Откуда я знаю, кто я?
It’s the way I am.
Не пересдашь не ту самооценку…
Помню интересный разговор:
- — А может так быть, чтобы у человека не было врагов?
- — Может. Только тогда и друзей не будет.
- — Почему это?
- — Потому что, если ты в своей жизни никак не проявляешься, то ты, в глазах окружающих — никто. До тебя никому нет дела. Тогда и врагов нет. Но потому же — и друзей.
- — А причем тут пустое место? Может, я всех люблю.
- — Если ты не просто «любишь», а хоть как-то это показываешь, найдется тот, кому это не понравится.
- — А тот, кому понравится?
- — Тоже.
Читатель! О чем этот разговор?
По-моему, это о том, как мы оказываемся для кого-то — кем-то. И вообще, кто мы и для кого. И — кто мы для самих себя.
На одном из клубных занятий шло долгое и бурное обсуждение: имеет ли значение то, что у человека внутри, или только то, что проявляется в мире?
- А как по-Вашему?
Милая девушка никак не могла смириться с тем, что ее духовные искания и высокие ценности могут быть никому не интересны и не ценны, если в жизни других это никак не проявляется и никого не затрагивает. Она сердилась и краснела, доказывая, что лично ей важно знать себя именно такой, и если кого-то это не устраивает, то этот кто-то может пойти погулять. Договорились вот до чего: для самого человека, для его знания о себе, важно и то, что происходит у него внутри, и то, что он делает в повседневном мире. Окружающие же сталкиваются лишь с внешними проявлениями, и их знание о человеке опирается именно на то, что они видят, слышат, чувствуют.
К тому времени, когда мы уже можем что-то критически осмысливать, в нашем внутреннем мире скапливается довольно много разной информации о том, кто мы такие: из детства — от родителей, из школы — от учителей и одноклассников, от ребят из своей компании, затем — от людей своего круга. То есть, так или иначе от тех, кто как-то нас — оценивает. Хороший ребенок, хороший ученик, настоящий друг, клевый пацан, хороший человек… Или — несносный ребенок, двоечник и «трудный» подросток, ябеда и задавака, изгой, скверный, неприятный человек. А еще талантливый или бездарный, трудолюбивый или лодырь, везучий или нет, любимый или нет, добрый или пакостный, сильный или слабак, здоровый или дохлый, подающий надежды или внушающий опасения…
Словом, когда у нас всерьез начинается работа над выяснением «кто я», главное в этой работе — не строительство того образа, который хочется, а разбор и капитальная уборка того, что навалено-набросано в это «Я» всей предыдущей жизнью. И, кстати, нет никаких меток-ярлыков, что в этой свалке нужно и очень верно, а что сюда затесалось вообще непонятно откуда.
- Или понятно: красивую скромную девочку ее менее удавшиеся на лицо одноклассницы дружно травили из года в год: «уродина». Это знание очень значимо для нее, хотя и вовсе ей не нужно. Просто так она от своей «уродины» не откажется — слишком много с этим связано-пережито.
Поэтому, после долгих метаний и принятия на веру то одних, то других важных и авторитетных для нас суждений, нам становится необходимо найти внутреннюю точку отсчета. Такую, с которой согласуется все самое важное и нужное, что нам к этому времени о себе известно. А то, чтобы понравиться девочке (у которой весьма свои представления о твоей хорошести, напрямую связанные с тем, что хорошего ты сделал или можешь сделать ей лично), нужны качества одни, а друзьям — другие. А родители смотрят с добродушной усмешкой или озабоченной гримасой и ожидают третьего. А неблизкие окружающие (например, коллеги или начальство) — интересуются и вовсе четвертым. И очень мало кого из них интересует твоя внутренняя гармония и поиски себя.
- Точнее, они зачастую ищут что-то в тебе для себя. Поди всем угоди!
Внутреннюю точку отсчета можно взять в разных местах. Например, знание о том, кто такой «Я» в самой глубокой своей сути, может быть основано на одном очень сильном переживании, счастливом или несчастливом. Иногда даже — на случайной фразе, сказанной в таких обстоятельствах, которые по разным причинам сделали фразу грандиозно важной и убедительной.
- Отец в минуту сильного расстройства убежденно высказывает сыну-подростку: «Ты ни на что не годен, из тебя ничего не выйдет!» Сын злится, краснеет, хлопает дверью, а слова — впечатываются в память. И каждая случайная неудача теперь не будет оставлена без внимания, и память будет заботливо удерживать именно то, что докажет: отец был прав.
И кажется, да разве можно всерьез жить из вот такого, необдуманного и часто впрямую к человеку не относящегося заявления. Увы, люди, которые приходят на прием к психологу не так уж редко, заставляют убедиться: можно. Можно принять в себя на глубину «Я» и еще менее обоснованные заявления. Если из каких-то мстительных побуждений интересующий девушку молодой человек хлестко скажет ей, что и смотреть-то на нее нельзя без тошноты, даже это может оказаться для задетой за живое, за самое живое «Я» девушки — флагом, поднятым над всей жизнью — всерьез и надолго.
Другой способ обрести в жизни определенность, найти точку опоры — это выбрать себе Путь. Прямой и светлый. Раз и навсегда. Желательно, чтобы по нему уже шагали многие люди, готовые поддержать и разъяснить, если что не так. Способ этот чем хорош: свои собственные усилия по поиску и проверке ответов на жизненные вопросы можно почти и не прилагать. Мудрые люди уже позаботились и о том, что тебе хочется спросить, и какие ответы найти. Все определенно. Жизнь — понятна и предсказуема.
- И комфортна: знать кто ты и куда ты идешь — это очень греет. И нервы в порядке. Зачем человек живет? Да это ж просто, вот слушай… Непросто, говоришь? Посмотри на меня: я тебе говорю — все просто. Значит, так…
Единственная проблема, чем дальше живешь, тем все чаще неоднозначность жизни заставляет — страшно сказать — сомневаться. Ну да ничего, это все искушения и испытания. Надо лишь сохранять нерушимую верность избранному Пути. А остальное — не моя головная боль. Кстати о головной боли. Если кто жизнью своей мой Путь ставит под сомнение, то его от греха надо — запретить. А еще лучше — наказать и запретить. Тогда и мне в моем Пути выйдет подтверждение.
- Читателю это ничего не напоминает? Ну да, цвет флагов и ряс-простыней может быть разным. И на портретах могут быть как усы щеточкой, так и бусинка во лбу, например, Марии-Деви. Главное в другом: трудить себе голову сомнениями о своей жизни уже не приходится. И на том спасибо.
Впрочем, вдумчивый читатель наверняка вспомнит вокруг себя куда менее одиозные, но тем не менее внутренне из той же области примеры: сосед, для которого «все фигня, кроме математики, потому что за математикой — будущее», девчонка, тратящая ночи в пьяном возбужденном полумраке дискобаров: «в жизни ничего нет, кроме удовольствий, так что напрягаться» — это ведь тоже вариант Пути, то есть окончательной ценности и Главного Учения, как его ни назови. А мама, живущая только и исключительно в своего ребенка — в Ребенка! — не нашла ли и она свой единственно верный Путь? А, наконец, целеустремленный молодой человек, преумножающий и преумножающий свое достояние, имеющий и имеющий и не ведающий вопроса «зачем?». Еще бы, деньги не обманут!
Много вокруг нас людей, нашедших себя в Главном Правиле Жизни, высшем свете, в служении своим (соратникам, родственникам, ученикам…), идущих, не моргая и не сворачивая по своему Пути. И кстати, если Путь этот не вредит окружающим (а возможно, еще и в чем-то полезен), то мы с Вами, наверное, будем совсем не против. Если людям так легче…
Есть и еще вариант утвердить для себя точку отсчета: быть тем, кем тебя считают.
- «Считайте меня гадким — Да! Я готов на гадости! Ух! Я готов на гадости»,— Карабас Барабас.
Считают на работе ответственным и усердным молчуном — отлично! Это я и есть! Дома, говорите, я резкий и за словом в карман не лезу? Точно, это я! С девушками слегка мямля? Ну что ж, значит судьба такая.
Тут очень важно, чтобы разные окружения (коллеги, домочадцы, друзья, девушки) не пересекались — а то, того и гляди, пересекутся и роли-знания о себе. Этак и в ступор впасть недолго. Зато, в остальном, опять-таки напрягаться в поисках себя нет нужды: какой именно сейчас «Я», я узнаю, как и некогда в бурном подростковом возрасте — от окружающих. Мне лишь остается скопировать тот образ, который они уже создали-предвосхитили. А будут недовольны — сами виноваты. Не жизнь, а…
- … а что, кстати?
Ну, и что же делать? Если не клеить на себя ярлыки, не подклеиваться ярлычком на Самое Большое и Светлое и не работать зеркалом? Откуда знать, кто и какой этот «Я»?
И снова хочу обратиться к одному из обсуждений на занятии в клубе. Там вообще-то много чего интересного можно услышать, а по таким темам — особенно. Рассуждает Алексей:
— Совсем к людям не прислушиваться — это, наверное, не вполне правильно. Равно как только и делать, что смотреть и предугадывать, как они сейчас на тебя отреагируют. И то, и другое — большая нервотрепка. Обычно в жизни получается умнее: я к людям прислушиваюсь. Но больше всего — к тем, которых сам для этого выбрал. И это разные люди. Кстати, не всегда друзья. И если то, что я делаю, вызывает вопросы у многих из них — пора задуматься и мне. А если у этих, разных по стилю жизни и взглядам, но уважамемых мною людей что-то обычно вызывает одобрение: наверное, я делаю то, что надо.
Хорошо, Лёш, а как ты их — этих людей — выбираешь?
А! — тут Алексей улыбается, — я выбираю таких, в которых точно есть то, что бы я хотел видеть в себе и других людях. И в которых это очень выражено, своего рода эталон. Или которые обладают даром такой эталон выражать. Вот мама моего друга очень мудрый человек. Она редко возражает, но уж если возразит, значит и в самом деле стоит задуматься. Сам друг — исключительной порядочности. Если он где поморщится, на это и в самом деле стоит обратить внимание. А моя жена неимоверно чувствительна к фальши. Ну и так далее.
То есть, Лёш, ты как бы выбираешь себе зеркала, которые правильно и подчеркнуто отражают именно те качества, которые тебе в себе важны, и на эту обратную связь ориентируешься?
Можно сказать и так.
А на что ориентируются они, давая тебе обратную связь?
На себя и на меня.
То есть?
Они слышат, что я говорю, видят, что делаю, и выдают реакцию.
Понятно.
Дальше разговор пошел о том, что особенно важны и нужны если не враги, то хотя бы недоброжелатели — те, кому не нравится то, что ты делаешь, как ты живешь. Если, время от времени сравнивая свою жизнь с их высказываниями, ты вдруг поймешь, что на что-то не находишь честного и прямого ответа, самое время призадуматься.
А могут враги стать друзьями? И наоборот?
Могут: либо ты изменишь отношение к тому, что ты делаешь, либо они — жизнь-то меняется. И тогда враги могут стать друзьями. И наоборот.
Вот это последнее рассуждение мне особенно дорого. Потому что оно затрагивает, на мой взгляд, главное: окончательного «Я» не бывает. Более, того, стремление к такому «Я» попросту опасно.
- Если не для жизни, то уж точно — для ее качества. Недаром сказано: «В маньяках хороша принципиальность».
Мы с вами не раз, должно быть, сталкивались с людьми, чье представление о себе жестко и определенно. С этакими идеологами собственного «Я». «Я так не могу!», «Это не для меня!», «Я этого не перенесу!», «Для меня это недопустимо» или еще лучше: «Я не могу изменить себе!!!». Наконец, существует непрошибаемое: «Просто я такой — и все». Вот так, ни больше, ни меньше.
- Понятно, что все лучшее в себе с течением времени хочется сохранить, а то и преумножить. Но цепляться за уникальность и неизменность собственного «Я» во ВСЕМ вообще — наверное, несколько… странно. А особенно устраивать себе внутренние разборки и наказывать себя за то, что это незыблемое и неизменное «Я» все-таки меняется.
Постепенно и постоянно, плавно и неуловимо наше «Я» меняется всю жизнь, и никакими заклинаниями о верности себе и своим принципам тут не поможешь. Да и не надо. Потому что нормальное развитие — спросите знакомого психолога — предусматривает кризисы роста, во время которых, среди прочего, изрядно меняются глубинные потребности человека, а вслед за ними — и обеспечивающие их убеждения. А там — и поведение. И если кто-то с титанической силой воли от изменений будет себя удерживать, то он в развитии — отстанет. Остановится.
И будет недоразвитый. А чтобы этого особенно заметно не было, начнет усиленно удерживать от изменений других. Так получаются догматики и фанатики.
Давайте успокоимся на том, что окончательного и бесповоротного собственного «Я» нам не найти. И с этим, как мне кажется, надо не просто смириться, этому надо радоваться. Потому что благодаря этому в нашу жизнь может приходить новое и просто разное. Ну и, опять-таки развитие — дело не последнее.
«Я» меняется неуловимо и постоянно
Однако это не повод на свое «Я» вообще не обращать внимания. Просто время от времени с ним приходится как бы знакомиться заново. И новые возможности — использовать. Так и живем.
Живущие рядом
Куда уходят дети
Жестоки наши дети, но поверьте,
Что вслед за тем у них родятся внуки.
А внуки — это кара нашим детям
За нами перенесенные муки.
Не учи отца — и баста!
Давайте сразу поймем главное: дети от родителей уходят. Уходят по-разному: кто-то на другую квартиру, кто-то в другую семью, кто-то просто в свою, отдельную жизнь, даже если и продолжают жить вместе. Уходят по-хорошему и трудно, быстро и постепенно, окрыленными и надломленными борьбой за «свободу и независимость». Так или иначе — дети уходят.
- А если нет, то психологически подкованные окружающие за них беспокоятся. А не подкованные и попросту наклеивают ярлыки из области «маменькин сынок» или «старая дева».
Дети уходят не потому, что родители (не обязательно биологические, скорее те, кто воспитал) сделали им что-то плохое, и не потому, что это неблагодарные дети. Просто однажды дети перестают быть детьми. Точнее — только детьми. И если для родителей ребенок — всегда ребенок, то для самого ребенка это не так однозначно. Отсюда и непонимание. И чем жестче упреки в том, что «забыл», «оставила, бросила», «неблагодарный ребенок», то есть чем сильнее и жестче звучит обвинение-требование, по сути, оставаться ребенком, «соответствовать надеждам», «быть опорой» и так далее, тем все больше непонимание, потому что ребенку все это не то, чтобы не нужно. Ему нужнее — не это. Не то, что нужно родителям.
Ведь что нужно родителям? Родители жили если не всю, то большую часть своей жизни — жизнью детей, их заботами и заботами о них, вложили все, что могли и часто даже больше, чем могли (а иногда и больше, чем, наверное, было нужно — неужели пожалеешь родному ребенку!). Для родителей долгие годы ребенок, его благополучие, его жизнь были смыслом и целью, едва ли не самой главной сутью жизни собственной.
Так что через двадцать с небольшим лет практически половина жизни оказалась намертво впаяна в этого, с первого новорожденного крика знакомого человека. Который сейчас — хочет уйти. Отдалиться. Унести из жизни смысл, суть, унести — главное.
- Даже если у них не получалось быть родителями такими, как им хотелось, если они были грубы или холодны (и такое бывает), то и тогда хоть какая-то часть их в своем ребенке живет и в сердце отзывается.
Вот уже скоро десять (а то и больше) лет родители не слышали от своих детей, переживавших то бурный и вредный подростковый возраст, то озабоченный своими проблемами юношеский, о том, что с каждым годом становится все менее очевидно и все более важно: а любят ли их — дети. Нужны ли они своим детям. И вот теперь, уходя в жизнь свою, дети как бы подтверждают страшную догадку: «не любят», «не нужны».
- И мысли о себе как о «плохом» отце или матери перемежаются с не менее горькими мыслями о своих «плохих» детях.
Так что же нужно родителям? Самое главное — им нужно знать (не просто услышать для «отмазки», а узнать-поверить до самой глубины своих многолетних сомнений), что они оказались родителями — хорошими. Что они своим детям нужны, что их любят.
- И, кстати, что им благодарны. И еще раз — любят.
Собственно, большинство обвинений, болезненных психологических ударов, горьких слов о плохой помощи, о неблагодарности и так далее достается детям от родителей именно в связи с этим внутренним непокоем. Им, родителям, не так важно на деле, моете ли вы полы в доме и с тем ли молодым человеком проводите время, ту ли девушку любите и насколько правильно выбрали профессию. На все это накладывается самый главный страх — потерять своих детей. А с ними — самих себя. Страх этот неизбежен и свойствен родителям, наверное, всем. У кого-то он выражается в жестком требовании подчинения и мелочном контроле (удержать при себе!), у кого-то в слезах и обвинениях, у кого-то в мрачном и холодном укоре, уходе в себя, у кого-то в услужливой опережающей заботе там, где уж так беспокоиться, вроде бы и незачем (обычно это сопровождается просящим и упрекающим взглядом одновременно).
— Слушай свою мать!
— Посмотри, что ты сделала со своим отцом!
— Я тебя никогда ни о чем не попрошу: сама должна догадаться, что матери нужно!
— Сынок, не бросай нас, мы тебе еще пригодимся!
— Чего уж мы, нам на пенсии ничего и не нужно, лишь бы тебе было хорошо!
И так далее.
Не всегда это проявляется так резко. Чем родители мудрее, тем менее явно все происходит. Но переживают они — все равно. Переживают жестокость, нечуткость и неблагодарность своих детей. Даже если знают, что это глупо, и все так и должно быть.
- А тут еще мужской кризис «Кем я оказался в этой жизни на ее исходе» и уж совсем тяжело переживаемые возрастные изменения в организме женщины — климакс. Все это и при самых-то благоприятных условиях проходит трудно, а еще дети…
Родителям очень важно знать, что дети их любят
Все это родителям нужно, они этого ждут, они этого требуют, об этом беспокоятся, болеют в прямом и переносном смысле. Почему же раз за разом не идут родителям навстречу их дети? Почему дети их — не понимают? Что нужно детям?
Если с самого раннего детства дети мало разделяют свой мир и мир родителей, потому что в таком единстве — залог их благополучия, спокойствия и безопасности, то с возрастом им становится все более важно осознать себя людьми — отдельными, самостоятельными.
- А не частью людей других. Даже и родителей.
Детям важно убедиться, что они чего-то стоят, что-то могут и вообще живут — сами. Поэтому самые добрые, нужные и важные родительские действия, касающиеся их жизни, воспринимаются как вмешательство.
- Агрессия. Посягательство. Вторжение.
И в противостоянии такому вмешательству личность, по сути, проходит первую проверку на свою состоятельность. Самость. Это нормально — в подростковом возрасте. А если в подростковом удалось плохо, то — и в юношеском тоже. Человек не успокоится, пока не проверит и не докажет самому себе, что он — сам. Сам думает (и имеет право на мысли, которые родители и другие влиятельные старшие считают неправильными), сам делает (в том числе и безобразия, как это кажется окружающим), сам решает и сам выбирает. Сам! Этого недостаточно узнать. Это надо — проверить.
- И жизнь родителей превращается в кромешный… Ну, вы знаете.
В ребенке-подростке-юноше в это время борются личности разные: детская, прямо связанная с родителями, новая-ищущая и еще та, которая только будет, ради которой ищущая и ищет сейчас. И детской личности недостает родительского одобрения и любви, которые одновременно отвергает личность ищущая, отвергает вместе со всем, что исходит от — «агрессоров». А личность будущая и вовсе большей частью в растерянности и недоумении. Ведь ее еще почти и нет. И вот девочка-отличница демонстративно вываливает при гостях из сумочки пачки презервативов, приличный парень делает себе модную tattoo и прокалывает пупок, ну и так далее. Но это все подростковое, преходящее и потому, конечно, кошмар, но — не самое страшное. Для родителей.
Потому что через пару-тройку лет внешние, демонстративные проявления сойдут на нет, а утверждение себя настоящего и самостоятельного (вместе, кстати сказать, с поиском этого себя — отсюда изрядная непоследовательность и упрямство одновременно) приобретет уже более глубокие, а значит, и более тяжелые для родителей формы. «Ребенок» решает сам уже не мелочи, а серьезные вещи: уходит из института и поступает в другой (или идет работать), объявляет о предстоящей свадьбе, снимает квартиру и уходит туда жить и так далее. Одновременно, чем ближе осознание и принятие себя — взрослым — тем глубже становится уровень этой самостоятельности. Человек ищет и устанавливает — отношения. Он разбирается в своем понимании мира и сравнивает его с принесенным из детства (то есть — родительским). Он однажды задает вопрос-обвинение: «а вы сами-то?», начинает перестраивать стиль общения с родителями так, как сам считает нужным, по своему представлению. Возникает — отчужденность. И, наконец, человек говорит себе: «У них своя жизнь, а у меня — своя. Мы — разные люди».
- Кстати, не всегда хватает такта сказать это только самому себе. Обычно родители эти высказывания своих детей тоже слышат. И понимают по-своему: мы, дескать, ребенку больше не нужны.
Словом, в этот период жизни человеку важнее всего — Самость. Свобода, свой личный опыт, свои пробы и ошибки — все то, что может ему убедительно доказать: он, как отдельный и самостоятельный человек, состоялся.
- И если он слышит, что все это на самом деле — «дурь и детство, а хочется доказать свою самостоятельность, так пошла бы лучше матери помогла», то реакцию на такие слова представить, я думаю, можно.
И, поскольку именно самостоятельность и свобода — то, что сейчас человека более всего интересует, то родителей своих, с их нехваткой нужности и любви, он — не понимает. Сытый голодного… Ему другое важно. А родительские попытки поговорить-убедить — в его представлении — из той же агрессивно-посягательской области.
Ну и что же тут делать? Как согласовать желания одних и потребности других?
Для начала — понять, что в мире все именно так и обстоит. Это не личное ваше с детьми или родителями невезение, а нормальная жизнь, обычные ситуации. Со всеми их слезами, конфликтами, переживаниями и нервотрепками. Так бывает практически у всех. И было. И будет. И весь вопрос уже в том, как именно вы с этими ситуациями справляетесь.
А потом — нужно захотеть понять друг друга.
- Потому что обвинение «ты не хочешь меня понять» обесценивается сразу, как только выясняется, что бросающий его сам не хочет и не собирается понимать другого. Да и любое-то обвинение к пониманию мало что прибавляет.
Это не значит обязательно именно детям понять родителей или, наоборот, родителям — детей. Речь не о войне и не о том, кто прав и победит. Это вообще не важно. Речь о том, чтобы они поняли — друг друга. Пошли навстречу с обеих сторон.
До сих пор сам с внутренним удивлением вспоминаю одну свою консультацию. Точнее, ее результаты. Парень жаловался, что отношения с отцом все хуже и хуже, что уже и с матерью начали портиться, что обстановка в семье напряженная, и во всем, чуть что случится, винят именно его. Мы вместе, через мои вопросы и его ответы разбирались и в его чувствах, и в чувствах и глубинных желаниях его родителей, и в конце прозвучал-таки этот вопрос: «Так что же делать?»
- Заметим тут, что желание что-то делать было именно его, парня, иначе и вовсе бы с этим не пришел. Если своего желания нет, помочь или крайне сложно или и вовсе невозможно.
И здесь, отходя от своей годами сложившейся привычки по возможности прямо ничего не «советовать», я попросил парня (а ему уже было за двадцать) пойти вечером к отцу и в кои-то веки поговорить, что называется по душам. И, если получится, и если в душе что-то такое возникнет, сказать отцу, что он, сын, его любит, и что отец ему — нужен. Ну, располагала обстановка к такому вот прямому совету.
- Хотя, наверное, это все-таки исключительный случай.
Через неделю парень пришел снова. Но — уже не на консультацию. А — поделиться. Разговор с отцом (за пивом — угощал сын) у них состоялся. И — так обычно не бывает, но тут — было: жизнь изменилась сразу. В тот вечер на слова о любви отец почти не ответил, замкнулся и пошел спать. Зато наутро он сам пришел сына разбудить, не дал домочадцам начать завтракать, пока тот не вышел к столу, отвез в институт, а вечером ждал, чтобы встретить и отвезти домой. И — почти не разговаривал, просто улыбался. (А дядька, судя по описанию, суровый). Любую попытку накричать или просто выговорить на повышенных тонах (с маминой стороны) отец пресекал сразу. И так — всю неделю. Рассказывал мне все это парень, будучи совершенно ошарашенным. Характерная вещь: «Я же ему ничего такого не сказал, чего бы он сам не знал». И в самом деле, для детей кажется очевидным (правда с годами — очень глубоко в душе), что родителей они любят. Просто, для них «не это главное». А родителям это — важно. И далеко не так очевидно.
Недавно, спустя уже два года, парень позвонил и пришел снова. Я поинтересовался, как дела в семье. «Ну там-то как раз все хорошо, — парень улыбнулся, — я хотел спросить о другом…»
Сразу подчеркну: так бывает не всегда. И вообще, это случай исключительный.
- Но и так — бывает.
Бывает и по-другому. Случается, что дети родителям — мстят (за что-то прошлое или настоящее), или что родителей просто не было. По-разному случается. Однако с возрастом, чем спокойнее и увереннее в себе становятся дети, тем больше они смотрят на родителей как на «тоже людей» (а не на источник опасности для личности своей). Чем очевиднее, что не надо сравниваться и обороняться, чем взрослее дети, тем легче им относиться к родителям, как взрослые люди — к взрослым людям. И — как к людям дорогим и близким. И — любимым и нужным. Вот тогда дети к родителям — возвращаются. По крайней мере, душой.
Дети к родителям — возвращаются
Но до этого еще нужно дожить. А до тех пор важно с обеих сторон оставить возможность для такого возвращения, не натворив ничего такого, что сделает уход детей — необратимым.
