Откуда летит время
В мозаике неясных образов каждый видит что-то свое. И это «свое» — он сам.
Чем дольше живу, тем все больше убеждаюсь, что многие мысли и представления о жизни и людях, мысли умные и глубоко психологические или просто сиюминутные — но высказанные прямо, вдруг теряют едва ли не половину своего содержания. Но они же, изложенные иносказательно, так, чтобы у слушателя (читателя) оставался простор для мыслей своих, вдруг оказываются наполнены содержанием чуть ли не более глубоким, чем предполагал рассказчик.
Поэтому я люблю писать сказки. И в продолжение нашего разговора хочу предложить вам одну из них. Это едва ли не самая любимая моя сказка: потому что на вопрос, о чем она, читавшие всякий раз отвечают по-разному, иногда заставляя меня всерьез и надолго задуматься.
- О чем будет эта сказка для Вас, Читатель?
Итак…
===================
– Ваше Величество…
Королева-мать медленно отвернулась от окна, как бы не желая отрывать от него взгляд, и, наконец, посмотрела на говорящего.
— Да?
— Его Высочество вернулся.
— Хорошо. — королева вновь повернулась к окну. — Где он сейчас?
— Занимается с фехтовальщиком, что гостит в замке.
— Не с фехтовальщиком, а с учителем фехтования. — Королева говорила ровно, не повышая тона и не оборачиваясь. — С фехтовальщиками развлекаются, лоботрясничают, а у учителя учатся. Ты ведь не хочешь, чтобы про принца говорили, что он убивает время в развлечениях?
— Его Высочество занимается сейчас с учителем фехтования, — послушно исправился собеседник.
— Хорошо.
Повисла пауза, и тот, кто говорил с королевой, человек невысокого роста в придворной одежде и слегка сутулый от многолетней привычки кланяться, понял, что беседа окончена. Королева полностью погрузилась в созерцание вида за окном. Человек в придворной одежде давно уже не пытался понять, что такого видит в окне королева, что может занимать ее целыми днями. Он просто привык, что если нет никакой настоятельной государственной необходимости, ее величество целыми днями глядит в окно. Всегда в одно и то же: высокое стрельчатое окно в покоях бывшего короля — ее мужа. А государственная необходимость стараниями человека в придворной одежде случалась здесь не часто.
Шпага в руках юного принца мелькала быстро, точно, словом, правильно. Чувствовалась хорошая школа. О шпаге в руках его напарника этого сказать было нельзя. Сказать можно было другое: эта шпага летала легко и изящно, непредсказуемо и вдохновенно. Тут уже роль играла не школа, тут ощущалось мастерство. Ощущалось исподволь, на уровне внутреннего подрагивания тех струн или жилок, что неравнодушны в человеке ко встрече с чем-то необыкновенным, недоступным простому смертному. Впрочем, на этот раз исподволь ощущать было некому: никого в обеденной зале кроме принца и его соперника не было, так что никто не мог оценить ни сосредоточенную работу его высочества, ни легкую расслабленность и озорные блестки в глазах владельца изящной шпаги. Бой был очевидно не всамделишный, острия были заботливо укрыты пробковыми наконечниками, да и в движениях участников сквозило скорее стремление к созданию уникального и неповторимого рисунка, чем азарт разрушения. Вот принц поморщился: в стройных его движениях промелькнуло что-то неуверенное, что смазало всю картину. Принц взмахнул шпагой в салюте, отмечая окончание боя, поклонился и, сняв пробковый наконечник, аккуратно вложил шпагу в ножны, висевшие на стене обеденной залы. В зал тут же неслышно вошел человек в придворной одежде.
— Его высочеству будет угодно повидать ее величество? — спросил он, не подымая глаз.
— А где мама?
— Как обычно, Ваше высочество.
— Тогда попозже.
— Вам напомнить, Ваше высочество?
— Спасибо, не стоит.
Человек поклонился и вышел, чуть скрипнув дверью.
— А ты не очень любишь его, принц, — заметил второй фехтовальщик. — Кто это?
— Наш первый министр. Правду сказать, и единственный.
— А что, больше не нужно?
— Да нет, — принц пожал плечами, — ему всего заботы: управлять замком. Раньше их было больше, но когда умер старый король — это мой папа — мама всех поблагодарила и отпустила в город. А этот остался.
— Почему?
— Должен же кто-то остаться. Вот он и остался.
— А… — собеседник принца пожал плечами, — ну это конечно.
— Ты здесь не живешь, фехтовальщик, потому не очень понимаешь, да? — принц поднял глаза и серьезно посмотрел на того, кого назвал фехтовальщиком.
— Признаться, не очень.
— Ну, конечно, министры уходят в город — это тот, что внизу у реки — всем королевством управляет вместо короля один министр, наследник скачет верхом в одиночестве по окрестностям в поисках интересных людей — вроде тебя — а королева весь день смотрит в окно, тут что-то не так, верно?
— Не обязательно, — фехтовальщик улыбнулся, — жизнь очень разная. В моих краях одна — у вас другая.
— Это верно, — принц вздохнул. — Что ты знаешь о волшебниках?
– Они говорят о волшебниках, Ваше величество, — министр приблизился к неподвижно стоящей королеве.
— О волшебниках? Хорошо. Пусть говорят.
— Его высочество собирался зайти к Вам.
— Хорошо.
— Может быть, его высочеству не стоит уж очень интересоваться темой волшебников?
— Может быть.
— Ваше величество не хочет поговорить с сыном об этом?
— Я посмотрю.
– Понимаешь, волшебников в нашем краю немало. Вообще-то они есть почти в каждом городе, который не принадлежит стране магов.
— Стране магов?
— Ты и про это не знаешь. Страна магов лежит на востоке. Впрочем, это раньше так было. Теперь, кажется, она лежит почти везде вокруг.
— Они хорошо воюют?
— Нет, они вовсе не воюют. Города сами присоединяются к ним.
— Зачем?
— Так лучше. У магов все получается. У них всегда мир, а люди живут, как хотят. Ну и сыты, естественно.
— У вас тут, как я видел, дела идут не хуже.
— Так ведь и у нас тут тоже страна магов. Ну, не совсем еще, но по сути — так.
— “Так” — это как?
Принц нахмурился, подыскивая слова для объяснения, понятного чужеземцу.
— Вот живет себе город, управляет им король. Ну или герцог какой или князь — это неважно. Понятно?
Фехтовальщик улыбнулся добродушно, но немного насмешливо: “Понятно”.
— Ну вот, а потом в город приходит городской волшебник. И живет в городе, пока город не захочет войти в страну магов.
— А что король?
— Король обычно не против: он все равно остается королем. Его никто не трогает. Бывает, что король не желает видеть в своем городе волшебника, но, во-первых, волшебник приходит не к нему, а к горожанам, а во-вторых, кто же тронет волшебника!
— И что, ни один король не захотел схватить волшебника?
— Говорят, когда-то захотел.
— Ну и?
— Новый король оставил его в покое.
— Как же, города вот так просто, потому что волшебник попросил, присоединяются к магам?
— Не к магам, а к стране магов. Как стать магом у нас никто не знает.
— А что, кто-то хочет?
— Еще бы! Ну вот, города, конечно, присоединяются не просто так. Волшебники часто живут в городах десятки лет. В соседнем с нашим городе никто уже и не помнит, когда тамошний волшебник появился. Тут все просто: город присоединяется к стране магов, когда кто-то, любой человек, придет к волшебнику и попросит о чуде. Ну, желание загадает. Волшебник выполнит желание, и город станет городом страны магов.
— Ты хочешь сказать, что десятилетиями не находится никого, кто бы захотел попросить волшебника сделать ему чудо? Что, никому ничего не надо?
— Нет, дело не в этом. Конечно, желания у всех есть. Но никто не хочет, чтобы волшебник ушел. Подожди, дай объяснить. Когда волшебник исполнит желание, и город станет еще одним городом страны магов, волшебник покидает его. Навсегда. А людям жаль. Волшебник ведь не просто живет. Он все равно чудеса делает. Без просьбы. С ним и надежно, и весело. Да и маги город защищают если что.
— Даже если он не вошел в их страну?
— Понимаешь, по сути, как все уже поняли, город становится частью их страны, как только в нем появляется волшебник. Так что просьба о чуде — это формальность. А так… Они ведь ничего не просят. Ты входишь в страну магов — и ничего. Ты не платишь, ты не служишь, ты не воюешь, ты просто живешь своей жизнью, как раньше.
— А что меняется?
— Просто, ну, как объяснить, тебе как бы больше везет. То есть, знаешь же, бывает, делаешь что-нибудь, а ерунда какая-то мешает, или обстоятельства не так сложатся, или люди не так поймут, или еще что. А как волшебники появляются, так все то же, только все мелочи — за тебя. Людям нравится.
— Ага, а как чудо попросили, волшебник уходит, и вся эта красота заканчивается?
— Не заканчивается. Но волшебник уходит. А это жаль. Он ведь еще и человек, говорят, хороший. Добрый, что ли. Помогает, если видит, что надо кому-нибудь. Наш, по крайней мере такой. Люди говорят.
— Ты что ж, рядом живешь, а своего волшебника не видел?
— К нему не принято ходить. Скажешь ненароком в разговоре просьбу, не подумав. А он исполнит. И уйдет.
— Что же, ваш волшебник так и живет отшельником?
— Ну, не отшельником. Он ходит по городу, с ним все здороваются. Улыбаются. Помогают поднести с рынка что-нибудь, дорогу показывают. Просто трудно это — все время думать, что говоришь. Поэтому и стараются все обойтись без слов. А он понимает и не настаивает.
— А ты что же, ни разу ради интереса не ездил в город на него посмотреть?
— Ездил. С мамой, когда был маленький. Только он в плаще с капюшоном ходит. Его не особенно разглядишь.
— А ты сам, о чем бы ты попросил волшебника, если бы было можно?
Принц вздохнул и ответил после долгой паузы:
— Не знаю.
– Королева отвернулась от окна и подошла к вошедшему принцу.
— Сынок, как тебе твой новый учитель фехтования?
— Он интересный. Я ему много рассказывал про наш город.
— Что ты рассказывал? — Королева склонила голову с заинтересованной улыбкой.
— О волшебнике, откуда он и зачем.
— О волшебнике… Конечно, о волшебнике.
— Мама, ты не думай. Я помню, что волшебника просить нельзя. Я и не собирался. Я помню предсказание.
— Ты хочешь обойти предсказание, сын? — Королева смотрела на сына печально, и улыбки уже не было в ее глазах.
— Ну, не обойти, так хоть оттянуть.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему. Хотя…
— Ты так говоришь, как будто хочешь, чтобы предсказание сбылось.
— Какая разница, чего я хочу. Важнее, чего ты хочешь, сынок.
— Я пока не скажу.
— Конечно, не скажешь. Спокойной тебе ночи.
Министр подошел по своему обыкновению почти неслышно. Королева на сей раз не стояла у окна, а сидела в кресле, где разговаривала с принцем.
— Вы рассчитываете отменить пророчество, Ваше величество?
— Нет, — королева обернулась к нему. — Но хотя бы оттянуть.
— Ваше величество…
— Я знаю. Знаю, что пророчество не обманешь. Но я не знаю, что будет после. Я не знаю даже, нужно ли мне бояться пророчества или радоваться ему. Я знаю лишь, что сейчас мы живем неплохо. Может быть, немного одиноко, но неплохо. А что будет потом, когда пророчество исполнится — это мне не известно. Я не могу отменить пророчества, тут ты прав. Но я могу не хотеть его.
Королева встала и двинулась к окну. Тяжелое платье заструилось по полу, так что казалось, что королева проплывает от кресла к стене, разгоняя в стороны маленькие волны шелка и бархата. Сутулый министр торопливо отшагнул в сторону и тихо вышел. Королева осталась одна.
— Я могу не хотеть, — снова прошептала она, останавливаясь у окна. — Но, быть может, мне нужно именно хотеть?
И она обратила взгляд в окно, туда, где внизу, у подножия замка лежал, окруженный старой стеной, ее родной город. Там были люди, почти все, с кем прошла ее жизнь. И просто люди, которых она даже не знала, но которых не было в ее замке. Там, возможно, были друзья или даже подруги, там были рынок и площадь у ратуши, где заезжие комедианты давали представления, много чего было там, много чего такого, что в последние годы обходило стороной замок и устремлялось прямо туда, где жил теперь волшебник, и где не было ее, королевы и матери.
– Пойдем со мной, фехтовальщик.
— Куда? — разбуженный полусонный фехтовальщик смотрел на принца из полумрака балдахина несколько недоуменно.
— В город.
— Прямо сейчас?
— Ну, — принц выглядел уже немного смущенным, — утром. Или днем. Пойдем, я покажу тебе город.
— Ты выбрал самое подходящее время для того, чтобы предложить экскурсию, принц. — Фехтовальщик улыбался одними глазами, лицо у него было серьезное. — Почему бы тебе не сообщить мне об этом завтра, а?
— Пойдем мы завтра, — не сдавался принц, — но предупредить лучше сейчас. Мы пойдем пешком.
— Ну вот еще, — моментально проснулся фехтовальщик. — Верховую езду уже изобрели.
— Нет, — терпеливо пояснил принц, — мы пойдем пешком, чтобы нас не хватились.
— Мы что, бежим?
— Нет, нет. Просто мы хотим посмотреть на волшебника, а маме эта идея не нравится.
— А, — кивнул фехтовальщик, — этот ваш местный фольклор, понятно.
— Не знаю, что такое фольклор, — признался принц, но маму лучше не беспокоить.
— Она запретит ехать?
— Нет. Она даже не будет уговаривать остаться. Но беспокоиться она будет. А так мы, быть может, вернемся до того, как нас хватятся.
— Поэтому ты предлагаешь выйти теперь же.
— Ну… да.
— Ладно, спускайся к воротам. Я сейчас.
– Они идут в город, Ваше величество.
— Да.
– Пока принц с фехтовальщиком спускались по дороге из замка к городу, уже слегка рассвело. Солнце, конечно, еще не взошло, но лица стекающихся к городу окрестных торговцев уже можно было разглядеть, и цвета вполне различались. Принц одет был буднично, фехтовальщик и вовсе шел в своей дорожной одежде, так что излишнего внимания они не привлекли. Да и некому было обращать на них особенное внимание. Стражники у ворот больше заботились о том, чтобы произвести надлежащее впечатление на торговцев, а те, в свою очередь, пеклись о сохранности товара и о том, чтобы раньше других поспеть на рыночную площадь. В общей суете принц с фехтовальщиком прошли в городские ворота практически беспрепятственно, если не считать телег, лошадей, ослов, мулов и опять-таки торговцев, сцепившихся между собой: ослы и мулы — упряжью, а торговцы — просто так, на словах.
— Ну, и куда теперь? — поинтересовался фехтовальщик, когда они выбрались из привратной толпы.
Принц задумчиво огляделся по сторонам.
— Волшебник живет где-то у других ворот, на отшибе. Туда обычно мало кто ходит, я рассказывал почему. В общем, я туда тоже не ходил. Так что давай искать вместе.
— Ну да, это у тебя называется “показать город”.
Принц улыбнулся немного виновато и пожал плечами, но глаза его улыбались с хитринкой. Мол, ты ведь знал, что дело не в достопримечательностях.
— Ладно хоть насчет волшебника не провел, — усмехнулся фехтовальщик. — Или, — тут он настороженно посмотрел на принца, — здесь тоже что-то не так?
— Ну… — принц нагнул голову, так что взгляд его пришелся теперь как-то исподлобья, — да.
— Ага, — фехтовальщик посмотрел на принца внимательно. — И что именно?
— В общем, — принц посмотрел себе под ноги, потом выдохнул и расправил плечи, — в общем, было пророчество. Еще до моего рождения. О том, что волшебник уйдет из-за меня. Что однажды, когда я вырасту, я приду к нему и попрошу. Вот я и вырос.
— А кто напророчил?
— Не знаю. Может, сам волшебник, может другой волшебник, не наш, а может еще кто-нибудь. Только пророчества у нас обычно сбываются. Так что ты не сомневайся, пророчество настоящее, не сплетня какая-то.
— Да я не сомневаюсь, у вас тут всё… может быть. Поэтому и мама не хотела, чтобы ты ездил в город?
— Да. Она все говорила, что там есть слова “когда вырастет”. Ну и что, наверное, еще рано.
— Понятно. — фехтовальщик посмотрел на принца, как будто вновь знакомился: испытующе и как бы оценивая. — Что просить-то будешь?
— Ну, — принц нахмурился, — я пока не буду говорить, ладно? Вот волшебника найдем.
— Давай хоть спросим, где его искать.
— Может быть, лучше не надо?
— Почему?
— Это не очень принято.
— Мало ли что не принято. А как мы его тогда найдем?
— Ну, я не знаю.
Шумно на рынке. На рынке всегда шумно, и это не значит, что где-то беда. На рынке должно быть шумно, это значит, что на рынке все идет хорошо, рынок живет обычной нормальной жизнью. Тихо должно быть дома, — это начальник караула знал по себе. Если бы это знала и его жена… Ох. Вот о чем бы попросить волшебника. Но нет. Нельзя так обращаться со старым уважаемым человеком. Он, начальник охраны, будет доволен, а седой человек — покидай насиженное место и отправляйся в путь? Нет, такие дела ложатся на совесть — это начальник караула тоже знал. А на свою совесть лишнего бремени он не хотел. Пусть уж будет как будет, да живет богато наш город и да хранит его волшебник. Вон, кстати, его работник у лавки зеленщика стоит, покупки в тележку укладывает. Спиной к тележке стоит, не оглядывается. Правильно. Кто ж из тележки волшебника станет тащить?
Это, впрочем, начальник караула подумал больше по старой привычке — еще с юности осталась. С приходом в город волшебника на рынке стало куда спокойнее. Волшебник уже тогда был сед, хотя выглядел крепким. Когда это было?.. Да считай почти сразу как старого короля не стало. Он и не старый вовсе был: начальник караула (тогда еще просто городской стражник) часто короля видел, когда королевская охота проезжала через город. Вот с охоты старый король однажды и не вернулся… Да, времени немало прошло. Сколько же сейчас лет нашему волшебнику, интересно?
—Три пучка лука, вон ту связку баранок и дыню. Хозяин просил дыню. И еще, пожалуй, яблок. Вот эти из корзины, слева от тебя. Спелые они?
— Конечно! — дородный добродушный торговец засмеялся, — как будто в первый раз берешь. Как здоровье твоего волшебника?
— Да, да, как его здоровье? — поддержал вывернувшийся из окружающей толчеи городской начальник караула.
— А что ему будет? Волшебники не болеют.
— Всем бы так.
— Ага.
Широкоплечий мужчина в добротной одежде уложил в тележку последний куль с покупками, попрощавшись, подтолкнул своего осла и зашагал вслед за ним, держа путь туда, где толпа редела на краю рыночной площади. Занятый прокладыванием себе дороги, он, похоже, совсем не обращал внимания на двух людей в запыленной одежде, которые усердно работали локтями, чтобы не отстать от него. Однако, выбравшись из толчеи рынка, он остановился и, подождав, пока идущие следом выберутся тоже, обернулся к ним.
— У вас, вероятно, есть ко мне дело?
— Да. — тот, что помоложе посмотрел прямо и сосредоточенно, — нам нужно попасть к твоему хозяину.
— Вы хотите видеть Чародея?
— Волшебника, — уточнил тот, что выглядел старше.
— Конечно, тут его зовут волшебником, — согласился человек с тележкой.
— А где его зовут Чародеем? — заинтересовался старший.
— Там, откуда он пришел сюда.
— Ты пришел вместе с ним? — удивился принц. Но ведь это было очень давно!
— Для тебя, юноша — давно. — Человек с тележкой смотрел на принца изучающе, почти так, как недавно смотрел на него фехтовальщик. — Для меня — не очень. Вы хотите видеть Чародея? Тогда идите за мной.
Дом чародея не впечатлял. То есть не то, чтобы он был мал или несолидно выглядел. Выглядел он просто старым. Не ветхим, не разваливающимся, не обшарпанным, а просто старым, хотя хозяин его, видимо, и заботился о том, чтобы стены были покрашены, а дверные петли не скрипели. Когда-то, наверное, прежний хозяин дома очень им гордился: дом был высокий и массивный, с каменными украшениями над входом и большими светлыми окнами. Черепичная крыша то тут то там бугрилась островерхими башенками, а на одной из них даже помещались часы. Принц присмотрелся: часы шли. Только они шли как-то странно. Точнее было бы наверное сказать “часы жили”. Большая стрелка, вместо того, чтобы ровно двигаться по циферблату, застыла в пяти-шести минутах от двенадцати и лишь подрагивала на одну-две минуты то вперед, то назад, будто дышала. Создавалось впечатление, что на часах каким-то странным образом оказалась стрелка от аптекарских весов. Но маленькая стрелка твердо и без колебаний указывала на двенадцать — начало и конец по ежедневному кругу времени. Так что это были именно часы. Но — часы необычные. Каким и положено быть на доме городского волшебника.
Разгрузив тележку, человек с рынка пригласил принца с фехтовальщиком пройти внутрь. Изнутри жилище чародея оказалось просторным, и хотя и не содержалось в образцовом порядке, по-своему уютным. Едва гости вместе с провожатым вошли, из приоткрытой двери, ведущей куда-то вглубь дома, раздался приглушенный расстоянием голос:
— Сколько тебя не было? — голос звучал резко и потому был слышен отчетливо. Принц с фехтовальщиком переглянулись: казалось странным, чтобы у волшебника или даже чародея голос звучал так… непривлекательно.
— Не знаю, — откликнулся меж тем вернувшийся с рынка человек. — Я не следил за временем.
— А надо бы, — наставительно проскрипел голос, — время летит быстро.
