Скотт Форестер. Святая Елизавета Венгерская
Приключения адмирала Хорнблауэра — книги эти не столько приключенческие, сколько об очень специфическом корпоративном бизнесе — морской войне. Возможно, они понравятся вам так же, как и Уинстону Черчиллю, который читал их, суде по датам написания, в уже вполне взрослом возрасте.
Переводы Екатерины Доброхотовой-Майковой
Любое редактирование и коммерческое использование этого текста без ведома переводчика не разрешается. По вопросам издания обращаться по адресу
Святая Елизавета Венгерская
C.S.Forester. St.Elizabeth of
Путь "Краба" - карта.
Контр-адмирал лорд Хорнблауэр хоть именовался громко - главнокомандующий Его Величества кораблями и судами в Вест-Индии - с официальным визитом в Новый Орлеан прибыл на Его Величества шхуне "Краб", имевшей на вооружении всего две шестифунтовые пушки и команду в шестнадцать человек, не считая сверхштатных.
Его Британского Величества генеральный консул в Новом Орлеане, мистер Клудсли Худ, не преминул по сему поводу заметить:
- Решительно не ожидал встретиться с вашей милостью на столь маленьком судне.
Он огляделся. К пирсу, возле которого пришвартовался "Краб", консул подкатил в экипаже и о своем прибытии отправил возвестить ливрейного лакея, однако приветствовали его лишь двое боцманматов с дудками (ими оркестр "Краба" и ограничивался), а на шканцах поджидали, помимо самого адмирала, только флаг-адъютант и простой лейтенант - командир шхуны.
Мистер Худ (трудно было бы придумать менее подходящее имя, ибо он был непомерно тучен - целая груда одутловатой плоти) втиснулся в кресло за столом в маленькой, уютно обставленной каюте и на предложение Хорнблауэра перекусить ответил, что уже завтракал - видимо, посчитав, что на таком суденышке не могли приготовить ничего путного. Флаг-адъютант Джерард ненавязчиво примостился в уголке с карандашом и блокнотом на коленях. Хорнблауэр вернулся к начатому разговору.
- "Феба" ударило молний у мыса Моран, - сказал он. - Я намеревался прибыть на нем. "Клоринда" чинится в доке. "Косуля" возле Курасао приглядывает за голландцами - они бойко продают оружие Венесуэле.
- Мне ли не знать, - отозвался Худ.
- Вот три мои фрегата, - продолжал Хорнблауэр. - Поскольку визит был объявлен заранее, я счел за лучшее прибыть хотя бы на шхуне.
- Как пали могучие! - процитировал мистер Худ. - Ваша милость, главнокомандующий, располагает лишь тремя фрегатами и полудюжиной шлюпов и шхун.
- Четырнадцатью шлюпами и шхунами, - уточнил Хорнблауэр. - Самые подходящие суда для здешних моих целей.
- Без сомнения, милорд, - отвечал Худ. - Но я помню дни, когда в распоряжении главнокомандующего была эскадра линейных кораблей.
- Так то во время войны, сэр. - Хорнблауэр вспомнил разговор с Первым лордом Адмиралтейства накануне своего вступления в должность и добавил: - Палата Общин скорее сгноит Королевский Флот на приколе, чем увеличит подоходный налог.
- Как бы то ни было, ваша милость здесь, - продолжал Худ. - Ваша милость обменялись салютами с фортом Сен-Филип?
- Выстрел на выстрел, согласно договоренности, о которой вы извещали в своей депеше.
- Прекрасно! - воскликнул Худ.
Сказать по правде, церемония получилась довольно нелепая. Вся команда "Краба" выстроилась по уставу вдоль борта, офицеры на шканцах застыли навытяжку, но "всей команды" осталось до смешного мало - четверо матросов заряжали пушку для салюта, один стоял у сигнального фала и один - у штурвала. К тому же лило, как из ведра - парадный мундир на Хорнблауэре промок и обвис.
- Ваша милость воспользовались услугами парового буксира?
- О да, клянусь Богом! - воскликнул Хорнблауэр.
- Вероятно, для вашей милости это было внове?
- Да, конечно, - сказал Хорнблауэр. - Я…
Он сдержался, чтобы не выложить разом все свои соображения по поводу паровых судов - весьма необычные и неуместные. За время от восхода до заката паровой буксир протащил "Краба" против течения сотни миль от моря до Нового Орлеана и прибыл минута в минуту, как и обещал шкипер. И вот Ново-Орлеанский порт: множество кораблей, причем не только океанские парусники, но целая флотилия пароходиков - шлепая лопастями, они на удивление резво спорили с течением, а поворачивали куда проворнее даже оснащенного косыми парусами "Краба".
- Пар открыл дорогу вглубь континента, милорд, - в тон мыслям Хорнблауэра заметил Худ. - Целая империя. Судоходные реки - тысячи и тысячи миль. Через несколько лет в долине Миссисипи будут жить миллионы людей.
Хорнблауэр вспомнил, как еще капитаном на половинном жаловании присутствовал при споре о "паровых чайниках". Кто-то предположил, что со временем появятся движимые паром океанские суда. Идею должным образом подняли на смех - как губительную для подлинного мореходного искусства. Хорнблауэр не был вполне согласен ни с той, ни с другой стороной, но смолчал, не желая прослыть опасным безумцем. Он не намеревался обсуждать эту тему и сейчас, даже со штатским.
- Есть ли донесения для меня? - спросил он.
- Целая кипа, милорд.
Мистер Худ вытащил из кармана пачку бумаг.
- Вот последнее сообщение из Новой Гренады - вероятно, вы не успели получить более свежих. Повстанцы…
Мистер Худ быстро обрисовал военное и политическое положение в Центральной Америке. Испанские колонии вступили в завершающую стадию борьбы за независимость.
- Полагаю, скоро правительство Его Величества их признает, - заметил Худ. - А наш вашингтонский представитель сообщил мне, что руководство Соединенных Штатов склоняется к подобному же шагу. Остается ждать, что скажет Священный Союз.
Конечно, Европа под властью абсолютных монархов будет косо смотреть на появление целого ряда новых республик, однако неважно, что скажет Европа, покуда Королевский флот - пусть даже пришедший с окончанием войны в упадок - господствует на море, и две англоговорящие державы действуют заодно.
- На Кубе волнения, - продолжал Худ, - и, насколько мне известно, испанское правительство выдало новые каперские свидетельства приписанным к Гаване судам.
Каперские свидетельства доставляли Хорнблауэру едва ли не больше всего хлопот. И повстанцы, и старые власти выдавали своим сторонникам патенты на право охотиться за кораблями противника. В отсутствие дозволенной добычи и действенного призового законодательства каперы мигом превращались в пиратов. Тридцать из четырнадцати шлюпов и шхун Хорнблауэра рыскали по Карибскому морю, стараясь не спускать с них глаз.
- Я составил для вашей милости копии донесений, - закончил Худ. - Они у меня здесь, вместе с копиями жалоб от пострадавших шкиперов.
- Спасибо, сэр, - сказал Хорнблауэр. Джерард принял бумаги.
- Теперь, с разрешения вашей милости, о работорговле, - продолжал Худ, принимая за новую кипу.
Работорговля тревожила Хорнблауэра не меньше пиратства, тем более, что английское Общество Борьбы с Рабством пользовалось мощной поддержкой в обеих палатах парламента и способно было наделать больше шума из-за доставленной в Гавану партии рабов, чем страдающая от каперов торговая компания.
- В настоящее время, милорд, - сказал Худ, - негр, доставленный с Невольничьего Берега в Гавану продается за восемнадцать фунтов, в Видахе же за него надо отдать товаров от силы на фунт. Прибыль весьма заманчивая.
- Разумеется, - отвечал Хорнблауэр.
- У меня есть основания полагать, что в перевозке рабов участвуют так же суда, приписанные к британским и американским портам.
- У меня тоже.
Первый лорд Адмиралтейства, говоря об этом с Хорнблауэром, зловеще постучал пальцем по столу. Согласно новым законам, британские подданные, уличенные в торговле рабами, подлежали повешенью, а их корабли - конфискации. Куда сложнее с судами, несущими американский флаг. Упаси Бог настаивать, если американский капитан откажется лечь в дрейф для досмотра в открытом море. Сбить ядром американскую мачту или застрелить американского гражданина значит накликать неприятности. Десять лет назад Америка объявила войну Англии по весьма сходному поводу. (Речь идет о войне между Англией и США в 1812-1814 годах. Среди прочих поводов к войне было и то, что англичане задерживали в море американские торговые суда.)
- Мы не желаем неприятностей, милорд, - сказал Худ. Его серые, заплывшие жиром глаза смотрели умно и проницательно.
- Мне это известно, сэр.
- В этой связи, милорд, должен привлечь внимание вашей милости к судну, которое сейчас в Новом Орлеане и готовится выйти в море.
- Что за судно?
- Его видно с палубы, милорд. И даже… - Худ с усилием оторвался от кресла и подошел к кормовому окну. - Да, вот оно. Что скажете, милорд?
Хорнблауэр посмотрел через плечо Худу. Он увидел красавец-корабль водоизмещением тонн восемьсот или чуть больше. Изящные обводы, величественный наклон мачт, широкий размах реев - все говорило о быстроходности, ради которой строители отчасти пожертвовали грузоподъемностью. Палуба гладкая, без надстроек, в каждом борту по шесть крашеных орудийных портов. Американские корабелы всегда славились умением строить быстроходные суда, но это был просто шедевр.
- Есть ли пушки за этими портами? - спросил Хорнблауэр.
- Двенадцатифунтовки, сэр.
Даже и сейчас, в мирное время, купеческие суда в обеих Индиях обыкновенно несли пушки, но не столько и не такие мощные.
- Похож на капер, - сказал Хорнблауэр.
- Совершенно верно, милорд. Это - "Дерзкий", построен во время войны, до заключения Гентского мира совершил один рейс и захватил шесть наших судов. И что же дальше, милорд?
- Он может использоваться для перевозки рабов.
- Ваша милость опять, конечно, правы.
Такое тяжелое вооружение пригодится в Западной Африке, где на работорговца всегда могут напасть; под гладкой, без надстроек, палубой легко разместить и палубу невольничью; быстроходность сокращает время на переход через Атлантику и, соответственно, смертность среди рабов, а что грузоподъемность небольшая - это в данном промысле не помеха.
- Это и вправду работорговец? - спросил Хорнблауэр.
- Нет, милорд, вопреки очевидности. Тем не менее корабль действительно зафрахтован для перевозки большого количества людей.
- Нельзя ли объясниться понятнее, мистер Худ?
- Я могу сообщить вашей милости только то, что узнал сам. Судно зафрахтовал французский генерал, граф Камброн.
- Камброн? Камброн? Тот самый, что командовал императорской гвардией под Ватерлоо?
- Именно, милорд.
- Который сказал: "Старая гвардия умирает, но не сдается"?
- Да, милорд, хотя, по слухам, он выразился крепче. Он был ранен и попал в плен, но выжил.
- Я слыхал. Но зачем ему корабль?
- Он не делает из этого тайны. После войны Старая гвардия создала общество взаимопомощи. В 1816 году они решили сделаться колонистами - ваша милость, вероятно, слышали об этом проекте?
- Почти ничего.
- Они захватили территорию на побережье Техаса, мексиканской провинции, граничащей со штатом Луизиана.
- Да, слыхал, но этим мои познания и ограничиваются.
- Сперва все у них шло успешно. Мексика как раз свергала испанское правительство. Как вы понимаете, милорд, никто им не препятствовал. Однако дальше дела пошли хуже. Трудно ожидать, чтобы из солдат старой гвардии получились хорошие земледельцы. Да еще в таких местах… цепочка забытых Богом лагун, там почти никто и не живет.
- Затея провалилась?
- Как и догадывается ваша милость. Половина умерла от желтой лихорадки и малярии, половина оказалась на грани голодной смерти. Камброн прибыл из Франции, чтобы вывезти домой уцелевших - пятьсот человек. Ваша милость без труда представит, что правительство Соединенных Штатов никогда не благоволило к этому проекту, а теперь и повстанцы встали на ноги и не потерпят на мексиканском побережье несколько сот опытных солдат, как бы мирно те ни были настроены. Ваша милость видит, что Камброн может говорить чистую правду.
- Да.
Судно водоизмещением восемьсот тонн, снаряженное, как невольничье, может принять на борт пятьсот человек и вдоволь провизии, чтобы кормить их в длинном путешествии через океан.
- Камброн загрузил корабль преимущественно рисом и водой - невольничий рацион, милорд, однако в данном случае наиболее целесообразный.
Работорговцы знают, как перевозить живой груз.
- Если Камброн намерен доставить их во Францию, никоим образом не могу ему препятствовать, - сказал Хорнблауэр. - Скорее напротив.
- Совершенно верно, милорд.
Серые глаза Худа смотрели на Хорнблауэра без всякого выражения. Ясно, что британского главнокомандующего не может не тревожить появление в охваченной беспорядками Вест-Индии корабля с пятью сотнями вооруженных солдат на борту. Боливар и другие испано-американские повстанцы много бы за них дали. А может, кто-то мечтает захватить Гаити или совершить пиратский набег на Гавану. Возможностей для разбоя не счесть. Кстати и Бурбоны непрочь отхватить лакомый кусок, заполучить колонию и поставить англоязычные державы перед совершившимся фактом.
- Я буду за ним приглядывать.
- Я официально привлек внимание вашей милости к данному обстоятельству.
Значит, новая головная боль для Хорнблауэра с его жалкой патрульной службой - он уже прикидывал, какое из своих немногочисленных судов отрядить к техасскому побережью.
- А теперь, милорд, - продолжал Худ, - позвольте перейти к пребыванию вашей милости в Новом Орлеане. Я составил для вашей милости программу официальных визитов. Ваша милость говорит по-французски?
- Да, - сказал Хорнблауэр и едва не прибавил: "Моя милость говорит".
- Превосходно. Хорошее общество здесь разговаривает главным образом по-французски. Ваша милость, несомненно, посетит губернатора и представителей флотского командования. Разумеется, мой экипаж полностью к услугам вашей милости.
- Вы чрезвычайно любезны, сэр.
- Не стоит благодарности, милорд. Для меня большая честь - сделать все, чтобы визит в Новый Орлеан доставил вашей милости удовольствие. У меня при себе список - лица, с которыми вашей милости предстоит встретиться и краткие замечания о каждом. Может быть, передать его флаг-адъютанту вашей милости?
- Конечно, - сказал Хорнблауэр, радуясь, что может ненадолго расслабить внимание. Джерард - хороший флаг-адъютант, служит у него уже десять месяцев и все это время был ему надежным подспорьем, мало того, Джерард обладает тем светским чутьем, которое его адмирал так и не удосужился приобрести. Дело было быстро улажено.
- Что ж, очень хорошо, милорд, - сказал Худ. - Теперь разрешите откланяться. Буду иметь удовольствие встретиться с вашей милостью в губернаторском дворце.
- Премного обязан, сэр.
Новый Орлеан прекрасен. Хорнблауэр с волнением предвкушал, как сойдет на берег. И, как выяснилось, не он один. Сразу после ухода консула лейтенант Харкорт, капитан "Краба", поймал Хорнблауэра на шканцах.
- Простите, милорд, - сказал он, козыряя. - Какие будут распоряжения?
Смысл вопроса был очевиден. Перед грот-мачтой собралась почти вся команда "Краба". Матросы со жгучим любопытством поглядывали на шканцы - на таком маленьком судне всем до всего есть дело, а дисциплина подчиняется иному распорядку, чем на большом корабле.
- Вы ручаетесь за поведение своих людей на берегу, мистер Харкорт? - спросил Хорнблауэр.
- Да, милорд.
Хорнблауэр вновь посмотрел на матросов. Те выглядели на редкость молодцевато - они обшивали себя всю дорогу от Кингстона, с того самого дня, как узнали, что шхуну осчастливит своим присутствием адмирал. В ладных синих рубахах, белых штанах и широкополых соломенных шляпах они смущенно жались, отлично понимая, о чем говорят на шканцах. Время мирное, все они добровольцы, пришли на флот по собственному почину. Хорнблауэр никак не мог к этому привыкнуть - двадцать военных лет он командовал насильно завербованными матросами, только и норовившими дезертировать.
- Если вы сообщите мне, когда намереваетесь отплыть, сэр… простите, милорд, - сказал Харкорт.
- Не раньше, чем завтра на рассвете, - внезапно решился Хорнблауэр. До утра все его время расписано.
- Есть, милорд.
Неужели портовые кабаки Нового Орлеана чем-то лучше подобных притонов Кингстона или Порт-оф-Спейна?
- Быть может, теперь я могу позавтракать, мистер Джерард? - спросил Хорнблауэр. - Если, конечно, вы не возражаете.
- Так точно, милорд, - отвечал Джерард, старательно не замечая сарказма. Он давно усвоил, что его адмирал не любит заниматься делами до завтрака.
Хорнблауэр уже поел, когда на переходный мостик передали корзину с фруктами - ее принес на голове босоногий негр. Хорнблауэр как раз намеревался отправиться в город.
- Здесь записка, милорд, - сказал Джерард. - Распечатать?
- Да.
- От мистера Худа, - сказал Джерард, сломав печать, и через секунду: - Думаю, вам лучше прочесть ее самому, милорд.
Хорнблауэр нетерпеливо схватил записку.
Милорд (говорилось в ней)
Я взял на себя смелость послать вашей милости эти фрукты.
Обязан известить вашу милость о только что полученном сообщении. Груз, привезенный графом Камброном из Франции и принятый на хранение таможенным управлением Соединенных Штатов, вскорости будет доставлен на "Дерзкий" лихтером таможенного агентства. Ваша милость, конечно, понимает, что это свидетельствует о скорой отправке "Дерзкого". Мне сообщили, что вес принятого на хранение груза весьма значителен, и я намереваюсь разузнать о нем побольше.
Быть может, ваша милость, со своей стороны, изыщет способ ознакомиться с характером груза.
Остаюсь, с глубочайшим уважением вашей милости покорный слуга
Клудсли Худ
Е.Б.В. генеральный консул в Новом Орлеане
Что такого Камброн мог привести из Франции в большом количестве и в законном соответствии с заявленной при фрахтовке "Дерзкого" целью? Конечно, не личные вещи. Не провиант и не спиртное - их куда дешевле закупить в Новом Орлеане. Так что? Теплое платье? Вполне возможно - оно наверняка понадобиться во Франции возвращающимся из Мексики гвардейцам. Да, возможно. Но за французским генералом, располагающим пятьюстами императорскими гвардейцами, да еще в охваченном смутами Карибском море, нужен глаз да глаз. Узнай они, что за груз он берет на борт, их задача бы значительно упростилась.
- Мистер Харкорт!
- Сэр… милорд!
- Я попрошу вас ненадолго зайти ко мне в каюту.
Молодой лейтенант стоял в каюте по стойке "смирно" и с легким испугом ожидал, что скажет главнокомандующий.
- Это не выговор, мистер Харкорт, - бросил Хорнблауэр сердито, - даже не нарекание.
- Спасибо, милорд, - ответил Харкорт, успокаиваясь.
Хорнблауэр подвел его к окну и, как прежде Худ, указал рукой:
- Это - "Дерзкий". Бывший капер, ныне зафрахтованный французским генералом.
Харкорт взглядом выразил недоумение.
- Именно так, - сказал Хорнблауэр. - А сегодня на него лихтером перевезут с таможни оставленный на хранение груз.
- Да, милорд.
- Я хотел бы знать про этот груз по возможности больше.
- Да, милорд.
- Разумеется, я не хочу, чтобы каждый встречный и поперечный знал о моей заинтересованности. Вообще никто лишний не должен знать.
- Да милорд. Отсюда в подзорную трубу я, если повезет, смогу многое рассмотреть.
- Совершенно верно. Вы увидите, тюки это, ящики или мешки. Сколько того и другого. По тому, какие используются тали, сможете прикинуть вес.
- Так точно, милорд.
- Тщательно записывайте все, что увидите.
- Есть, милорд.
Хорнблауэр вперил глаза в юношеское лицо лейтенанта, пытаясь оценить его благоразумие. Он отлично помнил, как Первый лорд Адмиралтейства настойчиво советовал не задевать легкоранимых американцев. Хорнблауэр решил положиться на молодого человека.
- Мистер Харкорт, - сказал он, - выслушайте с особым вниманием то, что я сейчас скажу. Чем больше я узнаю про груз, тем лучше. Но не идите напролом. Если представится возможность узнать, что там внутри, используйте ее. Не знаю, что это будет за возможность, но случай помогает тому, кто окажется к нему готов.
Когда-то давным-давно Барбара сказала, что везенье - удел тех, кто его заслуживает.
- Я понял, милорд.
- Если просочится хоть малейший намек - если проведают французы или американцы - вы пожалеете, что родились на свет, мистер Харкорт.
- Да, милорд.
- Я не нуждаюсь в лихих молодцах. Мне нужен сообразительный, предприимчивый офицер. Вы уверены, что поняли?
- Да, милорд.
Хорнблауэр наконец оторвал взгляд от лица Харкорта. Он и сам был когда-то лихим молодцом. Теперь он с большим, чем прежде, сочувствием вспоминал старших по званию, чьи поручения тогда исполнял. Старший офицер вынужден полагаться на подчиненных, но за все отвечает сам. Если Харкорт оплошает, если по его вине произойдет дипломатический скандал, он и впрямь пожалеет, что родился на свет - уж об этом-то Хорнблауэр позаботится - но и сам Хорнблауэр пожалеет о своем рождении. Однако незачем говорить об этом Харкорту.
- Тогда все, мистер Харкорт.
- Есть, сэр.
- Входите, мистер Джерард. Мы уже опаздываем.
Экипаж мистера Худа был обит зеленым атласом и снабжен отличными рессорами, так что хоть и мотался из стороны в сторону по плохой дороге, не тряс и не подпрыгивал. Однако, помотавшись пять минут из стороны в сторону - а перед тем экипаж некоторое время простоял под горячим майским солнцем - Хорнблауэр стал едва ли не зеленее обивки. Рю Ройяль, плацдарм, собор - он почти не глядел по сторонам. Он радовался каждой остановке, хоть остановка и сулила ненавистные официальные знакомства. Выйдя из экипажа и ожидая, пока его проведут в очередной узорчатый портик, он с жадностью глотал влажный воздух, благословляя очередную передышку. Ему никогда прежде не приходило в голову, что парадный адмиральский мундир можно было бы с успехом шить из чего-нибудь потоньше сукна, а широкую ленту со сверкающей звездой он носил давно и уже не испытывал тщеславного удовольствия, выставляя ее напоказ.
В штабе флота он выпил отличной мадеры. Генерал угостил его крепкой марсалой. В резиденции губернатора ему подали изрядную порцию охлажденного во льду напитка (лед этот, доставленный из Новой Англии зимой и сохраняемый до лета в ледниках, стоил, вероятно, дороже золота). Напиток был такой холодный, что на стенках бокала проступил иней. Восхитительно-ледяное содержимое мгновенно исчезло, и бокал тут же наполнили снова. Хорнблауэр резко одернул себя, заметив, что слишком громко и слишком безапелляционно вещает о чем-то несущественном. Он обрадовался, когда Джерард взглядом показал, что можно уйти. Радовался он и тому, что Джерард свеж, как огурчик, и не забывает класть чернокожим дворецким на серебряные подносы визитные карточки в предписанном этикетом количестве. Больше же всего Хорнблауэр обрадовался, когда очутился наконец у Худа и увидел знакомое лицо - пусть даже знакомство это не насчитывало еще и суток.
- У нас еще час до прихода гостей, милорд, - сказал Худ. - Желает ли ваша милость немного отдохнуть?
- Да, конечно, - сказал Хорнблауэр.
В доме мистера Худа имелось одно замечательное приспособление
- душ (Хорнблауэр до сих пор слышал это слово только по-французски). С потолка обшитой превосходным тиковым деревом ванной комнаты свисал цинковый агрегат с мелкими дырочками и бронзовой цепью. Когда Хорнблауэр встал под ним и дернул цепь, из невидимого чана наверху потоком хлынула восхитительно холодная вода. Бодрила она ничуть не хуже, чем струя из корабельной помпы, но в довершение блаженства она была пресная! После жаркого дня Хорнблауэр нашел душ вдвойне освежающим. Он долго стоял под льющимся сверху потоком, оживая с каждой секундой. Про себя он решил, что, если когда-нибудь вернется домой, обязательно заведет такое в Смолбридже.
Цветной ливрейный слуга держал наготове полотенце, дабы Хорнблауэру не утруждать себя вытиранием. Покуда слуга промакивал его тело, стук в дверь возвестил о приходе Джерарда.
- Я послал на корабль за чистой рубашкой для вас, милорд, - сказал он.