстве нет ничего эгоистичного. Это свежий глоток воздуха, вздох на горной вершине накануне нового восхождения личности и общества к истине, добру и красоте.

5.7. Ценности познания

Чаще всего человек определяется как Homo sapiens, человек разумный, что говорит о первостепенности для него как биологического вида его способности к мышлению, познанию и целесообразному поведению. Человек – это познавательное существо. По своей любознательности человек не имеет себе равных. Подобно суперроботу, снабженному массой рецепторов, анализаторов, коммутаторов, интеграторов, синтезаторов и т.п., он проводит лучшую часть своей жизни в познании и исследовании.

У человека масса познавательных способностей, потребностей, страстей, форм и способов познания. Но человек, к счастью, не суперробот и не суперкомпьютер. Сами по себе нейтральные познавательные качества человека мудро и гармонично встроены в общую бесконечно и исключительно богатую область человеческих способностей и устремлений. Это не лишает познавательные качества человека их относительной самостоятельности. Однако, разум и познание как одна из составляющих внутреннего мира человека только тогда обретает полноту своего смысла, когда сочетается с другими областями внутричеловеческой реальности.

Слова «познание», «сознание» и «знание» – однокоренные, однако, область познания в чем-то шире области сознания и даже области знания. В самом деле, есть такие виды интуитивного или чувственного (рецепторного) познания, которые не обязательно проходят через сознание, а если и проходят, то уже на конечном этапе, как плод их рефлективного осознавания. Иногда мы обладаем знанием, о котором не знаем, и, кроме того, наши умственные усилия бывают направлены на опознание того, что принципиально не является и не может быть ни знанием, ни познаванием, например, неизвестность.

Познание совершается и разумом, и чувствами, и инстинктами, соответственно оно бывает рациональным, чувственным, инстинктивным и интуитивным. Познание выражается в формах логического мышления, чувственных данных, ощущений, воображения, представления, созерцания, чувственной и интеллектуальной интуиции и т.д.

В поле познавательной активности оказывается все, что есть в человеке и что существует вокруг него. Оно присутствует или стремится проникнуть и в нравственные, эстетические и все другие сферы человеческого бытия. Все эти сферы имеют когнитивный (знаниевый) коррелят и без той или иной меры осознания, познания и знания немыслимы. Познание – это не что-то теоретическое, это способ человеческого существования, образ его жизни, само проявление жизни.

Пожалуй, единственным достойным соперником познания является неизвестность. Не та неизвестность, которая становится, превращается в известное в результате познавательного усилия, а неизвестность как таковая и ей соответствующее «незнаниевое» знание, т.е. знание неизвестности как таковой, а не трансформированной познанием в знание.

Уникальность познания как деятельности состоит в том, что оно обладает абсолютной проницаемостью и не деструктивностью по отношению к своим объектам.

Нет области реальности (кроме, может быть, неизвестности и ничто), куда бы оно заведомо не могло проникнуть и вынести оттуда некоторое позитивное знание. Трудно представить себе границу мыслимого, предполагаемого или воображаемого. Это свойство присуще и сознанию, и знанию как таковым. Наша познавательная «кухня» изучена человеком лучше много другого, ведь познанию свойственно оглядываться на себя и познавать самого себя. Это закономерно и необходимо, хотя подавляющее большинство людей не склонно углубляться в рефлексию, «копаться» в себе и анализировать свое сознание, познавательный аппарат, саму его работу и т.д.

Познание и практика (вообще, трудно отделимые друг от друга) включают в себя все средства ориентации, выживания и развития человека. Вместе с тем, познание, его орудия и формы обретают статус ценности только тогда, когда сочетаются с человечностью и бытуют в ее сфере. В самом деле, трудно признать гуманной, скажем, разработку убийцей плана своего преступления с помощью наблюдения, анализа и т.д.

Одно из самых распространенных обвинений в адрес рационального познания, знания и науки (сегодня в этом упражняются постмодернисты) связано с указанием на антигуманное использование плодов рациональности. Но эта критика, как говорится, не по адресу. Разум не антигуманен. Антигуманны другие, негативные качества человеческой природы, оказавшиеся в состоянии эксплуатировать рациональные способности человека и их результаты. Эти качества – жажда разрушения, жажда власти, проявляемая господствующими элитами, особенно технократическими, безумный и равнодушный эстетизм, религиозный и идеологический фанатизм. Это и неизжитая животная агрессивность человека, выражающаяся, скажем, в терроризме, – агрессивность, которая в своей брутальной слепоте не забывает, тем не менее, хладнокровно и «рационально» использовать для своих преступных целей современные воздушные лайнеры или бактерии сибирской язвы.

Нужна изрядная степень недобросовестности и цинизма, чтобы поставить на одну доску террориста и конструктора самолета, отравителя и ученого, исследующего болезнетворные бактерии. Лицемеры, обвиняющие ориентацию на разум в бессердечии, указывают на тот факт, что большинство ученых работают на военно-промышленный комплекс. Действительно, чисто научный интерес, сама сложность инженерных задач и т.п. нередко соблазняют ученого, склоняют пренебрегать ответственностью перед человечеством. Но в любом случае не ученые обостряют международную обстановку и развязывают войны. Агрессивные силы – террористы, националисты, религиозные фанатики – ставят общество и перед прямой моральной необходимостью разрабатывать новые виды вооружений.

Беда, а не вина этих ученых состоит в том, что они, как и другие граждане своих стран, становятся заложниками неразумной политики национальных правительств. Мужество А. Эйнштейна (кстати говоря, принявшего участие в разработке атомной бомбы), Б. Рассела, А. Сахарова и многих других ученых-гуманистов проявилось и в том, что они возвысили голос против ВПК и милитаризма.

Но было бы наивностью считать, что все ученые вдруг и сразу станут пацифистами. Путь к всеобщему миру и царству разума тернист и долог.

Примерно таким же образом можно ответить и тем, кто обвиняет ученых в ущербе, причиненном среде обитания человека, т.е. в загрязнении воздуха, почвы и воды, хищническом природопользовании и т.д. В конечном счете, здесь виноваты все, поскольку практически все мы, люди, на деле весьма равнодушны к природе^[2]. Но особенно большая вина лежит на транснациональных корпорациях и сверхбогатых слоях населения, которые не хотят отказаться даже от малой части своих сверхприбылей или поделиться ими во имя решения глобальных проблем.

Познание связано с большинством человеческих (в том числе и негативных) качеств и способностей и потому его гуманизация особенно необходима. В той мере, в какой познание и знание направлены на поддержание и обогащение достойного, гуманного существования человека, они являются ценностью и благом. К таковым следует отнести орудия и формы познания: разум, чувства, мышление и т.д., и его результаты: истину, смысл, значение, открытие, изобретение.

Разум – это свойство, состояние и процесс. Как свойство он специфицируется в понятии разумности. Поэтому мы и говорим, что человек – это разумное существо. Как состояние (достояние) оно обозначается собственно словом «разум». Поэтому мы и спрашиваем иногда: «Да в своем ли вы уме?». А как процесс – прежде и чаще всего понятием «мышление». В этой ипостаси его значение столь велико, что позволило великому французскому философу и математику Рене Декарту сформулировать принцип: «Мыслю, следовательно существую».

Что бы ни говорили иррационалисты, человек склонен считать разум ценностью самой по себе. Семантически и психологически мы воспринимаем разумность и разумение, рассудительность (подвид разумности, а не рассудочности – формальной и нейтральной способности мышления) как нечто изначально позитивное, окрашенное в гуманистические тона.

Это дает основания считать, что в самом разуме как свойстве и способности есть такие внутренние компоненты и силы, которые естественным, имманентным, т.е. внутренне присущим ему образом заставляют его тяготеть к человечности.

Не случайно «понимание» во многих языках является синонимом «сочувствия». Дурак не может быть добрым – это давно открытая истина. С известной степени разумности начинается само золотое правило нравственности – ведь, чтобы поступить с другим так, как хотел бы, чтобы с тобой поступали, надо сначала суметь встать на его место, то есть его понять.

Однако едва ли собственных гуманных ресурсов разума достаточно для того, чтобы противостоять антигуманному. Гению добра потенциально и в жизни противостоит гений зла, доброму уму –хитрость и сметка злоумышленника, злодея. И все-таки есть доля правды в том, что человек вольно или невольно попавший во власть антигуманного ни в коем случае не может быть признан разумным, хотя бы он и обрел большую власть, богатство и даже славу. Разум такого человека опорочен и осквернен, в чем-то неизбежно деформирован, изуродован, и потому здесь приходится говорить не только о вине, но и о беде человека.

Разум как процесс мышления очевидным образом демонстрирует свою нейтральность и формальность, способную одинаково равнодушно мыслить предметы, цели и замыслы как во благо, так и во вред человеку. Гуманизация мышления состоит в его ориентации на позитивное и гуманное в человеке, а точнее на более тесную его интеграцию с доброжелательностью и добродетельностью через такие человеческие свойства, как разумность и рассудительность. В этом смысле мышление должно служить добру, а добро дополнять мышление такими качествами и чертами, которые делают его благоразумным и мудрым.

Более дифференцированы человеческие чувства. В мире бытия мы не обладаем чувством или ощущением «вообще», а всегда каким-то конкретным чувством или ощущением. Чаще всего наши чувства становятся неопределенными и размытыми тогда, когда мы сталкиваемся с неизвестностью, когда она не просто окружает нас (что в жизни человека имеет место всегда и везде, постоянно и неизменно), а так близко приближается к нашему чувству и сознанию, что нам кажется, она вот-вот поглотит нас без остатка.

Наши элементарные эмоции либо позитивны, либо нейтральны, либо негативны. И хотя между различными типами эмоций или ощущений нет жестких границ, обычно мы можем дать им адекватную оценку. О многих человеческих чувствах как качествах и психических состояниях говорилось выше. К этому необходимо добавить еще одну немаловажную деталь. Чувства, эмоции поддаются воспитанию. Может быть потому, что они по природе весьма пластичны и над ними стоит более высокая инстанция – разум, связывающий их в целое, предпочитающий одни другим и таким образом имеющий известную власть по отношению к этим своим «приближенным». Воспитанием чувств можно добиться очень многого. Этот процесс является важной составляющей гуманизации человека, его совершенствования. Но и разум может и должен быть воспитан. В том числе и с помощью добрых чувств, гуманных эмоций.

Другой класс познавательных ценностей: истина, смысл, знание, открытие и изобретение, – воплощает в себе саму плодотворность, творческий характер познания.

Существует много теорий истины, и в рамках едва ли не любой из них (возможно, даже философия Ницше здесь не исключение) она рассматривается как ценность, если связана с человечностью. Специфика истины в том, что, будучи результатом познания, его продуктом, она одновременно предстает как адекватное, надежное и глубокое знание того, что не есть познание или его результат, или знание как таковое.

Как это понимать? Истина, как говорил ученый и общественный деятель Георгий Плеханов, относится не только к субъекту (человеку), но и к объекту (вещи, процессу), который сам по себе к знанию и познанию никакого отношения не имеет. Это отношение устанавливает, порождает человек. Так, например, выдающийся химик и социолог Дмитрий Менделеев открыл периодический закон химических элементов. Но сами по себе эти элементы и закон были, есть и будут существовать независимо от Менделеева и каждого из нас.

Иначе говоря, другая сторона истины – это некая реальность, более или менее глубоко освещенная, проникнутая познанием, как рентгеновскими лучами.

Первый шаг гуманистического стиля мышления в этой ситуации состоит в усмотрении ценностного смысла и знания истины, ее способности служить целям человечности. То есть в том, чтобы постараться не утерять свою гуманность перед этой истиной и научиться «общаться» с ней достойным образом и как с новым знанием, и как с реальностью, которую мы истинно знаем.

Особое значение приобретает здесь установление, усмотрение смысла. Смысл связан с истиной-знанием и истиной-реальностью, которые, в принципе, неразъединимы, поскольку реальность может быть нам дана только в свете истины, а истина только тогда «реальна», когда предметна, когда относится к чему-то или кому-то, когда она что-то «высветила» или во что-то «уперлась». Смысл – это некая трудноуловимая добавка к истине, элемент того значения и оценки, которые уже заложены в самом мышлении и познании, в человеческом духе. (Человек – это смыслонесущее и смыслотворящее существо.) Корни этой «добавки» весьма многочисленны и глубоки. Оценочная способность, потребность в осмыслении пронизывают весь опыт личности, все ее качества и потребности, все содержания ее внутреннего мира и знания других реальностей. Смысл, также как и истина, связан с той или иной реальностью. Отличие смысла от истины в том, что по отношению к первому мы чувствуем себя свободнее, можем «приписывать», придавать различные смыслы и значения одной и той же истине. Это позволяет нам в большой мере проявить нашу гуманистическую «пристрастность» и выявить прежде всего позитивную ценность обретенной истины, установить максимум ее гуманистического потенциала. Таким образом на базе конкретных познавательных результатов мы творим здесь и теперь, делаем смыслы реальными, а не виртуальными. Осмысление – это и оценка, которая может быть как гуманной, так и антигуманной. Один и тот же предмет может иметь противоположные смыслы. Грубо говоря, для врача определенный класс препаратов – лекарства, а для наркомана – дурман.

Задача гуманиста – творить гуманные смыслы и значения, гуманизируя тем самым и наше познание, и его результаты, и те реальности, которые соответствуют им истинным образом.

Сказанное об истине и смысле в полной мере относится к открытиям и изобретениям. Вообще говоря, истина и открытие – это одно и то же. Однако обычно термин «открытие» мы употребляем, когда речь идет о естественных науках или о каких-то научных результатах, которые заключают в себе истину, особенно очевидными чертами которой является объективность, транссубъективность, верифицируемость, воспроизводимость и надежность. Это может быть открытие какого-то закона, или, скажем, звезды, или новой субчастицы и т.п. «В дальнейшем» мы можем нагружать открытия различными смыслами, обнаруживать или приписывать ему все новые и новые значения, но открытие как таковое более или менее однозначно и потому в нем превалирует его объективность, реалистическая основа, а не его значение и смысл. И тем не менее позитивный взгляд на открытие, его гуманистическое осмысление так же необходимо, как и гуманистическая установка по отношению к любой истине.

Напротив, изобретение олицетворяет собой паритет смысла и объективности. Теоретически говоря, можно изобрести нечто бессмысленное. Можно изобрести и нечто такое, что будет иметь свой чисто логический смысл и не иметь никаких объективных аналогов или практических применений. Но нас здесь занимают не эти достаточно сложные случаи изобретений, а те бесчисленные, в первую очередь технические, изобретения, назначение которых очевидно изобретателю и пользователю, и количество которых лавинообразно нарастает со времен первых промышленных революций.

Гуманизация техники также важна, как и гуманизация науки и всех других видов познания. И даже больше того: ведь если ученый не отвечает за фактическую сторону открываемых им истин, то инженер создает именно то, что имеет в виду создать. Об этом важно помнить особенно потому, что существует такой монстр, как технократизм, слепая вера в то, что все политические, социальные и культурные проблемы могут быть решены техническими, механическими и рассудочно-ледяными способами. Или что они сами собою отпадут в ходе научно-технического прогресса.

Технократическое мышление – это, в итоге, бессердечное, холодное сознание, видящее общество как механизм, а человека – как его винтик. Технократия – спутник тоталитаризма. Явные черты технократии были присущи и фашизму, и сталинизму. (Один из плакатов времен коммунистической диктатуры гласил: «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики!». Проект поворота сибирских рек на юг, занимавший умы последних советских руководителей, выдержан вполне в том же духе.)

Познание и его результаты – свидетельства исключительно высокой выживаемости и адаптируемости человека, его способности ко все более глубокому освоению как своего собственного внутреннего мира, так и окружающих его реальностей. Темпы этого освоения удивительны и непредсказуемы. И именно поэтому гуманистическое начало, гуманистический стиль и психология мышления столь необходимы и значимы.

Познание – практически тотальный, всеохватывающий способ бытия человека. От этой его всеохватности нам никуда не деться, нравится нам это или нет. Иногда нам хочется идти туда, не знаю куда и найти то, неизвестно что. Иногда мы устаем познавать, и нам хочется хотя бы на время освободиться от бремени познания. Иногда нам кажется, что бесконечность его перспектив подобна изнуряющим и плодящим миражи пескам Сахары или гегелевской «дурной бесконечности», и тогда мы готовы отчаяться и сойти с дистанции, даже ценой отказа от собственной пользы и истины.

К счастью, эти настроения, как правило, преходящи. Но раз они возникают, необходимо запастись изрядной долей мужества, упорства и мудрости, чтобы идти до конца. И если даже мы не получим всего того, на что рассчитывали в познании, в любом случае мы достигаем главного – достойного существования. Ибо в познании самое приоритетное, самое ценное не практический   выход и не формальная истина, а нечто гораздо большее и значительное – человек, его адекватная и достойная этого звания жизнь как инициатора и владельца самого этого удивительного предприятия.

Познавательная деятельность человека имеет много гуманных аспектов. Один из них – познавательный катарсис, возвышение, прорыв к новым истинам, смыслам, ценностям и реальностям. С каждым таким прорывом человека охватывает очищающий ветер новизны, перед его восторженным взором раскрываются новые горизонты, центром которых является он сам, существо, открывающее и познающее миры.

5.8. Эстетические ценности

В золотом треугольнике Истины, Добра и Красоты последняя не является последней ни по значению, ни по достоинству. В принципе, между этими вершинными ценностями существуют «царственно-звездные» отношения, поскольку все они настолько разнокачественны и уникальны, что общего критерия и единой шкалы их оценки нет, и они едва ли могут быть установлены. Но что может и должно быть, так это максимальная гармонизация этих отношений, позволяющая существенным образом расширить пространство бытования каждой из них, глубже и полнее раскрыть их сокровища. Потому что каждая из этих «звезд», бесконечно богатая сама по себе, может поделиться своими дарами только тогда, когда ей обеспечена такая возможность.

В известном смысле и до известной степени будет справедливым сказать, что истина прекрасна и добра, добро истинно и прекрасно, красота истинна и добра. Но чтобы эти суждения были возможны и отражали реальное положение вещей, нужен тот центр, вокруг которого вращаются эти «звезды». Им и является Homo humanus, человек человечный. Как бы тесно ни были связаны истина, добро и красота с реальностями внеличностного: общества, природы, ничто, неизвестности, а для верующих и Бога, – без человека они теряют всякий смысл и само их существование остается абсолютно проблематичным.

Так что же такое красота, прекрасное и другие, связанные с ними феномены?

Красота – это одно из коммуникативных состояний человека, характеризующееся таким переживанием реальности, в которое входят созерцание, воображение, бескорыстие и особое чувство, называемое эстетическим.

Наличие в человеке чувства красоты составляет антропогенную, т.е. порождаемую человеком основу прекрасного. Попросту говоря, если бы у человека не было эстетических способностей, то едва ли для него существовали бы и соответствующие реальности.

Вместе с тем, нельзя сводить феномен прекрасного только к человеческой субъективности. Существуют объективные предпосылки прекрасного, также как и безобразного. Главные из них связаны, соответственно, с объективно присущей бытию гармонией и дисгармонией (какофонией). Гармония, ритмы природы, ее закономерности и внутренняя согласованность протекающих в ней процессов и событий – все это предпосылки прекрасного. Более выраженную, автономную форму красота имеет уже в растительном и животном мире. Цветы, яркие окраски птиц и многое другое в этом царстве живой природы суть проявления объективно прекрасного. Тут сама красота, а не только выносливость, сила и т.п. несет свои биологические функции. Но только для человека она становится целиком открытой реальностью. Так происходит прежде всего потому, что только человек обладает способностью осмыслить и творить красоту. И он, оправдывая этот свой дар, творит ее целенаправленно, упорно и часто самозабвенно, открывая для себя все новые образы и жанры искусства, демонстрируя бесконечные возможности художественного воображения.

Гуманизм благоговеет перед красотой мира и призывает хранить и преумножать ее, понимая, что именно его красота и является основой и предпосылкой всех иных эстетических реальностей. В конечном счете, прекрасное, творимое художником, едва ли когда-нибудь сможет превзойти красоту Земли и звездного неба.

«Вложенное» в человека природой чувство прекрасного как бы оживляет для него красоту объективного мира. Но другим элементом транссубъективного в области прекрасного являются критерии, нормы и принципы эстетики, эстетического вкуса. Все это возникает в обществе. В обществе прекрасное обретает социальные формы.

Подобно тому, как существует особый статус общих моральных норм, так и в области прекрасного существуют более или менее общие и в этом смысле транссубъективные и объективные критерии прекрасного и безобразного. Более того, в самой человеческой реальности, в областях частичной взаимоинтегрированности личности и общества, природы, неизвестности и ничто одно согласуется, а другое не согласуется с чувством прекрасного или эстетическим вкусом. Несмотря на всю историческую, национальную и культурную относительность и непохожесть критериев прекрасного и эстетического вкуса, имеются такие статусы красоты и образцы искусства, которые преодолевают эту относительность, обретают статус классики, «вечных» прекрасных спутников человека.

Кроме эстетического чувства, способностей воображения и вкуса красота предполагает свободу. Эстетическое восприятие невозможно по приказу или принуждению. Свобода стимулирует фантазию, внутренне расковывает, дает волю эмоциям, страстям и всем другим человеческим качествам, необходимым для созерцания, переживания и творчества прекрасного. Наконец, прекрасное впечатляет нас особым образом, оно дает наслаждение, которое может быть настолько сильным и глубоким, что в состоянии перевернуть весь внутренний мир человека. Впечатление от прекрасного бывает таким сильным, что слово «наслаждение» оказывается здесь неточным и слабым. Более подходящим становится слово «потрясение».

Знание – это возможность и сила. То же можно сказать и о добре. Вместе с тем сила – это не только знание и добро, но и красота, которая способна разверзнуть и высшие и низшие бездны в человеке и вне его. Она способна подвигнуть человека на многое. Ее энергетическая мощь больше, чем обычно кажется, она воистину невообразима. Пути воздействия прекрасного на людей трудноуловимы и мало предсказуемы. Так оно потому, что сфера прекрасного по преимуществу эмоциональна, свободна, подвижна, но отнюдь не рассудочна.

Сфера эстетического шире категорий прекрасного и безобразного. Возможно, главной ее характеристикой является то, что можно приблизительно обозначить словосочетанием «новая реальность». То есть это мир, внутреннее содержание которого как будто не беднее и не ограниченнее реальностей человека, природы, ничто, неизвестности и гипотетической, недоказуемой области потустороннего. На базе эстетических качеств и способностей человек создает мир, который, с одной стороны, является отражением, двойником мира субстанциальных реальностей, с другой – «искусственным» продуктом человеческого воображения и художественной деятельности. Этот мир, запечатленный в бесконечно разнообразных образах искусства, существует и не существует одновременно. Его нет, поскольку он «выдуман» и сотворен творческим воображением, фантазией. И одновременно он существует как отражение либо мира в художественном сознании, либо как само воображение художника, материализованное в цвете, звуке, слове, образе и т.д. Он всегда существует как некое отражение, эпифеномен субстанциальных реальностей и в этом смысле условен, «искусственен».

Но порой он берет блестящий реванш за свою «вторичность» по отношению к исходной реальности: человеку, природе, несуществующему и т.д. Возможность такого реванша предоставляет ему абсолютная свобода воображения, в котором человек обретает любую степень могущества созидания и могущества разрушения, на которые он только способен, если не на практике, то в желании или мечте. Здесь преодолевается грань между должным и сущим, действительностью и идеалом, возможным и невозможным, вероятным и невероятным.

В искусстве, в безграничных областях художественного воображения и фантазии человек обретает мощь, равную божественной. Он создает реальности, как Бог или как дьявол, словом, как сверхъестественное существо. Это дает художнику или созерцателю, или читателю, или слушателю, приобщающимся к произведению искусства, ощущение абсолютной свободы, полета, всемогущества, власти созидать и разрушать реальности. Именно эти, а не познавательные, этические или какие-то другие, в данном случае побочные эффекты, составляют специфику эстетической реальности, эстетического творчества и эстетического переживания, которое в трансцензусе, в прыжке в эту особую область стремится стать вне и выше истины, добра, справедливости и других фундаментальных ценностей.

Искусство пытается как бы пересоздать все, что есть. Искусство – выражение бесконечных возможностей человеческой фантазии, свободы и страстей. Именно здесь человек может дать им волю. Для художественного творчества, для воображения художника нет никаких заведомых запретов и ограничений. Творец может делать здесь все, что угодно. Главное, чтобы это была «новая реальность».

В мире искусств новизна, оригинальность является целью и главным условием успеха. Вот почему мир искусств так многолик и динамичен, так страстно ищет новизны содержания, формы, стиля, способа выражения и т.д.

Справедливости ради надо отметить, что есть и по видимости противоположная точка зрения. И речь отнюдь не только о «социалистическом реализме» с его готовой моралью, которую надлежало лишь возможно более искусно пропагандировать. Английскому мыслителю Томасу Карлейлю принадлежат весьма знаменательные слова – «все достоинство оригинальности – в искренности». Однако, в сущности, изложенная нами позиция не столь и противоположна этой позиции Карлейля. Ведь творение художника только тогда становится особой эстетической реальностью, когда оно гармонично, несет в себе свою внутреннюю правду; творчество нового не означает бездушные попытки поразить и удивить, а плод подлинной страсти, всей искренности художника.

Эстетические реальности относительно самостоятельны и имеют самодовлеющие критерии подлинности и совершенства. Однако главное возникает на «стыке» «новых» и «старых» реальностей. Это проблема согласования свободных, невероятных, ярких, захватывающих и талантливых эстетических реальностей, в которых человек – это «сверхчеловек», абсолютный творец, и мира, в котором человек – одна из основополагающих реальностей, одна из звезд в их созвездии.

Простое наложение художественных реальностей на весь остальной мир без учета их эпифеномичности, т.е. вторичности и условности может породить лишь глубочайшую иллюзию со всем спектром ее последствий: от смешных до трагических.

Вместе с тем, одна из реальных и благородных миссий искусства – эстетизация мира, его украшение.

Но и у этой миссии есть свои границы. Когда мир начинают понимать, скажем, как театр или произведение искусства, когда художника представляют как слугу или жреца красоты, а окружающий его мир – не более, чем материал для художественного творчества, то налицо эстетизм, совершающий или склонный совершить подмену приоритетов. В этой перевернутой системе ценностей сами истина и добро должны отступить перед прекрасным, для которого они могут иметь не больше значения, чем заблуждение и зло. Так хотят встать над истиной и добром, а фактически отринуть их или надругаться над ними.

Принцип плюральности, т.е. множественности суверенных начал требует гармонии и равноправия эстетического, познавательного, правового и нравственного в человеке.

Проект гуманизма для прекрасного и эстетического заключает в себе несколько принципиальных соображений.

Гуманизм верит в то, что гуманный человек будет только гуманнее от приобщения к прекрасному, от его созерцания и творчества.

Однако легко видеть, что сама по себе красота не защищена от воздействия и экспансии антигуманного. В ней нет никакого собственного противоядия или иммунитета против зла. Во имя красоты было пролито море крови и слез. Приоритет, отдаваемый эстетическому перед гуманным, означает рафинированное и потому особенно отталкивающее бездушие, черствость. Эстетизм – это холодное сердце, но горящая всепоглощающим огнем страсть и любовь к прекрасному. Гипертрофия эстетического чувства может приводить человека к отстранению не только от истины, но и от доброты и тем самым ставить его на порог трагедии. Для гуманизма речь не идет о каком-то ограничении сферы эстетического или прав эстетического вкуса. Напротив, только гуманизм в состоянии безгранично расширить область прекрасного, потому что он в состоянии видеть красоту там, где ее нет для эстетизма. Последний, культивируя в себе слепоту к лучшим человеческим чувствам, намеренно убивая воображение во всем, что касается до собственной жизни других, до их радостей и печалей, сужает, по существу, сферу самого эстетического. Всякий эстетизм обречен на вырождение, или, скорее, есть его признак. Он неизбежно замыкается в узких рамках эгоизма, богемности, элитаризма, снобизма и нетерпимости той или иной эстетической школы по отношению ко всем остальным.

Таким образом, эстетические ценности возвышают там и тогда, где и когда к созерцанию и переживанию прекрасного, к творчеству эстетических реальностей присоединяется человеческое сердце, любящее и уважающее человека превыше всего, почитающее человеческий разум, умеющее отличить реальное от ирреального.

Трудно представить, чтобы развитое воображение никак не стимулировало в художнике и зрителе человеческое участие, сострадательность, доброту. В самом эстетическом чувстве есть начала, которые, так сказать, выполняют функции связи между чисто эстетическим и нравственным. Одно из них – благоговение, другие – чувство возвышенного, чувства бескорыстия и благородства. Все их в состоянии вызвать созерцаемое или созидаемое прекрасное. Эти чувства имеют «двойное гражданство», определяющее саму возможность глубинного синтеза красоты и добра. Этот же синтез лежит в основе высшей эстетической ценности, эстетического катарсиса, такого очищения, возвышения и облагораживания человека, в котором мир и человек в нем преодолевают имманентный существованию трагизм и предстают истинно прекрасными и торжествующими. Достоевскому приписывается высказывание, что красота спасет мир. И хотя оно сосуществует у писателя с иными оценками прекрасного, в этом высказывании есть одна, на наш взгляд, глубокая интуиция: все хорошо и правильно (истинно) сделанное человеком – прекрасно.

Красота оказывается здесь тем, что, пользуясь терминологией Аристотеля, является causa finalis (заключительной причиной, заключительным критерием) истинного и доброго человеческого деяния, человеческой жизни. Поэтому и сама красота только тогда становится красотой в полном и высшем своем смысле, когда предстает как результат гуманности, ее победа и триумф, как красота истинная и добрая.

Вопросы для самоконтроля

1. Каковы основные характеристики ценности?
2. Как возникают ценности и какова при этом роль человека?
3. Назовите основные области бытования и типы ценностей.
4. В чем особенность человеческой жизни как ценности?
5. Как соотносятся между собой человек и его жизнь?
6. Как влияет на ценность жизни влияние на нее позитивных и негативных качеств человека?
7. Почему тело и здоровье являются ценностями жизни?
8. Каково отношение гуманизма к болезням человека?
9. Как понимать чудо жизни и почему жизнь – это основа поиска ее смысла?
10. Как соотносятся между собой понятия жизни, личности и смысла жизни?
11. В чем состоят общие и уникальные черты смысла жизни?
12. Как влияет смерть на ценность жизни и смысл жизни?
13. Каковы ценностные функции смерти?
14. В чем природа любви? Назовите ее виды и основные ценностные качества.
15. Как соотносятся гуманность и любовь?
16. В чем ценностный смысл семьи, рождения и воспитания детей?
17. Почему свобода – это жизненная ценность?
18. Каков «гуманистический проект» сотрудничества со свободой?
19. В чем состоят драматизм и трудности отношений между человеком и его свободой?
20. Какие черты частной жизни делают ее ценностью?
21. Что такое участие и какова его глубинная природа?
22. Какова ценностная основа труда?
23. При каких условиях отдых является ценностью?
24. Что значит творить и каков ценностный смысл творчества?
25. Почему общество – это фундаментальная ценность?
26. Какова специфика общества как человеческой реальности?
27. Какие принципы отношений между личностью и обществом предлагает гуманизм?
28. В чем состоят угрозы, стоящие на пути эволюции отношений между личностью и обществом?
29. Какие испытания ждут человечество на пути цивилизационного прогресса?
30. Назовите ценности, которые защищает гуманизм в области социальной жизни.
31. Охарактеризуйте народ и государство как ценности.
32. Какова программа гуманизации государства?
33. Дайте характеристику позитива основных типов политических сознаний.
34. В чем ценностные границы (недостатки) основных типов политических сознаний?
35. Каковы ценности демократии?
36. Как соотносятся ценности патриотизма и космополитизма?
37. Что такое мир? В чем ценность национальной и международной безопасности?
38. Каковы реальные ценности современных космополитических тенденций?
39. В чем состоит ценность мира и международного сотрудничества?
40. Назовите основные юридические ценности. В чем их особенность?
41. Как соотносятся понятия права и ценности?
42. В чем смысл гуманизации права?
43. Что лежит в основе нравственных ценностей?
44. Каковы принципы этики человечности?
45. Назовите основные моральные нормы.
46. Какова природа добра?
47. Что такое человечность?
48. Какие типы этик входят в этику гуманизма?
49. Что такое этика совершенствования?
50. Как соотносятся между собой совершенствование и совершенство?
51. Каковы основные ценности познания?
52. В чем несостоятельность расхожих обвинений в адрес науки и техники?
53. Как связаны между собой истина, смысл и ценность?
54. В чем состоят ценности открытий и изобретений?
55. Каково отношение гуманизма к технике?
56. Что ценного видит гуманизм в красоте?
57. Каково отношение гуманизма к искусству?
58. Как гуманизм оценивает эстетизм?
59. Каково соотношение вершинных ценностей добра, истины и красоты?

Глава шестая. Квазиценности

Реальности человеческой культуры, индивидуального и общественного сознания настолько сложны и многообразны, что в них, как кажется, есть все, что угодно. В том числе и то, чего нет и, судя по всему, быть не может. Это естественно и нормально. Однако среди того в них, чему в мире ничего не соответствует, есть такое, что умаляет и унижает достоинство человека, ввергает его в столь драматические «низины» внутреннего мира, что само существование личности становится призрачным и квазичеловеческим. К числу таких специфических реальностей относятся ошибки, заблуждения, предрассудки, иллюзии, мифы, области обмана и тому подобные явления. Их можно назвать квазиценностями.

Почему мы так их назвали? Именно потому, что их ценность двусмысленна, в большей или меньшей степени фальшива, сомнительна. Эти феномены непременно предлагают свои суррогаты истины, добра, красоты, справедливости. Если целиком отдаться такого рода ложным ценностям, то возможности человека резко сузятся, а качество его жизни понизится.

Наряду с ними существуют псевдоценности, т.е. такие феномены, ложность ценностей которых оказывается очевидной не сразу. Ею может оказаться квазиценность, если будет обнаружено, что в сущности своей она антигуманна.

Опасность квазиценностей состоит в том, что они выдают себя за ценность и подлинность, и человек искренне считает их таковыми. Это не значит, что они во всех случаях, целиком и полностью античеловечны. Они могут давать некоторый частичный или побочный ценностный эффект, но он всегда ненадежен, ограничен и принципиально ослабляется негативными последствиями, которые влечет за собой вера в них, и которые всегда, в конечном счете, преобладают над позитивными.

Квазиценности проникают во все области человеческого существования и деятельности: в науку, нравственность, семью, искусство, воспитание, обучение, медицину и т.д.

В относительно концентрированном виде они бытуют как наши предрассудки, ненадежная и неверифицируемая (неподтверждаемая и непроверяемая) информация, мифы и иллюзии, которые могут быть массовыми, иметь своих профессиональных «производителей» и «технологов» и порождать свои специальные организации или социальные институты.

Наиболее распространенные квазиценности – это паранормальное, квазинаучное и религиозное.

6.1. Паранормальное

Понятие «паранормальное» не является достаточно четким. В основном потому, что неопределенны границы явлений, подпадающих под этот термин. Он применяется обычно к феноменам, которые, как считается, не могут быть объяснены с помощью научных теорий и методов, так как относятся к сфере трансцендентного (потустороннего), иначе говоря, являются выражением сверхъестественных духовных или таинственных природных сил.

В круг таких явлений чаще всего зачисляют различные виды экстрасенсорных (сверхчувственных) восприятий, «чудесных» исцелений, телекинеза (передвижение материальных объектов силой мысли), телепатии (чтения или передачи мысли на расстоянии), ясновидения (усмотрение особым, «духовным» зрением того, чего нельзя увидеть или узнать никаким понятным способом), прорицаний, пророчеств и др.

Статус парапсихологии, изучающей эти явления, до сих пор остается в высшей степени спорным. Многие ученые скептически относятся к результатам парапсихологических исследований, полагая, что в них отсутствует должная чистота и строгость эксперимента, и, напротив, имеет место произвольность интерпретаций, а то и простое мошенничество и фальсификации.

В категорию паранормального включают и такие якобы существующие явления, как «жизнь после смерти», реинкарнация (переселение душ), левитация (сверхъестественное преодоление сил земного притяжения и полеты без каких-либо технических средств), астральное проектирование, демоническая одержимость, эксорсизм (технология изгнания бесов и других злых сущностей из человека) и т.д.

В разряд паранормальных явлений входит многое, связанное с уфологией (наблюдениями над так называемыми НЛО – неопознанными летающими объектами): появление инопланетян, похищение ими людей, путешествия землян в иные звездные миры и т.п. Паранормальными считаются корреляции (связи, совпадения) между определенными событиями в жизни человека, чертами его характера и расположением планет в год, месяц и день его рождения. Соответственно паранормальными могут считаться и такие псевдонаучные области знания, как  астрология, нумерология, карты Таро, учения о биоритмах, дианетика и т.п.

В отношении паранормального следует различать факт самого заявления о паранормальном явлении и содержащуюся в этом заявлении информацию.

 Само заявление (если, конечно, оно добросовестно) – это свидетельство о некотором реальном факте, в котором, возможно, нет ничего сверхъестественного и паранормального. Все дело в подходе к этому факту, в его интерпретации. Что же касается реального содержания заявления, то его обычно практически невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть доступными объективными и научными методами, хотя было бы ошибочно просто отвергать его как абсолютно невероятное или абсурдное.

Таковы, например, многочисленные рассказы о лохнесском чудовище или снежном человеке. В них нет прямых ссылок на сверхъестественное или мистическое, и в принципе можно допустить, что за ними скрываются соответствующие реальности. Поэтому эти явления целесообразнее считать какими-то пока не изученными аномалиями,  и в любом случае свидетельства о них должны подвергаться строгому научному анализу и независимой объективной экспертизе. В противном случае всякое подобное свидетельство рождает очередной миф или легенду, которая может переходить от поколения к поколению, засоряя разум и пополняя багаж человеческих предрассудков.

Другого типа паранормальные явления связывают не просто с чем-то аномальным или необычным, а со сверхъестественным, мистическим, волшебным или колдовским. Поставщики таких заявлений – пестрая армия самозванных магов, колдунов и колдуний, волшебниц и волшебников, сатанистов. Общая черта исходящих от них заявлений состоит в утверждении бытия принципиально иного, сверхъестественного мира, который в принципе отличается от всего нам известного и доступного нашим естественным способностям и научным методам познания.

Оккультизм и всякого рода «волшебства» бытуют на границе между паранормальными практиками и религиозными культами. Эту зону псевдоценностей условно можно назвать полумистической. Их специфика состоит в совмещении веры в особое, например, оккультное (магическое) действие различных вполне естественных вещей (черных кошек, ворон, костей животных, разных трав и настоев, эликсиров» и т.д.), во-первых, с заявлениями паранормального характера, скажем, с утверждениями о влиянии астральных сфер на судьбу человека, во-вторых, с верой в трансцендентное, религиозно-мистическое, и в-третьих  – с верой не только в Бога, но и в сатану, в оживающих и встающих из могил мертвецов и т.д. Такая «синтетическая» практика (помолясь, да за гороскоп) объединяет людей в различные секты полу-религиозного и полу-паранормального характера, представлена широким спектром волшебников, шаманов, магов, колдунов, «рыцарей» и «магистров» самых невероятных эзотерических учений, агенты которых порой весьма неплохо зарабатывают на любопытстве, доверчивости, неосведомленности и несчастье людей, их тяге к таинственному или же на их элементарной глупости.

Большая или меньшая доля шарлатанства обычно соединяется здесь с внушением и манипулированием сознанием, а также с психотерапевтическим или просто терапевтическим эффектом, если «клиентов» угощают каким-нибудь приворотным зельем, изготовленным из экстрактов безвредных или полезных для здоровья трав.

Лет 15 тому назад в России люди не могли бы даже представить себе, что в газетах можно будет прочитать объявления об услугах, начинающиеся словами: «Адепт Абсолютного Колдовства…», «Астральная магия…», «Белая Деревенская магия…», «Абсолютная магия…», «Колдовство старообрядческое…», «Колдунья потомственная…», «Приворотное зелье, снятие порчи, венца безбрачия…», «Магистр белой практической магии…», «Руническая магия…», «Магия черная и белая…», «Магия мощная…», «Магия высшая…».

Скептицизм и принципы свободного критического исследования, присущие гуманистическому стилю мышления, запрещают заведомо отвергать какие-либо предположения или свидетельства, в том числе и заявления о паранормальных явлениях. Никакой чисто аналитический или формальный подход не может решить эту проблему, поскольку она носит более широкий характер и связана с фактуальными заявлениями (т.е. касающимися конкретных фактов). Поэтому вопросы эти должны рассматриваться не только с точки зрения современной науки, но и в историческом, психологическом и даже экономическом контексте.

Прогресс знания свидетельствует о том, что кажущееся невозможным сегодня может стать возможным завтра. Поэтому допустимо рассматривать содержание заявлений о паранормальном как что-то вероятное и не исключать его заведомо из области научного исследования.

Открытость и критичность гуманистического стиля мышления предполагают непредвзятую, взвешенную и осторожную оценку заявлений о паранормальном. Такая установка требует осмотрительного определения самого термина, выявления его реального смысла.

Существует четыре подхода к самому понятию «паранормальное».

Во-первых, паранормальное может обозначать некоторого рода странное или необычное явление, которое отвечает хотя бы одному из следующих условий:

а) оно может полностью отличаться от любого из доступных нам объектов или противоречить  всем известным нам фактам или закономерностям;

б) оно, таким образом, должно отличаться от наших обычных представлений о мире и его объектах;

в) оно невыразимо в обычных понятиях здравого смысла.

Во-вторых, паранормальное явление – это

а) то, что необъяснимо в терминах современных теорий;

б) что может иметь свое научное объяснение только в результате кардинального пересмотра существующих теорий.

Третий возможный смысл паранормального состоит в том, что, раз нам неизвестна причина некоего удивительного явления и поскольку мы просто не в силах оценить и осмыслить его, то оно не может быть естественным. В этом случае термин «паранормальное явление» эквивалентен понятию чуда.

Четвертый смысл этого понятия связан с предположением, что некие основания для реальности паранормального существуют, но что они

а) не материальны и не психичны, а спиритуалистичны;

б) они неестественны или сверхъестественны.

Оценивая эти четыре возможных определения и понимания паранормального, легко придти к выводу, что в третьем и четвертом случае эти термины несостоятельны, поскольку сказать, что явления не имеют причины, это значит косвенным образом признаться в невежестве или нежелании познавать.

В свое время причины многих явлений казались непостижимыми, однако, в ходе прогресса нашего знания, рано или поздно многие из них обнаруживаются. В четвертом случае определения паранормального дают не его понимание, а способ компенсации и выражения нашей тяги к загадочному и необъяснимому, и мы имеем здесь некое явное или неявное произвольное изобретение трансцендентных или потусторонних измерений во вселенной и человеческом поведении с тем, чтобы выдать их за объективно существующие.

Между тем и первый, и второй смысл термина «паранормальное», по существу, не является определением такового, поскольку, строго говоря, это всего лишь ссылки на то, что является неожиданным или удивительным или что не вписывается, но может рано или поздно вписаться в новые научные теории. В итоге следует признать, что понятие «паранормальное», в принципе, бесплодно, что оно не отменяет научного, осторожного, скептического, объективного и взвешенного подхода к заявлениям о паранормальном и не допускает их заведомого отрицания или игнорирования.

Однако кроме чисто аналитической стороны дела здесь есть аспект и психологический, и социальный, и нравственный, поскольку речь идет о человеке, его  жизни, смерти, здоровье, познании, его возможностях и т.п.

Дело в том, что такого рода заявления как правило мотивируются жаждой, потребностью в необычном и экзотическом, стремлением к чуду, тайне, загадочному, сенсационному и т.п. Эта мотивация может быть настолько сильной, что способна существенным образом деформировать наши способности и орудия познания, особенно чувственно-эмоциональный его спектр.

Иллюзии, галлюцинации, чрезмерные ожидания, экзальтированность, сбои в ощущениях и восприятии, домысливание и т.п. являются частыми спутниками заявлений о паранормальных явлениях. Один из мощных стимуляторов заявлений о паранормальных феноменах скрывается в элементарной жажде наживы, успеха, известности и славы. В условиях рынка практически любая потребность людей обретает меновую стоимость и становится источником обогащения и эксплуатации. В этом смысле сфера паранормальных практик – это своего рода потенциальный или реальный рынок услуг, стремящийся «удовлетворить» вполне естественные стремления людей к здоровью, безопасности,  к необычному и т.п.

Часто заведомую ложность утверждений о паранормальном (чудесном, экстрасенсорном, мистичном, связанном с потусторонним и т.д.) пытаются прикрыть требованием догматической веры, в которой никакие обычные научные и рациональные подходы просто неуместны. Так порождается масса иллюзий и заблуждений. Сложность ситуации состоит и в том, что при желании некоторые из верящих в существование той или иной паранормальной реальности могли бы, если бы захотели этого, отделить действительность от иллюзий, обмана и сомнительного, однако, в силу причин психологического характера они не склонны это делать, находя свое состояние, образ мысли и отношения к паранормальному вполне их удовлетворяющими, ценными, приятными и т.п. Вера в паранормальное становится своего рода знаком ущербного образа жизни, наркотиком, компенсирующим трудности жизни такого верующего. И только чувство юмора и наша терпимость к недостаткам других спасают ситуацию, когда мы общаемся с приверженцами современной эзотерики^[3].

Хотя большинство заявлений о паранормальных явлениях с трудом поддаются научному, свободному и независимому критическому исследованию, суть отношений к паранормальному, так же как и поведение носителей «паранормальной» информации и их «потребителей» понять несложно. Также очевидны и социальные причины оживлений и спадов в интересе людей к сверхъестественному. Переходные времена, периоды неопределенности в жизни человека и общества, экономическая нестабильность и другие негативные процессы обычно провоцируют интерес ко всякого рода чудесам и заявлениям о сверхъестественном. В этом убеждают многие социологические исследования, которые обнаруживают прямую зависимость интереса к иррациональному и мистическому от благополучия или неблагополучия человека и общества.

Безусловно, каждое отдельное заявление о паранормальном заслуживает специального и конкретного анализа и оценки. Но если паранормальное определять как некоторый класс феноменов, обладающих каким-то общими чертами (о чем мы говорили выше), то наша рациональность, здравый смысл и скепсис не могут не подсказать нам, что в первом своем приближении паранормальное представляет собой, чаще всего, причудливую смесь действительных фактов и процессов с различными верованиями, стремлениями к неожиданному, невероятному и чудесному, с фантазиями, заблуждениями и иллюзиями.

Ввиду своего неопределенного, двойственного статуса паранормальное имеет весьма сомнительную ценность. Можно сказать, что утверждения о паранормальных феноменах, также как  и «паранормальные» практики суть квазиценности. В конечном счете – это либо полная иллюзия, ошибка или обман, либо явление, которое имеет под собой вполне естественные причины, которые обнаруживаются в ходе критического научного исследования. И тогда статус псевдоценности паранормального трансформируется либо в антиценность, если это ошибка, иллюзия или шарлатанство, либо в ценность, если мы находим реальные его причины и получаем надежное и достоверное знание того, что вначале было объявлено как паранормальное.

6.2. Квазинука и лженаука

Следует отметить, что когда мы говорим о квазиценностях, то невольно сталкиваемся с областью явлений, которые в силу своей большей или меньшей алогичности и ненаучности образуют весьма аморфную и трудно расчленяемую совокупность утверждений и практик. Другими словами, между ними трудно провести четкие границы.       Их сложно структурировать, хотя бы потому что апологеты квазиценностей редко бывают последовательны и строги в своих суждениях и желании ясно сформулировать то, о чем они говорят. Особенно очевидна размытость граней между квазинаукой, паранаукой, псевдонаукой и лженаукой. Тем более что в ряде случаев явно паранормальные, оккультные или мистические вымыслы сознательно маскируются под научные теории или выдаются за открытия.

Эта амбивалентность (двусмысленность) дана уже этимологически. Квази (от лат. quasi – якобы, как будто) означает «мнимый», «ненастоящий» и в то же время «почти», «близко».

Квазинаука – это область такого знания, в котором в разной степени и пропорции содержатся ложные и, возможно, истинные утверждения и которая может содержать утверждения как фактуального, так и сфальсифицированного характера.

Пара (от греческого pará – возле, мимо, вне) как часть сложных слов означает находящееся рядом, отклоняющееся от нормы или нарушающее что-либо.

Термин «паранаука» относится к утверждениям или теориям, которые в большей или меньшей степени отклоняются от стандартов науки и содержат в себе как существенно ошибочные, так и, возможно, истинные положения.

Близость по смыслу понятий «квазинаука» и «паранаука» позволяет использовать их как синонимы.

Понятия лженауки и псевдонауки семантически более определенны и практически также синонимичны. Псевдо (от греческого pséudos – ложь) - часть сложных слов, означающих «ложный» «мнимый».

Лженаука – это такой теоретическая конструкция (и, не исключено, соответствующая ей практика), содержание которой, как удается установить в ходе независимой научной экспертизы, не соответствует ни нормам научного знания, ни какой-либо области действительности, а ее предмет либо не существует в принципе, либо существенно сфальсифицирован.

Между тем, все идентифицированные выше феномены объединяет одна общая черта – их претензия быть истиной и иметь статус науки. К этому следует добавить, что, если установлена ошибочность того, то первоначально можно было квалифицировать как квазинауку или паранауку, то они переходят в разряд псевдонауки или лженауки.

При этом важно различать ошибку в научном исследовании и лженауку. Ошибка – естественная и неотъемлемая часть научного исследования, поскольку оно представляет собой процесс проб и ошибок, результатом которого является освобождение от ошибок и установление истины.

Отдельной проблемой является психологическая сторона квазинауки и паранауки. Это могут быть как корыстные амбиции их авторов, так и искренние заблуждения. В случае с псевдо- и лженаукой нередко имеет место или упорное и безотчетное (догматическое) нежелание их авторов признать свою ошибку,  потерять лицо, положение и т.д., или же умышленное жульничество.

С точки зрения научного скептицизма, являющегося важной компонетой свободного исследования (как принципа гуманистического мировоззрения), особенно важно установление типичных признаков и истоков квази- и лженауки.

Среди многочисленных факторов, порождающих эти квази- и псевдоценности, можно выделить методологические, мировоззренческие или идеологические, психологические, социологические и экономические или прагматические. Как правило, все они связаны между собой и не проявляются в своем чистом и изолированном виде.

К истокам первого рода относится «выпрямление» логики научного познания, когда исследователь склонен пренебрегать деталями, всесторонностью и тщательностью эксперимента или игнорировать влияние на предмет всех вовлекаемых в изучение фактов. В результате возникает упрощенная модель, воспроизводящая лишь фрагмент явления, либо не имеющая с ним ничего общего. В ходе дальнейшего исследования ошибки накапливаются, результаты экспериментов подгоняются под исходные данные и возникает фантомный продукт, выдаваемый за научное достижение. Ярким образцом такого рода «достижений» была теория Лысенко и его школы.

К методологическим приметам следует отнести возникновение паранауки вследствие принципиальной неполноты наблюдательных или экспериментальных данных, когда исследователь впадает в соблазн рискованных обобщений, в итоге не оправдывающих себя, но лишь порождающих неполноценную теорию.

Столь же типично для квазинауки произвольное использование терминов и их неправомерная экстраполяция на другие области знания. Это слова-призраки, оторванные от своей первоначально объективной базы. Хорошо известно, как произвольно трактуются в околонаучной литературе такие фундаментальные понятия, как «поле»,  «энергия», «информация», «аура» и многие другие. Любопытна трансформация слова «аура». Его первоначальный смысл – веяние (от греческого áura) чего-то ядовитого, тлетворного и смертоносного. Аурой естествоиспытатели называют местности, зараженные, скажем, ядовитыми испарениями или газами. Однако, видимо, по эстетическим причинам («красиво звучит») это слово приобрело особый «романтический» смысл и стало исключительно популярным в квазинаучной или мистической литературе.

Не менее распространены такие псевдонаучные понятия, как «энергоинформационный обмен», «биоэнергия», «биополе», «тонкие поля», «информационно-фазовое состояние материальных систем» и т.д. Иногда на базе одного такого термина строятся теории глобального масштаба, как это сделал заметный представитель современной лженауки И. Язвишин,  разработавший специальное учение «информациологию» и создавший весьма сомнительную и по большей части виртуальную Международную академию информатизации.

Произвольное толкование или изобретение терминов-пустышек сочетается с нарушением принципа, так сказать, финитизма научных понятий, т.е. пределов применимости научного термина, которые определяются максимально строго для каждой области научного знания.

Односторонность обоснования полученных результатов. Этот признак квазинауки проявляется в том, что подбираются аргументы и данные только в пользу «своих» результатов и закрываются глаза на данные, противоречащие заявленным идеям.

Нарочитое усложненое изложение сути дела, когда используются не только сложные термины, формулы или понятия других областей знания, но и изобретаются совершенно новые. В последнем случае выдумывание псевдопонятий может сочетаться с «изобретением» соответствующего псевдообъекта исследования (нечто вроде разработки «научной технологии выделки чертовой шкурки»).

Эта наукообразность легко обнаруживается, если попытаться упростить объяснение и истолковать его в хорошо определенных терминах. В результате такой операции нищета этой нарочитой премудрости оказывается очевидной.

Введение в оборот заведомо неверифицируемых, т.е. в принципе не проверяемых и потому не подтверждаемых и не опровергаемых независимыми экспертами положений. Так, адепты «торсионной теории» А. Акимов и Г. Шипов утверждают, что могут управлять так называемыми торсионными полями, хотя современная наука еще не разработала экспериментальной базы для обнаружения и работы с такого рода теоретически допустимыми полями.

Другими признаками работ псевдоученых являются:

• нередкое отсутствие у таких псевдоученых профессиональных знаний в той области, к которой относится предлагаемая ими теория;
• бедное или одностороннее цитирование научных источников;
• авторы не публикуют свои результаты в научных рецензируемых (т.е. наиболее серьезных и авторитетных) журналах; напротив, отмечается стремление обращаться через головы экспертов непосредственно к «народным массам», к журналистам и прессе, рассчитанной на невзыскательных или просто невежественных людей;
• в таких работах совершаются «революционные» перевороты в фундаментальных науках, методах лечения, образования и т.д., опровергаются или изобретаются новые фундаментальные законы, не согласующиеся с уже известными;
• стремление обещать как можно больше сенсационных практических результатов своих «открытий»;
• апелляция не столько к научным авторитетам, сколько к возможным потребителям «революционных переворотов», а также к потенциальным инвесторам;
• обвинения «официальной науки» или научного истеблишмента в догматизме, консерватизме, снобизме и бюрократизме, в гонениях на «подлинных» революционеров мысли.

К мировоззреническим основаниям псевдонауки относится некритическое сочетание научной картины мира с ненаучной.

Это может быть попытка «примирить» науку с оккультизмом или  магией или создать «синтетическую» доктрину Единого Знания, в которой бы гармонично сочетались научное и мистическое знание и т.д. Такого рода тенденции являются следствием внутреннего дуализма в сознании человека, верующего в бога или в мировой разум, таинственные или сверхъестественные явления и т.д., но одновременно занимающегося научными исследованиями. Такое сознание тщится  преодолеть противоречие между верой и знанием с целью компенсации, преодоления внутреннего раскола и психологического дискомфорта верующего ученого.

Не менее пестр психологический комплекс квазинауки. Ее двигателями со стороны человеческой субъективности могут быть честолюбие, не подкрепленное тяжелым и кропотливым исследовательским трудом, жажда легкой славы и быстрого успеха, видимость простоты научного открытия или просто заблуждение, иллюзия того, что обнаружена несомненная истина.

Более негативным является психологический комплекс псевдо- или лженауки. В ряде случаев ее адепты не столько искренне заблуждающиеся люди, сколько мошенники и шарлатаны, пытающиеся (иногда довольно успешно) сделать из своих построений финансово выгодное предприятие. Такими людьми движет беспринципность, распаляемая корыстью, непомерной амбициозностью и жаждой влияния. У них атрофированы стыд и совесть, они невосприимчивы к критике и, разумеется, не склонны  размышлять над этическими аспектами науки. Свои усилия эти люди тратят в основном на рекламу и сбыт своих измышлений. Наиболее заметными фигурами в этом плане являются математик А. Фоменко, составивший совершенно ненаучную, основанную на ложных астрономических данных «новую хронологию», и «путешественник» Э. Мулдашев, обнаруживший целую гору «чудес» в Гималаях и на Тибете.

Экономические и прагматические истоки квази- и лженауки, в принципе, лежат на поверхности. Особенно явны они у нас, в смутные времена переходного периода в России, когда государство перестало интересоваться наукой и должным образом финансировать научные исследования. Это и падение престижа науки, отягощенное подогреваемой СМИ тягой выбитого из равновесия населения к сенсациям, всякого рода чудесам, нетрадиционным методам лечения и т.д.

Спрос родил соответствующее предложение: вместе со сворой колдунов, волшебников и магов родились «ниспровергатели» основ современной науки, «революционеры» из числа самозванных академиков и докторов, а также тех ученых, которые, по сути, предали идеалы науки, благородство ее целей и ее этику. Не случайно лжеученые ищут союза с «сильными мира сего»: депутатами, политическими деятелями, высшим офицерским составом, спецслужбами, а то и просто с влиятельными жуликами. Не удивительно, что проходимцы типа астрологов-советников оказываются востребованными в высших эшелонах власти, а какой-нибудь диван-экстрасенс, якобы излечивающий от всех мыслимых болезней, включая импотенцию, демонстрируется в Государственной Думе.

Приметой «социализации» пара- и псевдонауки, ее превращения в организованную силу является создание многочисленных, так называемых общественных академий и институтов, штампующих за определенную плату не только «академиков» и «докторов», но и  «дипломированных» астрологов, экстрасенсов, магов и волшебников.  Таким образом, у этой области псевдоценностей есть определенные узаконенные государством технологии производства лжеученых и шарлатанов, которые в свою очередь на диком отечественном рынке находят потребителей своих весьма сомнительных услуг.

В целом феномены квази- и лженауки социально обусловлены. Они находят для себя благоприятную почву в условиях идеологической сумятицы и вакуума, являются закономерным следствием кризисных процессов в области политики и экономики, бесцеремонной борьбы за власть и передела собственности. Они отражают факт падения нравов, криминализацию многих областей общественной жизни, загрязнение информационного пространства ложью, героизацией наглости, грубой силы, обмана, низменных страстей.

В атмосфере равнодушия большей части населения, отупляемого средствами массовой информации, пара- и псевдонаука стали составной частью антикультуры, разлагающей общественное сознание и препятствующей моральному, интеллектуальному и социальному выздоровлению России.

6.3. Аксиологические границы религии

Иной ценностный статус имеет религия. Из множества ее определений приведем два.

Религия – это такое отношение между личностью и миром, которое основывается на вере в существование бога, либо иного трансцендентного, сверхъестественного существа или силы.
Религия – это мировоззрение и мироощущение, которое дополняется соответствующей обрядовой (культовой) практикой, связанной с почитанием существа, считающегося сверхъестественным или божественным.

Религия – самый древний, мощный и широко распространенный миф человечества. Ее специфика заключается в несомненном и непоколебимом приоритете догмы и веры над разумом и объективным знанием, мифологии над наукой, чуда, тайны и авторитета над здравым смыслом и свободным критическим исследованием, символизма и иррационализма над реализмом и рациональностью.

Религия настолько глубоко проникла во все области человеческого существования, что ее просто невозможно выделить в чистом виде. Она до сих пор является существенным компонентом социальной, нравственной, эстетической и повседневной жизни людей. Она неотделима от языка и воспитания, филантропической деятельности и политической активности, экономики и искусства.

Вместе с тем, религия носит глубоко личный, интимный характер, поскольку с ее таинственными, мистическими и чудесными областями верующий связывает решения самого важного для него вопроса: вопроса о своей жизни и смерти.

Религия – это определенная социальная реальность, прежде всего, церковь как общественный институт; это  реальность верующего, т.е. реальность его веры, молитвы, ритуала, определенных ожиданий, соответствующих психологических состояний и т.д.

Безусловно, в содержании практически всех религиозных верований имеются идеи и утверждения, предписания, нормы и требования, которые выполняют определенную позитивную функцию в социальном, моральном и личном поведении верующего и которые, строго говоря, обычно не содержат в себе ничего мистического или фантастического.

Это указывает, по меньшей мере, на тот факт, что не только религия бытует в обществе и внутреннем мире человека, но и сама она пронизана мыслями, психологией, ценностями и качествами «посюстороннего» человека и общества.

Отношение современного светского гуманизма к религии не является ни нигилистическим, ни враждебным. Она воспринимается как реальность, предполагающая объективную, рациональную и аксиологическую оценку. Подход к религии не может быть чисто теоретическим, поскольку сама она – это область не столько познания и рациональной практики, сколько пространство решения экзистенциальных (смысложизненных) проблем, а также вопросов, смысл которых не вмещается ни в какие научные или обычные земные представления людей.

С точки зрения гуманизма, для человека критерием и контекстом принятия или непринятия веры является не вопрос о ее теоретической истинности или логичности, а практические проблемы его жизни, также как и те социализированные и культурные реальности, в которых религия воплощается и функционирует и которые составляют естественную среду повседневной жизни индивида. Такое положение вещей делает недостаточным чисто теоретические аргументы скептиков и заставляет допустить определенную прагматическую основу для объяснения самого факта существования религии.

Религиозные верования, независимо от того, являются ли они истинными или ложными, обоснованными или нет, могут оказывать мощное влияние на всю частную и общественную жизнь и выполнять важные социокультурные и психологические функции. Достаточно указать на то, что для большинства приверженцев мировых религий: христианина, мусульманина, буддиста, иудея – признание себя верующим означает его национальную, бытовую, культурную, социальную и историческую идентификацию. Само это признание или чувство причастности к той или иной религиозной традиции задает определенный образ мысли и стиль жизни верующего.

Все это позволяет допустить некоторые практические  аргументы в пользу существования религиозных верований. В глазах верующего она оказывается полезной. В религиозной вере реализуется естественное стремление человека быть причастным чему-то или кому-то, «прислониться» и приобщиться к чему-то более прочному и надежному, чем он сам, смертное, всегда в чем-то недостаточное существо.

Среди мотивов и аргументов в пользу веры главными являются моральные, социологические, эстетические и экзистенциально-психологические.

Религия обладает определенными моральными функциями, независимо от того, является ли ее этический компонент полученным от бога в его откровении или заимствованным из земного социального опыта людей. Даже многие неверующие признают, что независимо от того, насколько логичны или истинны положения религии, она, тем не менее, вносит определенную практическую упорядоченность в общественную жизнь и личное поведение.

Для большинства индивидов весьма затруднительно или даже невозможно решать каждую моральную проблему, полагаясь только на самих себя, также как и открывать свой собственный нравственный компас. Им помогают принципы морального поведения, встроенные в религиозные верования и выражающие коллективную мудрость культуры, передаваемой из поколения в поколение. То, что мы имеем сегодня – это моральные истины, наследуемые нами от наших предков. Вот почему невероятно трудно просто отставить их в сторону и начать все заново.

Мы рождаемся в средоточии моральных устоев, но в них все так перемешано с нашим религиозным наследием, что отнюдь не легко отделиться и отделаться от него без того, чтобы не разрушилось все остальное. В ряде случаев наш здравый смысл подсказывает нам, что приемлемо придерживаться существующих религиозно-нравственных устоев, исходя из принципа: какие-то правила поведения лучше, чем никакие, и это – несмотря на наше возможное несогласие со всем, что мы наследуем, поскольку традиция обеспечивает нас ощущением почвы или, по меньшей мере, некоторыми регулятивными нормами.

В пользу морального допущения религии говорит и социологический аргумент, поскольку религия является определенного рода социальной практикой. Каждый верующий социализируется, вписывает себя в коллектив в соответствии с той религией, к которой он себя причисляет. Через семейное религиозное воспитание или, скажем, крещение религия вплетается в репродуктивный человеческий цикл, входит в круг личности, семьи, общины, связывая их в единое целое. Социальный аспект религии бывает настолько сильным, что чуть ли не полностью определяет манеры и обычаи, язык, круг чтения, обряды бракосочетания, нормы полового общения и т.д. Однако этот фактор, столь сильный в традиционных изолированных и монорелигиозных народностях, существенно ослабляется в религиозно-плюралистических, многоконфессиональных и светских государствах, каковым является Россия.

Эстетический аргумент в пользу религии как позитивной реальности, может быть, и не является таким же сильным и очевидным, как первые два, однако многие полагают, что религиозная традиция или вера, даже если она в чем-то архаична или наивна, несет в себе определенные приметы красоты и способна составлять глубокое эстетическое переживание. Религиозные церемонии, живопись, церковная архитектура и музыка могут приводить в движение чувства прекрасного и возвышенного, придавая самой религии и вере качества эстетической ценности.

Четвертый, экзистенциально-психологический аргумент связан с мотивами самой приверженности к той или иной религии. Он касается в основном вопроса о смысле жизни. Для религиозного сознания приоритетным является не доказательство бытия Бога, а сама вера в него, - вера в то, что Бог есть и что он творец, спаситель и даритель вечной жизни. Это переживание способно доставить человеку чувство исключительного психологического удовлетворения и безопасности. Феномен веры объясняется не только психологическими факторами, но и определенными интересами и потребностями, которые реальны как таковые, но их удовлетворение далеко не всегда может быть осуществлено на рациональных путях. К таковым следует отнести желание человека знать свое будущее (судьбу), потребность быть здоровым, вечно молодым, богатым, сильным, знаменитым и т.п.

К числу естественных глубинных потребностей, которые образуют специфический психо-экзистенциальный комплекс и создают предпосылки для возникновения религиозной веры – их следует определить как трансцендирующие потребности, т.е. заставляющие человека устремляться за пределы естественного порядка вещей, – относятся следующие:

• потребность в бессмертии и вечной жизни (хотя ни у кого нет сколько-нибудь глубоко продуманного представления о том, что такое вечная жизнь);
• потребность в абсолютно гарантированном и ничем не замутненном счастье («блаженстве»);
• потребность в прощении и избавлении от всех недостатков, т.е. потребность в абсолютной чистоте и совершенстве;
• потребность в абсолютной безопасности и защищенности;
• потребность во всемогуществе и всеведении, т.е. в том, что приписывается трансцендентному существу.

Все эти потребности легче всего находят свое квазирешение или, по меньшей мере, какую-то психологическую, моральную и интеллектуальную компенсацию в области религиозных верований, переживаний и надежд.

Но указанный динамический комплекс потребностей еще не есть религиозная вера. Точкой перехода, бифуркации, т.е. приобретения нового качества всем этом конгломерате глубинных мотиваций без радикального изменения его исходных параметров, является, чаще всего, неосознаваемый ряд решений, допущений или выборов:

• признание необходимости особой (религиозной) веры в существо, недоступное обычными (рациональными, опытными, экспериментальными, научными) способами познания;

признание объекта веры реальным и абсолютным, сверхъестественным и сверхчеловеческим;

 признание человеком как минимум своей тварности, по сути, вторичности и зависимости от этой сверхчеловеческой сущности или силы;

• признание необходимости поклонения божественному существу.

 Очевидное значение в поддержании и мотивации веры имеет все непосредственно связанное с потребностью власти, могущества, славы и почета. Не случайно, как заметил Шестов, Бог обладает чертами, «о которых мечтают земные деспоты».

Еще одним, некоторого рода финальным аргументом или толчком к религиозному верованию является естественно присущий людям страх смерти. «Преодолевая» смерть в вере, человек стремится к избавлению от страха перед неизвестностью. Бог в глазах верующего –  это, по сути, всегда защитник и спаситель, хранитель нашей жизни, альтернатива пугающим нас неизвестности и небытию.

Мир религиозного сознания глубоко присущ личности, это ее мир. Но весь его смысл, содержание и цель – это трансцендентность, в принципе, несовместимая с миром природы, познавательно и практически данными нам реальностями человека, общества и культуры.

В обращенности к Богу верующий весь, целиком устремлен к тому, что является для него самым главным, добрым и желанным. Но предмет, к которому он стремится и которого домогается, есть… ничто. Ничто в том смысле, что этот «предмет» не может быть найден ни среди вещей мира, воспринимаемого посредством органов чувств, ни среди мысленных объектов, постигаемых посредством ума. Не только мир, но и Бог в религиозном акте не выступает как предмет объективного знания.

В основании веры лежит огромное разнообразие психологических и экзистенциальных потребностей, желаний и устремлений. Но всех их роднит одна черта – выход за рамки естественного, рационального и обращение к иллюзорной области сверхъестественного, сверх- или иррационального. Поэтому можно согласиться с американским ученым Полом Куртцем, когда он обозначает весь это религиозный комплекс как «трансцендентный соблазн», искушение потусторонним.

6.4. Вера, человечность и гуманизм

Гуманистический анализ религии требует не только рациональности и научной объективности, но и определенных моральных установок или, проще говоря, человечности. Последняя необходима хотя бы потому, что когда мы говорим о религии, важно помнить, что для верующих она тесно ассоциируется с их совестью, мировоззрением, с самим их существом. Поэтому всякая критика религии, так или иначе, в большей или меньшей степени воспринимается ими как критика человека, его оскорбление или унижение.

Критика религии легальна постольку, поскольку она не противоречит общепринятым нормам или, скажем, Всеобщей декларации прав человека или Конституции Российской Федерации. Но помимо юридического аспекта существует и моральный.

Эти моральные проблемы состоят в необходимости осознания неверующим гуманистом того факта,  что все его критические и скептические суждения и аргументы против религии способны превращаться из теоретических рассуждений, объективной информации, ее воспроизводства и передачи в убеждение, точнее в переубеждение верующего. А это может войти в противоречие с принципом свободы убеждений и свободы совести, задевать чувства верующего, вести к нарушениям морального или даже юридического характера.

Однако людьми движет не только стремление к истине, но и к общению. Общение невероятно многогранно. Одна из наиболее важных и наименее осознаваемых его сторон связана с духовной безопасностью.

Любая вербальная коммуникация – это не только роскошь и привилегия человека, но и своего рода интервенция в самые глубины человеческого существа. У нас нет никакого заведомо абсолютного знания «как слово наше отзовется» в душе слушающего нас человека. Одинаково справедливы два противоположных утверждения: «в споре рождается истина», «в споре истина умирает».

Как соблюсти в общении принцип равноправия, справедливости и максимальной взаимной безопасности?

Человек дороже всякой идеи и всякого мировоззрения. Этот гуманистический императив – своего рода коррелят медицинского принципа «не навреди».

Легко представить себе ситуацию, когда посредством логики, научных данных, «железных» аргументов и «неотразимой», особенно щадящей и «искренней» психологии мы можем убедить верующего в том, что его вера (или убеждение, представление) – иллюзия, что она не обладает подлинной ценностью, и, по сути, приносит ему только вред. Но, строго говоря, будем ли мы уверены в том, что в результате такого переубеждения наступит кризис веры и отказ, освобождение от нее, а не кризис личности, утеря ею всяких ориентиров, сколько-нибудь здорового стиля жизни? Не принесет ли внутренняя трансформация беды? Даже сомнение для одних – это способ обретения свободы, динамизма, новых возможностей, открытости, истины и широты взгляда на мир, для других – «червь», подтачивающий душу и самые глубокие основы жизни.

Формально говоря, буквально никто, ни ученый, ни проповедник, ни политический деятель, ни поэт, ни шоумен не имеют никакого «морального мандата», морального права проникать в мировоззрение личности, уже потому, что не могут гарантировать ненанесение ей  этим ущерба.

Кто и как может поручиться за то, что любой, даже самый критичный, осмотрительный, рациональный и общеморальный разговор или просто сообщение  не заключают в себе некоторой доли внушения?

Внушение – антиценность, одно из проявлений античеловечности, поскольку имеет цель изменить взгляды человека заведомо без его согласия, то есть в известном смысле насильственно. Оно морально оправданно лишь как средство коррекции криминального поведения или лечения душевнобольных, но не в отношении здоровых и правомочных людей, ибо вызывает в человеке состояния, чувства, симпатии или антипатии помимо и вопреки его свободе (воли) и сознанию. Результатом внушения может быть поступок, непосредственно не следующий или противоречащий собственным принципам и ценностям человека.

Даже если мы уверены в том, что верующий – это не свободомыслящий, а в лучшем случае свободоверующий^[4], то и это не дает нам основания полагать, что рациональность, критичность, объективность, здравый смысл и другие общечеловеческие и гуманистические ценности позволяют вмешиваться в его внутренний мир, как и во внутренний мир всякой другой личности.

Неотъемлемым правом личности является не только наличие или ревизия своих убеждений, но и их неприкосновенность. Это право проистекает отнюдь не из одних логических, моральных или психологических соображений. Это право экзистенциально, поскольку связано со способом выживания я, с формами его жизнепроявления и самого существования.

Если религиозный человек может сказать, что смерть – это момент «абсолютной богооставленности» (Н. Бердяев), то как мы можем характеризовать момент, когда нас оставляют наше мировоззрение или убеждения, образующие, так сказать, кожу или плоть, панцирь или дом нашего дорогого, глубинного, потаенного я? Ведь утрата даже одного кирпичика из этой крепости причиняет особый дискомфорт душе, которая обыкновенно не выносит сквозняков и незащищенности.

Суждения эти могут показаться далекими от повседневной действительности, какими-то преувеличениями хоть и реальных, но не имеющих  существенного значения моментов бытия человека. Особенно в условиях, когда российские средства массовой информации предпринимают невообразимые усилия для того, чтобы превратить внутренний мир человека в настоящую помойку. Но именно поэтому, ввиду всех трудностей социальных и мировоззренческих изменений в России, и нужно говорить о гуманистических нормах общения.

Если, как мы сегодня наблюдаем, процессы ломки в политическом или моральном сознании могут быть столь болезненными и драматичными, то они приобретают тем более острый характер, когда захватывают область глубинных жизненных смыслов, область религиозного сознания. Не каждый готов или желает выдержать момент «верооставленности», момент «великого сиротства», так гениально описанный Ф. Достоевским в «Сне смешного человека».

Но что же делать в этой ситуации? Как гарантировать, чтобы светская скептическая гуманистическая оценка религии и религиозного сознания не заключала в себе даже элементов преднамеренного внушения и тем более не содержала бы в себе ничего, оскорбляющего чувства и сознание верующего?

Вопрос этот исключительно сложный, не имеющий простого и однозначного ответа. Имеются только некоторые косвенные или вероятностные гарантии, точнее указания на то, что гуманистическое обсуждение проблем, связанных с религией, позволяет участникам этого обсуждения избежать взаимной неприязни. Среди этих указаний следует выделить следующие.

Во-первых, стоит обратить внимание на свободу, паритет и открытость человеческих существ, вступающих в общение. Кроме того, общение – это всегда известная доля риска, начало с редко известным концом. Здесь просвечивает принципиальная негарантированность существования как неверующего, так и верующего, поскольку сама по себе вера – это такая же неабсолютная гарантия, как и все остальное; она предполагает риск, надежду и ожидание, а не решение или достижение всего и вся здесь и теперь, в земной жизни верующего. Эта относительная негарантированность (т.е. неабсолютная гарантированность) бытия человека (достаточно указать на его смертность) включает в себя чувства опасности или даже угрозы, которые только на мгновение могут покидать нас, точнее исчезать в глубинах нашего подсознания или инстинктов. И это неизбежно и оправдано, потому что и опасности, и их угрозы нашему существованию реальны всегда и везде.

Уже само их осознание защищает нас, и мы можем, в частности, устраивать между собой рыцарские турниры, схватки ума, убеждений и мировоззрений. Ведь мы здесь заведомо равны и равнодостойны и каждый из нас по-своему закован в латы своего мировоззрения. И мы готовы или должны быть готовы не только праздновать победу, но и с мужеством переносить поражение, которое обязаны мудро допускать вместе с верой в победу «нашего и потому подлинного» мировоззрения.

Во-вторых, – реальный опыт нашей жизни, который и в большом, и в малом редко состоит из чистых побед или поражений, а разворачивается как череда того и другого. Это дает нам возможность и мужество не только переносить ошибки, неудачи, поражения, в том числе и в области наших мыслей и убеждений, но и вырабатывать опыт их признания и учета.

В-третьих, – это «декларация о намерениях», правилах «общения», соприкосновения и вхождения гуманистического мировоззрения в мировоззренческие поля других людей. Смысл этих деклараций и правил – в честном и открытом «предупреждении» о возможном различии в позициях, как и в предоставлении оппоненту гарантии того, что гуманистическое мировоззрение не имеет в виду не внушения, ни «вербовки», ни «вовлечения», ни мобилизации, ни господства над сознанием и совестью тех, к кому оно обращается.

Но эта своего рода морально-юридическая процедура, а попросту элементарная тактичность и предупредительность, предполагает также напоминание и предупреждение о том, что в самом гуманистическом мировоззрении нет абсолютных гарантий против его перверсии (извращения) и использования в противоположных, по сути, в любых, чуждых ему целях. Это указание типа «Минздрав предупреждает…» не должно казаться ни смешным, ни пустым. Это обращение к разуму и свободе человека, к его ответственности за самого себя, к его решимости вступать в мировоззренческие коммуникации на свой страх и риск, понимая, что и он, и противоположная сторона – как бы каждая из них ни старалась – не могут дать абсолютных гарантий ненанесения ущерба мировоззрениям вступающих в общение сторон.

В-четвертых, это форма, способ, каким предлагается или осуществляется коммуникация. Наряду с простыми процедурами взвешивания ситуации или даже просьбы о разрешении вступить в разговор с верующим, эта форма предполагает свободу того, к кому она обращается. Этим как бы снимается часть ответственности за возможные последствия и перекладывается на того, кто свободно решает вступить в эту мировоззренческую коммуникацию.

Речь идет в принципе о простых вещах. Каждый из нас решает за себя, читать эту книгу или нет, идти в церковь или нет, вступать в секту или нет, обращаться к колдуну или нет, подвергать себя воздействию «заговора», внушения или чего-то еще со стороны оккультиста, мага, и т.п. или нет, вступать в ту или иную партию или нет…

Все эти решения, так или иначе, связаны с большим или меньшим риском, с реальной возможностью нанести ущерб своему сознанию, а может быть и телу.

В-пятых, наличие чего-то не только противоречащего, но прямо исключающего другие, в данном случае наши собственные родные и близкие нам убеждения только с одной стороны является чем-то таким, чего надо избегать и чего лучше  не знать, чтобы не подвергать себя опасности духовного насилия. Ведь, с другой стороны, практически все мы нуждаемся в оппонентах. Даже бог не может существовать без своего мощного внутреннего супостата – дьявола, ввергающего «рабов божьих» в бесконечные соблазны и причиняющего им столько зла.

Современные биология, психология, социология, а также ситуации, описываемые в литературе, исторических и теологических трактатах свидетельствуют о внутренней потребности человека в оппоненте, который мог бы проверить на прочность наши убеждения и даже ответить на наши тайные сомнения и колебания. Нам нужен оппонент и для того, чтобы победить его, а то и сделать своим единомышленником.

Существуют, видимо, и другие обстоятельства и соображения, которые снимают или в состоянии снять драматизм ситуации идейного или словесного «вмешательства во внутренние дела друг друга». Нельзя забывать и о тех возможных приобретениях и выгодах, которые обе стороны в споре могут извлечь из «борьбы идей».

Гуманизм не желает ничего проповедовать. Как рациональное, научно-скептическое, свободное и открытое мировоззрение он предлагает программу столь же свободного, добровольного и демократического просвещения. Тем самым он заключает в себе минимум угрожающего для человека и является, возможно, самым уважительным и трезвым, серьезным мировоззрением по сравнению с другими, особенно теистическими, паранормальными и, конечно догматическими, фанатическими и тоталитарными идеями.

Как некие объективные реальности, предстоящие каждому из нас в сфере духовной культуры, эти мировоззрения заведомо стесняют свободу и разум. Все они навязывают человеку некоторый набор не подлежащих обсуждению догм, все они обесценивают человека, объявляя личность порожденной, исходно зависимой и второсортной по отношению к чему-то или кому-то ее породившему, высшему и сверхчеловеческому (неважно, объявляется ли этим высшим Бог, астральные сферы, марксистско-ленинская идеология или что-то иное). Все мировоззрения этого типа охотно прибегают к различным методам внушения и пропаганды, отработанным технологиям «ловли душ» и вербовки, все они стремятся к мобилизации, психологическому, институциональному и идеологическому господству над людьми, так или иначе тяготея к превращению их из свободных субъектов, хозяев самих себя, в манипулируемые объекты.

Одного этого может быть достаточно, чтобы попытаться отвергнуть такого типа мировоззрение, отдавая при этом себе отчет в том, что и лишиться можешь многого: психологической, социальной или политической защиты, надежды на спасение и вечную жизнь, определенной экзистенциальной комфортности. Каждый из нас, желающий жить осмысленной жизнью, должен отдавать себе возможно более полный отчет о последствиях любого мировоззренческого выбора.

Гуманистический выбор предполагает приоритет реального, посюстороннего бытия человека, его свободы, разума, достоинства, уважения и любви к нему, его ответственности, мужества и жизнестойкости. Или еще проще.

Гуманизм – это убеждение в том, что человек по отношению к самому себе является абсолютной, субстанциальной и приоритетной реальностью и ценностью, что позволяет ему увидеть вокруг себя столь же достойные реальности и ценности.

Из сказанного вытекает, что религия  – это квазиценность. Она не является ни ценностью, ни антиценностью, она одновременно ценность и антиценность, поскольку в ней воплощены такие черты и качества человека, которые составляют не только его силу, но и слабость, не только его достоинство, но и уничижение.

Жажда и стремление человека поддерживать и длить свою жизнь, в том числе и в перспективе вечного блаженства, естественны (хотя в высшей степени нескромны и, выражаясь уличным языком, халявны). Ценность религиозной веры существенным образом снижается обязательным в ней отказом человека от своей самородности, свободы, суверенности, субстанциальности и абсолютного достоинства. Все эти ценности должны быть в вере либо вовсе отброшены, либо стать «второсортными» по отношению к сверхчеловеческому, «первосортному» существу. Этот отказ, этот обман, это самоумаление и самоуничижение перед трансцендентным, заведомо высшим и приоритетным – опасные проявления негуманного, иночеловеческого в человеке, потому что ценностным центром человека становится уже не сам человек.

При этом он лишается главного: своего царственного человеческого, своего собственного отношения к самому себе. По сути, он прекращает существовать как человек, теперь он «есть вместе и божество, и ничтожество» (Вл. Соловьев).

В некоторых религиозных сознаниях гуманность, человечные начала сохранены в большей степени,  и с тем большим основанием мы можем считать их ценностными, позитивными. Но там, где чисто человеческих ценностей практически не остается, неизбежны фанатизм, самоистязания, тоталитарные секты и другие очевидные проявления античеловеческого, самоуничижительного и самоубийственного в человеке.

Но есть феномены, в которых антиценности являют себя в своем явном или практически незамутненном виде. К анализу их мы теперь и переходим.

Вопросы для самоконтроля

1. Что такое квазиценность и каковы основные формы ее выражения?
2. Перечислите основный значения термина «паранормальное».
3. В чем суть рационального отношения к заявлениям о паранормальных явлениях?
4. Что входит в психологический комплекс паранормальных верований?
5. Каковы социальные и экономические корни паранормальных верований и практик?
6. Как соотносятся между собой понятия квазинауки, паранауки, лженауки и псевдонауки.
7. Дайте определение квази- и паранауке.
8. Что такое лже- и псевдонаука?
9. Каковы основные признаки квази- и лженауки, а также факторы, порождающие эти явления?
10. Назовите характерные признаки псевдонаучных текстов.
11. В чем состоят мировоззренческие, психологические и социальные истоки квази- и лженауки?
12. Каковы основные черты религиозного комплекса?
13. Как светский гуманизм относится к религиозной вере?
14. Каковы основные аргументы в пользу существования религии?
15. В чем суть ценностной противоречивости (амбивалентности) религии?
16. Какие глубинные потребности человека создают предпосылки возникновения религиозной веры?
17. Каким образом трансцендирующие потребности превращаются в религиозную веру?
18. Каковы морально-правовые границы критики религии?
19. В чем особенность мировоззренческого диалога между верующим и неверующим?
20. Назовите принципы гуманистического (светского) обсуждения религиозный проблем?
21. Как сочетаются, согласно светскому гуманизму, ценности и антиценности в религиозном сознании?

Глава седьмая. Антиценности

Мир антиценностей, порождаемый античеловечностью как таковой или ее синтезом с некоторыми нейтральными свойствами или потребностями человека, так же разнообразен и безбрежен, как и его ценностный мир. Большая часть антиценностей обращена во вне, связана с областью межличностных, социальных или социо-природных отношений.

К разряду социальных антиценностей мы бы отнесли жадность, паразитизм, подозрительность, враждебность и агрессивность, насилие и его крайние формы – убийство, войну, геноцид. В группу негативных феноменов, вырастающих по преимуществу из лжи и обмана, входит, на наш взгляд, не только прямая дезинформация, но и внушение, манипулирование сознанием и поведением людей. Особый тип антиценностей может возникать и возникает в системе «человек – окружающая среда». Это осквернение и разрушение среды обитания, биоцид и экоцид. К негативным ценностям, первой жертвой которых является сама живущая ими личность, принадлежат наркомания, алкоголизм и порнография. Наконец, это круг антиценностей, общим названием которых может служить выражение «вредные привычки» – такие как лень, неорганизованность, обжорство, а также масса мелких недостатков, связанных с неумением или нежеланием соблюдать разумный этикет, гигиену, опрятность и т.д.

7.1. Жадность, паразитизм, подозрительность, враждебность, агрессивность

Жадность – хорошо известная человеческая черта, она релятивна, т.е. относительна, у нее может не быть четких эмпирических критериев, и она граничит с некоторыми ценностями психологического и поведенческого характера, как то с бережливостью, экономностью и рациональностью. Она является как бы гипертрофией этих свойств, превращающей их из позитива в негатив. Тем не менее границы между ними размыты, и иногда трудно сказать – имеем ли мы дело с бережливостью или с жадностью. Однако безусловная жадность существует, и она бывает всеохватывающей и разрушительной, независимо от того, пассивна она (страх потерять имеющееся) или наступательна (страсть захватывать, приобретать). Пример пассивной жадности – или, иначе, скупости – гоголевский Плюшкин, пример активной – любая ростовщическая и, потенциально, коммерческая деятельность, если она превращается в самоцель.

Универсальным признаком жадности является ее господство над большинством или даже всеми позитивными качествами и ценностями личности: доброжелательностью, милосердием, уважением  и любовью к ближнему, дружбой, родственными чувствами, патриотизмом, собственным достоинством  и даже чувством самосохранения. Жадность (или скупость) способна так оковать человека, что он подобно пушкинскому скупому рыцарю будет «чахнуть», погибать от этой страсти и антиценности. При этом неважно каков, скажем, денежный эквивалент того, ради чего страдает и чем упивается скупой человек. Это может быть и заплесневелый сухарь и сундук с золотом. Важно то, что человек оказывается во власти античеловеческого, того, что стимулирует в нем эгоизм, бессердечие и подозрительность,  толкает его на предательство, иногда на преступления, вплоть до убийства. Жадность таится глубоко в душе, она не желает быть замеченной ни самим жадным человеком, ни его окружающими, но если она переступает определенный рубеж, развивает бурную активность, т.е. становится алчностью, то скрыть ее или выдать за что-то другое уже невозможно.

Как это бывает едва ли не со всеми другими моральными изъянами, жадный человек менее всего склонен считать себя ущербным или неправым. Нужны настоящие потрясения, особо благоприятное для пробуждения совести стечение обстоятельств, чтобы жадность, тяготеющая быть безграничной и всепожирающей, могла быть осмыслена, оценена и преодолена человеком как серьезный порок и антиценность.

Первая жертва жадности сам жадничающий, скупой. Скупость и алчность тащат за собой едва ли ни всю цепочку антигуманных качеств и антиценностей. Неизменными ее спутниками являются подозрительность и недоброжелательность, враждебность. Но прежде нужно сказать несколько слов о паразитизме.

Паразитизм как особый тип существования присущ не только человеку, но и живым существам различного уровня организации: микроорганизмам, растениям, насекомым, животным. В биологическом смысле паразитизм означает такое использование энергии и биологических резервов другого живого организма, которое, хотя и не ведет непосредственно к его гибели, ничем не компенсируется и наносит донору лишь один ущерб. Специфическая черта биологического паразитизма – неспособность паразита выжить, так сказать, в одиночку, без своего донора.

Однако паразитизм как антиценность человеческого мира явление не столько биологическое, сколько бытовое, экономическое, психологическое или социальное. Бытовой паразитизм может порождаться низким культурным уровнем семьи, нищетой, многодетностью и другими социальными факторами. Традиция приживальщичества, имевшая место в России до революции 1917 г., переродилась в случаи паразитизма взрослых детей, живущих, скажем, на пенсии своих родителей и не желающих ни работать, ни помогать им хотя бы в домашних делах. Возможны и обратные варианты.

С паразитизмом этого рода не имеет ничего общего ситуация, когда человек в силу определенных физических ограничений не в состоянии, скажем, зарабатывать на жизнь или в полной мере ухаживать за собой. Общество и окружающие его люди, прежде всего родные и близкие, несут определенные юридические и моральные обязательства перед таким человеком. И, возможно, главное, что они должны сделать – это создать условия, при которых человек с физическими или психическими недостатками сумел бы плодотворно реализовать те физические и моральные ресурсы, которыми он располагает, т.е. помочь ему быть не стопроцентным иждивенцем, а в той или иной степени самостоятельным человеком.

Формой настоящего паразитизма можно назвать явление, которое в терминологии так называемых парапсихологов часто именуется «вампиризмом». Дело здесь не в том, что один человек («вампир») якобы способен «высасывать» особую «биопсихическую энергию» из другого, а в определенных более прозаичных и естественных качествах, способностях или привычках. Этого рода паразитизм – смесь нахальства или наглости, бесцеремонности, невоспитанности и эгоизма. Некоторые люди чрезвычайно навязчивы, особенно в эмоционально-психологическом плане, тогда как другие скорее пассивны и в той или иной мере поддаются этой экспансии. Они уступают и терпят, когда другие более или менее явно, бессознательно или сознательно используют их время, внимание, физические и психические силы или даже принадлежащие им вещи. Та или иная мера подобного паразитизма, особенно не слишком явно выраженного, встречается сплошь и рядом.

Особенно омерзителен паразитизм, когда он расцветает на почве любви, дружбы, родственности, маскируясь любезностью и сентиментальностью, лицемерными заверениями в преданности и лучших чувствах. Он способен осквернить многие человеческие ценности и держать свою жертву в цепях многие годы.

Осознание человеком своей свободы и достоинства, самоуважение, здравый смысл, элементарная наблюдательность и решительность – лучшие средства противостояния паразитизму. Основа паразитизма не сила, а слабость, поэтому, как правило, он по большому счету беспомощен, и одного решительного действия может оказаться достаточным, чтобы все поставить на свои места и раздавить, отбросить эту антиценность.

Нередко паразитизм становится явным, когда меняется структура и статус семьи. Скажем, при возникновении новой семьи родители какой-нибудь из сторон, лишившись привычной для них сыновней или дочерней близости и заботы, вольно или невольно пытаются восстановить прежнее положение вещей или компенсируют его так, что подрывают саму возможность совместной жизни новобрачных. Случается и обратное, когда муж или жена, лишившись родительской опеки, чувствуют себя беспомощными и вместо того, чтобы изгонять из себя все инфантильно-паразитарное, стремятся вернуться в прежнее состояние, либо «присосаться», на правах ребенка, друг к другу, – что, естественно, означает скорый развал семьи. Опыт преодоления паразитизма – и своего, и чужого – есть, надо полагать, у каждого, иначе паразитов было бы видимо-невидимо.

Подозрительность, напротив, связана с затаенностью, самоизоляцией, со склонностью подозрительного человека к сворачиванию или минимализации общения, контактов с миром. Подозрительность вырастает, с одной стороны, из негативного в нас: жадности, страха, недоверчивости, нигилистического скепсиса, пессимизма, с другой – из гипертрофии положительных или нейтральных качеств и ценностей человека, таких как осмотрительность, взвешенность, осторожность. Общей чертой подозрительности является негативизм мышления, ожидание, готовность и желание увидеть в человеке или каком-либо явлении прежде всего угрозу, злой умысел или что-то иное, пусть еще неведомое, но обязательно дурное. Подозрительность опасна не столько для окружающих, сколько для носителя этого состояния, поскольку она лишает человека многих радостей и ценностей, унижает его, лишает инициативы, творчества, возможностей совершенствоваться. Если  же подозрительный человек наделен от природы сильным, энергичным характером, то подозрительность может подчинить себе эти его качества и перерасти во враждебность.

Враждебность – это некоторое производное от подозрительности и агрессивности. Враждебно настроенный человек способен находить своих врагов всегда и везде. Весь мир для него, рассматриваемый сквозь призму субъективной враждебности, обесценивается и воспринимается как антиценность.

Враждебность выносит человека из пространства ценностей и ввергает в пучину античеловечности и антиценностей. Когда они начинают превалировать в человеке, их единственный позитивный исток – стремление человека к самосохранению посредством противостояния всему  угрожающему –извращается и приносит ему же вред, а сама враждебность ослабляет многие жизнеподдерживающие и жизнесохраняющие качества и ценности. Потери здесь неизбежны, жизнь человека становится более опасной и иррациональной, чреватой выходом из под контроля разума, резким сужением сознания и способности трезво и всесторонне оценивать ситуации.

Особой формой враждебности является агрессивность, у которой явнее позитивный исток, о котором мы говорили: чувство самосохранения, самозащиты, обеспечения жизненного пространства и т.п. Однако агрессия в узком или собственном смысле слова – это ничем не спровоцированное нападение, враждебное действие по отношению к другому. В определенной степени агрессивность роднит нас с животными. Однако в отличие от человеческой агрессивности агрессивность животных практически всегда мотивирована потребностью выживания и самосохранения, защиты своего семейства, рода или ареала обитания.

Человеческая агрессивность – это жестокость и насилие, которые не вызываются никакой жизненной необходимостью,  а проистекают из античеловечности, этой темной стороны Homo sapiens.

Глубинные истоки агрессивности кажутся не совсем ясными. Отчасти они, возможно, лежат в абсолютности и тотальности человека как субстанциального деятеля. Однако всякое субстанциальное бытие обладает качествами абсолютности и тотальности, но только человек демонстрирует столь яркую и разрушительную агрессивность. Более очевидной детерминантой агрессивности как античеловечного и антиценностного, точнее разрушающего любые ценности человеческого акта, возможно, является сама человеческая свобода. Когда она проявляется как не ограниченная разумом, лишенная позитива и доброты устремленность, тогда она пронизывается враждебностью, злобой, ненавистью, жестокостью и жаждой насилия, становится темной и жуткой. Синоним такой свободы – произвол.

Самые страшные и разрушительные проявления агрессии – это насилие, убийство, терроризм, война и геноцид. Специфическим выражением агрессивности человека является и биоцид, а также осквернение и разрушение окружающей среды.

7.2. Насилие, убийство, терроризм, война и геноцид

Не всякое насилие связано с агрессией, однако агрессия порождает особенно жестокие его формы.

Самой страшной, абсолютной формой выражения агрессивного насилия является убийство одним человеком другого или других людей.

Тут приходится констатировать факт, что человек оказывается способным на такие изощренные и масштабные злодеяния по отношению к себе подобному, на какие не способно ни одно другое живое существо. Среди ученых широко обсуждается и феномен агрессии, и проблема убийства. Но независимо от различий в точках зрения, нельзя не признать, что любые случаи убийства или каннибализма в животном мире имеют определенные детерминанты, поддающиеся рациональному объяснению. Убийство как результат агрессивности, не имеет никакой рациональной основы, оно представляется воплощением иррационального и античеловеческого (хотя и свойственного, как мы показали, лишь человеку!) в полном и буквальном смысле этих слов.

Справедливости ради следует заметить, что немотивированные, совершенные в результате всплеска агрессивности убийства относительно редки. Гораздо чаще агрессивность индуцируется, пробуждается и подогревается тем или иным мотивом, поводом, который может быть весьма незначительным или вовсе надуманным, «сгорающим» в огне агрессивности. Даже анализ рядовой уличной драки редко позволяет установить ее зачинщиков и мотивы, поскольку взаимная агрессивность делает акции сторон чисто иррациональными. Драка тут самоцель, а сами понятия мотивов или зачинщика становятся, по сути, бессмысленными. Это разумеется, не оправдывает дерущихся, но ставит вопрос о специфических способах контроля и ограничения присущей человеку агрессивности.

Особой формой насилия является терроризм. В современном смысле терроризм, как специфическое проявление античеловечности, начал распространяться в последние полтора-два столетия, хотя прототипами его были едва ли не все существовавшие до этого формы насилия – от войны до (в особенности) заложничества. Первоначально терроризм возник как способ политической борьбы правого и левого экстремизма.

Терроризировать (от латинского terror – страх, ужас) значит преследовать, угрожать расправой, насилием, убийствами, держать в состоянии страха.

Массовый характер террор принимал во времена Великой французской революции (конец XVIII в.), гражданской войны в России 1917-1921 гг. Элементы терроризма были присущи некоторым течениям русского народничества и эсерства. В годы советской власти расцветает государственный терроризм, проявившийся в основном в беззакониях, репрессиях сталинизма против граждан и целых народов бывшего СССР.

В современном мире терроризм подрывает международную безопасность, становится одной из наиболее острых политических проблем. Терроризм в Северной Ирландии, арабский, чеченский, курдский терроризм сигнализируют об очагах социальной несправедливости, нерешенности определенных политических, национальных, религиозных, экономических, территориальных и других проблем. Это не значит, что терроризм может быть оправдан какими-либо мотивами. В любом случае – это крайнее проявление антигуманности, поскольку его жертвами являются ни в чем не повинные люди. Терроризм подрывает основы общественной стабильности, порождает страхи, неуверенность, понижает качество индивидуального и социального бытия.

Современный терроризм – воплощение беззакония, он безусловно преступен. В нем нет четких границ между политическими лозунгами и мотивами, с одной стороны, и уголовными деяниями – грабежами, убийствами, захватом заложников и т.п. – с другой. Деградация современного терроризма, его тенденция к превращению из способа политического шантажа в грабеж, в «безыдейное» экономическое преступление позволяет надеяться на возможность его устранения в будущем политическими и юридическими средствами.

Террористическая деятельность носит в основном международный характер. Такой деятельностью Устав ООН считает акты насилия, убийства, взрывов и т.д., совершаемые при содействии или попустительстве государства против лиц или объектов другого государства. Важнейшими в деле снижения террористической активности и в конце концов ее полного устранения являются мирные средства решения проблем, различные формы переговорного процесса, воля к компромиссу и согласию, политическая и просто человеческая мудрость конфликтующих сторон. Немаловажна и реакция граждан на акты террористического насилия. Она может быть мощным толчком к радикальному пересмотру ситуации обеими сторонами, показывать новые возможности ее решения.

Поскольку детерминанты или некие субстратные основы агрессивности далеко не ясны, тогда как сами акты агрессии почти массовидны и составляют существенную часть территории антиценностей, то вопрос о противостоянии ей, о ее элиминации исключительно сложен. Кажется, что на социальном уровне критерии оценок агрессивности легче поддаются определению. С правовой точки зрения это решает проблему противостояния ей. Так в соответствии с Уставом ООН агрессивным считается любое незаконное с точки зрения Устава применение вооруженной силы одним государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или народа (нации). В этом смысле агрессия – международное преступление против мира и безопасности человечества. Основной признак агрессивности – это первенство или инициатива, т.е. применение первым вооруженной силы.

Война – основная и классическая форма проявления агрессии на социальном уровне. Уже в древности находились люди, возвышавшие голос против этого явления.. Идеал всеобщего мира насчитывает столетия. Но войны не прекращаются и кажется, что им не будет конца. Феномен войны представляет собой весьма сложную психологическую, экономическую, политическую и техническую проблему. Очевидно, что признать войну ценностью достаточно трудно (хотя история философии знает такие попытки), если только вообще возможно. Обычным аргументом против однозначного осуждения войны и ее оценкой как верха бесчеловечности и антиценности является различение справедливых и несправедливых войн. К первым относят войны вынужденные, оборонительные и революционно-освободительные. Ко вторым – все остальные. Но война – это в любом случае поражение разума, демонстрация нежелания или неспособности решить вопрос достойными, мирными политическими, экономическими, юридическими или иными ненасильственными и невоенными способами. Плохой мир лучше хорошей ссоры, и цена войны слишком явно превышает цену мира.

В войне есть такой компонент, который необходимо делает ее несправедливой и античеловечной. Он связан не столько с агрессией, сколько с агрессивностью как таковой. Дело в том, что любая война уродует и калечит психологию людей. Она неизбежно пробуждает многие негативные качества человека, умножает антиценности, поскольку узаконивает убийство, жестокость, насилие, имеет тенденцию оправдывать любые пытки и издевательства, если они по видимости облегчают путь к победе. . Во время войны легко потерять человеческий облик, озлобиться, очерстветь, потерять веру в человечность и любые человеческие ценности.

Человеческий разум, гуманность стремятся и здесь защитить достоинство человека, противостоять войне, как одной из худших форм зла и антиценности. Современное мировое сообщество выработало систему международных соглашений, запрещающих пытки, издевательства, насилия и убийства мирных жителей, приняты конвенции о военнопленных и беженцах и т.п. Сегодня существуют международные организации, призванные следить за соблюдением норм, хотя бы как-то смягчающих жестокость войны и защищающих даже в этих античеловечных ситуациях определенные права и человеческие ценности. Международные суды предусматривают преследование и наказание военных преступников.

Если войну не всегда склонны считать абсолютной и безусловной антиценностью, то таковой является геноцид.

Геноцид (от греческого geno – род, племя и латинского caedo – убиваю) – это физическое уничтожение целых групп населения по расовым, национальным или этническим признакам, либо умышленное создание условий, рассчитанных на полное или частичное уничтожение этих групп, так же, как и действия по предотвращению деторождения в их среде.

Наиболее известными случаями геноцида за последнее столетие историки и специалисты называют резню армян в Турции, преступления фашистов на территории оккупированных ими стран, сталинская политика репрессий и террора, сопровождавшаяся массовыми арестами и расстрелами десятков миллионов людей и переселением целых народностей из мест их традиционного проживания в районы Сибири, Дальнего Востока и другие трудные для выживания регионы страны. Не менее жестокой и бесчеловечной была борьба режима Пол Пота против своего народа в Камбодже. Геноцид, эта совершенно откровенная индивидуальная и социальная форма реализации агрессивности и насилия, не может быть оправдан никакими аргументами. Он попирает все права личности, все позитивные качества и ценности, означает террор и коллективное безумие. Геноцид – самое страшное преступление против человечества.

Агрессивность проявляется и в иных формах. Она нередко процветает в подростковой среде, стимулируя детскую преступность, порождая плохое обращение с детьми или акты насилия членов семьи по отношению друг к другу. Она может проявляться и в области сексуальных отношений, выражаясь, в крайних случаях, в изнасилованиях и особо жестоких, садистских убийствах. Агрессивность выплескивается и в виде жестокого обращения с животными (в организации, скажем, собачьих боев); черты настоящей агрессивности можно обнаружить даже в некоторых экологических преступлениях.

Может сложиться впечатление, что агрессивность неистребима, поскольку коренится в каких-то глубинных слоях психологической или биологической структуры личности. Возможно, одним из наиболее перспективных способов ее обуздания является поиск безопасных и в этом смысле человечных форм ее «канализации» или «утилизации». Примеры таких форм доставляют спорт, различные состязания и игры. Необходимы в обществе и опасные для жизни профессии, контролируемая конкуренция и т.п. Дискуссионными являются специфические психологические формы снижения уровня агрессивности или ее компенсации. Так, некоторые психологи и социологи предлагают выплескивать негативные, в том числе и агрессивные, эмоции посредством различных действий с имитаторами врага. Это может быть, скажем, резиновая копия босса или макет солдата недружественной державы, с которыми можно вести себя сколько угодно агрессивно. Обсуждается также вопрос, компенсируется ли агрессивность просмотром фильмов, в которых демонстрируется насилие и жестокость.

Агрессивность – извечный внутренний враг человека. Но неверно думать, что победить ее окончательно – это утопия. Рано или поздно агрессивность без ущерба для безопасности и чувства самосохранения человека будет переплавлена в иные, человечные и безопасные качества. Антиценности можно в той или иной степени нейтрализовать или даже трансформировать в ценности. Общие перспективы прогресса в этой области лежат на путях демократического развития стран, национального, экономического и культурного подъема, развития науки и просвещения, укрепления правовых основ общества и систем коллективной и международной безопасности.

7.3. Биоцид и экоцид, осквернение и разрушение среды обитания

Принципиальное отличие биоцида и экоцида как антиценностей от всех других действий человека, разрушающих мир ценностей, определяется специфической областью проявления деструктивности. Если практически во всех описанных выше случаях речь шла о связях в системах человек – человек, человек – общество, общество – общество, то феномены биоцида, экоцида, осквернения и разрушения среды обитания возникают в системах человек – живая природа, общество – живая природа, человек – природа (космос), общество – природа (космос).

Элементы биоцида (от греческого bios – жизнь и латинского ceado – убиваю) и экоцида (от греческого oikos – дом, жилище, местопребывание и латинского ceado – убиваю) практиковались человечеством издревле. Но долгое время они рассматривались как естественное биологическое или физическое проявление жизнедеятельности людей, как нормальное условие их существования, хотя с древних времен у некоторых людей возникали сомнения, скажем, в естественности убийства человеком животных и их поедания. Что же такое экоцид и биоцид? Чем отличаются они от других отношений агрессии в рамках биологических систем или систем человек-природа?

Если растения, животные и другие формы жизни, судя по всему, располагают своего рода экологическими инстинктами и встроенными в них, либо их окружающими природными регуляторами, то человек в своей жизнедеятельности не только следует естественной биологической целесообразности, но и в значительной мере свободен. Свобода же не имеет в себе никаких внутренних регуляторов.. В союзе с мышлением и познанием она тяготеет быть силой, которая не склонна налагать на себя какие-либо ограничения. Этот дух свободы и тяга к безграничному освоению мира практически всегда определял поведение человека в таких областях, как промышленность, сельское хозяйство, техника, военное дело и т.д. Начавшееся с эпохи Ренессанса и господствовавшее вплоть до середины XX в. (а возможно, и до сего дня), осмысление человеком самого себя как царя природы, вершины мироздания и космоэволюционного процесса, высшего продукта развития всего материального, породило много амбиций, ожиданий, самоуверенности, иллюзий, а также ошибок и недальновидных действий. Последнее становилось очевидным ввиду все новых негативных последствий воздействия человека на живую природу, которые грозили быть глобальными и необратимыми. Исчезновение многих видов животных, сокращение площадей пахотных земель, эрозия почвы, наступление пустынь, гибель лесов, интоксикация всего живого отходами промышленного производства, загрязнение атмосферы и воды, – все это и многое другое стало симптомами приближающейся глобальной экологической катастрофы.

Если учесть, что человечество накопило горы ядерного, химического и биологического оружия, то для любого здравомыслящего человека станут очевидными масштабы возможных глобальных катастроф, опасность той стези, на которую ступило человечество. Кажется, еще одно неосторожное движение и мировое сообщество, вместе со всем живым на Земле, рухнет в вырытую им самим могилу.

Мрачные последствия человеческой активности охватывают как живую природу, так и неживую. Речь идет не только о загрязнении воздуха, почвы, мирового океана, о непредсказуемых возможностях изменения климата, т.е. о некоторой интервенции человеческой самоуверенности и бездумия в собственно планетарные стихии, но и о вмешательстве в пределы солнечной системы и открытый космос. На абстрактном философском языке это можно обозначить как кризис транссубстанциальных коммуникаций. Если прежде мы видели альтернативу либо в господстве стихий и законов природы над человеком, либо в том, что мы истинные господа мироздания (и если в чем-то еще не достигли этого господства, то рано или поздно мы его добьемся), то теперь сложилось принципиально иное положение вещей, которое, видимо, требует пересмотра принципов самих транссубстанциальных коммуникаций. Ибо здесь возникает особого рода конфликт между такими субстанциями, как человек, общество и природа.

Начинающееся осознание человеком сложившейся ситуации, осмысление им антиценностных результатов своей деятельности в окружающей его среде чревато настоящей революцией в психологии, мышлении, этике, экономике, технологии, политике, а, по сути, во всех областях жизнепроявлений человека. Сложность задач, с которыми столкнулся человек в результате роста и одновременно осознания масштабов своей деструктивной деятельности, состоит в том, что необходимо выработать и ввести принципиально новые стандарты коммуникаций с природой, а также механизмы их соблюдения. Если например, механизмами установления оптимальных параметров производства является рынок и другие объективные социальные закономерности, а в основании юридического закона лежат базовые условия выживания личности в обществе, то является ли достаточным простое приспособление к условиям нашего выживания в экосистеме за счет, скажем, снижения потребления энергии и природных ресурсов, контроля за рождаемостью и других консервативных мер? Возможно, перед нами стоит более фундаментальная проблема, связанная с радикальным переосмыслением сущности как наших отношений с природой, так и ее собственной сущности как субстанциальной реальности. Возможен ли выход из ложного противопоставления: либо раб природы, либо ее господин? Что может означать для природы наносимый ей нами  ущерб? Возможна ли альтернатива дилемме: либо антропоморфизация, одушевление (гилозоизация) природы, ее панлогизация и предписывание ей тотальной закономерности и детерминированности, либо ее иррационализация, ее восприятие как абсолютно слепой, молчаливой, в основе своей непонятной и неизвестной нам субстанции? Может быть, грозящие человечеству глобальные кризисы ставят перед ним проблему пересмотра «человеческой, слишком человеческой» картины мира и заставляют его ввести в нее некоторые предположения не антропоморфного и не «объективного» характера, а какие-то, пока не совсем нам ясные идеи «третьего» типа?

Влияние стереотипов мышления на подход к проблемам биоцида и экоцида совершенно очевидно. Ученые, общественные и государственные деятели, журналисты, – все, вовлеченные в решение этих проблем, так или иначе образуют два разных лагеря с противоположными точками зрения. Представители первого лагеря, объединяющего подавляющее большинство, сознательно или бессознательно исходят из антропоцентричной установки. Они желают сохранить прежнюю стратегию по сути паразитарного отношения к природе за счет пусть даже и выработки «экологического» сознания и этики, экологически чистых технологий и т.д. – но идея господства над природой, установка на него остается неизменной. Она лишь модернизируется. Да и общий научно-технический прогресс, как кажется, делает преодоление такой установки невозможным. Поэтому новое «экологическое» сознание оказывается своего рода троянским конем накануне очередной экспансии человека в природу.

Другие, составляющие меньшинство, занимают полярную позицию. Шокированные ужасающими картинами осквернения и разрушения природы, они полагают, что человек уже подписал себе смертный приговор, продемонстрировав тупиковость ветви эволюции, породившей его самого, свою обреченность как разновидности живого вещества в космосе. Он должен просто исчезнуть с лица планеты как глобальное зло, нечто несостоятельное и недостойное Земли и Вселенной. Такой приговор кажется призывом к коллективному самоубийству или к уничтожению человечества природой, – что является в их глазах справедливым актом возмездия за совершенные перед ней преступления.

Но едва ли ответы эгоизма и имперсонализма отражают реальное положение вещей и предлагают действительный выход из положения перед лицом надвигающегося глобального кризиса. Имеется, как минимум, еще один возможный подход к осмыслению и разрядке ситуации. Он состоит в более глубоком уяснении особых, во многом непривычных для нас равноправных отношений между человеческой и природной субстанциями.

В чем-то существенном это равноправие не похоже на эпистемологический конвенционализм, моральное единство, согласие и гармонию или на юридическую и политическую договоренность. Хотя бы потому, что материальная субстанция едва ли обладает соответствующими качествами, а приписывание их ей слишком рискованно и, видимо, неправомерно.

Сложность задачи состоит в том, чтобы учесть не только области частичной согласованности этих двух реальностей, но и аспекты их принципиальной несогласовываемости. Иначе говоря, надо «понять» и «усмотреть», опознать нечто принципиально непонятное и не усматриваемое привычными для нас методами. Нужно «обличить» то невидимое, что особым образом отличает ее от нас и, более того, что остается за рамками области единства и взаимоинтегрированности человека (общества) и природы.

Несомненно, здесь пригодятся некоторые принципы гуманистического мышления и психологии. Во-первых, мы должны отдать себе отчет в том, что мы имеем в виду, когда предполагаем вероятность равноправных отношений между человеком и природой, и какими могут быть последствия этого равноправия.

Задолго до изобретения ядерной бомбы Лев Шестов писал: «… А если бы человек додумался до способа уничтожить весь мир, всю Вселенную до последнего существа и даже неживого атома, – что, осталась бы и тогда природа спокойной или, при мысли о возможной гибели всего, ею сотворенного, она поколебалась бы, удостоила бы человека своего внимания, заговорила бы с ним, как равная с равным, и пошла бы на уступки?.. Есть, по крайней мере, вероятность того, что природа бы испугалась и согласилась посвятить человека в свои тайны» (Шестов Л. // Русская мысль, 1916, №2, с. 52).

При всей кажущейся метафоричности или метафизичности вопроса, как и наивности шестовского предположения, за ними кроется серьезная попытка преодолеть ложные стереотипы и догмы в системе отношений человек-природа. Во всяком случае вероломству и бесцеремонности познания и материальной деятельности человека приходит конец. Но какие карты он выложит на стол, что скажет, если природа заговорит с ним как равная с равным? Если только первые звуки ее голоса, неясно воспринятые и едва ли понятые нами, породили столько кризисных ситуаций и смятение во всех областях мировосприятия, то какова будет наша реакция, если она в полный голос заговорит с нами, вступит с нами в равноправный и полномасштабный «переговорный процесс»? Готовы ли мы к диалогу с природой?

Кто знает, может быть речь пойдет об уточнении и пересмотре демаркационной линии, границ между человеком и материальным миром, о «демилитаризованных» зонах, и человек вынужден будет дать обязательство не вступать в них обычным знаниевым, техническим, индустриальным, энергетическим или каким-либо иным традиционным для него образом. Возможно, будут выявлены зоны рискованных областей человеческого существования как материального существа. Возможно, будет уточнен статус естественных тайн, заповедников природы, куда проникновение человека обычным образом будет запрещено по взаимному согласию сторон… И не в этом ли может состоять тот  радикальный пересмотр основных принципов гуманистической гносеологии, о допустимости которого, с принципиально антидогматических позиций самого гуманизма, мы говорили выше?

В любом случае будет возрастать роль глобального баланса человека и природы. Вероятностность, негарантированность и рискованность существования человека будут увеличиваться в одних отношениях и уменьшаться в других. Но, видимо, главное состоит в том, чтобы мы успели выработать навыки адекватного обращения с тайнами природы и ничто, с неизвестностью, неожиданностью, невероятностью и невозможностью как таковыми, а не как с феноменами и реальностями, которые якобы только и ждут, чтобы человек превратил их в нечто им противоположное: тайну – в самоочевидность, неизвестность – в известное, неожиданность – в предсказуемость, невероятное – в вероятность, а невозможность – в возможное и действительное.

Признание современной физикой не только порядка, но и хаоса во Вселенной, как кажется, указывает на общие перспективы переосмысления человеком сущности транссубстанциальных коммуникаций. Традиционные рациональные (логические), аксиологические, антропоморфические, пантеистические, мистические, паранормальные способы освоения внешнего мира должны быть со временем частью отброшены, а частью дополнены новыми способами его опознания и обживания. В выработке этих способов позитивную роль смогут сыграть современный скептицизм, вероятностное и пробабилистическое мышление, принципы фаллибилизма, плюрализма, свободы и творчества, т.е. те методы, которые составляют сущность гуманистического стиля мышления и психологии.

Таким образом, преодоление столь мощных антигуманных проявлений человека, какими являются биоцид и экоцид, выходит за рамки преодоления или обуздания собственно античеловеческого. Поскольку они угрожают иным, окружающим нас реальностям, эти деструктивные феномены могут быть названы и антиприродными, субстанциально подрывающими человека, природу и сами отношения между ними. Это преодоление предполагает как творческий возврат к созидательным, гармоничным и «взаимовыгодным» отношениям между человеком и средой его обитания, так и выявление ее новых параметров и атрибутов, выработку новых принципов ценностных транссубстанциальных коммуникаций и, как сказал бы Шестов, нового измерения мышления.

7.4. Обман, дезинформация, внушение, манипулирование

Сфера античеловечности и антиценностей многолика и тяготеет к тому, чтобы проникнуть во всю внутреннюю и внешнюю реальность человека: от семьи и обыденного мышления до экологии и космоса. Одной из таких антиценностей является ложь, обман.

В собственном смысле обман – это преднамеренная корыстная ложь, введение человека в заблуждение, чреватое нанесением ущерба его достоинству, здоровью, его имуществу и т.д.

Форм лжи невероятное множество, но все они бросают вызов человечности, добру, человеческим ценностям, разнообразными способами извращая и подрывая их. Все они заключают в себе элементы предательства, коварства, поругания таких высоких достоинств и ценностей, как доверие, открытость, благорасположение, участие, кооперативность, сочувствие и сострадание. Чаще всего носители и «сеятели» антиценностей лжи и обмана рассчитывают именно на эти качества гуманности в своей экспансии в разум, в сознание и нравственные чувства своих жертв. Когда обман, внушение, дезинформация и манипулирование удаются, сама личность жертвы теряет столько своей подлинности, сколько лжи сумели ей «трансплантировать» «слуги дьявола». Хорошо если личности удается так или иначе распознать эту ложь и освободиться от нее, но и в этом случае останется горечь разочарования,  осторожность может перерасти в подозрительность, доверие смениться недоверчивостью, открытость замкнутостью, сострадательность – равнодушием или черствостью.

Особенно сложной, мало контролируемой и, так сказать, трудно избегаемой проблемой является обман, дезинформация и манипулирование, бытующие в информационном пространстве, главными субъектами и создателями которого стали сегодня средства массовой информации: газеты, журналы, радио и телевидение. Главная беда состоит здесь не столько в технических причинах сбоев в информации и возникновении самой дезинформации, и даже не в заведомой лжи источников и «трансляторов» информации, а в кажущейся неразрешимости противоречия между свободой слова, печати, юридическим и формальным правом на получение и распространение любой информации, любыми средствами, независимо от государственных границ, с одной стороны, и теми критериями объективности, достоверности и верифицируемости информации, которыми могут или должны обладать как сами средства информации, так и ее массовые потребители.

Недостаток владения этими критериями, а иногда просто отсутствие каких-либо возможностей проверки сообщаемых фактов (особенно читателями, зрителями или слушателями) порождают у людей фундаментальное чувство недоверия по отношению к любым средствам информации, ко всему говорящемуся, вскармливают подозрительность и цинизм.

В решающей степени тут повинны некоторые профессиональные принципы современной журналистики, в первую очередь сенсационизм, т.е. ориентация на такие события и новости, которые могут захватить внимание потребителя и обеспечить информационному каналу известность, популярность, влиятельность и финансовое процветание. «Информация не получается и не сообщается, она делается и продается», – таков, похоже, общий лозунг средств массовой информации.

Принцип «сенсация любой ценой» дает заведомо неадекватную, несбалансированную информационную картину страны и мира. Эта несбалансированность порождает и соответствующий эмоционально-психологический и нравственный дисбаланс. Известно, что для журналиста, как правило, срабатывают стереотипы «хорошая новость – это не новость», и потому сенсационность чаще всего оказывается связанной с сообщениями о катастрофах, убийствах, стихийных бедствиях и т.п.

Речь, разумеется, не идет о каких-либо ограничениях на передачу сообщений негативного содержания. Речь идет о таком информационном балансе, чтобы он удовлетворял наиболее значимым, а в идеале, гуманным социальным, политическим, экономическим, нравственным, эстетическим, познавательным, как и бытовым и зрелищно-развлекательным потребностям.

Нередко представители масс-медиа парируют обвинения в том, что их деятельность является скорее негативной и деструктивной, чем позитивной и жизнеутверждающей, указанием на то, что они не более чем зеркало общественной жизни, что служить таким зеркалом – их прямой долг. И в этом смысле «нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». Но это отнюдь не вся правда: ведь эти же представители масс-медиа с не меньшим, а скорее с большим, хотя и тщательно скрываемым, упорством стремятся быть четвертой властью и так или иначе являются ею. Так что же такое пресса – зеркало или власть? Или с виду зеркало, а по сути власть? А разве может быть властное зеркало беспристрастным, а беспристрастное зеркало властным? Ведь власть – это страсть и воля, господство и подчинение. Средства массовой информации, увы, стремятся к власти и господству или как минимум к тому, чтобы быть хорошо оплаченными орудиями того и другого.

Как и всякая власть, журналистика подвержена коррупции и бюрократизму. Как и всякая власть, она развращает, порождая свою собственную область антиценностей: от прямых экономических преступлений и лжи до нравственного или физического развращения людей. Что «творит» одна только бульварная, порнографическая и неомистическая пресса! Она засоряет историю, культуру, нравственность, все, к чему она прикасается. Раковая опухоль или как минимум источник интоксикации в средствах массовой информации – это коммерческая реклама. Экономически для СМИ она, возможно, и оправдана, если пресса и средства электронной информации выброшены в рынок и лишены адекватной финансовой государственной и общественной поддержки. Но никакие оправдания не устраняют неизбежных дурных свойств рекламы и их антигуманных последствий. По самой своей сути реклама не может не заключать в себе хотя бы элементов дезинформации и внушения, она всегда безальтернативна и склонна завышать ценность того, что она предлагает потребителю. Наглость рекламы и соответствующих средств массовой информации проявляется уже в том, что они беспардонно врываются в наши дома, вторгаются в наши умы, оскорбляют нравственные представления или эстетический вкус, полагая, что им все позволено и навязывая себя по принципу «стерпится-слюбится». В итоге мы платим за крохи содержащейся в рекламе информации неоправданно высокую морально-психологическую цену. В целом реклама – это один из современных видов насилия, унижения человека.

Но средства массовой информации не двусмысленны и не двулики. Они многолики. То же самое «зеркало» обладает собственной двусмысленностью. Когда журналисты обращаются к этому образу, они не только тщатся заверить публику в  беспристрастности и объективности поставляемой ими информации, но соответственно и в своей личной честности, порядочности и т.п. Главное, на что при этом они тайно или явно претендуют – это быть защитниками, представителями и выразителями интересов, чувств, потребностей и чаяний народа. То есть средства массовой информации – это «зеркало души народа», сама его душа, его честь, ум и совесть, а журналист – сама персонификация и народа, и его души.

Одна из отвратительных, но в чем-то и смешных вещей, которую нередко предлагают сопережить нам печать, радио и телевидение – это чувства «глубокого и искреннего» возмущения и поруганного достоинства, которые испытывают журналисты, когда четвертую власть «обижают», скажем, президент, парламент или какой-нибудь чиновник. Вместо того, чтобы решать свои «властно-семейные» проблемы законным образом, пресса, с повадкой оскорбленной невинности, обращается к своим потребителям, апеллируя к лучшим чувствам рядового гражданина. Но именно этого рядового гражданина, его заботы, мечты, дела и жизнь, – она, что называется, в упор старается не видеть. Куда важнее для нее блеск и сенсация, роскошь и громкие преступления, слава и позор сильных мира сего. В этих тенденциях заключен едва ли не весь букет антиценностей информационного общения: пристрастность, лицемерие, как форма обмана, внушение и манипуляция сознанием и самими добродетелями потребителя информации.

Пресса может и обязана выполнять важные ценностные функции. В демократическом обществе она является борцом за свободу и права человека, а при переходе к демократии – едва ли не важнейшим средством ее достижения. Однако в конечном счете гарантом свободы является не пресса и не закон, а контроль со стороны общества, сам народ, оказавшийся способным завоевать себе права и свободы, в том числе и свободу слова. Это исключает или должно исключать любые тенденции прессы к патернализму и властности, в этом особый позор снобизма и высокомерия прессы по отношению к любому гражданину. И это тем более делает неприемлемыми всякие формы обмана и манипулирования, подрывающие и извращающие ценности человеческой свободы, достоинства и разума.

В той мере, в какой средства массовой информации являются относительно самостоятельной социальной и психологической властью, они требуют и соответствующего к себе отношения: критичности, жесткости и трезвости оценки, разумной дистанцированности, осторожности и осмотрительности. Любая власть, в том числе и информационная, заключает в себе нечто угрожающее безопасности и благополучию человека. Поэтому все, что связано с потенциально антигуманными и антиценностными ресурсами средств массовой информации, должно находиться под самым строгим контролем как со стороны официальных ветвей власти – законодательной, исполнительной и судебной, – так и со стороны главной человеческой власти – власти сознания, разума, независимости, свободы, здравого смысла и человечности конкретного живого человека.

Обман, дезинформация, внушение и манипулирование бытуют не только в газетах, на радио и телевидении. Они способны вызревать и гнездиться практически везде: в сознании личности и общественном сознании, в различных властных и других социальных структурах. Специфические формы оно принимает в науке и искусстве, в нравственных отношениях, в религии и церкви. Универсальных и простых средств борьбы с этими врагами человечности и человеческих ценностей, по-видимому, не существует. Однако само осознание угрозы этих антиценностей уже помогает нам лучше опознать их и уклониться от контакта с ними, избежать их разрушительного влияния. Реализм гуманистического мышления требует признания и того факта, что каждый из нас,  как бы искренне он ни желал быть совершенным и порядочным, несет в себе как минимум способность, может даже неосознанно, прибегать к дезинформации, внушению, манипулированию другими людьми. Таким образом, речь идет о контроле и самоконтроле, осмотрительности, свободе, скептицизме и критичности, объективности, здравом смысле и других гуманистических качествах, защищающих нас от бесчеловечности окружающих, а их – от нашей потенциальной или реальной антигуманности.

7.5. Наркомания, алкоголизм, порнография

Среди множества социальных зол и источников бед человека эти три играют далеко не последнюю роль. Их объединяет то, что они имеют одинаково социальный и личностный характер, то есть наносят ущерб и обществу, и личности. Наркомания, алкоголизм и порнография порождаются в социальной среде и стимулируются социальными причинами. Главной жертвой первых двух является человек, ставший наркоманом или алкоголиком, либо их дети, жестоко расплачивающиеся за пороки своих родителей. Однако и в самом человеке есть почва для наркомании, алкоголизма и порнографии: страсть к наслаждению. Наркомания и алкоголизм чреваты не только разрушением здоровья, но и смертью, тогда как порнография,  как кажется, в этом смысле безопасна. Однако само пристрастие к ней – по меньшей мере признак низкой культуры человека, невоспитанности его чувств, но иногда и психических отклонений.

Порнография спутник многих темных сторон жизни: преступности, проституции, половой извращенности, алкоголизма, паразитизма, безответственности, различных форм физического и духовного разврата. В отличие от эротики, естественного компонента и несомненной ценности современной культуры, порнография находится за пределами сферы человеческой гуманности, ценностей личной и общественной жизни. Между тем, граница между эротикой и порнографией в значительной мере условна, устанавливается существующими в обществе стандартами допустимого и незаконного, приличного и непристойного. Как социальное явление порнография может не только оскорблять чувства людей, но и нарушать общественный порядок. Распространение порнографической продукции должно контролироваться демократическим законодательством, в частности, предусматривающим ненанесение ущерба детям. Тех, кто питает к порнографии отвращение, недопустимо принуждать иметь с ней дело – как это бывает, когда порнопродукция оккупирует телевидение, рекламные щиты и т.д. Вместе с тем и вопросы цензуры должны решаться гибко и демократично. Во всяком случае при определенных условиях (скажем, обеспечения приватности, ненанесения ущерба детям и т.д.) можно допустить право на потребление порнографической продукции. Гуманисты убеждены в том, что в той степени, в какой эротика может способствовать человеческому счастью, государство не должно налагать на нее ограничений. Но в той мере, в какой она превращается в порнографию и способна нанести ущерб нравственному здоровью людей или общественному порядку, она должна контролироваться и регулироваться законами.

У людей должны быть и персональные критерии оценки порнографии. У одного человека она свидетельствует об эмоциональной деградации, сужении и примитивизации личности, огрублении ее чувственности, снижении стандартов красоты и нравственности, гипертрофии низменных и животных инстинктов. У другого она может служить стимулом не только половых отношений, но и иной вполне позитивной деятельности или просто способом психологической разрядки. Амбивалентный аксиологический статус порнографии исключает ее однозначную оценку, но вполне очевидно, что определенные аспекты и последствия порнографии могут иметь деструктивный антиценностный смысл.

В отличие от порнографии, алкоголизм и наркомания – безусловное зло и антиценность. Однако и здесь не все так просто. Если некоторые социальные аспекты алкоголизма и наркомании связаны с нарушением закона, скажем, спаивание малолетних или распространение наркотиков, то другие, личностные последствия алкоголизма или наркотической зависимости, квалифицируются как болезнь и беда человека. Это означает, что люди, ставшие алкоголиками и наркоманами, требуют социальной защиты, адекватного лечения и соответствующего, гуманного к себе отношения. Но это не избавляет алкоголика или наркомана от личной ответственности и понимания нравственной вины перед собой и обществом, особенно перед родными и близкими, которым он причиняет глубокие нравственные страдания, наносит психологический, либо материальный ущерб. Особое значение имеет профилактика алкоголизма и наркомании, устранение социальных и экономических условий их возникновения и распространения. Вместе с тем, и личность должна вырабатывать психологический и нравственный иммунитет против этих пороков. Воспитание характера, нравственное и физическое совершенствование и укрепление чувства ответственности и долга перед собой, близкими и обществом, осознание каждым тяжких последствий отступления в область деструктивного и антиценностного являются испытанными средствами противостояния алкоголю, наркотикам и иным соблазнам, вроде порнографии, проституции, азартных игр. Впрочем, последнее – это не столько порок, сколько вредная привычка или привязанность, поговорить о которых самое время.

7.6. Вредные привычки

По сравнению с теми проявлениями антигуманности, о которых говорилось выше, дурные привычки кажутся мелочью, о которой, может быть, не следовало и упоминать. Но обзор сферы антиценностей должен быть относительно полным, хотя исчерпывающе всесторонним сделать его практически невозможно. К вредным привычкам можно отнести массу погрешностей нашего поведения, стиля мышления, этикета. В основе своей они релятивны и отражают общий уровень культуры общества или его субкультур. Однако все они символизируют ту нижнюю границу, предел нормального и разумного, нравственно, эмоционально-психически, эстетически и социально приемлемого поведения, негласно принятого в данном социуме, за которым начинается неприемлемое и нетерпимое, аморальное или незаконное. Например, ковырять в носу или есть руками макароны – очевидное нарушение правил приличного поведения или этикета. В данном случае этикет не составляет простую, хоть и уважаемую формальность – ведь то и другое возбуждает в окружающих чувство брезгливости, травмирует их, и есть, таким образом, маленькое хулиганство. Немалое число людей проявляют явное пренебрежение к своему туалету, игнорируя не только стандарты эстетического вкуса, даже собственные, но и требования гигиены, скажем, не заботясь должным образом о своих волосах или зубах. Дурных привычек видимо-невидимо, поэтому нет смысла составлять их реестр. Важно понять их дурные последствия. С точки зрения социальной, вредные привязанности или привычки, порождая неприязнь или даже чувства отвращения одного человека или группы людей к субъекту этих привычек, портят атмосферу общения, понижают ее нравственный, интеллектуальный и эстетический уровень, делают менее эффективной совместную деятельность людей. Возможно, худший вред они наносят самому их носителю. Дурная привычка может говорить о многом: о плохом воспитании или самовоспитании, о низкой культуре и недостатке уважения к себе, о внутренней расхлябанности и плохой самодисциплине, о неразвитости нравственного или эстетического чувства либо о простом нежелании задумываться о своем образе жизни. Люди склонны оправдывать такого рода недостатки тем, что они «мелкие» и не наносят никому  существенного ущерба, что они в этом смысле «невинные». Возможно, среди сонма вредных привычек существуют и вполне безобидные. Но подавляющая их часть едва ли является таковой. Как правило, они –признаки более серьезных человеческих недостатков.

Говорят, «привычка – вторая натура». Это и так, и не так. «Натурой», чем-то естественным наши обыкновения кажутся потому, что человек сживается с ними и затем как бы уступает им, следует им непроизвольно, именно привычно, будто бы и не мог иначе. Но и дурные, и хорошие привычки не являются «второй натурой», поскольку возникают в процессе правильного или, наоборот, плохого воспитания и опыта жизни, благоприятной или неблагоприятной социальной экологии и т.д. Привычка   не заложена в нас от рождения, а нечто приобретенное и потому практически всегда поддающееся коррекции или полному устранению.

В целом дурная привычка – это некая распущенность, больший или меньший изъян в образе жизни, психологии и мышлении человека. Мы глубоко убеждены, что в подавляющем большинстве случаев внешний беспорядок определяет или отражает беспорядок в душе человека, снижает адаптивные и продуктивные возможности личности. Жизнь не должна быть механистичной, автоматичной и скучной. Но она должна быть рациональной и максимально осмысленной, особенно в ее внешнем выражении. Быт многих людей запущен не потому, что у них недостает средств, чтобы, скажем, максимально автоматизировать стирку или готовку, а потому, что им неохота всерьез продумать эту сторону нашей повседневности и должным образом организовать ее. Но именно быт, может быть, следует рационализировать в первую очередь, хотя совершенно ошибочно делать из него культ, превращать, как говорят, квартиру в музей и т.д. Как и во всем, здесь нужна мера и здравый смысл.

Правилам истинно хорошего тона и разумного этикета необходимо учить с детства. Они просты, понятны и легко усваиваются детьми, но существенно при этом то, что этикет и хорошие манеры поведения являются исключительно легкой, естественной и эффективной формой, средством нравственного и эстетического воспитания. Этикет – это своего рода преддверие нравственного и эстетического вкуса, интродукция к добру и красоте, к разумному и достойному образу жизни.

Вместе с тем, вредная привычка всегда представляет собой некоторый, пусть мелкий, но явный и открытый вызов человеку, его разуму, воле, организованности, достоинству и многому другому. Поэтому естественным и правильным следует считать принятие этого вызова и борьбу со своими недостатками. Это расценивается как банальность или нечто смешное чаще всего теми, кто скрывает свое бессилие, точнее, безволие и готов на заведомое поражение перед собственными вполне искореняемыми недостатками. Но именно избавление от той или иной вредной привычки может послужить прекрасным началом более глубокого процесса,  – процесса психической и волевой самодетерминации, движения от самокоррекции к совершенствованию. Даже путь в тысячу километров начинается с первого шага. Вообще, идти от простого к сложному, от легкого к трудному – правило, годное и в деле нравственного, возвышающего самосозидания.

Вопросы для самоконтроля

1. Назовите основные типы антиценностей?
2. В чем состоят характерные черты жадности, паразитизма, подозрительности и враждебности?
3. Что такое агрессивности?
4. Дайте характеристику насилию и основным формам его выражения?
5. Как насилие связано с терроризмом?
6. Расскажите о биоциде и экоциде как антиценностях?
7. Какова гуманистический ответ на проблему «человек – окружающая среда»?
8. Какие анитценности бытуют в сфере человеческого общения и информационном пространстве?
9. В чем суть позиции гуманизма в отношении СМИ?
10. Почему наркомания, алкоголизм и порнография – это антиценности?
11. Что такое дурные привычки?
12. Приведете примеры дурных привычек и дайте им оценку?
13. Каковы особенности преодоления вредных привычек?

Глава восьмая. Права человека

8.1. Идея прав человека

Гуманизм понимает идею прав человека широко, т.е. не только юридически, как сумму кодифицированных запретов и предписаний, принятых или целесообразных законодательных и социальных норм, но и как нечто объективно существующее, базирующееся на заложенном в самой природе человека и требующем общего признания и уважения чувстве справедливости.

Права человека – это те естественные требования, которые каждый человек в равной мере может предъявить к социуму и каждому другому человеку, отражающие его нужды и в том числе тягу к свободе, как и его позитивные качества и ценности. Они получают свое выражение, признание и закрепление в законах, договорах, манифестах, декларациях, конвенциях и соглашениях.

В широком смысле право – это убеждение в том, что все люди обладают определенными неотчуждаемыми и неотъемлемыми свободами.

Права, полномочия и привилегии (так сказать, исключительные права, необходимость в которых диктуется особыми обстоятельствами, в которых может оказаться человек) должны иметь строгие юридические определения. Каждый человек или группа лиц может обратиться в суд с иском о признании или восстановлении своих прав.

Природа прав человека не юридическая (точнее говоря, не законодательная, то есть не зависящая лишь от воли законотворца), а экзистенциальная (жизненная), нравственная, экономическая или социальная, но они должны иметь свое формальное юридическое выражение и интерпретацию. Существуют некоторые фундаментальные права человека, которые носят транснациональный, транскультурный и даже трансисторический характер, хотя и можно указать время в истории, когда их, по-видимому, не было, и социумы, где их еще нет. Сознание человеком таких прав отражает определенный уровень его духовного и социального развития. Однако этот уровень достигается людьми закономерно, и потому, раз возникнув, будучи в целом осознанными, такие права обретают общеобязательный характер, независимо от того, признаются они в данном сообществе в данный момент или нет. Это означает, что ряд основополагающих прав имеет общечеловеческий и универсальный статус.

Так, в непреходящей сущности права лежит равенство (именно равенство прав, а не фактических состояний, – как показала история, добиться последнего невозможно без насилия). Такое равенство прав предполагается самой идеей естественного права, ибо естественное – значит такое, что принадлежит каждому человеку уже как представителю рода человек, и в чем никто не отличается от другого.

Все люди равны как таковые, т.е. как люди. Звание человек постулирует в каждом равное достоинство и ценность.

На протяжении тысячелетий равенство существовало как потребность, естественное чувство и стремление людей; предпринимались и многие попытки практического установления равенства, но оно получило юридически и морально адекватную форму только в современных демократических обществах. Это отнюдь не значит, что практика соблюдения прав человека, даже в самых социально развитых странах, совершенна и безошибочна. Иначе говоря, объективность идеи прав человека не означает их автоматического признания всеми и каждым, и, тем более, их реального обеспечения. Их фактические гарантии достигаются далеко не простыми и скорыми политическими, экономическими, культурными путями, требуют борьбы, жертв и компромиссов.

Термин «права человека» предполагает двустороннее взаимодействие лиц (или групп) на основе соглашения, а также определенную социальную среду, в которой оно заключается, соблюдается и контролируется. Суть этого соглашения состоит в том, что каждая сторона выражает требование в признании ее прав или, в случае необходимости, их восстановления, а соответственно и выражает готовность к ответному признанию этих требований. Коротко говоря, в право человека включены и требование истца, и обязанность ответчика.

Прогресс в области прав человека – почти всегда болезнен и драматичен как в отношении личности, так и в отношении общества. Иногда права человека признаются в результате революций и кровавых гражданских войн. Ситуация обостряется всякий раз, когда права индивидов или групп воспринимаются большинством как требования меньшинства, в чем-то большом или малом ущемляющие его интересы. Таким нежелательным искателем прав, хотя бы и очевидно справедливых, может быть крепостной, женщина, бомж, обманутый вкладчик, гомосексуалист, беспомощный инвалид или брошенный ребенок. Права, особенно права меньшинств, не обретают своего полноценного статуса без осмысления и признания их всем обществом.

Права человека реализуются в социуме и потому носят регулятивный характер. Робинзону не нужно заявлять о каких-либо своих правах, он волен делать все, что угодно, но вопрос о нормах и общих предписаниях неминуемо встанет тогда, когда он встретит Пятницу.

Права человека имеют и нормативную, и процессуальную природу, они возникают и бытуют в социальном процессе их осмысления, выдвижения, борьбы за них, их признания, отстаивания и защиты. Кроме того, они функциональны и конкретны. Хотя они естественным образом вырастают из потребностей, убеждений, практики и идеалов людей, так или иначе основанных или ориентированных на идеи свободы и справедливости, они укоренены также в историческом развитии цивилизаций. Права не только усматриваются как некие естественные потребности, но и творятся, возникают в ходе нравственного, культурного, социально-политического и экономического прогресса.

Права человека утверждают некоторые внутренние, основополагающие качества человека, его свободу, жизнестойкость, тотальность, абсолютность, т.е. практическую безальтернативность жизни человека в его собственных глазах. Но это не значит, что в социальной области, т.е. в пространстве взаимоинтеграции личности и общества, они также имеют абсолютный характер. Их релятивность (относительность) состоит в том, что никакие права не действенны в любой ситуации и для всех людей. Они далеко не всегда могут быть реализованы по чисто практическим соображениям, в силу физической невозможности или заключенной в ситуации коллизии, – случае, когда возникает конфликт правовых ценностей, и мы должны выбирать одну за счет другой. Скажем, во имя сохранения своей жизни человек волен временно пожертвовать каким-либо из своих (и даже чужих) прав или, напротив, он может выбрать смерть во имя утверждения своего человеческого достоинства.

Права человека – это не прихоть, каприз и не простая условность.

Основаниями признания и критериями проверки права на подлинность являются реальность требований, которые мы предъявляем себе и другим людям, их справедливость и законность, а также очевидные отрицательные последствия их нарушения личностью или обществом.

Фундаментальные права человека имеют биогенетическую и социогенетическую основу и потому являются всеобщими.

Права человека – это моральная совесть мирового сообщества, их уважение и соблюдение стало одним из важнейших показателей культуры человека и цивилизованности общества.

Доктрина общечеловеческих прав составляет новейший и наиболее динамичный блок современных этических и правовых теорий.

Исторический прогресс в области прав человека отмечен определенными юридическими вехами. К ним следует отнести Великую хартию вольностей (1215), Американскую декларацию независимости (1776), Французскую декларацию прав человека (1789), принятую ООН Всеобщую декларацию прав человека (1948). Для России такой вехой является Конституция Российской Федерации, принятая на референдуме 1993 года.

8.2. Право на жизнь

Исходным экзистенциальным или онтологическим правом, т.е. правом на само существование, бытие человека является право на жизнь. Ни у общества, ни у какого-либо лица нет и не может быть права лишать человека жизни. Право на жизнь вытекает из самой универсальности и абсолютности жизни личности. Естественная тайна и чудо жизни человека, ее приоритетность по отношению к самой себе, неясность вопроса о ее происхождении и творении не оставляет места для каких-либо рациональных, моральных и юридических аргументов в пользу «законного» убийства – смертной казни. Только в условиях очевидной и неотвратимой угрозы жизни человека или группы людей возможно применение таких средств необходимой обороны, которые могут повлечь за собой смерть другого человека или лиц – источников этой угрозы. Единственным и абсолютным владельцем жизни является ее носитель – человек, и потому никто, кроме него, не имеет основания претендовать на нее, быть ее хозяином и распорядителем.

Общество имеет право так или иначе ограничить проявления свободы человека (хотя она и является одним из определений жизни вообще), если это преступник и его свобода заключает в себе угрозу для жизни, достоинства или имущества других. Злоупотребивший свободой лишается свободы, в этом и состоит суть законного наказания. Ни унижение преступника, ни физическая расправа над ним, тем паче его крайняя форма – убийство – не могут быть терпимы в цивилизованном обществе.

В ряде стран смертная казнь все еще не отменена. Но там, где она есть, она не должна применяться к политическим преступникам, людям, достигшим преклонного (семидесяти-– или восьмидесятилетнего) возраста и беременным женщинам. Осужденный имеет право на апелляцию о помиловании или смягчении приговора, и смертная казнь не должна совершаться до рассмотрения апелляции.

8.3. Защита жизни и сохранение здоровья

В число других онтологических прав, т.е. прав быть, жить, существовать, входит право на безопасность и личную защиту. Каждый человек, как член общества, имеет право на то, чтобы его жизнь была защищена этим обществом, чтобы он был огражден от насилия или угрозы насилия. Он имеет право на правосудие, которое даст ему возможность защитить себя, свое достоинство, своих близких и имущество от тех, кто подвергает их опасности.

Право на жизнь и ее защиту составляет общую предпосылку выживания человека.

В понятие защиты жизни входит и защита от внешней агрессии. Народы, имеющие определенное жизненное пространство, нуждаются в гарантиях от вооруженного вторжения со стороны других стран. Общество должно иметь соответствующие средства защиты – национальные силы безопасности и армию.

Не меньшее значение имеет и право отдельного человека на защиту от угрозы своей жизни, свободы и безопасности со стороны государства. Многие государства имели и еще имеют традицию обращать свою власть и силу не только на защиту прав своих граждан, но и на цели, достижимые лишь путем их нарушения. Всякая деспотическая, тираническая и тоталитарная власть сопряжена с массовыми нарушениями прав человека, с репрессиями и беззаконием. Люди должны быть свободны от угрозы со стороны государства, общества или его структур и институтов. Мера вмешательства общества в жизнь людей должна быть четко очерченной и отраженной в законах. Но в любом случае это вмешательство не должно ставить под вопрос фундаментальные права и свободы человека.

Право на жизнь предполагает и право на ее сохранение и поддержку. Первым среди них должно быть признано право на лечение или адекватный медицинский уход. Это значит, что каждый член общества имеет право на медицинскую помощь, соответствующую экономическим возможностям общества; никому из его граждан не может быть отказано в лечении и уходе, даже если он не в состоянии заплатить за них. Одним из способов обеспечения этого права являются системы социального страхования и страховой медицины.

В связи с правом на защиту и сохранение жизни и здоровья возникают и специфические человеческие права, в частности, право на информированность, добровольное согласие на лечение и добровольную эвтаназию. В первом случае речь идет о праве свободного согласия пациента на способ и формы лечения. При этом предполагается, что ему, как психически нормальному человеку, будет разъяснена ситуация и что он будет информирован таким ясным и понятным ему образом, что будет способен адекватно оценить свое положение и предложенные ему альтернативы. Человек имеет право отказаться от операции или госпитализации под свою личную ответственность, если он не является источником опасности для окружающих, скажем, не страдает опасной и контагиозной инфекционной болезнью.

8.4. Эвтаназия и проблема самоубийства

Смертельно больные люди, испытывающие тяжкие страдания, должны иметь право отказаться от лечения. Тем самым реализуется суверенное и неотчуждаемое право человека на жизнь и достойную смерть. Им должно быть предоставлено право умереть как свободным и разумным существам. В некоторых случаях они имеют право на получение средств для ускорения смерти. В этом состоит право на активную эвтаназию или самоубийство, которое является частью общего и фундаментального права человека на свободную, достойную жизнь и свободу умереть осмысленно, мужественно и достойно.

Однако право на добровольный уход из жизни и реализация этого права далеко не одно и то же. И светский гуманист занимает по этому вопросу определенную позицию.

Проблема самоубийства – одна из вечных философских, моральных и юридических проблем. Но, прежде всего, это экзистенциальная, жизненная проблема, которая может встать перед нами не в теории, не в книжке, а в жизни.

Большинство нравственных и религиозных учений рассматривают самоубийство как безусловное зло, не имеющее никаких оправданий. В некоторых законодательствах попытка самоубийства считается преступлением и уголовно наказуема. Согласно теистической морали, Бог является высшей инстанцией в вопросах жизни и смерти личности и только ему решать, должны ли мы умереть или продолжать жить. Иногда в этой связи приводятся аргументы против вмешательства медицины: она должна самоустраниться, поскольку препятствует воле Бога. Это, безусловно, суждение антигуманное.

Однако в некоторых учениях самоубийство возводится в ранг добродетели, а такие философы как Сократ или Шопенгауэр считали допустимым самоубийство как акт, совершаемый на основе продуманного свободного выбора.

Но если право на самоубийство вообще проблематично, то тем более спорной бывает конкретная реализация этого права. Если жизнь – это нечто единственное и самое дорогое для нас, и притом мы не верим в бессмертие, то по мере всех наших возможностей и сил мы должны достойно длить ее, избегая ненужных опасностей и рисков. Самоубийство же, в своей абсолютной угрозе самому драгоценному для нас – жизни с присущими ей радостями, свободой, достоинством и многим другим, что делает ее столь удивительной, интересной и неповторимо щедрой – воплощает для нас логический и моральный абсурд.

Однако самоубийство предполагает пограничную ситуацию, когда здравый смысл, логика и многие другие фундаментальные свойства человека дают сбой под напором внутренних и внешних неблагоприятных для жизни факторов. В этом смысле человек как бы прекращается, умирает или гибнет уже в момент принятия решения о самоубийстве. Самоубийство свидетельствует не об оправданности этого решения, а о том, что произошла какая-то ошибка и что все мы, но не только самоубийца, несем за это определенную ответственность.

Жизнь человека принадлежит ему. Но в той мере, в какой он инкорпорирован, вовлечен во взаимоотношения с обществом, природой и другими субстанциальными реальностями, его жизнь является, так сказать, производной реальностью и потому самоубийство является не только актом самооскорбления и самопредательства, но и дезертирством, недостатком для свободного и разумного человека, нарушением глубинных экзистенциальных и моральных обязательств не только перед родными, близкими и обществом, но и перед самой природой (создавшей все живое с потребностью и долгом жить), а для верующих и перед Богом. Мы никогда не можем исключить, что кто-то любит нас, что мы кому-то нужны и дороги для кого-то. Самоубийство – это всегда чье-то горе, и уже потому его необходимо избегать.

Вместе с тем мы не должны забывать, что к самоубийству приводят некоторые тяжелые и непреодолимые психические заболевания. В этом случае это скорее смерть как результат болезни, чем самоубийство в точном смысле этого слова.

Более сложные случаи реализации права личности на самоубийство связаны с ситуацией, когда оно становится единственным способом защиты собственного достоинства или свободы (именно свободы не совершить того, что считаешь для себя морально недопустимым), или когда человек стремится таким путем избежать невыносимых пыток и оскорблений, будучи уверен в том, что его ожидает смерть. Случаи самоубийства были нередки в концентрационных лагерях фашизма и сталинизма, и нет каких-либо серьезных этических оснований осуждать акты самоубийства, совершенные в этих исключительных условиях, поскольку невозможно исключить, что решающим мотивом самоубийства здесь могло быть нежелание допустить абсолютной власти зла над своей жизнью. Фактически это не самоубийство, а гибель, героическая победа личности над злом.

Дискуссионной является такая форма самоубийства как активная и пассивная эвтаназия («легкая смерть»). Некоторые врачи, юристы, ученые считают, что эвтаназия допустима и, возможно, этически оправдана только в тех случаях, если пациент прибегает к ней в ситуации, когда в результате смертельной болезни или несчастного случая его жизнь обречена, сам он испытывает невыносимые боли и страдания, находится при этом в здравом уме, компетентен и осведомлен о своем состоянии и его выбор доброволен.

Пассивная эвтаназия означает прекращение использования поддерживающих жизнь больного средств, если он не хочет их применять.

Активная эвтаназия – это не просто прекращение лечения, но и ускорение смерти больного по его требованию. Принимаемые здесь решения – исключительно сложный процесс, вовлекающий в себя массу юридических, моральных и социальных проблем. По мнению Пола Куртца, «…к праву эвтаназии нужно относиться с уважением и в то же время со всеми мерами предосторожности… она должна основываться на информированном согласии, решение о ней не должно приниматься в спешке или по принуждению. Оно должно быть продуманным и приниматься после некоторого промежутка времени» (Куртц П. Запретный плод. С.207).

Нельзя игнорировать в этих случаях и возможности непредвиденного, например, появления новых лекарств, способных исцелить пациента, – как и таких аспектов, как право лечащего врача отказать в осуществлении эвтаназии по моральным или религиозным соображениям, либо из-за страха быть осужденным коллегами или обществом и обрести статус убийцы, либо же в силу нежелания подрывать в себе волю и упорство в лечении больного.

Не менее сложные дилеммы возникают и у близких умирающего. Не исключено, что родные будут до конца жизни осуждать себя за помощь человеку в его решении умереть. И напротив, всегда существует опасность, что под видом эвтаназии будет осуществлено, скажем, элементарное убийство из-за наследства.

Таким образом, решения, принимаемые в связи с эвтаназей, бывают исключительно трудными. Они должны быть разумными, тщательно взвешенными и ответственными, конфиденциальными и не нарушающими законодательство, которое в различных странах по-своему регулирует весь этот комплекс вопросов. Например, в Нидерландах существуют санитары и врачи, которые по требованию умирающего пациента помогают ему покончить со своей жизнью, тогда как в законодательствах других стран само обсуждение вопроса эвтаназии фактически находится под запретом. Между тем, эвтаназия как этическая и медицинская проблема существует издревле. В прошлом врачи, как правило, сами принимали и осуществляли свое решение. Все эти случаи латентной и тихой эвтаназии проходили без публичного обсуждения, огласки и контроля. В демократических обществах она с необходимостью стала обсуждаться, углубляя тем самым общественное самосознание, ответственность людей перед лицом жизни и смерти.

В России проблема эвтаназии еще только начинает занимать общество. До серьезных дебатов по этому вопросу в законодательных органах еще далеко. Это отражает тот объективный факт, что уровень современного лечения и медицинского обслуживания в нашей стране еще весьма несовершенен, а культура отношений между больным человеком и его окружением слишком низка. Принятые законы об эвтаназии означали бы легализацию многих смертей (а фактически убийств) от недостатка медикаментов, плохих условий лечения, безответственности врачей, невежества и корысти родственников и т. д.

8.5. Экономические права

Эти права непосредственно относятся к праву на жизнь, ее сохранению и поддержанию. Первое среди них – право собственности – главный внешний источник физического, материального выживания и благополучия человека, как и реальная гарантия его независимости. Собственностью может быть и земля, и орудия труда, и знания, и умения (то есть интеллектуальная собственность), и тело человека, то есть практически все.

Люди должны иметь право обладать собственностью и пользоваться ей по своему усмотрению, то есть извлекать из нее прибыль, делать ее предметом бизнеса, покупать и продавать ее как товар.

Непризнание, даже частичное, естественного права собственности (как например пресловутое дозволение «личной», но не «частной» собственности) автоматически лишает граждан большинства фундаментальных свобод. Так, декларированная социалистическим государством свобода слова, не поддержанная существованием частных издательств, означала лишь фикцию.

Никто не может быть лишен собственности произвольно и без справедливого вознаграждения. На базе общности своих экономических прав люди могут объединяться в профсоюзы и заключать коллективные соглашения с работодателями. Они имеют право на отказ от работы и на забастовку, если их не удовлетворяет оплата или условия труда. Рабочие и служащие должны иметь возможность защищать свои жизненные интересы и контролировать безопасность своего труда.

Одной из форм права на материальное (финансовое) выживание людей является их защита как потребителей товаров и услуг. Граждане имеют право не быть обманутыми лживой рекламой или неадекватной информацией, продажей необеспеченных ценных бумаг и т.д. Они обладают правом возбудить в суде дело о возмещении им ущерба стороной, совершившей обман. Государство должно следить за законностью сделок, совершаемых продавцами товаров и услуг, финансовыми и страховыми компаниями и подобными им организациями, как и за выполнением ими принятых обязательств, правил и соглашений.

Важной экономической свободой является свобода от нищеты. Все современные индустриально развитые страны имеют материальные, социальные и юридические возможности обеспечить это право за теми своими согражданами, которые по разным причинам оказались неспособными работать или как-то иначе обеспечить себе хотя бы скромный прожиточный минимум. Но это не означает ни того, что менее богатые страны не должны признавать этого права, ни того, что государство и общество обязаны удовлетворять все материальные запросы людей. Наилучшее в данном случае – обеспечить им возможность самим содержать себя и свои семьи, работать и зарабатывать столько, сколько необходимо для достойного существования.

Государство и общество должны устанавливать оптимальный прожиточный минимум и делать все возможное, чтобы ни один из граждан не оказался за чертой бедности.

Одним из важнейших прав является право на труд. В условиях рынка имеется тенденция к конкуренции везде, в том числе и на рынке труда. Но, в принципе, человек имеет право на труд или на такое законное занятие, которое в состоянии обеспечить его материально. Этот труд должен быть свободным, а его оплата достойной и справедливой. Следовательно, должны обеспечиваться не только результаты труда по найму, но и любые заслуги человека. Те, кто внес наибольший вклад в общее благосостояние, имеют право на получение более высокого вознаграждения. За равную работу должна производиться равная оплата без дискриминации по половым, расовым, этническим или национальным признакам. Тем, кто не в состоянии работать временно, должны предоставляться пособия по безработице, и/или возможность переквалификации.

8.6. Свободы человека

Особая группа прав человека именуется обычно свободами. Большая часть этих свобод связана с правом на жизнь как таковую, другие отражают специфические потребности человека. Исходной среди них является сама личная свобода, сфера направленности которой не имеет четких границ. Право на свободу свидетельствует о внутренней бесконечности личности, неограниченности ее возможностей и стремлений. Общество должно воздерживаться от контроля личной свободы, либо этот контроль не должен наносить ей ущерба. Единственное ее ограничение в обществе состоит в том, что она не должна причинять вред другим или препятствовать людям пользоваться своими правами и свободами.

Свобода человека включает в себя свободу передвижения и проживания, свободу от неволи и рабства, свободу мысли и совести, свободу слова и выражения, свободу на уединенность, приватность и частную жизнь.

Каждый проживающий в своей стране и не нарушающий ее законы имеет право свободно передвигаться внутри ее территории и свободно менять место жительства. Свобода передвижения включает в себя право свободно покидать свою страну, безопасно пересекать ее границы и возвращаться в нее. Это право может быть ограничено только соображениями национальной безопасности, сохранения общественного порядка, жизни, здоровья, прав и свобод других людей.

Никакой человек не должен покупаться или продаваться. Никто не должен удерживаться где-либо против своей воли или силой принуждаться к какой-либо деятельности. Исключение составляют заключенные, представители специальных или военных служб, хотя и здесь все ограничения должны соответствовать законодательству и не причинять ущерба достоинству и другим не ограниченным в данных случаях свободам и правам человека.

Одним из культурных и социальных завоеваний человечества является свобода мысли и совести. Люди обладают неотъемлемым правом придерживаться любых убеждений и ценностей. Государство не должно искоренять их или применять к ним санкции, если практическая реализация этих убеждений и ценностей не нарушает закон. Свобода мысли и совести охватывает все области духовной и социальной деятельности: религиозную, гражданскую, правовую, научную, политическую, моральную, благотворительную, просветительскую, экологическую, эстетическую, профессиональную, семейную, бытовую…

К этой форме свободы примыкает свобода слова и выражения. Принципы свободы мысли и слова сформулированы в 18 и 19 статьях Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публично или частным порядком, в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов… Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».

Эти свободы не должны контролироваться и подавляться, а сообщаемая информация не должна подвергаться цензуре. Вместе с тем они не дают право клеветать, дезинформировать и оскорблять достоинство людей, наносить ущерб их репутации или карьере. Все подобные действия могут быть предметом судебного разбирательства и повлечь за собой возмещение морального ущерба и требования публичных извинений или исправления ложных или оскорбительных утверждений. Важно сознавать, что судебным преследованиям в данном случае подвергается не свобода, а фактически преступный образ действий.

В особых случаях (война или объявление чрезвычайного положения) на свободу слова могут быть наложены определенные временные ограничения, вызванные интересами общественной безопасности, охраны здоровья и жизни людей.

8.7. Частная жизнь

Право на частную жизнь включает в себя большой реестр свобод: конфиденциальность, уединенность, свобода и автономия сферы совести и убеждений, свобода распоряжаться своим собственным телом и личной собственностью, придерживаться любой сексуальной ориентации.

Частная жизнь предполагает репродуктивные свободы, т.е. право на воспроизведение себе подобных, на контроль зачатия, право на прерывание беременности (до момента, пока плод не в состоянии ощущать боль), на искусственное оплодотворение и отцов-доноров.

Частные права касаются различных форм сексуального выражения, включая мастурбацию, адюльтер и гомосексуализм.

В целом частная жизнь как право каждой личности соответствует фундаментальным принципам современного демократического, цивилизованного общества. Тоталитарные и фундаменталистские общества оставляют своим гражданам мало простора для свободы выбора, тогда как демократические стремятся к развитию индивидуальности, инициативы, многообразия в жизни человека.

Вместе с тем факт взаимоинтегрированности личности и общества предполагает границы их свобод, прав и обязанностей, пределы взаимных ограничений личности и общества. Оптимальным является здесь установление максимально взаимоподдерживающих и минимально взаимозапрещающих гармоничных, безопасных взаимоотношений человека и человека, человека и общества в конкретном и динамичном социокультурном и личностном контекстах.

За этой абстрактной формулировкой скрываются вполне определенные вещи. Каждый из нас, как бы ни был умственно неискушен или дурно воспитан, в сущности, понимает, что не имеет права оскорблять людей, нравственно или физически, причинять ущерб их имуществу, и что за совершенные преступления он несет ответственность перед обществом или другим человеком. Существуют самоочевидные «нельзя» – нельзя убивать, грабить, насиловать, клеветать и т.п. Общество имеет право или просто обязано установить систему законов для защиты своих граждан.

Правовое регулирование включает в себя весьма многое: от охраны порядка внутренними органами и создания институтов защиты национальной безопасности до принципов установления партнерских отношений в экономике, социальной сфере, культуре и образовании. При этом законодательство и особенно практика его реализации должны подлежать контролю, в том числе и со стороны гражданского общества, поскольку сами законы, охраняющие общественный порядок, могут неверно истолковываться и недобросовестно использоваться для подавления личной свободы и нарушения прав граждан.

Вместе с тем существует то, что называется зоной частной жизни, которая должна охраняться и защищаться законом и на которую распространяется определенный нравственно-правовой принцип: общество должно уважать право человека распоряжаться собой. Зонами частной жизни, в которые общество не должно вторгаться без веских на то оснований, являются тело человека, его собственность, убеждения, ценности, действия и членство в различных объединениях, поскольку оно входит в сферу его собственных частных интересов.

Этот принцип имеет ряд ограничений или условий применения:

• он относится, в полной мере, только ко взрослым, а не к детям, у которых особая область свобод и прав;
• он имеет в виду психически здоровых людей, обладающих способностью мыслить рационально и совершать осмысленный и свободный выбор на основе информированности, т.е. имеющих возможность совершать акт информированного согласия, столь важного при решении вопросов медицинской этики, семейных и половых отношений.
• он основан на признании того, что каждый человек является моральной личностью и имеет равные с другими права и свободы, в том числе и в частной сфере жизни.

8.8. Свобода в сфере культуры

В этот круг свобод обычно включают моральную свободу, интеллектуальную, право на обучение и культурное обогащение.

Моральная свобода отражает факт диверсификации, культурной относительности и плюрализма в сфере моральных ценностей, идеалов и убеждений. Это не означает полной свободы нравов, игнорирования общих моральных норм или нравственного нигилизма, но учет реальных относительных различий в моральных нормах и отношениях людей в разных культурах.

Люди имеют право придерживаться собственных моральных взглядов, если они даже и не совпадают с превалирующими или официальными, но не наносят ущерб правам и свободам других людей. Люди естественно привержены различным вкусам, стилям поведения, одежде, манерам и т.д. У каждого из нас могут быть свои личные моральные приоритеты и представления о счастье.

Общей тенденцией современных демократических обществ является увеличение многообразия нравственных норм и предпочтений, плюрализм в области нравственных отношений, большая терпимость, широта и открытость взгляда на различия в нормах поведения и моральных убеждениях. Свобода в области нравственных отношений отнюдь не означает полного нравственного релятивизма и утери общепринятых моральных стандартов. Она может и должна означать право человека на различные моральные убеждения и идеалы, если только их реализация не ставит под угрозу безопасность людей и не ущемляет их прав и свобод.

К понятию моральной свободы примыкает понятие морального равенства, дополняющее равенство по рождению и юридическое равенство. Оно вытекает из общего принципа равенства людей в своих обязанностях и правах. Каждый человек имеет право на одинаковое уважение и внимание – хотя всякий раз это право завоевывается соответствующей жизнью и достижениями. Тем не менее, принцип морального равенства предусматривает предоставление равных возможностей в реализации людьми своих уникальных способностей, задатков и талантов, равное право на доступ к системе социального обеспечения. Не должно существовать никакой дискриминации по признакам расы, цвета кожи, сексуальной ориентации, возраста, пола, религии, убеждений, национальности, социального происхождения и имущественного положения.

Интеллектуальная свобода – это одна из почтенных свобод, обретавшая себе статус права уже в те времена, когда первые европейские университеты получали относительную автономию, включавшую в себя основные академические свободы. В современном смысле интеллектуальная свобода – это, прежде всего, свобода исследования или свободное исследование. Она означает, что общество признает и защищает право человека заниматься научным, философским, этическим и любым иным исследованием с результатами, которые объективно невозможно заранее предвидеть, а следовательно подчинить определенной идеологической или религиозной догме. Не должно быть областей или феноменов, закрытых для исследований.

Однако и исследования должны отвечать некоторым условиям. Так, например, медицинские эксперименты не должны вредить здоровью человека. Они не могут распространяться на людей, не давших на это добровольного и информированного согласия. Запрещается использование таких результатов познания и техники, которые угрожают безопасности личности, общества или окружающей среды. С другой стороны, интеллектуальная деятельность, художественное и техническое творчество не должны подвергаться политическим, церковным и экономическим санкциям. Цензура в этой области свобод недопустима.

Все члены общества должны иметь возможность обучаться и давать образование своим детям без каких-либо ограничений и дискриминации. (Разумеется, это не предполагает права «обучать» детей порнографии или чему-нибудь в этом роде.) В процессе обучения не должно применяться технологий, основанных на внушении или других методах, приносящих вред физическому или психическому здоровью. Процесс обучения должен исключать религиозную, идеологическую и политическую пропаганду. Успех в образовании должен определяться на основе фактических достижений учащегося. Все люди должны иметь равные возможности наилучшим образом раскрывать свои природные задатки. Интеллекты и способности должны конкурировать в равных условиях.

Праву на обучение должно сопутствовать право на культурное обогащение и совершенствование. Все институты культуры должны быть доступными для каждого. Это относится к библиотекам, паркам, стадионам, музеям, выставкам, театрам, концертным залам, заповедникам и т.д.

8.9. Основные гражданские права

В сфере отношений гражданина и правовой системы общества у человека должны иметься некоторые безусловные права. Это – право на справедливый суд, право на юридическую защиту и право на гуманное обращение.

Первое имеет в виду принцип презумпции невиновности, право обвиняемого на открытое слушание его дела в независимом, беспристрастном и законно учрежденном суде. Обвиняемый должен быть детально ознакомлен с материалами следствия и выдвинутыми против него обвинениями. Ему должно быть предоставлено право личной, либо адвокатской защиты, обеспечено право активного участия в опросе свидетелей, и право самому представлять собственных свидетелей. Он должен быть свободен от всех видов принуждения, особенно от принуждения признавать свою виновность. Ему должно быть предоставлено право апелляции.

Право на юридическую защиту включает в себя возможность человека обратиться в суд за защитой от любых действий, нарушающих его права и свободы.

Заключенные не должны подвергаться жестокому, антигуманному обращению, пыткам и издевательствам, унижению их достоинства. Они должны иметь одежду, кров и пищу, возможность пользоваться медицинским обслуживанием.

Подследственные не должны содержаться вместе с осужденными. Целью тюремного заключения является защита общества от угрозы преступления, если таковая существует, перевоспитание преступившего закон человека и возвращение его в общество.

Общее юридическое право граждан состоит в их равенстве перед законом. Принципы верховенства закона выражаются в том, что его власть должна применяться ко всем, независимо от их положения в обществе.

8.10. Право на участие в общественной жизни и управлении

Демократическое участие в жизни общества предполагает право голоса и соответствующее законодательство, гарантирующее регулярные, свободные и открытые выборы. Избирательное право должно быть всеобщим и равным, а процедура выборов предусматривать тайное голосование.

В рамках политических свобод люди имеют право выражать мнения, расходящиеся с политикой официальных государственных лиц,

т.е. граждане имеют право на законную оппозицию. Они могут создавать объединения, распространять свои взгляды и влиять на общественное мнение, внутреннюю и внешнюю политику государства с помощью выступлений, подачи заявлений и резолюций, посредством публикаций, организации митингов и агитации за своих кандидатов на выборах. Правительство не имеет права подавлять оппозицию, противостоять ей иначе, как в законном судебном порядке.

Свобода граждан, включая свободу инакомыслия и права меньшинств, должна находиться под покровительством закона. Люди имеют право в установленном порядке создавать общественные объединения и политические партии с целью удовлетворения своих интеллектуальных, религиозных, культурных, социальных, профессиональных и политических потребностей.

Государство не должно вводить какую-либо официальную религиозную или идеологическую доктрину. Церковь должна быть отделена от государства и школы. Государство должно сохранять нейтралитет, защищать свободу мысли и совести для всех, т.е. не должно ни одобрять, ни осуждать какую-либо веру или неверие.

В современном мире, все более обретающем черты единой глобальной цивилизации, возникает проблема признания таких прав человека, которые имеют общемировое, международное значение. В целом они очерчены в Уставе ООН и Всеобщей декларации прав человека. Гуманизм предполагает всемерное укрепление и расширение прав и свобод человека независимо от национальных границ и культурных различий. Это не означает требования унификации, но сегодня идеал мирового сообщества приобретает особую ценность ввиду реальных перспектив планетарных интеграционных процессов. Речь идет о возможности реального признания, защиты и реализации некоторых существенных прав человека как всеобщих, транснациональных, независимых от политических, экономических и культурных различий.

Совесть человечества – это не пустой звук. Она реально существует и имеет институциональное воплощение в образе ООН и различных международных и региональных институтов. Все земляне должны иметь равное право на защиту своих свобод и ценностей, они должны иметь возможность обращаться через национальные границы к совести человечества.

8.11. Репродуктивные свободы

Этот класс свобод имеет экзистенциальное, жизненное значение и связан с правом на жизнь, ее сохранением и защитой. В число репродуктивных свобод входит право на брак, право на развод, право на рождение детей, право на материнство и отцовство; сюда относятся родительские права и права детей.

Любой взрослый человек имеет право вступать в половые отношения и брак по взаимному согласию. Неправомерно препятствовать браку по расовым, этническим, религиозным или так понимаемым этическим причинам. Как правило, брак заключается между людьми противоположного пола, но в него могут вступать и взрослые люди одного и того же пола. Институт брака должен иметь юридические или гражданские основания и быть защищен законом.

Право на развод вытекает из основных свобод человека и фактически является продолжением права на брак и нормальную семейную жизнь, поскольку невозможность развода скорее разрушает семью, чем укрепляет ее. Супруги могут разорвать семейные узы, когда сочтут это необходимым, и жить раздельно. Если брак имел юридическое оформление, то и развод должен быть оформлен по закону, если того желают бывшие супруги. Их совместное имущество должно быть справедливо разделено между ними. Если у мужа и жены есть дети, то при разводе их интересы должны быть учтены законным образом, включая вопросы их проживания с тем или иным родителем, их посещения и материального обеспечения.

Люди имеют право на рождение детей, если они в состоянии обеспечить их материально и должным образом заботиться о них. Беременные женщины имеют особое право на заботу и защиту во время беременности и послеродового периода. Отцы также должны обладать некоторыми дополнительными правами во время беременности их жен (например, право посещать роженицу в больнице и оказывать жене помощь при родах). Родители имеют право заботиться о безопасности, здоровье и воспитании своих детей так, как они это считают правильным, однако не применяя насилия и не вредя их физическому или моральному здоровью.

Дети имеют определенные права, нарушение которых должно преследоваться по закону. Детей нельзя оскорблять ни физически, ни морально, ни психологически, они должны иметь необходимое питание, одежду и кров, а также адекватный уход и заботу о своем здоровье.

Существенно право детей на обучение и развитие. Родители несут ответственность за образование, воспитание и нормальное физическое развитие своих детей. Они не могут отказывать ребенку в праве на получение знания и полезных навыков, на культурное обогащение, на знакомство с альтернативными возможностями в стиле жизни и на мировоззренческое самоопределение.

К вопросу о репродукции и праве на него примыкает проблема клонирования. Естественным образом «клонирование» происходит в случае рождения однояйцевых близнецов. Но будет ли признано право на искусственное воспроизведение человека посредством клонирования – покажет будущее.

8.12. Права человека в системе «человек – универсум»

В буквальном и абсолютном смысле человек не одинок во Вселенной. Его интенсивные и расширяющиеся коммуникации с миром животных, растений, океанами, воздушными и подземными пространствами, его проникновение в открытый космос говорят о том, что окружающие его реальности каким-то образом и в чем-то родственны ему, что у нас, людей, есть нечто, что составляет основу для взаимодействия со всем, что мы обнаруживаем как другое, нечеловеческое.

Пока еще люди мало задумывались над глубинной сущностью этого общения, понимая его чаще всего либо антропоморфически, либо имперсоналистически, соответственно либо редуцируя, т.е. сводя и приравнивая природу к себе, либо, напротив, себя – к природе или ничто. Экологические и глобальные проблемы, открытие новых физических законов, некоторые метафизические вопрошания о значении человека, окружающих и пронзающих его реальностях заставляют пересматривать существующее здесь положение дел.

Сегодня мы готовы признать некоторые права за животными и даже той окружающей нас неодушевленной средой, которая находится в зоне нашей непосредственной технологической и энергетической деятельности.

Наиболее легким является вопрос о правах животных. Способные чувствовать и страдать, животные вызывают наше сочувствие непосредственно и вызывают столь же непосредственное естественное желание оградить их от неправомерного насилия. Другим, так сказать, антропоморфным аргументом в защиту прав животных, растений и некоторых фрагментов окружающей среды является то, что плохое обращение с ними, например, избиение собаки или осквернение заповедника, может стимулировать проявление насилия, грубости или варварства по отношению к себе подобным. Иначе говоря, мы потому признаем права животных и окружающей среды, что экстраполируем методы обращения с ними на сферу человеческих отношений и осуждаем то, что по аналогии представляется нам античеловечным.

Третья причина также связана с антропоморфизацией природы, т.е. с приписыванием ей человеческих качеств, в частности, в наделении природы этическими и эстетическими атрибутами, в силу чего окружающая среда обретает соответствующую ценность, которую необходимо оберегать и поддерживать. Так мы говорим о девственных лесах, ласковой волне или торжественной тишине.

Следующей причиной конституирования прав в системе человек – природа является некий рациональный и прагматический расчет. Он связан с пониманием стоимости, скажем, поголовья скота или запасов нефти, неразумное обращение с которыми может повлечь за собой подрыв самих жизненных условий человеческого существования.

В принципе, эти аргументы благотворно действуют на человека и природу, несмотря на присутствующий здесь (точнее, в последних трех) эгоцентризм. Но является ли достаточной такая установка человека, такое понимание им «правовых» отношений между человеком и всем остальным в мире? Скорее всего, нет.

Современный уровень общения людей с окружающей средой, достижение человеком планетарной мощи и проникновение разума человека в невероятные глубины макро- и микромира по-новому ставят вопросы его коммуникаций с фундаментальными реальностями природы, ничто и неизвестности. Признание не только личностного, культурного, социального или политического плюрализма, но и множественности несводимых друг к другу реальностей: человека, общества, биосферы, физической вселенной, ничто и неизвестности, – требует от нас нового мышления, поисков таких прав, свобод и принципов общения, которые породили бы не только новую лексику, но и новые способы межсубстанциальных коммуникаций.

В этой области налицо асимметрия взаимных прав и свобод, так же, как и их частичное совпадение. Сегодня мы можем описать их только приблизительно, вероятностно и гипотетически. Среди этих прав и свобод как принципов поведения в сфере коммуникации между субстанциальными реальностями могут быть следующие:

• права личности, общества, физической и живой природы, ничто и, возможно, даже неизвестности на существование в своем собственном «естественном» виде;
• право на их самосохранение, воспроизводство и саморазвитие;
• право на их частичное единство и «родственность» друг по отношению к другу;
• право на фундаментальные различия и разрыв между ними, также как и на разрыв с человеком;
• право на объективность, т.е. право на существование независимо от человека, его деятельности и познания.

Объективность в некотором смысле совпадает здесь с принципом или правом на свободу как на автономию и независимость существования базовых реальностей. Принцип свободы – это и право субстанций существовать таким образом, чтобы собственные законы всякого бытия, небытия или неизвестности превалировали в них «естественным» образом, чтобы они не подвергались существенному, субстанциальному возмущающему вмешательству человеческого познания и практики, чтобы не нарушалась «естественная» согласованность их порядка и беспорядка, космоса и хаоса и т. д. Учет принципа causa sui, составляющего актуальную основу каждой реальности, требует признания права человека, общества, бытия, небытия и неизвестно чего быть или не быть, «существовать» на своей собственной основе в согласии с собой и, возможно, в согласии с принципом взаимоинтегрированности между всеми этими субстанциями.

Принцип различия и нередуцируемости, несводимости реальностей друг к другу включает в себя признание неправомерности или частичной правомерности приписывания природе и другим реальностям качеств, ценностей и стандартов, составляющих качества и ценности человеческой реальности. Это означает, что такие понятия как добро, зло, красота, угроза, справедливость, анонимность, молчание, скрытость и т.д. не являются или, возможно, не являются имманентными (внутренне присущими) другим субстанциальным реальностям и могут ущемлять их право на идентичность, а человека ввергать в заблуждение и иллюзии или ставить его существование под вопрос.

Наконец, это признание за ними права на невыражение ими понятным нам языком согласия или несогласия с перечисленными здесь принципами. Иначе говоря, это их право на некое «безмолвие» в наших диалогах с ними или на молчаливое несогласие с тем, что «рабочим языком» наших переговоров и соглашений является язык человека, а не их собственный. Неправильно считать, что природа разговаривает с нами только на языке законов, открываемых человеком. Право всех внечеловеческих реальностей на свою субстанциальность влечет за собой их право на негарантированность, вероятностность, фаллибилистичность, рискованность, неабсолютность, взаимную асимметричность, свободу, открытость, непредсказуемость, неокончательность и незавершенность любых транссубстанциальных коммуникаций.

Проблема свобод и прав в области отношений «человек – универсум» во многом носит вероятностный, гипотетический и вопрошающий характер. Сложность состоит в том, что эта область отношений только частично может подлежать методам научного, рационального, этического и эстетического познания и оценки. Это вызвано самой природой отношений с открытыми и бесконечными реальностями, некоторые из которых, например, ничто и неизвестность, требуют особых способов их осознания и опознания. Поэтому не случайно, что само обращение к этим реальностям, способ их обсуждения имеет во многом характер метафизических предположений и умозрений.

Вопросы для самоконтроля

1. Что такое право и каковы его источники?
2. Почему о некоторых правах мы говорим как о фундаментальных и неотчуждаемых?
3. Назовите основные черты прав человека.
4. С какими качествами человека связаны его права?
5. Почему право на жизнь является исходным и онтологическим?
6. Как право на защиту жизни и здоровья связано с основными правами человека?
7. Какое отношение имеет проблема эвтаназии к правам человека?
8. Каково содержание экономических прав?
9. Какие права входят в понятие «частная жизнь»?
10. Что входит в область культурных свобод человека?
11. В чем особенность моральных свобод?
12. Что такое интеллектуальная свобода и свободное исследование?
13. Каковы права в системе «гражданин – правовая система общества»?
14. Из чего складывается право человека на участие в общественной жизни и управлении?
15. В чем особенность репродуктивных свобод?
16. Существуют ли права за пределами общества?
17. Каков возможный правовой кодекс в системе «человек – универсум»?

Литература

• 1. Абелев Г.И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл, 2001/2002, № 1 (22).

• 2. Афанасьев В.В. Неогуманистические концепции Дж. Хаксли и А. Печчеи. – М., 1991.

• 3. Балашов Л.Е. Гуманистический манифест. М., 2000.

• 4. Богуславский В.М. Скептицизм в философии. – М., 1990.

• 5. Борзенко И. Ноосферный гуманизм // Здравый смысл, 1999, № 13.

• 6. Бурьянов С. Свобода совести как свобода мировоззренческого выбора // Здравый смысл, 2000, № 16.

• 7. Возможность невозможного: Планетарный гуманизм для России и мира. Материалы международной научной конференции. Сост. и ред. В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2001.

• 8. Волков Ю.Г. Homo humanus: Личность и гуманизм. (Социологический аспект). – М. 1995.

• 9. Гивишвили Г.В. Феномен гуманизма. – М.: РГО, 2001.

• 10. Гинзбург В.Л. Разум и вера // Здравый смысл, 1999, № 1 (13).

• 11. Гуманизм и культура: Век ХХ. / Сб. научн. трудов. – Тверь, 1993.

• 12. Гуманизм и личность / Сб. научн. трудов. – Коломна, 1992.

• 13. Гуманизм на рубеже тысячелетий: Идея, судьба, перспектива // Редколлегия Б.Н. Бессонов, Т.Г. Богатырев, В.Н. Шевченко. – М.: «Гнозис», 1997.

• 14. Девина И.В. Гуманизм и свободомыслие: Научн.-аналитический обзор./ М.: ИНИОН, 1996.

• 15. Дубровский Д.И. Обман: Философско-психологический анализ. – М.: «РЭЙ», – 1994.

• 16. Кононеко Б.И. Гуманизм как качественная мера культуры: Лекция. – М., 1997.

• 17. Круглов А. Террор, терроризм // Здравый смысл, 2001/2000, № 1 (22).

• 18. Круглов А.Г. Словарь: Психология и характерология понятий [Т. 1] («А – И»). Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: «Гнозис», 2000; Круглов А.Г. Словарь [Т. 2] («К – Н»). – Екатеринбург: Деловая книга, 1999; Круглов А.Г. Словарь [Т. 3] («О – П»). – Екатеринбург: Деловая книга, 1999. Особенно ценными для понимания современного гуманизма являются, в частности, такие статьи «Словаря», как «Абсолют», «Авторитаризм», «Альтруизм», «Атеизм», «Благо», «Вера», «Вероисповедание», «Веротерпимость», «Гуманизм», «Добродетель», «Догма», «Долг», «Достоинство», «Жизнь», «Здравый смысл», «Мизантропия», «Наука», «Нравственность и человечность», «Правда», «Право», «Правосознание», «Природа человека». См. также приложение к первому тому «Словаря»: «Что такое гуманизм?», «Что такое достоинство?».

• 19. Кругляков Э. Почему опасна антинаука? // Здравый смысл, 2001/2002, № 1 (22).

• 20. Кругляков Э.П. «Ученые» с большой дороги. – М.: Наука, 2001.

• 21. Кругляков Э.П. Что же с нами происходит? – Новосибирск: СО РАН, 1998.

• 22. Кувакин В. Гуманизм и политика // Здравый смысл, 2000/2001, 1 (18).

• 23. Кувакин В. Гуманизм – основа гражданского согласия и прогресса России // Здравый смысл, 2002, № 2 (23).

• 24. Кувакин В. Фрагменты метафизики нечеловеческого / В кн. Кувакин В. Личная метафизика надежды и удивления. – М.: «Коффи», 1993.

• 25. Кувакин В. Необходимость моральной реконструкции // Здравый смысл, 2001, № 3 (20).

• 26. Кувакин В. Российское гуманистическое общество // Здравый смысл, 2000, № 16.

• 27. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. (Философия, психология и стиль мышления гуманизма). – СПб. «Алетейя», М.: «Логос», 1998.

• 28. Куртц П. Гуманизм и скептицизм – парадигмы культуры третьего тысячелетия // Здравый смысл, 2000, № 17.

• 29. Куртц П. Искушение потусторонним. – М.: Академический Проект, 1999.

• 30. Куртц П. Запретный плод. Этика гуманизма. – М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)

• 31. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: РГО, 2000.

• 32. Куртц П. Новый скептицизм: Провозглашение принципов // Здравый смысл, 2001, № 4 (21).

• 33. Куртц П. Сначала о главном: К минимальному определению гуманизма // Здравый смысл, 1999, № 11.

• 34. Морозова Е.В. Религия, свободомыслие, гуманизм в современном мире. – Ярославль, 1994.

• 35. Митрохин Л.Н. Научное знание и религия на рубеже XXI века // Вестник РАН, 2000, №12.

• 36. Моисеев Н.Н. Гуманизм – заслон против надвигающегося средневековья // Наука и здравый смысл в России: Кризис или новые возможности? Материалы международной конференции гуманистов. Сост. и общая ред. В.А. Кувакин, П. Хеар, А.В. Разин. – М.: РГО, 1998.

• 37. Моисеев Н.Н. Расставание с простотой. М.: «Аграф», 1998.

• 38. Моисеев Н.Н. Современный рационализм. – М., 1995.

• 39. Наука и здравый смысл в России: Кризис или новые возможности? Материалы международной конференции гуманистов. Сост. и общая ред. В.А. Кувакин, П. Хеар, А.В. Разин. – М.: РГО, 1998.

• 40. Наука и гуманизм – планетарные ценности третьего тысячелетия. Тезисы международной научной конференции. Сост. и ред. В.А. Кувакин. – М.: РГО, 2000.

• 41. Никитин В.Н., Обухов В.Л. Религиоведение: Вероучения религии мира. Учебное пособие. 2-е изд., испр. и доп. – СПб.: Химиздат, 2001.

• 42. Печчеи А. Человеческие качества. – М., 1986.

• 43. Перуанский С.С. Манифест гуманистической партии. – М.: РГО, 2001.

• 44. Поругание разума: Экспансия иррационализма в культуру. Тезисы к международному симпозиуму «Наука, антинаука и паранормальные верования». Сост. и ред. В.А. Кувакин . – М.: РГО, 2001.

• 45. Разин А. В. От моральных абсолютов к конкретной действительности. – М.: МГУ, 1996.

• 46. Разин А.В. Этика: История и теория. – М.: , 2002.

• 47. Родоман Б. Наука как нравственно-психологический феномен // Здравый смысл, 1997, №№ 11, 12.

• 48. Сикорский Б.Ф. Перспективы человека в свете гуманистических идей западной философии ХХ в. Учебн. пособие. – Курск, 1995.

• 49. Современный гуманизм: Документы и исследования. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

• 50. Суздалева Е.А. Человеческий критерий в гуманистической культуре будущего. – Тула, 1998.

• 51. Фролов И.Т. О человеке и гуманизме: Работы разных лет. – М., 1989.

Раздел третий. Гуманизм и будущее

Глава первая. Человечество сегодня

1.1. Почему это нас касается?

Наш разговор о гуманистическом мировоззрении выходит на финишную прямую. Мы уже поняли, что гуманизм, если говорить кратко и упрощенно, есть осмысленное с помощью науки и здравого смысла столь известное нам чувство человеческой доброжелательности или гуманности. Что наша доброжелательность проверяется делами. А о делах судят по их результатам. Поэтому, когда мы собираемся что-либо сделать, то всегда пытаемся предвидеть, точно ли у нас выйдет то самое, на что мы рассчитываем. И это заставляет нас быть предусмотрительными и дальновидными.

Предвидеть конечный результат своих дел – задача далеко не простая, поскольку она касается не только настоящего и будущего, которого в настоящем нет, но и той или иной степени неизвестности, чреватой неожиданностью и новизной. Конечно, в привычных, повторяющихся ситуациях мы действуем достаточно смело, зная, что следует предпринимать для того, чтобы результат был успешным и благоприятным для нас и для других.

Особенно сложно дело обстоит тогда, когда мы решаем масштабные и долговременные проблемы, поскольку неожиданности, новизны в них становится все больше, а разобраться в ситуации – все труднее. Одна из причин такого положения, прежде всего, во взаимосвязи вещей, событий и процессов в мире. Планируя какие-то действия, приходится учитывать многое другое, казалось бы, прямого отношения к делу не имеющее.

Не только повседневные обыденные действия могут повлиять на дела исторические. Не менее (а может быть и более) важным фактором, определяющим характер будущего, являются те цели, которые ставят перед собой люди в соответствии со своими убеждениями. Но это же и делает будущее скорее неопределенным, ибо последние так многообразны, и мы редко действуем консолидированно, как один человек.

Для решения сложных и ответственных проблем в науке существует общий метод – системный подход, который по своей сути является глубоко осмысленной формой здравого смысла. В соответствии с системным подходом весь мир можно представить себе как сложнейшую иерархическую сеть взаимодействующих между собой системно организованных комплексов. Хорошо известный нам Интернет есть лишь частный случай такого рода сети, созданной мыслью и руками человека. Все в природе и в жизни взаимосвязано.

Но нас, конечно, в первую очередь, интересует не теоретический, а практический ответ: насколько эта взаимозависимость существенна. Насколько происходящие в мире события влияют на нашу жизнь, касаются нас непосредственно. И здесь ответ однозначный и очевидный. Достаточно вспомнить, что те события в мире, о которых говорится во Введении, то есть те события, о которых мы слышим по радио, видим по телевизору, узнаем из газет, прямо связаны с теми правилами игры, ценностями, правами и обязанностями граждан, которые обсуждались в предыдущих разделах учебника.

Людям далеко не безразлично, хорошо или плохо будут разворачиваться в нашей стране хозяйственные дела и социальные процессы: какая будет зарплата, условия жизни, труда и отдыха, какая будет атмосфера в школе и дома. И нам совершенно не все равно, сможем ли мы свободно размышлять и рассуждать вслух о всем происходящем с нами и вокруг нас, самим ли нам решать, в пределах установленных правил, что хорошо, а что – плохо, или за нас будут думать и решать где-то «наверху». Другими словами, вопрос стоит о том, насколько, не на словах, а на деле нашу жизнь можно будет называть достойной и в материальном и в духовном отношении.

Эти слова – достойная в духовном и материальном отношении жизнь – ключевые в контексте нашего разговора. И устремленность к ней есть мощный вектор, обращенный к будущему.

А теперь перейдем к существу вынесенной в заголовок темы.

1.2. Что происходит в мире?

Уже со второй половины XIX века возникают процессы, которые в начале прошлого века стали носить очевидно всеобщий, мировой – политический, экономический и географический – характер, т.е. складываются мировой рынок, мировой политический порядок, массовые движения (профсоюзное, социалистическое, молодежное, пацифистское, спортивное и др.). В мире начали происходить события, которые смело можно назвать глобальными, общепланетарными, т.е. существенно меняющими течение всей мировой истории.

Выдающийся российский ученый В.И. Вернадский (1863 – 1945) даже назвал эти события геологическими, поскольку они вышли за пределы обычной социальной истории, глубоко внедрившись в основы самой природы. Прежде всего, – в природу Земли, отсюда и термин Вернадского (Гео – от греческого Земля), но все больше – и космоса. Поэтому, предвидя это расширение человеческого влияния на окружающую среду, Вернадский и многие другие ученые и философы XIX – XX веков, такие как Эдуар Леруа, Эдуард Циолковский, Николай Федоров, Владимир Соловьев, Пьер Тейяр де Шарден, начали рассматривать человека не просто как существо биосоциальное, но и как биосоциокосмическое, вселенское.

Первое, на что обратил внимание Вернадский, – это превращение «научной мысли», то есть науки в широком смысле, в «геологическую силу». В данном контексте наука – это не только огромная совокупность знаний, идей и теорий, но и научное сообщество, лаборатории, исследовательские институты, учебно-научные заведения, т.е. материально-технический и социальный базис науки. При максимально широком, ноосферном подходе наука – это и результаты научной мысли во всех областях человеческой жизнедеятельности: от зубной щетки до наукоемких технологий, клонирования или освоения Открытого космоса. В справедливости этих прозрений о планетарных, к сожалению, прежде всего отрицательных, возможностях научной мысли мир убедился вскоре после окончания Второй мировой войны.

Исследования американских и отечественных ученых, проведенные путем вычислительных экспериментов на компьютерах, показали, что применение термоядерного оружия в военных целях грозит живому миру практически полным уничтожением. Так был установлен уникальный и важнейший для будущего всего человечества факт: на этапе смены второго и третьего тысячелетий нашей эры развитие научно-технических сил достигло критической величины, достаточной для самоуничтожения жителей Земли и практически всего живого на планете.

И этот потрясающий при его продумывании факт не остался единственным в своем роде. Аналогичные компьютерные расчеты, сделанные в конце 60-х – начале 70-х гг., показали, что, если принятые в развитых странах темпы роста материального производства и потребления сохранятся, то мир в скором времени окажется перед лицом другой смертельной опасности. Во-первых, открылась реальная перспектива истощения необходимых для этого производства природных ресурсов, запасы которых на земном шаре ограничены. Наиболее очевидными оказались предельные возможности топливных ресурсов, прежде всего, нефти.

Во-вторых, рост материального производства неизбежно приводит к увеличению вредных для природы отходов, которые отравляют и засоряют атмосферу, землю, водоемы, т.е. ту окружающую нас природную среду, с которой мы биологически связаны дыханием, питьем, питанием, самой жизнью. Количество этих вредных отходов быстрыми темпами приближается к той предельной черте, после которой биосфера (та часть природы, в которой существует человек и все другие формы жизни) перестает естественным путем усваивать, перерабатывать эти отходы, то есть самовосстанавливаться, и начинает гибнуть.

Таким образом, устойчивое существование биосферы (её жизнестойкость) подрывается, поскольку истощается существующий пока запас её устойчивости (её жизнеспособность). Термины «жизнестойкость» и «жизнеспособность» часто встречаются в современной литературе, и их надо понять и запомнить. Первый из них используется в смысле устойчивости, но в отношении к живым системам, второй – как запас устойчивости или, шире, как качество самоорганизации, самосохранения живых систем.

В целом продолжающееся хищническое, неограниченно растущее потребление ресурсов и недальновидное, бездумное отравление биосферы вредными отходами приводят к нарушению жизнестойких, устойчивых отношений между человеком и окружающей его природной средой обитания.

Отношения между различными живыми системами и средой обитания изучает наука экология (от греч. oikos – дом, жилище), которая получила особенно бурное развитие с середины ХХ века.

Экология^[5] – наука об отношениях организмов и образуемых ими сообществ между собой и окружающей средой.

Изучая кризисные явления в среде обитания человека и других живых существ, ученые обнаружили многочисленные случаи нарушения миллионами лет естественно складывавшихся экологических закономерностей. Факт угрозы потери биосферой своей жизнеспособности получил название экологического кризиса. Если сравнить экологию, существовавшую, скажем, до ХХ века, с физиологией – то можно заметить, что в настоящее время эта наука изучает в основном нарушения экологической нормы, и в этом смысле больше похожа на патологию, науку, изучающую болезни, отклонения от нормы. Так что справедливо будет сказать, что экология все больше становится пато-экологией. И это – свидетельство глубокого неблагополучия в образе жизни современного человечества, его отношений с природными сообществами.

Важно подчеркнуть еще одно обстоятельство, связанное с экологическим кризисом. Отравление среды обитания происходит не только за счет вредных производственных отходов (производственный дым, жидкие стоки, строительный мусор и т.п.), но и, в значительной мере, в связи с многочисленными авариями транспортных средств и перерабатывающих установок. Экологические катастрофы такого рода еще называют техногенными. Некоторые из них приравниваются к катастрофам планетарного масштаба. Например, авария на Чернобыльской атомной электростанции привела к заражению миллионов квадратных километров земли.

 Последствия многих экологических бедствий выходят далеко за пределы местного значения и приобретают региональные, а все чаще и глобальные масштабы. Таковы результаты аварийных сбросов производственных отходов в реки Дунай и Рейн, крушения нефтяных супертанкеров и т.д.

Наиболее известные примеры глобальных катастроф – нарушение озонового слоя атмосферы, появление так называемых «озоновых дыр», и скопление углекислого газа в воздухе. В первом случае снижается естественная защита Земли от опасной солнечной радиации, во втором – возникает так называемый «парниковый эффект», способствующий глобальному потеплению, что ведет к непредсказуемым и, весьма вероятно, катастрофическим последствиям.

Экологический кризис – это вторая, наряду с термоядерной, угроза человеческому существованию.

Обе этих очевидных угрозы заставляют многих задуматься (к сожалению, все еще не очень серьезно) о своем уже достаточно близком будущем. До недавнего времени только отдельные, наиболее проницательные умы предупреждали человечество о столь масштабных опасностях. Были среди них и наши отечественные мыслители: Ф.М. Достоевский, Н.Ф. Федоров, Вл. С. Соловьев, Д.И. Менделеев и другие. Особое место среди них занимал В.И. Вернадский.

В конце ХХ века тревога людей за судьбы мира значительно возросла. Послевоенная бездумная ставка на научно-технический прогресс, на рост материального потребления любой ценой стала подвергаться критическому осмыслению, но установившаяся тенденция не была преодолена. «Экологическому пессимизму» и так называемым алармистам (от англ. alarm – тревога) продолжал противостоять «научно-технический оптимизм», а, по сути, практически ничем не сдерживаемый экономический анархо-либерализм, недостаточно (по меньшей мере, в экологическом смысле) контролируемое свободное предпринимательство, которое все больше принимало интернациональный, а затем и глобальный, общепланетарный характер.

Эти две тенденции, одна – экоцентрическая, другая – экономикоцентрическая, утвердились сегодня в мире, перетягивая канат то в ту, то в другую сторону в зависимости от разного рода общемировых событий. Но преобладающей остается вторая. Первую линию можно назвать стратегией устойчивого, жизнестойкого развития, вторую – стихией неконтролируемого глобального экономического роста, или «анархо-либерализмом».

В первом случае ставится вопрос о сдерживании экономического роста, о соблюдении экологически допустимых норм и заботе не о количественном, а о качественном развитии жизнеспособного мира, о развитии в первую очередь информационных и экологически чистых технологий, использовании альтернативных и возобновляемых источников энергии (солнечной, ветряной и т.д.).

Во втором случае все понимается радикально иначе. Предполагалось, что «волна капитализма» сама вынесет «экономические лодки» развивающихся стран на уровень развитых, что богатство естественным путем просочится «сверху вниз» и что поэтому не надо специальными способами сдерживать рост экономики.

С середины 70-х до середины 80-х годов казалось, что побеждает линия жизнестойкого развития. Нефтяной кризис начала 70-х годов, экологические расчеты ученых «Римского клуба», давление развивающихся стран, движение «зеленых», особенно после катастрофы на Чернобыльской АЭС, и другие факторы, как будто, начали поворачивать стрелку компаса мировой экономики в сторону сдержанности и осмотрительности.

Тезис об устойчивом, жизнестойком развитии обогатился социально-демографическим содержанием и стал распространяться на процессы народонаселения. Так возникла задача контроля над рождаемостью и планирования семьи. Дело в том, что некоторые достижения развитых стран, дошедшие до развивающихся и беднейших стран, вызвали там небывалый рост населения, но в целом идея «просачивания богатства вниз» не работала: богатые богатели, а бедные беднели.

Бедность на фоне роста населения в экономически слаборазвитых странах породила голод, эпидемии, религиозные и этнические междоусобицы, расцвел наркобизнес, началась массовая эмиграция людей в богатые страны. Стало очевидным, что наряду с экологическим кризисом нельзя не считаться с обостряющимся социальным кризисом, связанным с демографическими, экономическими и культурными проблемами, которые в целом обусловлены цивилизационной неравномерностью, разнотемповостью и разнокачественностью развития стран и народов мирового сообщества.

Проблемы экологических и социальных болезней развития мирового сообщества обсуждались на конференции ООН 1992 года в Рио-де-Жанейро. Но это было одновременно и последнее на данном этапе истории усилие сторонников устойчивого развития сбалансировать экологические и экономические стороны мирового хозяйства. Уже набирала силу волна анархо-либерального экономического глобализма.

Демократизация власти и перевод экономики на рыночные рельсы – необходимый этап прогрессивного развития любого государства. Однако геополитики США и других стран Запада решили, что путь для экономической экспансии, особенно после развала СССР и так называемого мирового социалистического лагеря, не должен встречать на своем пути никаких препятствий. С новой силой стали развиваться транснациональные корпорации, экономико-финансово-медийные конгломераты. С особой остротой встала угроза власти национальных правительств со стороны новых олигархических международных структур. В информационном пространстве, роль которого стала исключительно большой, возникла опасность медиакратий, финансово-информационных гигантов, находящихся вне контроля общественности и национальных государств, и способных не только обеспечивать людей информацией, но и манипулировать ими.

Технологически все эти процессы базировались на мощном научно-информационном прорыве в компьютерной технике, связанном с появлением персональных компьютеров, сетевых технологий и новых телекоммуникационных средств связи.

Особое значение это научно-техническое достижение имело для финансового капитала, так как кардинально повышало его пространственную мобильность и практически выводило межгосударственные финансовые потоки (и все связанные с ними трансакции) из-под национального, государственного контроля. Недаром этим последним обстоятельством очень скоро начал широко пользоваться и разного рода криминалитет.

На экологические и социальные проблемы защитники необузданного роста экономики и потребления реагировали примерно так. Поскольку наряду с экспансией финансового капитала продолжается вывоз в развивающиеся страны (в которых рабочая сила очень дешевая) различного рода (в основном, так называемых, грязных) производств, то тем самым для развитых стран решается проблема экологии (они освобождаются от вредных производств), а для бедных стран – проблема занятости.

В целом же политика экономического роста любой ценой создает лишь видимость успешного мирового прорыва в экономике и экологии. Уже к концу 90-х годов стало ясно, что очередной бурный экономический рост стран Запада (их сейчас часто называют странами «золотого миллиарда») и «молодых азиатских тигров» (стран, экономически выросших на этом буме) встречается со сложнейшими проблемами, с которыми не могут не считаться сами проводники финансово-экономического и медиакратического глобализма.

На этом фоне все чаще начинают вспоминать лозунг устойчивого (жизнестойкого) развития мирового хозяйства. Какие же проблемы связаны с этим типом развития и каково их влияние на социально-политическое и экономическое будущее мира?

1.3. Современная глобальная ситуация

Самое важное свойство системы финансового международного капитала, которое предопределяло его преимущества перед более инерционным производственным капиталом – мобильность – является вместе с тем и предпосылкой того зла, с которым экономика все это время пыталась бороться. Это зло – неустойчивость. Возможность быстрого перетока денег (с использованием электронных средств передачи данных) из одного узла финансовой сети в другие в случае неблагоприятной экономической, финансовой или иной конъюнктуры позволяет владельцам ценных бумаг быстро переводить капиталы из страны в страну, из региона в регион. Это вызывает резкие диспропорции, негативные изменения состояния валютных и фондовых рынков. При этом страдает и население соответствующих стран и сами финансовые игроки, которые и стимулируют, по сути, глобальную нестабильность. Подобно гигантским океанским волнам, финансовые кризисы прокатываются то там, то здесь: Восточная Азия, Россия, Аргентина…

Конечно, часть вины за происходящее ложится на плечи политического руководства самих регионов, но их возможности практически весьма ограничены. Не случайно в мире заговорили о необходимости международного вмешательства в дела транснациональных конгломератов с целью регулирования и контроля становящихся стихийными глобальных финансовых потоков.

Нестабильность валютных и фондовых рынков расшатывает всю мировую систему финансового капитала, однако, наибольшие потери несет более легковесная и бедная в финансовом отношении периферия, т.е. финансово-экономические системы бедных стран. На этом фоне возник так называемый антиглобализм, ставший формой протеста против стратегии неконтролируемого экономического экспансионизма. Сегодня антиглобализм предстает в виде полуанархических выступлений в основном молодежных движений ультралевого толка, бытующих в самих развитых странах. Участники этих движений в целом и были названы в СМИ антиглобалистами. В своих крайних проявлениях эти протесты доходили и до хулиганских погромов, в частности, таких символов международного капитала, как рестораны «Макдональдс».

Умеренные участники движения антиглобалистов требуют международного контроля за финансовыми потоками и их налогообложения с целью помощи отсталым регионам.

Другой удар по международной стабильности нанесли террористы. Их варварское нападение в сентябре 2001 года на США с помощью угнанных самолетов и летчиков, обуреваемых религиозным фанатизмом, показало всему миру и, прежде всего, самим США, что стратегия дальнейшего развития процессов глобализации нуждается в серьезной коррекции.

Масштабное проявление международного терроризма высветило еще одну важную сторону происходящих событий. Речь идет об идеологическом факторе: несовместимости некоторых светских и религиозных ценностей.

Происходящие на планете взрывы насилия, включающие беспрецедентный террористический акт 11 сентября, суть столкновение двух доминирующих в мире властных идеологий – автократии, т.е. деспотизма, опирающегося на архаичные системы верований и социального устройства, и демократии. Легко видеть их абсолютную противоположность и неизбежный между ними антагонизм.

Число современных автократий (различного рода военных диктатур и теократий, возглавляемых деятелями типа Саддама Хусейна или аятолы Хоменьи, т.е. властителями с безграничными полномочиями) сжимается как «шагреневая кожа». Особенно это стало очевидным после перехода в демократический лагерь России и соответствующей эволюции Китая. Загоняемая в исторический тупик автократия как форма государственного устройства сопротивляется всеми доступными ей способами. У международного терроризма, так или иначе связанного с современными диктатурами, есть финансово-экономические и идеологические основы. Первая связана, прежде всего, с наркобизнесом и поддержанием высоких цен на нефть. Идеологическая – с архаичными религиозными традициями, с так называемым фундаментализмом, сторонники которого отличаются не только особым невежеством, но догматичны и фанатичны, легко манипулируемы своими лидерами, готовы не размышляя умереть ради религиозных догм или по приказу своего вождя.

Особенно тревожно положение в исламском мире, в котором есть силы, охваченные жаждой джихада, ненависти к «неверным». Отчасти это объясняется культурной отсталостью многих мусульманских стран, отчасти особенностями самого ислама, не пережившего ни модернизации, ни секуляризации, т.е. его отделения от государства и школы, и, так сказать, перемещения в правовое поле. Только в немногих странах ислам не является государственной религией (например, Турция, Россия) и над ним стоит конституция как верховный и основной закон.

Опасность реставрации автократических порядков сохраняется и в ряде стран, вставших на демократический путь развития. Это с еще большей остротой ставит вопрос о глобальных политических процессах, в свою очередь тесно связанных с экономикой и культурой, экологией и моралью. Современные кризисы снова и снова ставят вопрос об основополагающих общечеловеческих ценностях и перспективах развития человечества как единого и взаимозависимого целого. Они напоминают об актуальности планетарного гуманизма.

Но было бы упрощением считать, что западные ценности – это безусловное благо, а ценности традиционалистских культур – это только безнадежно устаревшее и опасное прошлое. Запад, западные демократии далеко не идеальны. В них есть бедные и обездоленные слои населения, их культура полна псевдоценностей, заражена культами насилия и безудержного потребления. В большинстве этих стран распространена наркомания, люди часто испытывают кризис идентичности, чувства безысходной скуки и бессмысленности жизни.

В значительной степени это обусловлено отставанием духовного прогресса от материального. Культура Запада находится в состоянии великого и опасного перехода. Она в значительной степени ушла от классических ценностей христианства, выработав большой комплекс светских ценностей в области экономики, права и частной жизни, но не стала в полной мере гуманистической в смысле более глубокого и отчетливого усвоения основополагающих светских ценностей.

Другим фактором нестабильности Запада является большая степень личной свободы индивида, его право на альтернативный образ жизни, формально не нарушающий принятых законов. Высокая степень морального релятивизма, свобода половых ориентаций, клонирование человека, проблема абортов и эвтаназии говорят не только о свободе, открытости и динамике западных демократий, но и об их рискованности, проблематичности.

Одним из контркультурных мировоззренческих факторов, философски обосновывающих рискованность западной культуры и одновременно отражающий ее кризисные процессы, является постмодернизм – течение мысли, особенно популярное в среде гуманитарной интеллигенции Европы.

Выявив корни многих духовных болезней Запада, он сам стал симптомом этих болезней, противопоставив себя разуму, науке, объективно существующей иерархии ценностей и высших человеческих потребностей. Постмодернизм стал новейшей формой декаданса.

В противовес постмодернизму современный гуманизм выдвигает идею неомодернизма или постпостмодернизма, преодолевающего иррационализм, пессимизм и снобизм этого упаднического течения западной мысли.

В последнее время в глобальном пространстве культуры человечества все большее признание получает идея Диалога. Ее смысл состоит в поиске не только общих «правил игры», но нахождения той сферы согласия, которая может стать основой для новой, более высокой и гармоничной степени единения людей. Идея диалога культур ставит вопрос и об общем векторе движения человечества и о цели этого движения. Ведь без позитивной, общеприемлемой цели, пусть даже она не достижима в ближайшее время, невозможен разумный диалог. Диалог цивилизаций, культур и народов. Бедных и богатых. Мужчин и женщин. Пожилых и молодых. Больных и здоровых. Другими словами, в развитии нуждается сам принцип жизнестойкого развития.

О попытках такого развития, о формулировке такой объединяющей цели-идеи, которая должна быть уточнена и раскрыта настолько, чтобы глобальный разумный диалог, опирающийся на достигнутое в этой общей цели согласие, стал бы непрерывным и конструктивным, мы и поговорим в заключительной главе этого раздела. Но и сейчас уже очевидно, что, если эта цель должна быть приемлемой для мирового сообщества в целом, то она не может не быть общечеловеческой и, следовательно, должна опираться на гуманистический фундамент, на основополагающие ценности гуманизма.

Глава вторая. Ноосферный гуманизм

2.1. Предпосылки

Задача гармонизации и снятия противоречий между глобальным экономическим развитием и наличной социальной и демографической ситуацией может быть решена только при ясном понимании происходящего, на основе определенного четко сформулированного мировоззрения, которое должно впитать в себя все лучшее из накопленного человечеством опыта. Совершенно очевидно, что в момент решающего жизненного выбора или кризиса личность должна глубоко продумать положение, в котором она оказалась, иметь ясное сознание и самосознание, волю к выбору и решению. Точно также сознание мирового человечества должно совершить акт самосознания, пройти через процедуру собирания разума, воли, чувства ответственности, чтобы совершить правильный выбор и иметь достаточно решимости реализовать свое глобальное решение.

Мировоззрение ноосферного гуманизма – возможная интеллектуальная и духовная основа такого планетарного решения человечества.

Понятие «ноосфера» составлено из греческого «ноос» (разум) и «сфера» (здесь – в смысле «оболочка Земли»). Если следовать Вернадскому, то образование ноосферы следует понимать как последнее из многих состояний эволюции биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и которое ставит перед нами вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Понятие «гуманизм» используется в данном случае в широком смысле, т.е. как такой тип мировоззрения, в котором признается особое место, ценность и роль человека в мире. Всех и каждого. Именно в мире, а не просто в отношении человека к самому себе или даже в рамках общества .

Как было установлено, исходным носителем мировоззрения может быть только личность. Воззрение на мир может быть ограниченным и поверхностным (как у ребенка), более полным и зрелым (как у взрослых). Может быть чисто житейским (как у не притязательного, плывущего по жизни человека), а может быть глубоко осознанным (как у человека разумного, свободного и ответственного). Оно может состоять из частностей (как у людей, в жизни озабоченных только своим конкретным делом), а может быть целостным (как у человека с широким взглядом на мир). Один их таких «универсалистов», известный социолог и философ, эмигрировавший в 20-х годах прошлого века из России в США, Питирим Сорокин считал, например, что высшей ценностью для людей может быть только «целостная человеческая личность». Как и Вернадский, он полагал, что человек есть, по сути дела, существо био-социокосмическое.

Целостная личность должна обладать целостным мировоззрением, включающим в себя концепцию этих трех элементов человеческого существования, т.е. биологического, социального и космического. Таким мировоззрением, опирающимся на основные положения гуманизма и дополненным учением о ноосфере и вселенской миссии человечества, и является ноосферный гуманизм.

Как и всякое гуманистическое учение, ноосферный гуманизм не может оставаться только личным мировоззрением отдельного человека. По мере расширения круга лиц, разделяющих его основные идеи, по мере утверждения в жизни людей общечеловеческих ценностей и вызревания у них экологического и планетарного сознания ноосферный гуманизм во все большей степени становится общественным явлением.

Как феномен культуры и принцип жизни он уже начал свою невидимую для большинства людей мирную и благородную миссию объединения человечества. Он уже выполняет роль общего духовно-нравственного феномена. Но в целом этот процесс идет по преимуществу стихийно и бессознательно, трудно и противоречиво, с малыми и большими победами и поражениями. Но он движется вперед неуклонно и неотвратимо.

Предпосылки становления ноосферного гуманизма, как показал Вернадский, выходят далеко за рамки человеческой истории. Согласно эмпирически установленному закону цефализации Вернадского – Дана, эволюция животного мира сопровождалась неукоснительным развитием головного мозга, от возникновения у животных головы и далее появления и укрепления в животном мире разумного, мыслительного начала. Человечество – вершина этого процесса. Продолжение этого развития у человека выразилось во все большей рационализации его деятельности и ее плодов – материальной и духовной культуры.

В последнее время эта рационализация особенно заметно проявляется в области права, но главным образом, как и прежде, в научно-техническом прогрессе.

Сама по себе рационализация далеко не всегда приводит к улучшению жизни. Но важным ее свойством является кумулятивность, развитие «нарастающим итогом». Напор рационализации приводит время от времени к решающим прорывам в культуре и жизни людей. Исходная предпосылка фундаментального прорыва в цефализации – развитие левого (логического) полушария мозга. Исторические прорывы духовной культуры – возникновение письменности, искусства, философии, а затем и современной науки.

Напомним, что, хотя первые ростки свободолюбивого гуманизма зародились в полисах гордой Эллады, большую часть человеческой истории, вплоть до Возрождения, роль духовно-нравственного наставника на планете выполняли религии. Для европейской культуры таким наставником стало христианство, крупнейшее монотеистическое учение со своими подходами к гуманистическим проблемам. Возрождение, а затем и Просвещение приводят к укреплению светской (секулярной) составляющей гуманизма. В Европе, а вслед за нею в Америке появляется светский (секулярный и демократический) гуманизм, опирающийся на науку, на свободное и критическое мышление. Начинает бурно развиваться правовая рыночная цивилизация. Наступает эпоха научно-технической революции.

Идеи светского гуманизма, выросшие, в частности, на почве антиклерикализма и рационализма, провозглашали идеи персонализма и плюрализм, защищали идеал свободно мыслящей личности. Но вначале секулярный гуманизм не уделял должного внимания идее общечеловеческой цели исторического развития. И хотя экологический и другие кризисы глобального масштаба, ставшие очевидными во второй половине ХХ века, продвинули развитие светского гуманизма в сторону планетаризации, точка над «i» в явном виде здесь не была поставлена. А без общечеловеческой цели устойчивое развитие истории не может быть надежным и эффективным. Роль такого глобального путеводителя и берет на себя ноосферный гуманизм, являющийся выражением планетарного характера современного гуманизма. Одной из программ планетарного гуманизма является «Гуманистический манифест 2000. Призыв к новому планетарному гуманизму».

Любое мировоззрение можно рассматривать как состоящее из двух частей. Первая (ретроспективная) часть фиксирует знания, логически увязывающие фактический опыт прошлого. Во второй (перспективной) части содержатся представления об ожидаемом будущем, которые неизбежно носят вероятностный и прогностический характер. В настоящем времени, «здесь и теперь», люди принимают те или иные решения, опираясь на свое мировоззрение и оценки складывающихся ситуаций, связывая тем самым прошлое и будущее в единое целое. В специально осмысленных научно-философских мировоззрениях первая часть в основном представляется наукой (естественной и гуманитарной), а вторая – философией или философской верой (термин, предложенный в середине ХХ века немецким философом Карлом Ясперсом). Последняя отличается от религиозной веры, во-первых, своим рациональным теоретическим обоснованием и, во-вторых, возможностью и необходимостью ее критического осмысления, уточнения и пересмотра ранее принятых положений.

Интересно отметить, что в последнее время и христианское мировоззрение в трудах наиболее просвещенных богословов приобретает «ноосферную» форму. Так, в работах православного епископа Василия (Родзянко) намечается тенденция отделить знания о «мире сём», существующем в «действительном» времени, от «мира иного», существующего в другом, «мнимом» времени. В этом «ином мире» Божье творение «Рай» (нечто тождественное «Царству Небесному») абсолютно совершенно и является своеобразным эталоном «спасения», «точкой Омега» (по Тейяру де Шардену), центром притяжения для «мира сего». Большой Взрыв, в результате которого по современным астрофизическим представлениям образовалась наша расширяющаяся Вселенная, в «действительном» времени эквивалентен факту грехопадения в «мнимом» времени. Это «точка Альфа». От нее формирование и развитие «мира сего» к «точке Омега» происходит благодаря мистической связи двух миров, то есть Промыслу Божьему, осуществляемому, в том числе, и через человека. Поскольку эта связь «мира сего» и «мира иного» рационально необъяснима, то она остается фактом иррационально постигаемой религиозной веры (вторая часть соответствующего мировоззрения). Первая (научная) часть существует, но как бы независимо от второй. Такова одна из форм модернизируемого по велению времени религиозного мировоззрения, современной христианской апологетики. Она отличается от научных основ ноосферного гуманизма уже тем, что религиозная догматика, собственно вера, остается вне рациональной критики.

2.2. Суть дела

В соответствии со структурой ноосферного гуманизма, его основные положения делятся на две части.

Первая часть – это универсальная наука о единстве человека, жизни и Вселенной и всеобщих законах их системно-организационного строения, функционирования и развития.

Вторая часть – это философская вера в решающую роль человеческого разума в космоэволюционном процессе, т.е.

– в деле достижения ближайшей цели мирового развития (общепланетарного согласия, перехода биосферы в состояние ноосферы);

– в определении конечной цели дальнейшего развития мира (жизнеспособность всех и каждого, эквивалентная высшей организованности мира);

– в деле достижения этой конечной цели путем глубинного преображения – очищения и гармонизации – среды обитания и сознательной регуляции внутренней и окружающей человека природы.

Из сказанного ясно, что общая направленность учения имеет явно выраженный проективный характер. Ближайшая общечеловеческая цель развития, которое, по сути дела, осуществляется на наших глазах, – это осознание и начало реализации всем мировым сообществом (во всяком случае, его решающей частью, включающей США, Европу, Россию, Индию и Китай) планетарно-космического, ноосферного этапа всемирной истории.

Это осознание включает или должно включать понимание направленности последующего глобального развития на достижение высшей жизнеспособности всех и каждого, а не только избранных, и, следовательно, на выработку общепланетарных проектов и предпринятия глобальных усилий, способствующих такому ходу развития.

Поскольку в этой проективной части нередко используется понятие цели, важно подчеркнуть следующее. Во-первых, факт перехода биосферы в состояние ноосферы есть феномен нашей философской веры, т.е. факт, трудно обосновываемый строго научным путем, или, как выражался Вернадский, с помощью только «эмпирического обобщения». Мы должны в определенной степени верить в то, что такой переход рано или поздно произойдет, хотя вероятность альтернативы, вселенской катастрофы, к сожалению, сохраняется.

Идеи ноосферного гуманизма, способные направить историческое движение к общепланетарному согласию и дальнейшему взаимодействию всего человечества, дают надежду на благополучный выход из современного кризиса. Но в истории действуют люди, чье поведение отнюдь не всегда рационально, и коллективы, которые также далеко не всегда создаются на основе разума. Это увеличивает риск возникновения неуправляемых, стихийных и негативных процессов. Так что достижение гуманных планетарных целей носит вероятностный характер.

Во-вторых, необходимо продумывание той цели, достижение которой требует усилий всего человечества. В этой связи важно иметь в виду, что такой целью не может быть некоторая заранее намеченная структурная определенность, какое-то определенное мировое государство или определенный стационарный строй. Эта цель состоит в достижении нового устойчивого функционального (динамичного) состояния согласованной деятельности мирового сообщества.

Не менее существенен вопрос о «конечной цели». Её также можно и нужно мыслить только как функциональное, деятельное состояние мира и общества. И, разумеется, ее конечность не означает конца истории, но скорее достижение нереверсивного (необратимого), вполне устойчивого баланса, гармонии между человеком, обществом, планетой и космосом.

Высшая организованность «конечной цели» есть такое подвижное, динамическое состояние отдельных людей, общества и мира (нашей Вселенной), которое обеспечивает всем сторонам отношений и системе в целом наибольший запас жизнестойкости в условиях непредсказуемых изменений любых масштабов на Земле, в солнечной системе и Космосе.

Наибольший запас жизнестойкости или высшую жизнеспособность не следует рассматривать как «райское блаженство», поскольку они предполагают упорный труд, творчество, личную и общественную активность, ответственность и заботу о повышении надежности существования человека и мира в условиях неопределенности и не абсолютной гарантированности бытия человечества и даже мира.

Главное средство нейтрализации разного рода возмущающих действий – это быстрая и адекватная ответная реакция. Для этого нужны знания, глубокие и истинные. Знания и о нашем организме, включая психику, и о нашем обществе, глобальном и локальном, и о нашей Вселенной. Знания, не только частные, о чем-то одном и особенном, а общие и многоплановые. Здесь мы возвращаемся к первой части определения ноосферного гуманизма. Речь идет о единой науке.

Основой, каркасом, соединяющим отдельные науки в общенаучное знание о человеке и мире, в ноосферном мировоззрении служит системный подход, позволяющий сформулировать основные системные принципы материального и информационного взаимодействия всех элементов системы «человек – общество – природа – планета – космос» и, таким образом, представить общую системно-организационную картину мира. Совокупность этих знаний часто называют системологией. Учитывая новизну этих общенаучных знаний и их фундаментальную роль в построении единой науки, кратко сформулируем основные представления о системологии.

Основоположники современной системологии – Александр Богданов, Владимир Вернадский, Людвиг фон Берталанфи и другие. Особенно велик вклад в эту область современной науки кибернетики, синергетики, общей биологии и лингвистики, экологии, физики (в том числе и астрофизики). Практический импульс ее развитию был дан во второй половине ХХ века бурным развитием теории и практики сложных социотехнических систем.

Системология вооружает нас системной логикой. Эта логика по масштабу совпадает со всеобщностью математики и философией науки, приближаясь по конструктивности к первой, а по гибкости ко второй.

При полномасштабном описании биосферы и космоса во всем разнообразии присущих им изменчивости форм движения язык системологии представляется наиболее адекватным.

В соответствии с исходными постулатами всеобщей системологии весь мир можно рассматривать как совокупность взаимодействующих системных комплексов. Это взаимодействие сводится к процессам обмена веществом, энергией и информацией между системами и их элементами.

В мире косной природы взаимодействие определяется количественными (вещественно-энергетическими) показателями обмениваемых элементов.

Согласно постулатам кибернетики, в живой природе наряду с количественными решающее значение имеют качественные (информационные) показатели. С логической точки зрения, в целом системы суть функционально определенные, структурно упорядоченные и адаптивно реорганизующиеся множества элементов. Внешние и внутренние функции систем, их иерархические и одноуровневые структуры характеризуются соответствующими обменными потоками. Адаптивная организация и дезорганизация систем составляет свойство, определяющее их существование.

Ключевые понятия адаптивной реорганизации (приспособляемости и живучести) систем: «окружающая среда», «внутренние возможности систем», их «организованность». Использование информации позволяет живым системам сохранять свои функциональные структуры и ориентироваться в окружающей среде.

Управление есть фундаментальная функция живых (биологических, социальных) и созданных человеком специальных технических систем, обеспечивающая их сохранение и развитие.

С позиций системологии, ценностно-ориентационная деятельность человека опирается на понятие качества организованности систем. В первую очередь это относится к законам сохранения форм и движения, их устойчивости. Применительно к живым организмам и социальным системам – это принципы самосохранения. Средство достижения этой цели – гармонизация обменных потоков внутри системы и в ее отношениях с окружающей средой.

Возможны два способа такой гармонизации. В системологии им соответствуют качество, степень и высота организованности систем. В первом случае мы имеем дело с адаптацией к текущим условиям. Ее слабое место – возможность дезорганизации при резкой смене условий окружающей среды. Более надежен второй способ организации системы, поскольку при внешних изменениях он сохраняет функциональную гибкость системы.

Эволюция шла именно по этому пути. Лучший пример высоты организованности – сам человек (это, прежде всего, его свобода выбора и способность учета обстоятельств). Важнейшим фактором роста качества организованности и соответствующей ориентации в сложных ситуациях межчеловеческого общения и социального развития является живой язык и адекватные гуманитарные знания.

Конечно, все богатство человеческих оценок прекрасного, благородного, идеального никакой логикой на уровне структур и информационных потоков не описать. Здесь системология, разумеется, не конкурирует не только с гуманитарными науками, но и с биологией, с физикой, с географией и химией. Да этого ей и не требуется.

Роль системологии в ее отношениях с другими, частными науками (и в этом ее революционное, фундаментальное значение для всех наших знаний – и естественнонаучной и гуманитарной сфер) состоит в ее интегрирующей, синтезирующей функции.

Системология позволяет рассматривать все разнохарактерные предметные области с единой организационной точки зрения, с одной общесистемной позиции, устанавливая между ними структурное единство, обеспечивая содержательную полноту и, как следствие, языковое (логико-понятийное) взаимопонимание.

Тем самым все научные дисциплины «изымаются» из своих автономных закоулков и «стягиваются» в единый иерархический «организм-знание», в единую системно-организованную науку. Хаосу языковой дифференциации противопоставляется порядок и единство интеграции. Аналитические углубления дополняются фундаментальными синтетическими обобщениями.

Особенно важна и специфична эта синтезирующая роль для переброски языковых мостиков между естественными науками, изучающими отношения между объектами, и гуманитарными, изучающими отношения между объектами и субъектами или между субъектами. В рамках субъективной человеческой деятельности качество (функция степени и высоты) организованности систем как целостностей обычно определяется внерациональными критериями эстетики, этики и человеческой эмотивности. В общем случае познания рациональное (логическое) и внерациональное (образное, эмоциональное и т.д.) дополняют друг друга.

Как видим, объединенная с помощью системологии и входящая в общую конструкцию ноосферного мировоззрения, целостная наука приобретает ряд новых принципиальных для развития человечества свойств. Вкратце их можно суммировать следующим образом.

1. Наряду с творческой и производительной функцией такая всеобъемлющая наука приобретает функцию мировоззренческую. Это фундаментальное свойство современной науки определяется, с одной стороны, целостностью и полнотой охвата ею всех сторон окружающей и включающей нас реальности, а, с другой стороны, естественной включенностью такого знания в ценностное (аксиологическое) поле гуманистического мировоззрения. Последнее положение не только создает предпосылки для этических, юридических, гражданских, экологических и иных оценок научных результатов, но и позволяет выбирать наиболее эффективные пути прогресса научного знания.

Возложив на свои плечи мировоззренческую функцию, такая целостная наука способствует выработке соответствующего общего (общепонятийного) языка всего человечества и, тем самым, позволяет ему избежать судьбы строителей вавилонской башни в деле созидания глобального согласия и гармонии на критическом этапе своей истории.

2.3. Перспективы

После рассмотрения той части гуманистического мировоззрения, которую мы назвали ноосферным гуманизмом, целесообразно вновь вернуться к предыдущим разделам учебника с тем, чтобы, во-первых, осознать, что же включает в себя учение о гуманизме в целом, а, во-вторых, оценить еще раз, какую роль в истории человечества в ближайшем и более отдаленном будущем может сыграть это мировоззрение.

Удовлетворить первое пожелание довольно просто. Для этого достаточно суммировать все то главное, о чем говорилось применительно к гуманизму во всех разделах учебника. Это – этические, правовые, общеполитические и ноосферные основы гуманизма, его психологические и образовательные (воспитательно-педагогические) ресурсы. Соответственно, мы имеем три измерения, определяющих векторы и масштабы человеческих поступков, триединую мировоззренческую основу человеческого существования.

В первом случае, если говорить упрощенно, речь идет о семейных, а также дружеских, приятельских, соседских и других аналогичных «ближних» отношениях.

Во втором – о разного рода деловых, социально-производственных и социально-потребительских отношениях.

В третьем случае – о глобальных межчеловеческих и трансчеловеческих (человек – планета, человек – космос) отношениях.

На практике каждая из этих трех областей отношений оказывает сильнейшее влияние на результирующий вектор всемирной истории, и людям совершенно не безразлично, как эти поля будут формироваться в различных ареалах человеческого существования на планете, в разных странах и у разных народов. Особенно у нас на родине.

О перспективах гуманизма речь шла в предыдущих разделах учебника. Здесь же сосредоточимся на перспективах идей ноосферного гуманизма. Постараемся понять, насколько эти идеи отвечают на вызов истории и позволяют решить ту задачу, которую мы назвали «развитием принципа жизнестойкого развития».

Главный вопрос – насколько сформулированные цели ноосферного гуманизма устроят «сильных мира сего», самых богатых и влиятельных людей планеты и насколько решительно граждане планеты будут преодолевать равнодушие и включаться в различные формы ноосферного социального действия.

Это точно тот же вопрос, который в течение всего ХХ века решался в развитых странах мира в рамках национальных государств. Сейчас он принял планетарные масштабы. Подобно тому, как в демократических странах под напором экономических кризисов, войн и социальных акций идет непрерывный поиск компромисса между частными и общими интересами, а точнее между крайними и умеренными либералами, в конце ХХ века эта необходимость компромисса приобрела глобальный масштаб. Для прагматиков из лагеря «сильных мира сего» вопрос обычно ставится так: насколько кризисные явления нестабильного мира грозят их собственному благополучию, насколько возникающие опасности могут быть нейтрализованы силовыми способами, или этого уже недостаточно, и необходимо всерьез заниматься общепланетарным строительством.

В то же время, ноосферный гуманизм вооружает разумных людей, обеспокоенных складывающейся ситуацией в мире, идеей, содержащей глубокую заботу о судьбе всего человечества и стремление к общей справедливости. Эта идея выходит за обычные политические, национальные и религиозные рамки и может рассматриваться как единственно разумная перспектива для культурных, социальных, экономических, юридических и политических диалогов, разворачивающихся во всем мире.

Логика ноосферного гуманизма, позволяющая человечеству найти достаточно рациональный общий язык, общий смысл истории, общее миропонимание, может послужить важным каталитическим фактором для перехода от всеобщего потребительского менталитета к психологии общепланетарного конструктивного созидания. Разумеется, это невероятно трудный переход. Но, как писал Вернадский, «мысль зародилась». А все более широкое понимание того факта, что в целом кризис нашего времени есть кризис идейный, духовный и с неизбежностью касающийся всех и каждого, вселяет уверенность в возможность его успешного преодоления.

Вопросы для самоконтроля

1. Почему человек рассматривается сегодня как биосоциокосмическое существо?
2. Каковы основные факторы глобализации человечества?
3. Раскройте содержание понятий «жизнестойкость» и «жизнеспособность».
4. Дайте определение экологии. Каковы основные значения этого термина?
5. Как глобальные проблемы соотносятся со стратегиями мирового экономического развития?
6. В чем особенности глобализации современных финансово-экономических процессов?
7. В чем смысл идеи Диалога?
8. Дайте определение ноосферному гуманизму.
9. Каковы мировоззренческая и социальная компоненты ноосферного гуманизма?
10. Как трактует ноосферный гуманизм понятие конечной цели?
11. Как соотносятся в ноосферном гуманизме наука и философская вера?
12. Что такое системология и каково ее отношение к ноосферному гуманизму?
13. В чем состоят функции системологии как каркаса единого и целостного знания?
14. Какие уровни отношений синтезируются ноосферным гуманизмом?

Литература

1. Бергсон А. Два источника морали и религии. – М.,1994.
2. Бердяев Н.А. Смысл истории. – М., 1990.
3. Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2-х кн. – М.,1989.
4. Борзенко И.М. Ноосферный гуманизм.// Возможность невозможного: планетарный гуманизм для России и мира. – М.: РГО, 2001.
5. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере. / Начало и вечность жизни. – М., 1989.
6. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. – М.,1988.
7. Каган М.С. Философия культуры. – СПб.,1996.
8. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. – СПб. – М., 1998.
9. Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й. За пределами роста. Учебное пособие. – М.,1994.
10. Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. – М.,1990.
11. Моисеев Н.Н. Экология человечества глазами математика. – М.,1988.
12. Печчеи А. Человеческие качества. – М., 1986.
13. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. В 2-х кн. – М., 1992.
14. Русский космизм: Антология философской мысли. – М.,1993.
15. Современный гуманизм: Материалы и исследования. М.: РГО, 2000.
16. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. – М.,1987.
17. Хайек Ф.А. Дорога к рабству // Новый мир, №№ 7, 8, 1991.
18. Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. – М., 1992.
19. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Республика, 1991.

Раздел четвертый. Гуманистическая психология и педагогика

Глава первая. Основные положения гуманистической психологии

Гуманистическая психология – одно из направлений в современной психологии. Она возникла в 30-е годы ХХ века на Западе как «третья сила», т.е. как альтернатива бихевиоризму и психоанализу. Вместе с тем укрепление гуманистических установок в психологии явилось результатом прогресса демократии и повышения статуса личности в культуре и общественной жизни цивилизованных стран мира. Новая психологическая школа получила большое распространение и признание в середине этого же столетия. В конце ХХ века ее идеи проникли в СССР и Россию и вызвали большой сочувственный интерес у отечественных ученых. В 90-е гг. в нашей стране была создана Ассоциация гуманистических психологов.

Гуманистическая психология предлагает комплексный подход к изучению человека. Она объединяет психологов, психиатров, философов, педагогов. Ее основателями считаются австрийский психолог и философ Виктор Франкл (р. 1905 г.), Карл Роджерс (1902 – 1987) –известный американский психолог, практик и теоретик психотерапии, Эрих Фромм (1900 – 1980) – немецко-американский психолог, философ и социолог, Гарольд Абрахам Маслоу (1908 – 1970) – американский психолог, основатель Американской ассоциации гуманистической психологии.

Гуманистическая психология соединяет не только знания различных наук о человеке, но и сочетает их с практикой формирования здоровой личности. Именно поэтому она выступает в качестве теоретической, мировоззренческой и методологической основы гуманистической педагогики.

Положения, разработанные данным направлением, и сегодня во многом влияют на мировую педагогическую практику. Гуманистическая психология (иногда ее называют экзистенциально-гуманистической) является наиболее перспективным направлением современных наук о человеке.

Вместе с тем, развиваемый в настоящей книге подход не сводится к простому изложению воззрений классиков гуманистической психологии. В широком смысле в рамках идей гуманизма работают многие философы, антропологи, этики, психологи, социологи и педагоги. Поэтому мы сочли необходимым использовать в данном разделе, как и во всех других, идеи различных зарубежных и отечественных ученых и мыслителей, творчески осмыслив и систематизировав самые различные психологические и педагогические подходы и принципы в соответствии с требованиями, предъявляемыми к учебным текстам.

1.1. Психологические основы гуманного поведения

Гуманизм – это, прежде всего, практика человечного (то есть сочувственного, понимающего и в этом смысле альтруистичного) повседневного бытия человека. Но зададимся вопросом: имеет ли место такая практика в действительности, и если да, то насколько широкое распространение она получила в современных цивилизованных обществах? Действительно ли основания для такого поведения наличествуют в человеческой психике (как, впрочем, о том говорит само употребление слов «человечность», «человечное»)? Не предъявляет ли гуманизм чрезмерно высокие требования к человеку?

Думается, что на первые два вопроса ответ может быть положительным, если, конечно, не понимать под гуманизмом что-то весьма романтическое и экзотическое. Что касается третьего вопроса, то ниже мы постараемся показать, что в рамках гуманистической психологии речь не идет ни о чем экстраординарном и невозможном. Ибо гуманизм – не только самое благородное, с нашей точки зрения, но и научно ориентированное и одновременно реалистичное учение о человеке, предлагающее доступные любому индивиду формы отношения к человеку как к наиглавнейшей ценности.

Установки гуманизма чужды всякой эзотерики, нарочитой усложненности и желания апеллировать к иррациональным сторонам человеческого существа. Кроме того, требование, а точнее свободное предпочтение человечности иным формам чувствования и поведения – это, скорее, свободный выбор каждой развивающейся личности, чем абстрактный и невыполнимый моральный императив. Выбор мотивируется здесь, в первую очередь, насущной потребностью самого человека – потребностью в положительных эмоциях. Гуманность как раз и очерчивает ареал этих позитивных жизнепроявлений, расширяет его, освещает темные уголки человеческой души, контролируя всплески низменных или деструктивных страстей.

Мир человеческих ощущений и переживаний – это переплетение самых разных и зачастую противоположных чувств и интеллектуальных состояний. Некоторые из них трудно осознаваемы, иные имеют явную негативную окраску и отягощают жизнь человека. Гармонизировать внутренний мир человека помогает естественно присущая людям гуманность, человечность. Она облагораживает наши психические переживания, удерживает их в состоянии равновесия, гармонии. Ограничивая и сдерживая деструктивные проявления нашей психики, гуманность проникает во все сферы наших переживаний и контролирует способы их проявления. Гуманность как стиль поведения необходима человеку не только в процессе взаимодействия с другими. Она важна и как манера общения человека с самим собой для сохранения своего здоровья и как способ достижения жизненного успеха. В самом деле, вспомним обиходное понимание гуманности. Это любовь и уважение к человеку, забота о нем, о его благополучии, признание его достоинства и ценности. Проявление гуманности не ограничивается сферой отношения человека с иными формами реальности, но распространяется и на сферу взаимодействия личности со своим я.

Гуманность как психический феномен гораздо глубже и объемнее, чем просто забота и любовь, достоинство и жизненный успех. Гуманность определяет качество их проявления в нашей жизни. Так, например, любовь и забота, выросшие из общей установки личности на гуманное отношение к другому человеку, никогда не поставят выше конкретного человека и его реальных потребностей саму необходимость их проявления. Мы не найдем в поступках гуманного человека того формализма, в котором нравственный долг противопоставляется естественной доброте, а не укрепляет и просвещает ее. С психологической точки зрения:

Гуманность – это субстанциальное, основополагающее свойство человека, определяющее благоговейное отношение ко всему, что соприкасается с я человека. Это – необычайно тонкая и прочная настройка психики на положительное отношение личности к своему внутреннему миру и к объективным реальностям ее жизненного пространства.

Это скорее глубинная психо-эмоциональная и интеллектуально-смысловая установка, чем простое однородное чувство. Гуманность от природы, стихийно присуща каждому из нас, но «хранится» она в интимных глубинах нашего существа и, к сожалению, не всегда получает возможность проявиться.

1.2. Условия проявления человечности в человеке

По мнению ведущих специалистов, для начала, т.е. для формирования и утверждения гуманистического сознания, необходима обращенность человека к самому себе. Только перенос центра тяжести в область внутренних оценок и требований из области внешних требований на деле способствует проявлению и самоподдержанию человечности в человеке. Самые совершенные религиозные и моральные учения не справились с этой задачей только потому, что смысловой и ценностный центр всегда выносился из человека во вне его – в природу, общество, Бога, господина, царя, генерального секретаря партии и т.д. Человеку вменялось, прежде всего, соблюдение религиозных заповедей, нравственных императивов или идеологических кодексов; по сути, его нравственность должна была заключаться в соответствии требованиям внешней среды. Человек же сам по себе не знал себе настоящей цены и не предполагал, что он и есть то единственное существо, та первая и последняя инстанция, перед которой ему предстоит держать ответ за бытие в мире, за свое отношение к нему, потому что именно он проживает свою жизнь, независимо от того, командует им внешняя сила или его внутренняя свободная воля и разум.

Все это подводит нас к идее рефлексии, самосознания и самопознания как важным и стартовым феноменам психологии гуманизма.

Обращенность человека вовнутрь – специфическое его свойство, называемое интроверсией.

Интроверсия – это свойство и особенность личности, характеризующееся преимущественной ориентацией на свой внутренний мир.

Интроверсия позволяет человеку путем постоянного соотнесения своих личных качеств с окружающей действительностью выйти на такой стиль поведения, который действительно позволит ему в наибольшей степени реализовать свои фундаментальные качества и потребности. Обнаружение в самом себе с помощью интроверсии человечности как фундаментального качества – это лишь первый шаг человека на пути своего становления.

Максимально ясное осознание этого качества в глубине своего существа становится первым краеугольным камнем, закладываемым в фундамент того смысла, который человек начинает созидать; оно становится стартовой позицией в его жизни. С этого начинается поиск и строительство смысла жизни человека, вставшего на путь самосовершенствования.

Известный психолог-гуманист Карл Роджерс подчеркивал, что понимание жизни как процесса, а не как устойчивого состояния бытия помогает человеку спокойнее обрести свое реальное я. Оно постепенно открывается в результате накопления опыта и рефлексии, а не как то, что навязывается ему другими в виде оценок, суждений и мнений о нем окружающих и складывается, исходя из понимания его другими людьми. В процессе движения к самому себе человек постепенно обретает психическую свободу двигаться, куда ему угодно. Он избавляется от излишних защитно-оборонительных реакций, открывается своему опыту и пониманию себя, он становится способным расслышать себя, пережить то, что в нем происходит – боль, радость, упадок духа, прилив нежности. Все это по плечу человеку, готовому самостоятельно и осознанно идти навстречу самому себе, своей человечности. В этом плане одиночество – самый надежный и верный помощник человека. Оно помогает выстроить характер и обрести способность строить такие отношения с другими людьми, которые также были бы нацелены на то, чтобы и другой человек осознал себя как ценность.

Это значит, что человек должен утвердиться в том, что центр его оценок находится у него внутри и что в ситуации выбора ему нужно искать не столько одобрений и советов, или слепо следовать стандартам общественного мнения, по которым только ему и можно жить, сколько голоса своего собственного разума и совести. В этом случае радикально меняется психология человеческих отношений.

К. Роджерс назвал такие отношения помогающими. Помогающие отношения характеризуются тем, что другой человек воспринимается как ценность посредством глубокого эмпатического понимания, дающего возможность видеть личный опыт другого человека с его собственной точки зрения.

В ходе их развития человек становится похожим на того, кем он действительно хочет быть, учится верить самому себе. Когда человек уверен, что его принимают таким, как он есть, он избавляется от тех рефлекторных и ненужных защитных реакций, которые загораживают от него в первую очередь его собственные ощущения, видение, понимание и оценку самого себя. Тем самым высвобождаются резервы организма для полноценной, творческой жизни. У личности исчезает безотчетный страх перед любым изменением в себе, перед процессом развития, он меняет отношение к своим проблемам и стремится жить полнокровной жизнью в каждый из ее моментов. Иными словами, его самосознание и поведение становятся зрелыми. «Но более всего, – отмечает Роджерс, – человека захватывает то, что, будучи свободным, он выбирает в качестве хорошей жизни именно процесс становления»^[6].

Помогающие отношения – это новое поле человеческих отношений, которые человек может установить, прежде всего, сам с собою. Тем больше шансов обретает человек на установление таких же отношений с другими людьми. В гуманистической психологии подчеркивается, что возможность установить отношения, помогающие развитию других независимых индивидов, определяется нашим собственным развитием. Технология помогающих отношений К. Роджерса снимает завесу над механизмом реализации гуманности человека, т.е. его смысла жизни.

Помогающие отношения направлены на то, чтобы человек мог понять, зафиксировать и усвоить ту мысль, что смысл и ценности жизненного опыта предстоит определить каждому из нас самому, и никакие внешние суждения не смогут этого изменить. Но хорошая жизнь как следствие самоопределения человека – не для малодушных. Рост возможностей, способность войти в поток жизни требует мужества. На это обращали внимание многие теоретики гуманизма. Работа ведущего современного теоретика гуманизма Пола Куртца так и называется – «Мужество стать».

Гуманистическое мышление психологически окрашено мужеством. Это стоическое качество характера, дарующее человеку жизнестойкость и способность противостоять ударам судьбы. Одни нуждаются больше в помогающих отношениях, другим более свойственны самостоятельность и независимость. В процессе становления, созидания себя рано или поздно наступает момент, когда человек ощущает в себе силы для свершений, т.е. преобразований уже не столько внутреннего мира, сколько реализации своих качеств в обществе, за своими собственными личностными пределами. Как говорилось выше, это состояние некоторые психологи и философы называют трансцендированием, творчеством, вдохновением, прорывом, вовлеченностью. Его можно сравнить с выходом из пещеры на открытое солнечное пространство с необъятным горизонтом. Человек при этом готов полагаться на самого себя, на свои интеллектуальные возможности и на резервы психики. Самостоятельно отстроенная система ценностей не позволит ему вынести теперь центр тяжести, свое я целиком в область внешних свершений. Он остается личностью в любом своем социальном действии.

Концепция помогающих отношений основана на обширном клиническом опыте. Она может быть успешно применена в практике человеческих отношений. Однако, как заметил Э. Фромм, любая идея приобретает силу только тогда, когда она укореняется в структуре характера человека. Думается, настало время осветить понимание природы человека гуманистами-психологами.

1. 3. Гуманистическая психология о природе человека

Существует давний философский спор, ведущий свою традицию еще от Древней Греции: какова природа человека, добр по своей природе человек или зол? можно ли усовершенствовать его природу и если да, то каким образом? какова сущность человека? Поискам ответов на эти вопросы посвящали свои труды Сократ и Аристотель, Августин и Руссо, Кант и Мальбранш, Маркс и Бердяев… Однако не только философы, но и психологи стремились определить кардинальное отличие человека от других живых существ на Земле.

 Гуманистическая психология в решении этого спора отступает от общего тезиса: человек – это животное. Не идеализируя человека в целом, она пересматривает теории натурализма, инстинктивизма, психоанализа, бихевиоризма и др., согласно которым человек целиком принадлежит миру природы, что его жизнь определяется инстинктами или бессознательным и, по сути, мало, чем отличается от поведения животных.[7] Среди гуманистов-психологов особенно много этой проблеме уделил внимания Э. Фромм. Его книга «Анатомия человеческой деструктивности» почти целиком посвящена преодолению подобного рода представлений. Фромм настаивает, что при таком подходе полностью игнорируется личность и характер человека. Характер – это не наследственность в чистом виде и не черты поведения, приобретенные в процессе социальной адаптации человека.

Характер – это форма соотнесенности человека с миром, способ бытия в мире.

Характер определяется Фроммом как стабильная система всех не инстинктивных стремлений, так как это «заместитель» утраченных или отсутствующих у человека инстинктов. Он помогает человеку ориентироваться в мире, соотноситься с миром природным и человеческим.

Таким образом, не исключается, что человечность может стать доминантой поведения, если она положена в основание формирования характера. Думается, что соблюдение именно этого условия может предопределить и все остальные способы взаимоотношения человека с миром и другими людьми.

Характер определяет, как соединяются в человеке природное и культурное, биологическое и социальное, как он решает присущие только человеческому бытию «экзистенциальные дихотомии», т.е. преодолевает свое бессилие, обособленность, потерянность.

Следовательно, условием проявления человечности являются не биологические или социальные предпосылки существования человека, а элемент человеческого самосозидания, творческий и самостоятельный ответ на брошенный судьбою вызов, готовность поступить в проблемной ситуации определенным образом, следуя своему характеру (индивидуальное разрешение экзистенциальной дихотомии). Готовность поступать определенным образом (в нашем случае – человечно) Э. Фромм назвал мировоззрением. Именно в мировоззрении человека следует искать ту основу, которая бы послужила человеку опорой для укрепления и развития в нем человеческого начала.

Гуманистическое мировоззрение, скорее всего, может быть присуще людям, склонным как к одиночеству и самоанализу, так и к общению с другими людьми по принципу помогающих и развивающих отношений. Это люди, идущие навстречу своей человечности, люди мужественные и решительные, способные стоически переносить крушение планов и надежд, не теряя при этом веры в себя и доброжелательности по отношению к окружающим, это люди свободные и ответственные, независимые и обязательные.

1.4. Психология гуманности: основные черты

Гуманизм предлагает человечеству пути к изобильной и достойной жизни, он предлагает человеку проект реализации его человечности. Это предполагает определенные изменения в установках, связанных со становлением и утверждением психологии гуманности. Какие же черты человеческого характера могут быть отнесены к составляющим психологии гуманности?

В первую очередь, это установка на аффирмативное (утвердительное) и позитивное (положительное) мышление.

Аффирмативность и позитивность – это первичное проявление самой человечности, которая олицетворяет здесь бытие человека, оптимистическое и светлое человеческое «да», фундаментальность его «есть», о котором говорят и чувства, и разум человека. Чтобы жить, человек должен быть заряжен позитивно, его долг перед всем живым – дать простор своему собственному жизнелюбию, сказать ему «да». Ведь все мы, живущие, прежде всего, братья по жизни, ее соучастники. Такая установка и будет интеллектуальным и психологическим способом выражения нашей благожелательности, открытости, готовности помочь и поддержать как самого себя, так и другого человека. Это идущее из глубин человека предпочтение да – нет, бытия – небытию, блага – злу и предстает в гуманном мышлении и психологии как их аффирмативность и позитивность.

Современный гуманизм утверждает, что социальной апатии, неверию в собственные силы, пессимизму, нигилизму и упадническому состоянию духа может противостоять именно аффирмативное мышление и психология. Состояние нашего сознания, конечно, зависит от множества внешних факторов. Однако – и это было открыто давно, но мало использовано в европейской культуре – свобода человека проявляется именно в том, как он относится к событиям, происходящим в его жизни.

Катастрофическое, смятенное, пугливое, настороженное (не говоря уже о подозрительном и враждебном) мышление – реальный способ отягощения жизни, превращения ее в бремя, это путь преумножения своих проблем. И наоборот, если человек научается извлекать для себя из любой ситуации полезный смысл, он делает первые шаги на пути преодоления внутренних препятствий, депрессивного и репрессивного состояния духа. В конечном итоге, наша жизнь – результат наших стремлений и усилий, она отражает наш образ мысли. Аффирмативное мышление – это конструктивное, рациональное мышление. Оно сосредоточивается на бытийственном аспекте жизни и помогает найти реальные пути разрешения проблем. Утверждающее мышление – это одновременно способность разума справиться со стоящими перед нами проблемами и гарантия обретения личностью свободы и самостоятельности. Такое мышление может быть понято и как технология работы личности со своими примитивными, осознанными и неосознанными страхами и суевериями, чувством неуверенности и беззащитности, тревоги и беспокойства. Таким образом, жизнеутверждающее мышление – основа основ для становления и развития полноценной личности.

Установка на бытие. Гуманистическое мышление, равно как и психология гуманности, свойственно людям с установкой на бытие.

Что означает установка на бытие? Так, например, Фромм считал, что каждому человеку в целом присущи две тенденции, противоположные по своему характеру: стремление иметь и стремление быть^[8]. Эти два стремления живут в каждом человеке, но только от самого человека, от его акта свободы и волевого усилия зависит, какая из них одержит верх.

Первое – иметь – проистекает из биологической природы человека, точнее из инстинкта самосохранения, свойственного всему живому на земле. В конечном счете, установка на обладание имеет тенденцию завершиться установлением превосходства над другими и сводится к стремлению захватывать, удерживать, грабить, убивать. И все это для того, чтобы стать владельцем, обладателем, хозяином, господином и властителем. Вторая установка – быть – означает проявлять свое бытие посредством самоконституирования (самоустановления), участия, сотрудничества, любви и заботы. Она коренится в стремлении человека преодолеть свое одиночество, в потребности быть любимым, нужным, принятым и признанным сообществом людей. Установка на бытие связана с глубинной специфически человеческой, гуманной потребностью существования, она – проявление самого нашего дара жизни и жизнелюбия.

Нетрудно заметить, что когда установка на обладание становится доминирующей, она способна привести людей лишь к катастрофам локального или глобального масштаба, что время от времени и демонстрирует нам мировая история и что является истоком практически всех кризисных явлений современности. Реализация же гуманистических альтернатив означает избавление или существенное снижение уровней рисков и катастрофичности человеческого бытия. Но это предполагает глубинные изменения человеческого характера, переход от доминирующей установки на обладание к преобладающей установке на бытие.

Осознание нашей потенциальной и реальной деструктивности и ее причин, следование определенным нормам гуманности во имя изменения по преимуществу губительного для человечества (т.е. в перспективе тупикового) образа жизни могут способствовать изменению как характера индивида, так и общих условий человеческого существования. Осознание в данном случае оказывается реальной «очищающей» силой. Оно имеет прямое отношение как к индивиду, так и ко всему человечеству. Скажем, решение глобальных проблем возможно, по мнению ученых, не просто с помощью науки и технологии, но, прежде всего, с помощью революции, радикального изменения сознания, в результате реального осознания губительности существующего сегодня образа жизни человечества. Этому вопросу, попыткам «докричаться» до людей посвящены, в частности, последние труды Н.Н. Моисеева.

Подобно свету, изгоняющему тьму из всех углов освещаемого помещения, осознание, «свет» разума, доброжелательности и мужества, освещая темные стороны внутреннего мира человека, изгоняет (но не уничтожает) практически все его негативные установки и качества. Разумеется, это не разовая психо-интеллектуальная процедура. Но она может стать правилом, а затем и прочной чертой характера, рычагом, радикально изменяющим всю психологию и мировоззрение личности. Осознание хорошо работает на индивидуальном и межличностном уровне, но оно не панацея, поскольку на социальном уровне ему противостоят особые – коллективные – психологические, экономические, политические и другие закономерности.

Структура характера «нового человека», человека с психологией гуманности включает следующие качества:

– готовность преодолеть, отказаться от психической доминанты обладания, т.е. от безусловного, безудержного и, по сути, неразумного стремления к обладанию богатством, счастьем, властью, силой и т.д.; этот отказ совершается ради того, чтобы в полной мере быть: любить, заботиться, позитивно соучаствовать или даже жертвовать собой. Такая готовность отнюдь не означает, что человек должен стать нищим и голым, великомучеником и аскетом. Человеческое существование требует того, чтобы мы имели и сохраняли определенные вещи, заботились о них и пользовались ими: орудия и средства производства и многое другое, необходимое для удовлетворения наших потребностей в жилище, одежде, полноценном питании, досуге и т.д. (Например, Фромм называет экзистенциальной форму обладания, не противоречащую установке на бытие);

– чувство безопасности, идентичности и уверенности в себе, основанные на вере в то, что я, человек, существует, что он есть; эта уверенность проистекает из самоочевидности самосознающего индивида, его внутренней потребности в привязанности, любви, единению с миром, заступающим место желания иметь, обладать, властвовать над миром, т.е., по сути, быть поглощенным чем-то внешним по отношению к личности;

– ощущение себя на своем месте; это значит не только быть в мире с самим собой, пребывать у себя «дома», но и заботливо и любовно обживать свое место и свою деятельность, свою жизнь в себе самом, в мире людей и в мире природы;

– радость от служения людям;

– жизнь без иллюзий и идолопоклонства;

– стремление обуздать, насколько возможно, свою ненависть, алчность и другие негативные качества;

– дисциплинированность и реалистичность; это то, что раньше называлось дисциплиной духа, иначе – самодисциплина, самоконтроль, самокритичность, сдержанность, осмотрительность, взвешенность, рассудительность;

– развитие воображения как способности предвидеть реальные возможности, разумное прогнозирование;

– честность;

– все более глубокое и всестороннее самопознание;

– отказ от подчинения во имя возможности быть самим собой.

Плодотворная ориентация на бытие способна сформировать такой тип характера, главной функцией которого является обеспечение максимально благоприятного роста и развития всех позитивных человеческих способностей.

При каких же социальных условиях человек сможет получить реальную возможность подлинно человеческого развития? К ним относятся:

– такие условия работы и такая общая атмосфера, в которых основной мотивацией является духовное, психологическое удовлетворение, а не материальное обогащение;

демократически (граждански) контролируемый прогресс науки и техники, эффективная забота о предотвращении злоупотреблений результатами научных достижений;

выработка механизмов использования благ прогресса для удовлетворения, прежде всего, духовных или вершинных потребностей, а так же базовых и естественных жизнесохраняющих потребностей человека как телесного существа.

Свободолюбие – еще одна черта, присущая психологии гуманности. Любить свободу по силам лишь такой личности, которая сумела выстоять под ее «бременем» и смогла выбрать с ее помощью достойную из альтернатив, доставляемых жизненной ситуацией; свобода как бремя может переживаться в форме чувства неуверенности в себе, бессилия, тревоги. Именно эти переживания гонят человека прочь от свободы, заставляют видеть в ней, а не в ошибках личностного роста, источник такого рода негативных состояний. Между тем, «бегство от свободы» (Э. Фромм) – это следствие утраты личностью собственного стержня, и как результат – рабское следование безликим общественным шаблонам, стремление подчиняться и тем самым избавиться от своего я, заглушить голос личных потребностей; «бегство от свободы» может быть следствием безудержного стремления господствовать, подчинять людей своей воле, поскольку смысловой центр личности выносится во вне, и личность эстравертируется и экстериоризируется (Н. Бердяев), так сказать, выворачивается наизнанку во вне.

Воля к смыслу. Данное качество образует главную внутреннюю движущую силу человека, поведение которого характеризуется общей позитивной активностью в потоке бытия. Стремление к поиску и реализации смысла является врожденной тенденцией, свойственной всем людям. Так, например, Франкл полагает, что самореализация не является самоцелью или конечным предназначением человека. Она также не является достаточным основанием для мотивации. Самоактуализация или самореализация спонтанны и достижимы только в ходе достижения других целей. Более того, человек реализует себя настолько, насколько он реализует смысл. Самоактуализация лишь результат, следствие осуществления смысла.

Бытие предполагает, что человек может ошибаться в выборе направления своей деятельности. Именно поэтому он должен рискнуть и взяться за какое-нибудь достойное дело ради того, чтобы реализовать уникальный смысл своей уникальной личной жизни. Смысл не совпадает с бытием. Смысл должен идти впереди бытия как человеческий замысел и проект, как интенциональность (направленность) разума, как надежда, мечта и воля индивида. Смысл бытия, по В. Франклу, должен задать ему темп и направление: «Бытие неполноценно и неустойчиво, если не несет в себе стремление к чему-то находящемуся за его пределами» ^[9].

Определяя смысл жизни как действие на фоне возможностей, В. Франкл утверждал, что в жизни человека, в принципе, отсутствуют бессмысленные ситуации. Нахождение положительных смыслов психолог связывал с ценностями – смысловыми универсалиями. Жизнь предоставляет человеку возможность прочувствовать различные виды ценностей – творчества, переживания и отношения. Задача человека, располагающего волей к смыслу, реализовать эту возможность. В нахождении смысла человеку помогает совесть. Она представляет собой контролера-катализатора, индуцирующего поиск единственно необходимого индивиду смысла или стратегической цели его жизни. Для реализации смысложизненных проектов необходима ответственность.

Проблема смысла, разрабатываемая в рамках экзистенциально-гуманистической психологии, начинает истолковываться не только как связанная со смысловой динамикой личности, но и как программа смысловой регуляции и регулирования смыслов. Передний рубеж гуманистической психологии – это овладение механизмами управления смыслотворческой деятельности человека во имя человечности, адекватной эпохе мира и человека. По словам Д.А. Леонтьева, «новые ориентиры для неклассической психологии личности: от жизнедеятельности к жизнетворчеству, от смысловой регуляции к регулированию смыслов, от психологии «изменяющейся личности в изменяющемся мире» – к психологии личности, творящей и изменяющей себя и свой жизненный мир»^[10].

Мотивированность – немаловажная черта психологии гуманности. Люди, обладающие высокой мотивацией, активны и изобретательны. Они хорошо знают, чего хотят и деятельны во имя достижения желаемого. Они обладают достаточным запасом жизненных сил для воплощения в жизнь своих решений и проектов. Такие люди склонны выбирать профессию, образ жизни, круг чтения и круг друзей, основываясь на своих глубинных предпочтениях и высших запросах. Когда они заняты любимым делом, то способны испытывать удовлетворение от жизни, несмотря ни на какие трудности. Высоко мотивированный человек склонен целиком посвящать себя избранному делу, неустанно повышать качество своей жизни. Мотивированная личность способна управлять собой, сосредоточивая основные усилия на выполнении поставленных перед собой задач и разумно ограничивая себя в остальном.

Ответственность – неотъемлемая черта психологии гуманности, связанная с волей и внутренним долгом давать отчет и отвечать за свои действия перед самим собой и другими, она теснейшим образом связанна с волей или развитой потребностью в смысле.

Каким образом человек может сделать жизнь осмысленной? Во-первых, он продолжает нить жизни, дает новую жизнь. Во-вторых, смысл находится в той области мира, которая вовлечена в осмысленную деятельность личности. В-третьих, в том, что она дает миру, т.е. в продуктах ее творчества, труда и иной позитивной деятельности. И, в-четвертых, в занимаемой ею позиции в отношении судьбы, которую уже нельзя изменить. Ответственность проясняет, подпитывает разумом, чувством и волей всякую смыслосодержащую деятельность человека.

 Чтобы чувствовать себя полноценной, личность считает своим долгом наилучшим образом использовать каждый миг и каждую возможность в своей жизни, совершать в конкретной жизненной ситуации выбор, отвечающий ее жизненной задаче. Подходить к такому выбору нужно осмысленно и ответственно, так как нереализуемая возможность навсегда исчезнет в небытии, а осуществленная уже никогда не сможет быть уничтожена. Дело не в каких-то абстрактных и надуманных смыслах, а в осуществлении необходимого, нужного в данный момент или для данного жизненного проекта.

Человеку следует понимать, что он становится тем, что он есть, не только в зависимости от того, что он собой представляет, но и от того, как он себя ведет. Иначе говоря, человек – это не просто состояние, позиция или какая-то статика. Человек – это процесс, деятельность, система отношений и возможностей, участником которых он является или может являться. Стремиться нужно не просто к возможному, скажем, к счастью или удаче, а к должному, т.е. к тому, что в смысловом пространстве жизни предстает как наиболее важное. А счастье, успех или даже слава приходят именно тогда, когда о них меньше всего думаешь.^[11] Следовательно, для человека важнее всего стремиться осознать и выбрать тот смысл, который вызревает и в его сокровенных глубинах, ожидая своей реализации, и является – устанавливается или творится – в текущем горизонте жизни. Но в любом случае началом является запуск воли к смыслу. Между тем, обретение высших смыслов жизни является экзистенциальным обязательством человека, его обещанием самому себе стать и быть достойным человеком.

Любовь к жизни во всех ее естественных и нормальных проявлениях (биофилия) – важная характеристика психологии гуманности. Жизнелюбие – это не только результат, но и стимул для продуктивной жизнедеятельности человека, полного развития его сущностных сил. Человек, знающий, что он любим, раскрывается, распахивается навстречу другому человеку, он сбрасывает с себя все защитные маски, все внутренние перегородки, делавшие его отчужденным от себя и других. Он позволяет себе открыться себе и миру. Биофилия как любовь к жизни противоположна некрофилии, любви к мертвому. Некрофилия созревает в условиях, делающих жизнь рутинной и безынтересной, мрачной и закрытой, лишенной инициативы, сопряженной со страхом наказания и самоуничижением.

Уважение – еще одно качество, характеризующее психологию гуманности. Уважение – залог искренности в отношениях между людьми. Если, например, любовь безосновна, поскольку коренится в свободе и предчеловеческих корнях сексуальности, то уважение имеет под собой достаточно зримые основания. Хотя оно складывается незаметно и спонтанно, это происходит в процессе длительных и серьезных, так или иначе, осознаваемых и оцениваемых взаимоотношений. Уважение опирается на их конкретные результаты, на рациональные и объективные критерии, дополняемые позитивной субъективностью личности.

Психическое здоровье – изначальная точка отсчета формирования психологии гуманности. Понятие психического здоровья встречается в трудах А. Маслоу, В. Франкла, П. Куртца и др. Условием сохранения психического здоровья является постоянный процесс преодоления расстояния между тем, какими мы являемся сейчас и какими мы можем и стремимся стать. Ведь сущность человека характеризуется тем, что он открыт или может быть открыт для изменений в изменяющемся мире. Быть человеком – значит выходить за пределы самого себя, становиться, развиваться и совершенствоваться. Эта черта называется самотрансценденцией, т.е. прорывом, переступанием пределов самого себя, ведущим к личностному самовозрастанию.

К утрате психического здоровья, т.е. к патологии, приводят не только стрессы, но также их отсутствие, ведущее к ощущению пустоты. Человеку нельзя избегать напряжения и трудностей. Они не только закаляют характер и обогащают наш жизненный опыт, но и наполняют нашу жизнь новым ценностным и смысловым содержанием. Направленность на смысл и ориентация на решение какой-либо конкретной жизненной задачи являются важнейшими факторами душевного здоровья.

 Одним из признаков утраты психического здоровья является экзистенциальный вакуум, т. е. ощущение пустоты, потери осмысленности всякой деятельности и чувства смысла жизни в результате фрустраций (утраты, глубокого разочарования) экзистенциальных потребностей. Потеря способности познавать, радоваться, расслабляться, наслаждаться и испытывать возвышенные состояния духа, безволие и страх перед ответственностью – все это ведет к постепенной утрате душевного здоровья, развитию неврозов. А. Маслоу определяет невроз как ошибку личностного роста, как кризис вочеловеченности: «Это утрата того, чем мог стать человек… Это оскудение его человеческих и личностных возможностей, сужение его вселенной и его способности к осознанию ее, это арест заложенных в человеке возможностей» ^[12]. Именно поэтому гуманистическая психология акцентирует свое внимание на психическом здоровье человека и условиях его сохранения: способности сконцентрироваться на том, что происходит «здесь и сейчас», уметь слышать, видеть, понимать, что ему диктует конкретная ситуация, принимать на себя ответственность за себя и свое развитие, достаточно хорошо знать самого себя, уметь осмыслять себя и свои поступки, стремиться, не боясь трудностей и напряжения сил, к полной актуализации своего жизненного потенциала.

Психическое здоровье выражается в постоянном психическом развитии к удовлетворению все более высоких потребностей. Стремление человека к высоким целям – показатель психического здоровья.

Высокая степень самоактуализации, т.е. максимально возможное выявления своих талантов и потенций. Понятие введено А. Маслоу. Согласно Маслоу, самоактуализированная личность характеризуется большим запасом творческой энергии, целеустремленностью, реалистичностью, т.е. восприятием себя и других такими, какими они являются на самом деле. Такая личность сосредоточена на решении конкретных проблем своего существования, а не на самой себе. Она способна к глубоким и длительным отношениям с близкими ему людьми, поскольку не боится ответственности. Самоактуализация – это готовность к сознательному выбору в пользу развития, а не удобного и безопасного «застойного» существования. Это выбор в пользу лучшей жизни, даже если он повлечет за собой достаточно напряженный ритм существования. А значит, это предоставление реальной возможности проявиться своему я, возможности развития своих скрытых сил и способностей ради более глубокого переживания богатства и полноты своего собственного я, своей жизни и окружающего мира, а не ради личного успеха как такового.

Умение жить в неизвестности. В структуре характера человека, склонного к принятию гуманистического мировоззрения, имеется еще одна очень любопытная черта. Ее можно определить как способность к безосновному существованию, к существованию в открытости текущей ситуации, в неопределенности, к сосуществованию с неизвестностью^[13].

В соответствии с установками гуманистической психологии ситуация «человек перед лицом неизвестности» означает, что он изначально настроен позитивно по отношению к любому возможному личному опыту и получаемому знанию, хотя он и не может предвидеть, какое именно знание, какой человек и какие обстоятельства сыграют решающую роль в его жизни. По многим объективным параметрам человек ограничен в своем развитии. Поэтому индивид с гуманистической психологией не будет ставить себе подножек и преград, закрывать глаза перед неизвестностью и предопределять заранее и однозначно, что возможно, а что невозможно, что нужно ему для развития, а чего не нужно. Никто никогда заранее не может в точности сказать, что потребуется для развития нашей личности. Поэтому, не желая упускать никакую возможность личностного роста, обогащения своего внутреннего мира, человек не должен пренебрегать предлагаемой социальной и культурной средой и жизненной ситуацией, в которой всегда присутствует элемент неизвестности.

Открытость и благоговение перед каждым новым днем – характерная черта развивающейся личности. Для нее не существует готовых выводов и определений, желательных и нежелательных ситуаций. Человек как творческое существо готов лишь к одному – использовать любую жизненную ситуацию в целях благотворного преобразования внешнего и внутреннего мира. Творческий подход к жизни – вот что характерно для психологии гуманности. Каждый миг жизни – это вызов, возможность реализации и творчества, преодоления и победы, это именно тот миг, когда человек может почувствовать, что он счастлив.

1. 5. Выводы

Гуманистическая психология предлагает новый подход к изучению человеческой природы. В ее рамках личность рассматривается как уникальная и целостная, открытая, динамичная и нередуцируемая система, находящаяся или способная находиться в процессе постоянного становления. Человек ответственен за реализацию возможностей, предоставляемых ему жизнью. Психология гуманности уделяет особое внимание вопросу о естественных основах человека. Биологические и социальные факторы служат истоком, фоном и средой для развития человека и, по существу, не ограничивают его свободный ценностный выбор и направление развития. Метаценности и метапотребности (вершинные ценности и потребности) занимают особое место в гуманистической психологии. На огромном эмпирическом материале было доказано, что для сохранения психического здоровья личности необходимо помочь избрать ей такой путь развития, на котором эти ценности и потребности смогут сформироваться и быть реализуемыми. Особую важность и уникальность приобретает в этой связи экзистенциальный (жизненный и осмысленный) опыт каждого индивида.

Психология человечности помогает решить проблемы «экзистенциального вакуума» и смысла жизни человека. В рамках экзистенциально-гуманистической психологии разработана система понятий и принципов, которые доказали свою практическую эффективность как в психотерапии, так в уяснении сущности человеческой психики и поведения индивида.

Поиски ответов на фундаментальные вопросы человеческого существования сблизили гуманистическую психологию с экзистенциальной философией, прагматическим натурализмом, гуманистической этикой и философской антропологией. Гуманистическая психология – важная составная часть теории и мировоззрения современного гуманизма.

Основные принципы гуманистической психологии можно свести к следующим положениям.

Каждый человек реально живет только в настоящем моменте (здесь-и-теперь), и именно этот момент, включающий в себя прошлое-в-настящем и будущее-в-настоящем^[14] существенно важен для него.

Человек свободен по-своему чувствовать, переживать, воспринимать жизнь, и потому он ответственен за свои поступки.

Природа человека не может быть определена исчерпывающим образом, поскольку ее сущностной чертой является не только то, что делает человек, но и то, как он это делает. Человек – это не только то, что он есть, но и то, кем он может быть, т.е. он не просто субстанция, но и проект, становление, обещание, надежда, мечта и идеал. Он стремится к развитию, и возможности его роста, прорыва за границы уже существующего беспредельны.

4.  Человек должен признавать за другими право самостоятельно и свободно творить свою жизнь, ценить внутренний мир другого человека.

Любой опыт в жизни человека, даже оцениваемый личностью как негативный, – это полезный, значимый и уже неотъемлемый от внутренней жизни индивидуальный опыт человека, достойный уважения и признания.

Вопросы для самоконтроля

1. Что называют гуманностью и каковы реальные возможности ее проявления в человеке?
2. Охарактеризуйте гуманность как стиль человеческого поведения.
3. В чем состоит специфика «помогающих отношений»? Насколько, по вашему мнению, возможно их применение в реальной жизни?
4. Охарактеризуйте специфику человеческого существования с точки зрения гуманистической психологии.
5. Перечислите основные черты психологии гуманности и раскройте содержание каждой из них.
6. Сформулируйте основные принципы гуманистической психологии и обозначьте вклад ее ведущих представителей в развитие представлений о человеке.

Литература

1. Асмолов А.Г. Психология личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.
2. Выготский Л.С. Педагогическая психология. М.: Педагогика, 1991.
3. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. – СПб.: «Алетейя», М.: «Гнозис», 1998.
4. Куртц П. Искушение потусторонним: пер. с англ. – М.: Академический проект, 1999.
5. Куртц П. Запретный плод: Этика гуманизма. М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)
6. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: Российское гуманистическое общество, 2000.
7. Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.: 1993.
8. Леонтьев Д.А. Методика предельных смыслов. М.: 1999.
9. Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. – М., 1997.
10. Психология личности. Хрестоматия. – Т. 1. Изд. 2–е. – Самара: «Бахрах», 1998.
11. Психология с человеческим лицом: Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997.
12. Рождерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994.
13. Роджерс К. Как я могу помочь? // « Здравый смысл» 1998-1999, № 10.
14. Степанов С.Ю. Рефлексивно-гуманистическая психология сотворчества. М.: Петрозаводск, 1996.
15. Тульчинский Г.Л. Разум. Воля. Успех. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1990.
16. Франкл В. Социальные кризисы и воспитание ответственности. // « Здравый смысл» 1999, № 11.
17. Франкл В. Воля к смыслу. – М., 2000.
18. Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1990.
19. Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990.
20. Фромм Э. Душа человека. – М., 1992.
21. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М., 1998.
22. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1998.

Глава вторая. Основные положения гуманистической педагогики

Педагогика – одна из древнейших областей деятельности человека, направленная на образование человеческого существа в соответствии с общепринятыми культурными традициями, ценностями и общественно значимыми идеалами. Буквальный перевод этого слова с греческого языка означает «вождение детей».

В современном смысле педагогика – это наука о воспитании и обучении человека. Она представляет собой сумму знаний, принципов и конкретных методик по взаимодействию воспитателя с воспитанником с целью формирования у воспитуемого качеств потенциально или реального зрелого человека и гражданина общества. Как область знания она выработала в ходе своего исторического развития огромное множество педагогических систем. Все они, так или иначе, содержали идею формирования внутреннего мира человека, прививки ему адекватного эпохе стиля мышления, передачи ему определенной суммы знаний, обучения его навыкам ориентации и приемам самосовершенствования.

Как правило, педагоги предлагали способы нравственного образования, а также пробуждения в человеке различных способностей и дарований на основе знания и комплекса развивающих видов деятельности: чтения, созерцания, размышления и т.д. В основе всех этих конкретных техник образования и совершенствования человека, в совокупности образовывавших понятие «воспитание», лежали размышления о таких базисных категориях, как «человек», «развитие», «совершенствование».

 Воспитание – это деятельность, направленная на пробуждение, формирование и культивирование условий внутреннего (духовного) и физического (телесного) развития и совершенствования человека.

2.1. Гуманистическая педагогика

Гуманистическая педагогика в отличие от гуманистической психологии на данный момент времени все еще находится на стадии своего становления и пока что не выделилась в самостоятельную школу. Однако укрепление гуманистического движения во многих странах мира создает уверенность в том, что эта педагогическая система сложится как стройная теория принципов и методов и займет достойное и общепризнанное место среди других педагогических школ. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в основе практически любой общей педагогической теории и практики заложены принципы гуманизма. Весь ее мировой опыт свидетельствует об этом. Имена великих педагогов: Я.А. Каменского, Ж.Ж. Руссо,  И.Г. Песталоцци, Й.Ф. Гербарта, К.Д. Ушинского, Н.И. Пирогова, Л.Н. Толстого, А.С. Макаренко, В.А. Сухомлинского и многих других,  – это и имена великих гуманистов, уделявших вопросам становления и воспитания достойного человека первостепенное значение.

Гуманистическая педагогика исходит из идеи о гуманности человека, заложенной в его природе и способной к проявлению, самоактуализации. Она видит свою цель в раскрытии гуманных творческих возможностей каждого человека. Ее идеал – здоровая творческая личность. Гуманистическая педагогика исходит из убеждения в том, что способность человека к самосовершенствованию, его стремление к достойной жизни, истине, добру, справедливости и красоте являются одновременно величайшей потребностью человеческого существования.

Человек неисчерпаем в своих познавательных, творческих, приспособительных и эмоциональных способностях, и все они должны получить развитие и позитивную реализацию. Однако эта необходимость слишком часто остается неосознанной, не разбуженной и не направленной в позитивное русло. Известно, что одна и та же потребность может привести к прямо противоположным убеждениям и стилям жизни. Так, потребность в самоизменении и совершенствовании может толкнуть человека к ошибочным жизненным практикам, например, к вступлению в экстремистскую мистическую или религиозную организацию, тоталитарную или профашистскую партии, культивирующие смерть и разрушение, к уходу от «несовершенного» или «греховного» мира через самоубийство и т.д.

 Гуманистические психология и педагогика помогают человеку осознать потребность совершенствования, а также придать ей максимально безопасный для самой личности характер. Гуманизм признает возможность и действительность бытования в человеке антигуманного, бесчеловечного, и человек должен учиться максимально ограничивать проявление своего негатива, контролировать темную сторону своего существа. Гуманистическая педагогика исходит из уверенности в возможности обуздания человеком своей бесчеловечности в ходе личного самосовершенствования и плодотворного общения с миром и людьми.

2. 2. Что такое самосовершенствование?

Самосовершенствование – это сложный процесс самоизменения длиною во всю жизнь, начинающийся в ранней юности. Это попытка человека преодолеть или взять под контроль отрицательные качества собственного характера. Как правило, нормальный здоровый человек желает избежать тех отрицательных эмоций и жизнепроявлений, которые возникают в результате ошибочных идей и поступков или ведут к ним.

Самосовершенствование неразрывно связано с самопознанием, погружением в мир своего я, в свою внутреннюю вселенную. Гуманистическая педагогика вырастает из убежденности в преобразующих возможностях человека, в способности всех людей в той или иной степени раскрыть свои личные возможности, полагаясь на самих себя, развивая свою самостоятельность. Таким образом, самосовершенствование – это не движение к некоему абстрактному стандарту, признаваемому личностью за идеал. Наоборот, это развитие своей индивидуальности, выращивание и приближение к своей подлинности с учетом и на основе биологических и социальных условий.

На первом, так сказать, стихийном и редко осознаваемом этапе, тяга к самосовершенствованию может вылиться в стремление стать сильнее, умнее, осведомленнее, соответствовать высшим требованиям той социальной среды, в которой находит себя человек; она может проявляться и в желании обрести такие же качества, какие наличествуют у кумира или авторитетной для данного человека личности.

Так или иначе, но импульс к развитию человеку нередко создает проблемная ситуация, которую условно можно назвать кризисом соответствия.

Условия возникновения такого рода кризисной ситуации следующие:

– случай, перенесший человека в принципиально иную социальную среду и заставляющий человека либо меняться безотчетно, либо осмысленно принять решение о выборе нового направления развития. Чувствуя свое несоответствие новому стилю и образу жизни, человек начинает подстраиваться и изменяться, выстраивать новую систему интересов, ценностей и правил. Как правило, кризис сопровождается широчайшими возможностями выбора, но при этом и необходимостью настойчивой и упорной работы над собой. Таким образом, «кризис» – это лишь исходная точка для самосовершенствования, а не крах или тупиковая ситуация. Нередко уже впоследствии человек осознает, что именно с этого кризиса соответствия его жизнь только и началась и в целом ощущает благодарность судьбе за то, что она предоставила ему такой шанс. Усилия, горечь, разочарования, ошибочные решения и стремления, в конечном счете, забываются благодаря общему чувству удовлетворения от итогов своих поисков. Индивидуальная сознательность и надежность личности поднимается на новый уровень, что позволяет ей занять новую культурную или даже социальную нишу. В последнем случае личность также получает возможность проявить свою компетентность в новых, интересующих ее областях жизни;

– любознательность, открытость миру и накопленному опыту других людей и культур помогает обрести человеку свой идеал в жизни. Это может быть жизнь и личностные качества какого-то отдельного замечательного деятеля культуры, науки, искусства и т.д.; страстное стремление «быть таким же, как он(а)» заставляет человека пересмотреть свое поведение, ценности, цели, несмотря на одновременно присущий всем людям страх изменений. Но если все-таки побеждает желание обрести новый опыт, человек совершенствуется. Сверка своего жизненного пути с жизненным подвигом кумира может продолжаться на протяжении всей биографии. Следует отметить, что это возможно лишь при глубинном соответствии душевного склада данного человека и его кумира. Только тогда равнение на него при всем различии внешних обстоятельств принесет ощутимые и радующие результаты.

Анализ факторов, подвигающих человека к самосовершенствованию, показывает, что тут действуют два взаимосвязанных момента:

необходимость приспособления к новым требованиям, предъявляемым к личности внешней средой и его собственным я;

готовность принять новое и одновременно сохранить прежний – привычный и удобный – образ жизни.

Но зададимся вопросом: только ли из работы над собой, новых знаний и умений, которые стремительно накапливает человек, преодолевая самого себя и внешние обстоятельства жизни, состоит процесс самосовершенствования? Думается, что нет.

Самосовершенствование равно необходимо в физической (телесной), моральной, психологической и интеллектуальной сферах. Это такой способ поведения человека, который обеспечивает его духовное развитие, ведет к мудрости.

Способность к самосовершенствованию присуща всем, но раскрывается отнюдь не в каждом. Совершенство достигается не всякой личностью не только потому, что самому совершенству нет пределов, но и потому, что среда, жизненные обстоятельства могут оставить человеку слишком мало шансов многого добиться на этой стезе. Однако высокие моральные качества способен проявить каждый человек в любой ситуации.

Гуманистическая педагогика полагает, что самым главным и труднодостижимым для человека является пробуждение и реализация им способности установить достойные, человечные и безопасные отношения с собой и своим внутренним миром.

Как отмечалось выше, человек не должен становиться рабом у тех принципов, которые он выработал для себя или почерпнул у кого-то или чего-то. Безопаснее и гуманней держаться правила: принципы для человека, а не человек для принципов. Нужно обладать известной гибкостью и сохранять дистанцию свободы по отношению к своим убеждениям, следить за своими изменяющимися потребностями, чтобы не встать на путь догматизма, застоя, либо самоистязания и самобичевания, если что-то из намеченной жизненной программы не удалось исполнить. Прежняя цель может уже и не отвечать нашим изменившимся, неявно для нас самих, запросам. Правда и то, что еще никому в жизни не удалось выполнить всего намеченного. Всегда возможны неудачи и поражения. Нужно иметь готовность и мужество начать все сначала, если это имеет смысл, или извлечь определенный жизненный урок из пережитого. Такое приятие самого себя и своего опыта – это и есть мудрость.

Никто не даст гарантии, что именно данное знание в сочетании с такими-то чертами характера «образует» мудрого человека и что такой-то метод годится и вам. Путь к интеллектуальной и житейской мудрости уникален, неповторим и противоречив. С одной стороны, мы окружены многовековым культурным опытом человечества, у нас есть учителя и наставники. С другой – мы в чем-то существенном и глубинном одиноки и обречены самостоятельно нести на своих плечах бремя своего жизненного выбора. Никто не может пройти за нас наш путь, также как и мы не сможем повторить жизнь другого человека.

Каковы же основные этапы этого внутреннего пути развития и совершенствования?

1. Самопознание

Самопознание – это осознание человеком самого себя, своей уникальности, непохожести, первоначально сопровождающееся выделением себя из массы себе подобных и мира в целом. Личность выводит на «экран своего сознания» уже осмысленные события и факты своей собственной жизни. «Самопознание – не только условие, но и главный фактор саморазвития и самосовершенствования человека. Ведь это – путь к себе и другому, путь созидания подлинно человеческих смыслов и ценностей, творчества доброй воли, собственной судьбы, путь взаимопонимания людей и народов, путь мировой самоорганизации, одухотворенный высокими гуманистическими идеалами»^[15].

2. Самоутверждение

Самоутверждение – это такое принятие себя и опора на самого себя, с помощью которой человек приемлемым для себя образом, демонстрируя свои достоинства или подкрепляя их реальными достижениями (в учебе, спорте и т.д.) вписывается в социальную среду и занимает определенное – моральное и законное – положение в обществе. Хорошо, когда человек на этом этапе своего роста получает справедливую поддержку и одобрение со стороны других, ведь, как правило, в молодости он очень раним и уязвим, ему слишком важно мнение о нем его класса, группы, дружеской компании… Но опрометчиво рассчитывать на то, что поддержка и одобрение последуют за заслугами «автоматически». Иногда они приходят вопреки изначальным установкам окружающих, благодаря усилиям человека, преодолевающего их отчуждение или даже неприязнь.

Однако случается, что человек жаждет оказаться в центре внимания, не подкрепляя это желание ничем, кроме пустого «яканья» или даже грубой силы. Подобное поведение говорит о неразвитом или пораженном чувстве собственного достоинства, грозящем пресечь всякое дальнейшее развитие личности. В данном случае мы имеем дело с кризисным развитием индивида, которое раньше или позже потребует от него ухода от самого себя в ту или иную социальную роль, в я-концепт, словом, в отчужденное от себя существование, что не может не кончиться решительным поражением индивида и сопутствующим этому социальным ущербом.

3. Саморазвитие

Саморазвитие – это не просто применение в практике внутренней и внешней жизни своих определенных качеств и способностей, но и стремление преодолеть отрицательные, опираясь на положительные. Саморазвитие – проявление внутренней свободы выбора человека, его инициатива относительно самого себя. Данное понятие объединяет различные аспекты совершенствования личности, ее восходящего развития. Вопрос об общих критериях развития, особенно с учетом возраста человека, не однозначен. Однако ясно, что применительно к детям и юношеству это будут физический, психологический, нравственный, интеллектуальный и мировоззренческий критерии. Саморазвитие в данном контексте означает обретение личностью умения давать собственные импульсы (принимать и реализовывать решения) соответствующим сторонам своей жизни.

4. Поиски призвания и смысла жизни

 Поиск призвания и смысла жизни тесно связан с первыми тремя этапами и составляет их мотивационную основу. Речь идет об обретении личностью самой себя, выяснении сути и цели ее существования. Чувства призвания и смысла жизни взаимозависимы и стимулируют друг друга. Можно сказать, что смысл жизни – это поиск, конституирование (установление) и реализация человеком своего призвания. А призвание – это форма движения к смыслу, его проектирования, реализации и обладания. Это соединение «хочу» и «надо», это радостное исполнение добровольно взятых на себя обязательств. В ходе этого процесса развиваются волевые качества личности, умение преодолевать препятствия, выполнять подчас монотонную или изнурительную, но необходимую работу. Гуманистическая педагогика считает важным как можно полнее раскрывать перед личностью механизмы, методы и перспективы подобного типа развития. Исполнение жизненных планов, радость достижения и победы с лихвой компенсируют затраченные усилия и трудности восхождения.

5. Самореализация

Человек постоянно проявляет себя, но реализовать себя в сколько-нибудь полной мере может только зрелая личность, у которой сложились собственные и одновременно общественно значимые мотивы и стимулы для активной жизнедеятельности: жизни яркой, в полную силу, плодотворной и в целом оптимистичной и радостной. Полнота жизни не исчерпывается внешними достижениями и объективными событиями биографии. Интенсивность внутренней духовной жизни – не менее существенная составляющая ее полноты и изобилия. Значимость прожитой жизни определяется затраченными усилиями, вкладом личности в будущую жизнь, в то, что будет после нее; тут неважно, сохранится ли в памяти последующих поколений ее имя или же добро, совершенное ею при жизни, останется почему-либо безымянным. Как правило, стремление человека к самореализации сталкивается с большими трудностями как личного характера (инертность, лень, безотчетные иррациональные страсти, врожденные деструктивные качества), так и общественного (объективные препятствия на пути к достижению цели). В этой связи возникает вопрос: гуманно ли толкать человека на преодоление, на вечную борьбу с самим собой и внешним миром, призывать его к постоянной «боевой готовности», к требующей напряжения активной жизни?

Гуманистическая педагогика исходит из того, что прежде чем пуститься в жизненное плавание, человек должен научиться разумному выбору, должен суметь принять мир и самого себя такими, какие они суть. Важно научить человека осознавать рискованность и ответственность выбора, приучить его к мысли, что и риск и ответственность в данном случае естественны и являются оборотной стороной всякого успеха, да и вообще полнокровной разумной жизни.

Выбор и принятие мира таким каков он есть исключают необходимость постоянной жестокой и обессиливающей борьбы с самим собой и объективной реальностью, но, напротив, помогают человеку видеть и ценить положительное, достойное доброго отношения и в мире и в себе самом.

В русской культуре наиболее ярким примером того, что может достичь человек в результате самосовершенствования, является жизнь и творчество Льва Николаевича Толстого. Более чем за полвека беспрестанной и напряженной духовной работы над самим собой Л. Толстой неоднократно менял многие свои взгляды, но одному он оставался верен до конца. Он считал, что мышление, не вытекающее из потребностей души человека и не открывающее ему смысла жизни, несерьезно и незначительно. По мнению писателя, человек посредством самоанализа должен стремиться определить смысл собственной жизни, свое человеческое назначение. В этом обретении смысла Толстой видел решение всех проблем человеческого существования. Сам писатель проявил склонность к самопознанию с ранних лет. Изначально это было проявлением негативной стороны его натуры, в чем Л. Толстой признается с беспощадной правдивостью: «Я смолоду стал преждевременно анализировать все и немилостиво разрушать». Писателю пришлось много поработать над собой, чтобы преобразовать эту черту характера в положительную. В этом ему помогло ведение дневника, в который он записывал свои мысли и наблюдения над собой и другими людьми. Дневник для Толстого был средством самосовершенствования. В нем были разработаны правила для развития «воли телесной», «воли чувственной» и «воли разумной», руководства для повседневной жизни, программы самообразования. Вот некоторые примеры «правил исправления» из его Дневника за декабрь 1853 – январь 1854 года:

«В тяжелом положении старайся чаще думать, что оно могло быть еще хуже. Бойся праздности и беспорядка. Ничего не ожидай от будущего. Бойся лжи и тщеславия… В минуты сильных ощущений старайся принудить себя к бездействию. Блюди порядок в физических и умственных занятиях. Чем хуже положение, тем более усиливай деятельность. Бойся тщеславия. Преодолевай тоску трудом, а не развлечением. Верь рассудку только тогда, когда убедишься, что никакая страсть не говорит в тебе».

Подытоживая разговор об основных стратегемах самосовершенствования как важнейшей части гуманистической педагогики развития личности, т.е. о самопознании, поиске призвания и смысла жизни и самореализации, нельзя не отметить общее для этих процедур – самодетерминацию. Все они предполагают как личностное самоопределение, так и внутреннее определение, точнее причинное воздействие экзистенциального я на все психические движения личности, на все ее шаги к обогащению, возвышению, совершенству и трансцендированию.

2. 3. Евпраксофия – единство мудрости и практики добра

С древнейших времен философы, пытаясь описать образ совершенномудрого, называли такие черты характера и особенности миросозерцания, как душевное равновесие, терпимость, выдержка, приятие жизненных обстоятельств и умение не терять в них себя, извлекая из них уроки и находя в каждой ситуации нечто положительное, позитивное мышление, открытость миру, мужество перед лицом испытаний, внутренняя свобода. Гуманистическая педагогика вбирает в себя лучшие традиции человеческой мысли.

Современный американский ученый и философ Пол Куртц предложил обозначить гуманизм термином евпраксофия (eupraxophy), или единство мудрости и практики добра. Тем самым он хотел подчеркнуть, что идеалом гуманистов является человек, не только разумный, сознающий истинные ценности, сочувствующий ближнему и т.д., но и умеющий реализовывать эти добродетели на практике, в своей частной и общественной жизни. Гуманистическая педагогика считает своей целью такое обучение, просвещение и воспитание человека, в результате которого его естественной нормой поведения будет свободная жизнь по законам мудрости и добра. Это добродетельная жизнь на личном и социальном уровне.

Следовательно, гуманистическая педагогика предлагает методы помогающего формирования личностных качеств, основополагающих в мудром и жизнеутверждающем мировоззрении, – мировоззрении, неразрывно связанном с достойным, т.е. свободным, разумным, справедливым и ответственным поведением. Такого рода педагогика включает и воспитание чувства любви и интереса к жизни, вкуса к инициативе, начинанию и творчеству, развитие отношения к своей и всякой иной жизни как к драгоценному дару.

Главными ценностными ориентирами и детерминантами аутентичного поведения человека гуманистическая педагогика считает гуманистические добродетели^[16]. Большинство из них рассматривались выше, главным образом в разделе о гуманистических ценностях. Однако нельзя не подчеркнуть, что первостепенную педагогическую ценность тут приобретают мужество, тяга к познанию (включающему в себя критическое мышление и моральную рациональность) и забота, вырастающая из человеколюбия и эмпатии (т.е. постижения эмоций и мыслей другого человека в форме сопереживания и сочувствия). Именно эти добродетели человек должен стремиться развивать в себе, если он хочет обрести возможность внутренне не ограниченного саморазвития. Опыт обретения добродетелей – это многотрудный опыт, он не дается просто, сопряжен с усилиями, ошибками и разочарованиями. Но он обязательно приводит к успеху, к переживанию жизни как самого прекрасного праздника, захватывающего приключения и успеха в реализации уникального шанса родиться, стать и быть человеком.

Почему именно эти, а не другие добродетели гуманисты считают главными? Об этом подробно пишет Пол Куртц в книге «Мужество стать». Он исходит из убеждения в том, что мужество – это главная движущая сила развития человека, поскольку жизнь полна не только радостей, но и вызовов и преодолений.

Мужество особенно необходимо человеку на пути добра. Для злого, своекорыстного деяния мужества, по сути, не нужно (тут оно было бы бессмысленно), тогда как добро делать трудно и ответственно. Мужество комплексно и предполагает внутреннюю свободу, решимость, волевую собранность, осознание собственных сил и потребность в культивировании своих творческих способностей. Мужество дарует человеку дерзость начинаний, настойчивое, порою даже одержимое стремление к поставленным перед собою целям, трезвое и спокойное отношение к неудобствам и лишениям на пути к ним. Мужество предполагает готовность ответить новым напряжением сил в ответ на неудачу и поражение. В сочетании с состраданием и человеколюбием мужество удерживает человека от презрения к слабым или еще не верящим в свои силы людям.

Мужество и жестокость не имеют, по существу, ничего общего. Именно забота о человеке, понимание его сложности и глубины уберегают от грубого и циничного отношения к тем, кто по-другому мыслит, чувствует, живет. Критичность и разумность этического выбора ограждают человека от слепой и бесполезной траты сил.

Весь этот морально-психологический и интеллектуальный комплекс образует своеобразную программу, основу проекта полнокровной и интересной жизни человека, для которого важно не только найти себя и свое дело в этом мире, но и иметь мужество довести свои мечты и желания до их реального воплощения.

Гуманистическая педагогика рассматривает себя в качестве инструмента укрепления и воспитания воли к жизни и стремления конструктивно взаимодействовать с миром. Она ориентирует образование на развитие у детей и взрослых креативности ^[17], изобретательности, оптимизма, уверенности в себе, гибкости, открытости миру и тем изменениям, которые в нем постоянно происходят.

По сути, гуманистическая педагогика строится на двух очень простых процедурах, которые, тем не менее, очень важно иметь в виду и постоянно напоминать о них другим: во всем следует начинать (1) с себя, т.е. с самоидентификации, и (2) со строительства парадигмы самодетерминации, этого процессуального фундамента всякого осмысленного, самостоятельного и творческого действия.

Педагогическая составляющая гуманистического мировоззрения состоит в том, чтобы заложить в воспитуемом основы здравомыслия, научить самостоятельно размышлять над проблемами добра и зла, истины и лжи. Она чужда технологиям выработки слепого следования традиционным правилам, нормам и предписаниям. Это скорее дескриптивная, описательная и демонстрационная, а не прескриптивная, предписывающая или авторитарная педагогика. Это педагогика диалога и сотрудничества.

Сегодня образование уже не может оставаться в русле только традиций, в рамках психологии внушения, командования, «натаскивания» и «вдалбливания». Практически всеми реалистически мыслящими педагогами признается та истина, что главная задача образования – развивать и содействовать развитию у учащихся способности думать, умения видеть проблему, анализировать ее, опознавать ситуацию выбора и принимать разумные, свободные и ответственные решения. Эта задача является центральной для гуманистической педагогики, психологии и этики. Гуманизм – за развитие критического, просвещенно-скептического и доброжелательного отношения к самому себе, за реалистическое понимание мира и эффективное взаимодействие с ним.

Исходя из положения о необходимости удовлетворения высших потребностей человека, гуманистическая педагогика предлагает инструменты для стимулирования мысли учащихся в решении ими вопроса о смысле жизни. Важно укрепить учащихся во мнении, что в определенной, практически решающей степени жизнь каждого человека – это его собственное творение, его собственная программа созидания, что у каждого из нас есть шанс понять и реализовать эту истину.

Очень многое зависит от того, как мы понимаем жизнь. Научить видеть поучительный смысл в любой жизненной ситуации – значит осуществить гуманистический подход к воспитанию. Именно эта способность извлекать уроки помогает человеку не терять воли и любви к жизни, быть свободным в том, что не однозначно определяется обстоятельствами, самому творить свою судьбу.

Мировая культура накопила огромное богатство идей, касающихся смысла человеческого существования. Этим жизнеутверждающим мировым опытом нужно обязательно делиться с учащимися. Гуманизм предлагает свой ответ на вопрос о смысле и предназначении человека. Так, например, Пол Куртц считает символом и идеалом гуманиста судьбу неукротимого Прометея, осмелившегося бросить вызов богам и осветить мир, погруженный во мрак, светом знания. Вот небольшой фрагмент из его книги «Запретный плод: Этика гуманизма»:

«Судьба играет ключевую роль в жизни человека: от нее зависит, будем ли мы в нужном месте в нужное время, или же мы окажемся в неподходящем месте в неподходящее время. Но все же происходящее с нами зависит и от того, что и насколько мудро мы делаем сами, от того, можем ли мы отвечать на брошенный нам вызов судьбы и обстоятельств, от того, как мы планируем нашу жизнь, от сделанных нами выборов, людей, с которыми мы связаны и от которых мы зависим, от наших интересов и поведения, профессии и карьеры, от того, наконец, как мы приспосабливаемся и сопротивляемся постигшим нас бедствиям и как мы используем благоприятные возможности… Ключ к совершенной жизни подбирается не просто путем удовлетворения наших потребностей или существования в согласии с нашей природой. Такая жизнь обретается в трансцензусе, в прыжке к более высоким способностям, в совершении мужественных деяний. Этическое восхождение личности проявляется в том, что она первая делает шаг в неизвестное, тогда как другие боятся совершить его»^[18].

Гуманистическая педагогика, принимая тот постулат, что счастье, радость и любовь к жизни являются главными гуманистическими благами, сталкивается с трудной задачей: побудить человека к возможно более полному развитию его потенциально неограниченной продуктивности. Мировой педагогический опыт свидетельствует, что характер образования может существенно, нередко решающим образом повлиять на индивида в реализации им своих возможностей; оно особенно плодотворно, если руководствуется эмпатией, любовью и уважением к человеку, верой в его креативность и внутреннюю динамику. Преисполненное любви и доверия, терпимости и ответственности отношение к ребенку, изгнание всякой репрессивности, отсутствие угроз в ходе обучения «искусству жизни» в наилучшей степени способствуют развитию в нем бесценного качества – любви к жизни. Именно жизнелюбие помогает становящейся личности привнести радость в процесс саморазвития. Как писал Э. Фромм, подавление зла может происходить и из духа самопорицания и сожаления, но приращению добра в гуманистическом его понимании способствовать это не будет. «Каждая возможность увеличения счастья… дает гораздо больше для этического… образования и воспитания, чем все угрозы, наказания и проповеди добродетели» ^[19].

2. 5. Основные принципы гуманистической педагогики

Многие гуманисты прошлого считали, что образование как передача знания от поколения к поколению само собой обеспечивает развитие этически и граждански ответственной личности. Предполагалось, что теоретическое знание, его простая трансляция едва ли ни автоматически определяет мировоззрение человека и его повседневное поведение, становится неотъемлемой частью не только его сознания, но и закладывает в нем глубинные, экзистенциальные (смысложизненные) ценности. В реальности же между знанием и ценностями, знанием и повседневными привычками огромная дистанция. Доступность информации сама по себе не способна придать смысл жизни человеку, как не дает и умения устроить ее. (Не нужны никакие эксперименты для понимания того, что, если ежедневно глядеть в экран телевизора по 10 – 15 часов, то можно в итоге превратиться если не в пациента психлечебницы, то в весьма ограниченного человека с неадекватным восприятием действительности.)

Гуманистическая педагогика ставит задачу преодолеть разрыв и установить гармонию между (1) знанием как таковым, (2) знанием жизненно важным для человека (мировоззрением), (3) личностным центром человека, его я, и (4) практикой, т.е. поступками личности.

С точки зрения содержания образования, большое значение в рамках гуманизма придается этическому, точнее аксиологическому (ценностному) воспитанию. По мнению П. Куртца, цель этического воспитания двояка: во-первых, развитие в детях личностного начала, позволяющего им самостоятельно осмыслять и соблюдать общие моральные правила как по отношению к самим себе, так и по отношению к другим; во-вторых, воспитание способности этического познания и умения вести критическое этическое исследование. Последнее представляется особенно важным для гуманизма как педагогической и мировоззренческой парадигмы и отличает ее от всех других моделей воспитания.

В самом деле, ценностная основа педагогики гуманизма достаточно очевидна: она складывается по большей части из общечеловеческих нравственных, гражданско-правовых и экологических норм. Не является экзотической и психология гуманизма. Вместе с тем центр тяжести гуманистическая педагогика переносит на методологическую и инструментальную составляющую процесса воспитания, т.е. на процедуры и приемы совместной работы воспитателя и воспитываемого по усвоению и выработке навыков самопознания, самоорганизации и т.п.

Не столько что (это демонстрируется, объясняется и понимается относительно просто), сколько как – вот решающее звено гуманистического процесса воспитания. Для педагога это связано с реализацией по меньшей мере трех принципов (1) объективности, непредвзятости и научности, (2) саморегуляции и самодетерминации и (3) предлагающего объяснения.

Достижение объективности, непредвзятости и научности – это психологически и практически трудная процедура очищения педагогического процесса от идеологизмов, внушения, вольного или невольного навязывания учащимся определенной системы религиозных, атеистических, нигилистических или иных взглядов, а также политических убеждений, порой столь трудно отделимых от простой трансляции (сообщения) информации. Это очищение не бывает полным, поскольку и педагог никогда не бывает совершенно свободным от пристрастий, и сама атмосфера воспитательного процесса в большей или меньшей степени насыщена идеологизированными подходами и эмоциями.

Минимальным требованием очищения является искренняя и сознательная готовность педагога дистанцироваться от каких-либо политических и религиозных идеологий, соблюдение духа демократического законодательства относительно свободы совести и убеждений. Этически и граждански правильным будет воздержание от оценочных – порицающих или одобряющих – политических или идеологических суждений по поводу изучаемого материала,[20] либо сведение их к минимуму, а все-таки лучше – к нулю. Если же такие оценки невольно даются (тут можно заметить, что полное безучастие сделало бы изложение материала непонятным), то педагог обязан пояснить, что это его личное, не обязательное для всех остальных мнение. Таким же корректным должно быть изучение политико-идеологических или конфессиональных феноменов. Оно должно быть предельно объективным, научным, эмоционально нейтральным и свободным от субъективистских интерпретаций.

 Саморегуляция и самодетерминация – перевод воспитательного процесса во внутренний мир обучаемого. Это то, что называется эмпатическим и помогающим обучением и предполагает овладение учениками известными алгоритмами психологической, интеллектуальной и ценностной мотивации, самокоррекции, самоанализа, самооценки и т.д., т.е. всего относящегося к самосозиданию, личностному творчеству. Естественно, главное здесь не столько что, т.е. содержание какой-либо учебной дисциплины, а как, т.е. передача технологии, умения, методов работы человека с собой ради того, что можно назвать общей эффективностью жизни. Основная задача гуманистической педагогики – пробуждать у человека тягу к самопознанию и критическому этическому исследованию, к самостоятельности. Ее цель воспитать не теоретика-гуманиста, а человека гуманного, открытого всему миру, всем не тоталитарным и не человеконенавистническим мировоззрениям, идеологиям и политическим учениям, способного сделать осмысленный, свободный и ответственный выбор в любой из областей культуры и социальной жизни.

Предлагающее объяснение – сложная и ответственная составляющая педагогического процесса. Речь идет о разъяснении учащимся оснований, правомерности, моральной и психологической корректности именно такого метода и процедур обучения, о которых здесь говорится. Вы не можете уклониться от трудного ответа на простой вопрос обучаемого: почему я должен предпочесть, принять, согласиться с предлагаемыми мне (в данном случае гуманистической педагогикой) идеями и технологиями обучения и самообучения? Зачем мне все это нужно?

Все возможные варианты ответа на эти вопросы должны удовлетворять как минимум следующему: они не должны ущемлять свободу человека и оскорблять его убеждений или веры. Здесь действуют общие принципы этики гуманизма. Ответы на всевозможные зачем? должны даваться в духе уважения и доброжелательности, в форме предложения свободно принять, так сказать, попробовать и испытать методы работы с собой.

Важным аргументом в пользу гуманистических инструментов воспитания и самовоспитания является их свобода от любой идеологической, конфессиональной и политической нагрузки. Свобода личности, свобода ее нравственного и всякого иного выбора остается за ней. Вместе с тем это не означает признание гуманистической педагогикой правомерности анархии или произвола. Необходимо указывать на тот очевидный факт, что каждый из нас живет в обществе и обязан во имя сохранения его и своей собственной безопасности выполнять определенные гражданские и этические требования. Гуманистическая педагогика предлагает способы осмысленного, свободного и добровольного соблюдения этих юридических и моральных норм и тем самым помогает человеку быть достойным гражданином своей страны и обрести уважение в собственных глазах.

Три выделенных здесь аспекта педагогического процесса можно отнести к методологическим и вместе с тем к метамировоззренческим (идущим как бы поверх всякого мировоззрения), поскольку они носят общечеловеческий характер.

 Существующая система образования все более превращает знание в товар на рынке идей, инструмент манипулирования людьми. Гуманистическая педагогика призвана преодолеть отчуждение человека от самого себя, от своих способностей и потребностей. В ее рамках этические принципы проверяются каждым человеком непосредственно в контексте конкретной ситуации, своего уникального жизненного опыта. Поэтому педагог не должен упускать возможности при обсуждении этических и других ценностных проблем обращаться к личному опыту учащихся и напоминать им о науке доверять своему внутреннему я, быть открытым для нового опыта, – возможно, тяжелого, даже трагического, поскольку сама суть жизненных дилемм состоит в столкновении необходимого или должного с системой личных ценностей.

Современный гуманизм предлагает конструктивную этическую альтернативу, способную обеспечить высокую жизнеспособность личности и общества перед лицом все более сложных психологических, социальных и правовых проблем. По своему духу гуманистическая педагогика противостоит иррационализму и догматизму. Гуманизм выступает здесь за нравственную свободу каждого отдельного человека определять смысл и образ своей жизни на основе не столько групповых, идеологических или религиозных, но прежде всего общечеловеческих ценностей. Гуманистическая педагогика побуждает личность к осмыслению этих ценностей. Следует снова подчеркнуть, что гуманизм, не связывая себя ни с одной политической или религиозной доктриной, способствует развитию демократического мышления.

Гуманистическая педагогика исходит из факта, что знание создается людьми разных убеждений. В связи с этим выдвигается идея, что современное образование – это, прежде всего, плюралистическое открытое образование. Здесь ни одна доктрина не признается главенствующей, ребенку предоставляется возможность обозреть все достижения культуры, его знакомят с миром альтернативных философских, этических и эстетических систем, со множеством социальных теории и исторических картин мира. Их знание необходимо в максимально возможной степени. Но в любом случае образование должно помочь каждому открыть самого себя, свой собственный образ. Оно не должно принуждать к «единственно правильному выбору» даже в том случае, если он, по-видимому, наличествует. Этот выбор должен быть свободно осуществлен самой личностью. Только тогда результаты деятельности могут быть ею самой оценены как действительно верные и нужные. Индивид должен сам выбрать из предлагаемой системы идей ту, которая полнее соответствует его истинным потребностям и наклонностям. Ему нужно лишь напоминать, что жизнь богата возможностями и исполнена значимости.

Следовательно, задачей педагогов является максимально объективная подача материала и предоставление индивиду права самому сделать соответствующий вывод. «В этом заключается смысл жизни – каждый человек имеет возможности для созидания своего собственного жизненного мира, – пишет П. Куртц. – Лучшее, на что я могу надеяться, заключается в том, что мои дети, как и я, увидят, что жизнь удивительна и прекрасна, полна смысла и вдохновений»^[21]. Поэтому педагог должен помочь осмыслить те или иные этические принципы, но внедрять их в сознание учащихся принудительным и догматическим образом он не имеет права. Как было сказано, педагоги обязаны демонстрировать нейтральность по отношению к религиозным, политическим и прочим ценностям. Быть максимально корректным – наиважнейшая задача любого педагога, особенно приверженца гуманистической педагогики, поскольку каждая личность имеет право на уважительное отношение к себе, обладает равными с другими достоинством и ценностью.

Педагогика, открывающая максимально широкое поле свободы и не закрепощающая процесс воспитания жесткими нормами, недирективна: ее главная задача – оказать личности помощь в приобщении к подлинным человеческим ценностям, помочь прояснить ее высшие потребности. Она учит человека свободе, творчеству, самостоятельности и ответственности. Она не ограничивает сферу свободного выбора учащегося и отказывается его вести к какой-то конкретной цели, идее, образу мыслей или идеалу, поскольку уважает свободу его самоопределения, мышления и совести. Это способствует созданию нужного – раскованного, свободного, творческого и ответственного – эмоционально-интеллектуального климата для успешного воспитания.

 Гуманистическая педагогика предполагает, что в процессе воспитания гуманистические ценности и нормы поведения подвергаются интернализации, глубокому внутреннему усвоению.

Своей важной задачей гуманистическая педагогика считает преодоление псевдопроблем и концентрацию внимания личности на действительно серьезных экзистенциальных проблемах. Псевдопроблемы, возникающие в результате дефицита смысла или смыслоутраты, могут быть сняты образованием, ориентированным не только на передачу знания, но и на «тренировку» совести, чуткости к «требованиям момента», т.е. нравственному смыслу каждой конкретной ситуации и содержащемуся в ней императиву.

Гуманистическая педагогика призвана преодолевать нигилизм, безразличие и инфантилизм. Она стремится вернуть положительное отношение к таким понятиям, как цель жизни, ценности и идеалы. Она берет на себя задачу помочь человеку преодолеть страх и вместе с тем выработать мужество и резистентность (стойкость и сопротивляемость) по отношению к возможности того, что смысл и ценность его жизни могут оказаться не более чем средством для общего: государства, партий, корпораций, идеологий, церкви и т.д. По отношению к самой гуманистической педагогике эти опасения, надо полагать, излишни, так как гуманистическая педагогика ориентирована на личность, это не социоцентрическая и идеологическая, а антропоцентрическая и идеологически нейтральная, самокритичная педагогика. Она настаивает на необходимости учета уникальности и самоценности личности каждого учащегося.

Что дает такой подход к образованию? Он учит не бояться нестандартных ситуаций и эвристическому отношению к жизни. В этом и проявляется фундаментальное право личности на самоопределение. Самоопределение означает здесь возможность строить свою жизнь по собственному усмотрению, не препятствуя другим в реализации такой же возможности. Будучи во многом синонимичным идеям равенства и свободы, принцип самоопределения личности выглядит более конкретным и жизненным. Он помогает каждому занять свое уникальное место в жизни, снять напряженность в отношениях между столь несхожими друг с другом людьми.

Задача гуманистического воспитания и образования – не проповедовать какую-либо идеологию, а помогать учащимся становиться свободными и ответственными в своем личном выборе, в том, что касается их основных жизненных проблем.

Гуманистическая педагогика – это педагогика постпросветительская, сформировавшаяся с учетом исторического опыта XIX и XX веков, когда выявилась ограниченность абстрактного рационализма и неполноценность авторитарного похода к процессу воспитания. Как справедливо замечает Пол Куртц, авторитарная модель едва ли дотягивает до зрелого уровня морального педагога и ученика, так как бездумное и догматическое следование внушенному этическому кодексу не обеспечивает адекватного морального поведения в конкретных ситуациях. Соблюдаемые под страхом наказания или в результате внушения моральные правила отнюдь не гарантируют, что подлинные цели поступков будут действительно нравственны. Вряд ли возможен настоящий моральный рост личности, пока она находится в плену навязанных, но не осмысленных и не прочувствованных ею установок. Более того, именно воспитанный в жесткой, авторитарной атмосфере человек, как показали исследования Э. Фромма, в изменившихся и провоцирующих условиях может оказаться чрезвычайно жестоким, способным на самые чудовищные преступления.

Гуманистическая педагогика – это свободная и ответственная педагогика неопросвещения. Она опирается на практические идеи гуманистической психологии и видит свое призвание в оказании помощи молодежи в процессе самоопределения и развития уважения к своим и чужим правам. «Обучать – значит помогать ребенку осознать свои возможности, – пишет В. Франкл. – Обучение противостоит манипулированию, основанному на отсутствии веры в то, что задатки ребенка развиваются, и на убеждении, что ребенок только тогда пойдет по верной дороге, когда взрослые вложат в него все желательное и подавят все, что кажется им нежелательным» ^[22].

Гуманистическое обучение и воспитание учит ребенка сознавать и ценить фундаментальные моральные добродетели. Это в свою очередь способствует интернализации справедливых социальных норм (превращению поведенческой привычки в черту характера), развитию нравственного чутья (для гуманизма это в первую очередь эмпатия) и пониманию необходимости владеть своими страстями, «мирно справляться» с самим собой, со своими прихотями ради общих соображений или долговременных планов. Здоровое отношение к жизни не может быть достигнуто унизительными чувствами страха и повиновения. Если мы желаем раскрытия своих способностей и талантов, нужно избегать недоверия к себе, подозрительности или недоброжелательства к миру.

 Идеал гуманистической педагогики не объективируется, не задается каким-то конкретным и стационарным образом, он – свободная, физически, психически, нравственно и интеллектуально здоровая личность. Эта педагогика предлагает развивать в молодежи, прежде всего, такие качества, которые помогут ей ориентироваться в насущных задачах, осознать и занять свое место в современном мире, прожить яркую, радостную и полноценную жизнь.

Трудно дать полный список этих качеств, но несомненно, что к ним относятся: жизнелюбие и жизнерадостность (жизнеутверждающая установка), самоуважение, самодисциплина, сознательность, независимость, благоразумие и забота о здоровье, креативность, эстетический вкус…

Все эти добродетели общепризнаны. Они касаются как отношений с другими людьми, так и к самому себе. Они характеризуют человека, способного нести ответственность за последствия своего выбора.

Гуманистическая педагогика – это педагогика высокого самосознания. Она призвана обучать искусству мышления и прививать уважение к разуму; она стремится помочь в формировании гуманистических ценностей – мужества, разумности, заботы, уважения прав и свободы самоопределения личности; она берет на себя ответственность предложить общечеловеческую основу и методологию формирования личностью адекватного эпохе, т.е. научно ориентированного, философского и нравственного взгляда на мир.

2.6. Процедуры гуманистического воспитания

Обозначив специфику гуманистической педагогики как системы воспитания постиндустриальной эпохи, укажем на конкретные приемы и установки гуманистического воспитания. Это: (1) воспитание доверием, заботой и уважением; (2) воспитание ответственностью; (3) воспитание творчеством; (4) воспитание через здравомыслие, (5) воспитание через обучение этическому исследованию и процедурам принятия нравственных, гражданских, правовых и экологических решений, (6) воспитание посредством обучения решению экзистенциальных (жизнесмысловых) проблем, а также методам прояснения, конституирования (установления) и творчества смыслов.

Общее во всех этих методах состоит в том, что педагог побуждает ребенка самому пережить эти чувства и состояния – доверия, ответственности, творчества, жизненных (этических и прочих) дилемм и коллизий, различных смысловых ситуаций. Мы не можем этому научить, психологически и морально ощущая себя «над» ребенком, но должны вместе с ним попытаться пережить эти состояния, обогащая в этом совместном опыте не только его, но и свой внутренний мир.

Сторонники гуманистической концепции воспитания постоянно подчеркивают необходимость того, чтобы ребенок чувствовал себя в атмосфере любви и благожелательности. Он должен ощущать, что окружающие его люди со всеми их требованиями – не враги ему, а, напротив, любящие и заботящиеся о его благополучии люди. Ему не собираются навязывать свое видение жизни, а лишь помогают найти свою дорогу. Однако при этом педагог должен постоянно давать понять воспитаннику, что при всем желании окружающих помочь встать ему на ноги, никто за него самого «ходить» (мыслить, чувствовать, принимать решения, выбирать свой путь) не будет. Старая истина, что образование – двусторонний процесс, не должна предаваться забвению.

Приверженцы гуманизма – психологи, философы и педагоги – неоднократно подчеркивали, что именно в конкретных переживаниях формируются общие ценности нашей жизни. Так, например, Куртц утверждает, что ценности возникают там, где происходит сознательный процесс выбора, где люди живут и действуют. Ценности суть то, что предпочтительно, т.е. глубоко уважается. О важности работы по формированию интересов и ценностей пишет теоретик и практик гуманистической психологии Маслоу. Он утверждает, что лучшим способом подвигнуть человека к самосовершенствованию, к тому, чтобы стать «лучшей особью», является удовлетворение базовых потребностей человека и его метапотребностей (потребность в правде, красоте, совершенстве, справедливости, порядке и т.д.). Помочь их осознать и сделать внутренними ценностями – задача гуманистической педагогики. Если образование сумеет побудить человека к осознанию и актуализации своих высших нужд, оно тем самым послужит сохранению его психического здоровья, поможет ему уберечься от так называемых «болезней расчеловечивания». Маслоу назвал такие «болезни» метапатологиями и составил их каталог. В него вошли отчужденность, бессмысленность, безразличие, скука, тоска, ноогенные неврозы, экзистенциальный вакуум, духовные кризисы, апатия, пораженчество, чувство бесполезности, отказ от жизни, бессилие, утрата свободы воли, цинизм, вандализм, бесцельная деструктивность и т.д.

Образование, построенное на принципах гуманизма, помогает уберечь человека от этих ошибок в личностном развитии и позволяет надеяться на расцвет цивилизации нового типа, цивилизации, достигшей существенной социальной гармонии.

Таким образом, через формирование ценностных ориентиров гуманистическая педагогика пытается вернуть многими утрачиваемый вкус к жизни, остроту переживания – забытое искусство жизни. Способность радоваться жизни является очень важным фактором совершенствования личности. Жизнь, как писал Ф. Достоевский, нужно любить сильнее, чем ее смысл. Это – условие успеха в деле поиска и созидания смысла жизни. Вот почему гуманисты-психологи как знатоки парадоксов чувственной жизни человека часто подчеркивают, что чем напряженнее готовишься стать счастливым, тем меньше оставляешь себе шансов на счастье. Так, В. Франкл любил повторять, что успех и счастье должны придти к человеку сами, и чем меньше о них думать, тем вероятнее они придут. «Непосредственное» стремление к счастью или погоня за его «гарантиями» – деньгами, славой, властью – само по себе не может быть ни основным принципом, ни высшей целью человеческой жизни. Когда неудачных попыток «поймать птицу счастья» становится слишком много, мир привлекательный становится миром отталкивающим. Спешка порождает скуку, так как в психологическом плане эти два состояния имеют очень много общего: люди пользуются жизнью для того, чтобы испытать что-то в будущем, а потому время настоящего становится для них только помехой. Именно так и утрачивается вкус к жизни.

Постигая в процессе воспитания ценности конструктивной деятельности (творчество), переживания (доверие) и отношений (ответственность), становящаяся личность начинает «ваять» свою судьбу из высококачественного в гуманистическом отношении «материала», созидать собственную жизнь, начиная с высоких стартовых позиций.

 Первые три метода позволяют осуществить воспитание через чувства, вторые три – через разум. Эмоциональная сфера в человеке если не преобладает, то спонтанно (самопроизвольно) стремится быть первой, т.е. идти впереди разума. Она относительно автономна от интеллектуальной и волевой. Это и составляет так называемый парадокс иррациональности человека: наделенный разумом, он часто поступает вопреки его велениям. Привести к согласованности эмоциональную, волевую и интеллектуальную сферы, гармонизировать внешний и внутренний миры человека – значит способствовать его (само)воспитанию в духе гуманизма.

Еще в эпоху Возрождения сложился гуманистический идеал – творчески активная и душевно спокойная, мудрая и величественная личность. Однако задачи нравственной и творческой реализации личности замыкались, по большей части, на преобразовании внешней среды. Теперь, спустя несколько столетий, можно говорить о реальном воплощении гуманистических идей методами гуманистической педагогики и психологии.

Подведем итоги.

Воспитание доверием, заботой и уважением. Задача человека – научиться доверять как самому себе, так и окружающим людям с тем, чтобы доверять и жизни в целом, воспринимать ее как свою неповторимую миссию и как удивительное, уникальное и полное возможностей приключение. Необходимо учить ребенка бороться с чувствами беспомощности и неизвестности. Уметь жить в нестабильном мире, быть способным оторваться от прошлого ради неизвестного будущего – значит быть открытым жизни, относиться к ней творчески. Это очень трудная задача, порою кажущаяся невыполнимой, поскольку никто не может знать, что готовит ему жизнь, но каждый хотя бы приблизительно желает это знать.

Используя ложные методы общения с неизвестностью, человек лишь отдаляется от понимания своего назначения, тогда как единственно надежным способом «узнать свою судьбу» является применение своих сил и возможностей на деле. Для этого нужно быть смелым, решительным, а главное, доверять себе, своим достоинствам и ни в коей мере их не преуменьшать. Хорошо выполнять то, что должно, и испытывать при этом радость и удовлетворение – старая мудрость, отражающая понимание жизни как миссии. По мнению психологов, ничто так не помогает человеку преодолевать жизненные трудности, как сознание стоящей перед ним важной задачи, специально для него приготовленной судьбой. Умение довериться текущей ситуации и самому себе – высочайшее искусство жизни.

Воспитание ответственностью. Современная педагогическая мысль практически единодушна в том, что сегодня, больше, чем когда-либо прежде, воспитание стало воспитанием ответственностью. Развивая в ребенке самостоятельность, мы способствуем тому, чтобы ребенок начал чувствовать, знать и переживать чувство ответственности перед другими людьми, а не только, поступая так-то и так-то, избегать их окриков и наказаний. В самом начале это, конечно, ближайшее его окружение, затем эта сфера расширяется. И, в конце концов, приходит чувство ответственности за свои дела и поступки перед другими и обществом в целом, как перед самим собой. Постепенно формируется потребность максимально эффективно использовать отведенное время жизни и реализовать ее смысл в конкретных делах, не упуская – в идеале – ни единой возможности.

Воспитание творчеством. Воспитание, через приобщение к творчеству, «актуализированного» («сбывшегося», самостоятельного) человека – еще один аспект гуманистической педагогики. Способностью к творчеству в той или иной степени или области наделен каждый. Творчество – определяющая характеристика человеческого существа. Воспитанию творчеством придается такое значение потому, что оно по необходимости учит человека опираться на собственные силы, верить в себя, быть независимым, автономным, свободным; все это рождает в нем законное самоуважение. Разумеется, что, воспитывая через творчество, мы развиваем в человеке и познавательные способности (в первую очередь, может быть, воображение и интуицию), и практические умения. Никакой серьезный и общеполезный труд немыслим, кроме того, без добродетелей упорства, целеустремленности, самодисциплины. Самоактуализация – не только увлеченность, но и кропотливая работа, и следует объяснять ребенку, что одного вдохновения (творческого озарения) в любом деле мало, но что достижения накапливаются мало-помалу, и важно уметь доводить до конца свои задумки и начинания. Так развивается чувство преданности делу вместе с ответственностью за начатое.

Творческие задатки личности востребованы и в повседневной жизни. Этические проблемы, для гуманиста, не имеют однозначных прописных решений (определяемых, скажем, десятью библейскими заповедями), – их подлинное решение каждый раз уникально и может быть только творческим. Уча ребенка мыслить и искать, а не только запоминать и применять готовые рецепты, педагог обязан подводить его и к этическому творчеству, исследованию, прояснению смысла, его созданию и реализации, тем самым на практике осуществляя постулаты гуманизма.

Воспитание через здравомыслие, этическое исследование и смыслотворчество. Современный гуманизм – это новейшая форма рационализма, интегрирующего достижения методологии научного познания, философии и психологии ХХ века. Рациональности, как стилю адекватного мышления и поведения, следует учить. Как уже неоднократно подчеркивалось, гуманистическая педагогика считает одной из своих основных задач развитие в учащихся навыков критического мышления и здравомыслия, научного скептицизма, как и способности разумного подхода к этическим жизненным коллизиям. Предоставление учащимся максимально полной информации без оценочного давления и совместное размышление над проблемными ситуациями – необходимый элемент и метод гуманистического воспитания. Он позволяет совершенствовать их способность к рефлексии, здоровому критицизму, осознанию реальных проблем, правильному выстраиванию процесса принятия решения или выбора.

Побуждая человека к поиску смысла жизни и его осуществлению, гуманистическая педагогика стимулирует в нем здравомыслие и реалистичность – качества, столь необходимые для того, чтобы научиться отличать хорошее от плохого, желательное от нежелательного, достойное от недостойного. Именно разум, как высший дар человека, должен участвовать в принятии решений и поведении личности.

Если постижение собственной идентичности наиболее полно осуществляется через переживание, то самосовершенствование – через здравомыслие и осознанное предпочтение гуманистических ценностей. И все-таки, процесс морального обучения не является исключительно интеллектуальным, в нем также участвуют и воспитываются чувства. Сплав разума, чувств и убеждений – это высший результат, который только и может быть достигнут в процессе воспитания.

2. 7. Выводы

Гуманистическая педагогика способствует выработке человеком установки на целенаправленное воплощение в реальность личного и одновременно общественно значимого смысложизненного проекта. Отсюда ее настойчивое желание как можно более четко очертить круг тех ценностей, которые образуют полноценную личность и утверждают здоровый дух в обществе. Вкратце их можно выразить следующим образом.

Понимание природы и возможностей человека в его отношениях к самому себе, миру и обществу.
Понимание сущности знания и механизмов его связи с мировоззрением человека.

 Гуманизация образования – один из основных факторов гуманизации общества в целом, так как через систему образования – этот фундаментальный знаниевый процесс – идет процесс социализации человека. Это тот главный исток, из которого становящаяся личность черпает традиционные и инновационные ценности культуры, на основе которых складывается ее мировоззрение. Именно через образование человек в основном усваивает нормы, правила и ценности общества, в котором живет, в том числе и гуманистические ценности. Вместе с тем знания – необходимый информационный ресурс для самопознания и конституирования личностью самой себя, т.е. знание – одна из предпосылок рождения личности.

Гуманистическая педагогика не предполагает никаких возрастных ограничений для процесса формирования ценностных приоритетов личности. Развитие интеллекта, выработка мировоззрения отнюдь не ограничиваются периодом детства. В широком смысле непрерывное образование – предпосылка достойного ответа на вызовы стремительно изменяющейся жизни. Педагоги призваны помочь людям осознать, что их мировоззрение способно и, скорее всего, должно меняться и развиваться.

Отсюда вытекает следующая стратегема – понимание назначения человека или его призвания.

Гуманистическая педагогика полагает, что в центре современной системы ценностных координат должен находиться человек свободный, ответственный, разумно, творчески и нравственно относящийся к своей жизни, к труду, к культуре и ее ценностям. Это человек, умеющий делать разумный выбор в ситуациях нравственных, правовых, гражданских, политических, экологических, межличностных или просто бытовых коллизий.

Суммируя все сказанное, мы можем теперь сказать, что гуманистическая педагогика

это субъект-субъектная педагогика, т.е. педагогика уважительных равноправных отношений между личностью и личностью во имя становления человечного человека;

это педагогика не водительства, а сопровождения, такая, когда воспитатель лишь поддерживает человека на его пути от общества к самому себе, а от самого себя к обществу. Пути, осуществляемому в свободных актах воспитуемого: актах рефлексии (самопознания), самоиндентификации (опознания, узнавания и тем самым первичного прояснения человеком самого себя), принятия самого себя, самоопределения, самоактуализации, самореализации и самотрансцендирования, означающего как можно более полную самоотдачу личности справедливым нуждам социума, высшую степень психологической, моральной и гражданско-правовой ее социализации;

это инструментальная педагогика, т.е. педагогика, обучающая человека «технологиям», методам и способам его свободного становления, совершенствования;

это педагогика человечности, поскольку она исключает насилие над природой человека, опирается на его собственные позитивные ресурсы и, прежде всего, на естественно присущую ему гуманность;

это педагогика гражданского достоинства, поскольку она помогает личности осознать ее значимость как полноценного члена общества, осмыслить непреходящие ценности национального и мирового гражданства и единство человеческого рода;

это педагогика метамировоззренческих ценностей, поскольку она исповедует приоритет первичных и фундаментальных ценностей: свободы, разума, ответственности и порядочности, оптимизма, мужества, терпимости и доброжелательности, составляющих основу любого позитивного мировоззрения и преодолевающих всякие границы, разделяющие людей по признакам пола, расы, национальности, возраста, социального положения, политических, религиозных и иных идеологических и мировоззренческих различий;

это педагогика смысла, ибо она помогает человеку жить осмысленной жизнью, предлагая ему программу смыслостроительства, смыслодостижения, вместе с адекватными этой задаче инструментами, методами и основополагающими ценностями – с тем, чтобы он обрел возможность и волю жить максимально полной, богатой и счастливой жизнью.

Вопросы для самоконтроля

• 1. Какой вид человеческой деятельности принято называть воспитанием?

• 2. В чем особенности гуманистического воспитания и образования личности?

• 3. В чем заключается сущность процесса самовоспитания?

• 4. Перечислите и раскройте смысл основных этапов самосовершенствования человека.

• 5. Раскройте содержание термина «евпраксофия».

• 6. Назовите основные гуманистические добродетели и раскройте их инструментальное и содержательное значение в педагогическом процессе.

• 7. Какие требования предъявляет гуманистическая педагогика к педагогу с целью десубъективации, деидеологизации и деполитизации учебно-воспитательного процесса?

• 8. Охарактеризуйте ведущие методы воспитания в гуманистической педагогике.

• 9. Перечислите и раскройте основные принципы гуманистической педагогики.

Литература

• 1. Воспитание с любовью и логикой: пер. с англ. – М.: Центр общечеловеческих ценностей. 1995.

• 2. Гримак Л.П. Общение с собой: Начала психологии активности. – М.: Политиздат, 1991.

• 3. Гуманистический манифест I./ В кн.: Современный гуманизм: Документы и исследования // Здравый смысл. Спецвыпуск. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

• 4. Гуманистический манифест II. Там же.

• 5. Гусинский Э.Н., Турчанинова Ю.И. Введение в философию образования. – М.: «Логос», 2000.

• 6. Декларация светского гуманизма / Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

• 7. Круглов А.Г. Словарь. В 3-х тт. – М.: 1994 – 2000.

• 8. Кувакин В. А. Основные характеристики гуманистического мировоззрения. // Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

• 9. Куртц П. Искушение потусторонним. – М.: Академический Проект, 1999.

• 10. Куртц П. Запретный плод. Этика гуманизма. – М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)

• 11. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: РГО, 2000.

• 12. Маслоу А. Цель и значение гуманистического образования // Здравый смысл, 1997/1998, № 6.

• 13. Разин А. В. От моральных абсолютов к конкретной действительности. – М.: МГУ, 1996.

• 14. Свободные гуманисты Нижней Саксонии. // В кн.: Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

• 15. Суворов А.В. Воспитание искусством любви // Здравый смысл, 2001, № 4 (21)

• 16. Тилман Р. Светское образование в Голландии // Здравый смысл, 1997, № 3.

ВПЕРЕД И ВВЕРХ – НА ВСТРЕЧУ С СОБОЙ

(Вместо заключения)

Прочитав эту книгу, легко убедиться в том, что ее главная идея состоит в прояснении и освоении процедур самопознания, самоопределения, самоидентификации, самоактуализации и саморазвития на основе методов и принципов современного гуманизма. Ключевым здесь оказалось слово «сам» или «сама». Если же понимать под словом «сам» гражданина России, а под словом «сама» – нашу страну, то тогда цель книги заключается в том, чтобы помочь россиянину и России пойти на встречу с собой.

Время исторического перехода от старого к новому, возможно, не лучшее для поиска своей идентичности. Но именно в такие времена особенно остро ощущается необходимость понять, кто ты и что ты такое, что ты делаешь, куда и зачем идешь. Эта необходимость пронизывает как личное, так и общественное сознание, она определяет (по большей части безотчетно) буквально все стороны нашей жизни: от зарплаты и воспитания детей до поиска «русской идеи» или стратегии национального развития.

Гуманизм – это одновременно и простой, и нетривиальный ответ на многие вопросы частного и общественного бытия современной России. Но исторические особенности развития нашего отечества таковы, что даже ясное понимание конструктивности и разумности гуманистических принципов и технологий жизнеустройства далеко не всегда в состоянии преодолеть чувство внутреннего сопротивления императивам этого стиля мышления и поведения. Конкретные причины психологических и культурно-исторических трудностей восприятия гуманизма как практической установки весьма разнообразны и связаны как с нашим невежеством в этой области, так и с особенностями национальной истории и психологии (века несвободы, тоталитарность русской истории, доминирование веры над разумом, морали над правом, общего над частным, чувства над рассудком, замучивание себя проблемой «Восток – Запад» и т.д.). Но если нам суждена, как говорят, «интеграция в Европу» (а это, судя по всему, действительно так, иначе наш путь – российский вариант талибана), то нам не избежать проблемы нашего самоопределения по отношению к гуманизму, ставшему в большинстве европейских стран естественной правовой, моральной, экономической, психологической и бытовой атмосферой каждодневного существования граждан этих государств.

Россия на историческом перепутье. Но, кажется, она уже начинает делать первые шаги в новых для нее исторических направлениях. Не будем пытаться конкретизировать вопрос о содержании этой динамики. Для гуманизма важнее другое – каким может или должно быть качество человека, вольно или невольно вовлекаемого в ход общественно-исторической, морально-правовой, культурной и интеллектуальной жизни идущей в будущее России. Поэтому первым советом-предложением гуманизма является здесь идея движения в будущее через движение гражданина и общества к самим себе, через осмысление своих ресурсов и позитивных возможностей сквозь призму общечеловеческих ценностей и таких фундаментальных факторов, как свобода, ответственность и разум.

В ходе этого движения вперед осуществляется великая ревизия нашего прошлого и настоящего. Происходит постоянная оценка и переоценка ценностей, требующая мужества, желания мыслить не только тактически, но и стратегически, умения отказаться от таких легких решений сегодня, которые для следующих поколений россиян сделают их коррекцию слишком трудной или просто невозможной и потому – чреватой катастрофами. Таковыми, в частности, могут быть ошибки в решении межнациональных, межконфессиональных и экологических проблем современной России.

Но гуманизм – это не только человечность, система ценностей и психоинтеллектуальных процедур. Гуманизм – это и трезвый расчет. Любому здравомыслящему человеку понятно, что изменение сознания, фундаментальных установок и образа жизни является самым сложным и трудно регулируемым (и саморегулируемым) делом. Взрослый человек озабочен, прежде всего, вопросами повседневного, в основном материального, существования, а социальные институты, государство в первую очередь, – сохранением себя на основе ресурсов, имеющихся здесь-и-теперь. Вот почему российский гуманизм связывает свои главные надежды с молодежью, с теми гражданами России, которые по возрасту и естественным традициям любого сколько-нибудь нормального общества имеют сегодня потребность и возможность учиться, познавать, просвещаться. Этим обстоятельством определяется все содержание и направленность учебника по основам гуманизма.

Особая миссия гуманизации человека и общественных отношений лежит на тех, кто завтра придет в школы и другие образовательные учреждения страны и будет обучать школьников и студентов основополагающим ценностям личного и общественного бытия, кто будет учить их тому, как достойно реализовать человеческий потенциал и адекватно встретить будущее, его вызовы, его радости и угрозы. Гуманизм поможет им, а через них и России в целом, встретиться с самими собой, осознать весь бесконечный внутренний и внешний простор и богатство человека и общества. Он поможет обозреть неограниченные ресурсы человека и его мира и предложит методы реализации этого потенциала. Он поможет взять под контроль темную сторону жизни людей и с их облика и психологии «стереть случайные черты» (А. Блок).

Если жизнь каждого из нас и вправду удивительный и уникальный шанс, захватывающее приключение, то, очевидно, нужно сделать все от нас зависящее, чтобы она была полна смысла и радости, чтобы она была наполнена творчеством и мужеством, свободой и чувством долга, стала просветом в небывалое и неожиданное.

Научить человека достойно жить в своем собственном внутреннем мире, в сложном и многомерном мире себе подобных, в социальных реальностях, в мире природы, бытия и небытия, известного и неизвестного – задача и ответственность, которые гуманизм берет на себя в надежде на отклик человека разумного и открытого добру.

Идя навстречу тебе, человек, мы говорим – здравствуй!

Игорь Михайлович Борзенко

Валерий Александрович Кувакин

Анна Алексеевна Кудишина

Александр Гарриевич Круглов

Россия, начало XXI века

---

[1] Может показаться, что общение с небытием относится к области чего–то невозможного или мистического. На самом деле это не так. Скажем, мы уделяем большое внимание истории, т.е. тому, чего уже нет. Тем не менее, нас так сильно притягивает наше прошлое. Память, которая не существует как вещь, вместе с тем является кладовой не только того, что есть, но и того, чего уже нет. К небытию (ничто) принадлежит вся обширная область мечты, надежд, желаний и фантазий. То же самое относится и к неизвестности, еще одной непредметной области мира. Ведь можно сказать, что человек, личность не рождается и не умирает, а возникает из неизвестности и в неизвестности исчезает. Вопросы небытия и неизвестности не являются непосредственной темой этой книги, но знать об этих сферах реальности необходимо. По отношению к этим реальностям гуманистическое мировоззрение формулирует предельно широкое, универсальное правило: задача гуманизма – научить человека достойно жить в согласии и гармонии с собой, себе подобными, с обществом, с миром бытия (вещей), небытия и неизвестности.

[2] Каждую весну тысячи людей вторгаются в леса Подмосковья и прилегающих областей, чтобы украсть у природы тонны подснежников, ландышей, незабудок и других цветов. Каждую зиму леса недосчитываются сотен тысяч елок. Каждый сезон множество вполне нормальных и сытых людей отправляются в эти леса увлеченно убивать животных… Мало кто восстает и протестует против всего этого варварства. Это и значит, что мы еще слишком примитивны в общении с природой.

 

[3] Эзотерический (от греческого esótericós – внутренний) – тайный, сокровенный, предназначенный и понятный только посвященным, верующим в особого рода знания, сверхъестественные способности и умения.

 

[4] В лучшем случае потому, что всякая вера предполагает хотя бы минимальную свободу выбора, желания или волю к вере. Другое дело, что само это желание и воля могут вырастать из инстинкта, страха (в том числе и перед свободой), слабости, неуверенности и незащищенности личности, из неразвитости ее интеллекта или простого невежества, из не проснувшегося и никем не разбуженного чувства свободы, достоинства и самоуважения.

 

[5] Понятие экологии стало настолько популярным, что его стали использовать для обозначения состояний и системы отношений в других областях действительности. Так возникли выражения «социальная экология», «экология культуры», «экология сознания» и др.

 

[6] Карл Р. Роджерс. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994, С. 247.

[7] Психология гуманизма не вполне разделяет и ту точку зрения, что в человеке есть какая-то изначально данная ему сущность, которую нужно только обнаружить. Что в человеке, кроме физического тела, очевидно есть, так это его жизнь, его существование, неопределенно большой ансамбль врожденных качеств, способностей и возможностей, а также динамическая система широкого спектра потребностей. Сущность человека – это ее рождение, становление, открытость и творчество. Она возникает в личности и не завершается, и есть, когда созидается…

 

[8] См. Фромм Э. Иметь или быть? – М., Прогресс, 1990, С. 176 – 178.

[9] Франкл В. Воля к смыслу. – М., 2000, С. 21.

[10] Леонтьев Д.А. Психология смысла: Природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл,  1999, с. 444.

[11] В России начала ХХ века широкое распространение получила технология «раскрутки» человека, превращение его в «поп-звезду», депутата или общественного деятеля с помощью инвестирования в нее финансовых средств (а иногда и так называемых административных ресурсов). Это – яркий пример фабрикации псевдоуспеха, псевдосчастливого, псевдосостоявшегося человека. При этом ни для кого не секрет, что продюсеров и иных социальных «технологов», как, впрочем, и саму эту псевдозвезду интересуют, прежде всего, деньги, известность, слава и влияние как таковые. Личность не может устоять перед этими соблазнами, ломается («прогибается»), теряет себя. Во всяком случае, о глубинных ценностях, о сбережении личности, ее духовной экологии никто здесь и не помышляет.

[12] Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. – СПб., 1997, С. 46.

[13] Впервые феномен человека в ситуации безосновности и ничто был описан Ф. Достоевским в повести «Записки из подполья». Впоследствии тему «человек и неизвестность» наиболее глубоко продумал Л. Шестов. См. также: Кувакин В.А. Личная метафизика надежды и удивления. М. 1993.

[14] Понятия «прошлое-в-настоящем» и «будущее-в-настоящем» отражают тот простой факт, что и прошлое, и будущее даны человеку только в настоящем, единственно реальном времени его объективного существования. Но в более точном смысле настоящее экстериоризированного (выражаемого во вне, внешним образом) человеческого и социально-исторического времени представляет собой единство прошлого, настоящего и будущего, поскольку практически все окружающее заключает в себе и свое, хотя и не стопроцентное прошлое и свое, также не стопроцентное будущее. Во внутреннем мире человека бытует субъективное или экзистенциальное время, в котором связь времен оказывается еще более сложной. Однако очевидно, что наша память и воображение имеют прямое отношение соответственно к прошлому и будущему

[15] Дубровский Д.И. Обман. Опыт философско-психологического анализа. М.: «РЭЙ», – 1994. С. 98.

[16] Добродетели – это приобретаемые и сознательно вырабатываемые человеком достоинства и личные качества, которые помогают личности «подняться над собой», стать лучше во всех отношениях.

 

 

[17] Креативность – творческий подход к жизни в целом, как и к конкретным актуальным ситуациям интеллектуального и морального характера.

[18] Куртц П. Запретный плод: Этика гуманизма, с. 100 – 101.

[19] Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: АСТ, 1998, С. 238.

[20] Речь, разумеется, не идет о воздержании от оценок откровенно человеконенавистнических, фашистских, тоталитаристских и расистских идей, а также уголовно наказуемых деяний.

[21] Куртц П. Запретный плод. – М.: Гнозис, 1993. – С. 160.

[22] Фромм Э. Искусство любить. // Фромм Э. Душа человека. – М., 1992, С. 174.