Раздел третий. Гуманизм и будущее
Глава первая. Человечество сегодня
1.1. Почему это нас касается?
Наш разговор о гуманистическом мировоззрении выходит на финишную прямую. Мы уже поняли, что гуманизм, если говорить кратко и упрощенно, есть осмысленное с помощью науки и здравого смысла столь известное нам чувство человеческой доброжелательности или гуманности. Что наша доброжелательность проверяется делами. А о делах судят по их результатам. Поэтому, когда мы собираемся что-либо сделать, то всегда пытаемся предвидеть, точно ли у нас выйдет то самое, на что мы рассчитываем. И это заставляет нас быть предусмотрительными и дальновидными.
Предвидеть конечный результат своих дел – задача далеко не простая, поскольку она касается не только настоящего и будущего, которого в настоящем нет, но и той или иной степени неизвестности, чреватой неожиданностью и новизной. Конечно, в привычных, повторяющихся ситуациях мы действуем достаточно смело, зная, что следует предпринимать для того, чтобы результат был успешным и благоприятным для нас и для других.
Особенно сложно дело обстоит тогда, когда мы решаем масштабные и долговременные проблемы, поскольку неожиданности, новизны в них становится все больше, а разобраться в ситуации – все труднее. Одна из причин такого положения, прежде всего, во взаимосвязи вещей, событий и процессов в мире. Планируя какие-то действия, приходится учитывать многое другое, казалось бы, прямого отношения к делу не имеющее.
Не только повседневные обыденные действия могут повлиять на дела исторические. Не менее (а может быть и более) важным фактором, определяющим характер будущего, являются те цели, которые ставят перед собой люди в соответствии со своими убеждениями. Но это же и делает будущее скорее неопределенным, ибо последние так многообразны, и мы редко действуем консолидированно, как один человек.
Для решения сложных и ответственных проблем в науке существует общий метод – системный подход, который по своей сути является глубоко осмысленной формой здравого смысла. В соответствии с системным подходом весь мир можно представить себе как сложнейшую иерархическую сеть взаимодействующих между собой системно организованных комплексов. Хорошо известный нам Интернет есть лишь частный случай такого рода сети, созданной мыслью и руками человека. Все в природе и в жизни взаимосвязано.
Но нас, конечно, в первую очередь, интересует не теоретический, а практический ответ: насколько эта взаимозависимость существенна. Насколько происходящие в мире события влияют на нашу жизнь, касаются нас непосредственно. И здесь ответ однозначный и очевидный. Достаточно вспомнить, что те события в мире, о которых говорится во Введении, то есть те события, о которых мы слышим по радио, видим по телевизору, узнаем из газет, прямо связаны с теми правилами игры, ценностями, правами и обязанностями граждан, которые обсуждались в предыдущих разделах учебника.
Людям далеко не безразлично, хорошо или плохо будут разворачиваться в нашей стране хозяйственные дела и социальные процессы: какая будет зарплата, условия жизни, труда и отдыха, какая будет атмосфера в школе и дома. И нам совершенно не все равно, сможем ли мы свободно размышлять и рассуждать вслух о всем происходящем с нами и вокруг нас, самим ли нам решать, в пределах установленных правил, что хорошо, а что – плохо, или за нас будут думать и решать где-то «наверху». Другими словами, вопрос стоит о том, насколько, не на словах, а на деле нашу жизнь можно будет называть достойной и в материальном и в духовном отношении.
Эти слова – достойная в духовном и материальном отношении жизнь – ключевые в контексте нашего разговора. И устремленность к ней есть мощный вектор, обращенный к будущему.
А теперь перейдем к существу вынесенной в заголовок темы.
1.2. Что происходит в мире?
Уже со второй половины XIX века возникают процессы, которые в начале прошлого века стали носить очевидно всеобщий, мировой – политический, экономический и географический – характер, т.е. складываются мировой рынок, мировой политический порядок, массовые движения (профсоюзное, социалистическое, молодежное, пацифистское, спортивное и др.). В мире начали происходить события, которые смело можно назвать глобальными, общепланетарными, т.е. существенно меняющими течение всей мировой истории.
Выдающийся российский ученый В.И. Вернадский (1863 – 1945) даже назвал эти события геологическими, поскольку они вышли за пределы обычной социальной истории, глубоко внедрившись в основы самой природы. Прежде всего, – в природу Земли, отсюда и термин Вернадского (Гео – от греческого Земля), но все больше – и космоса. Поэтому, предвидя это расширение человеческого влияния на окружающую среду, Вернадский и многие другие ученые и философы XIX – XX веков, такие как Эдуар Леруа, Эдуард Циолковский, Николай Федоров, Владимир Соловьев, Пьер Тейяр де Шарден, начали рассматривать человека не просто как существо биосоциальное, но и как биосоциокосмическое, вселенское.
Первое, на что обратил внимание Вернадский, – это превращение «научной мысли», то есть науки в широком смысле, в «геологическую силу». В данном контексте наука – это не только огромная совокупность знаний, идей и теорий, но и научное сообщество, лаборатории, исследовательские институты, учебно-научные заведения, т.е. материально-технический и социальный базис науки. При максимально широком, ноосферном подходе наука – это и результаты научной мысли во всех областях человеческой жизнедеятельности: от зубной щетки до наукоемких технологий, клонирования или освоения Открытого космоса. В справедливости этих прозрений о планетарных, к сожалению, прежде всего отрицательных, возможностях научной мысли мир убедился вскоре после окончания Второй мировой войны.
Исследования американских и отечественных ученых, проведенные путем вычислительных экспериментов на компьютерах, показали, что применение термоядерного оружия в военных целях грозит живому миру практически полным уничтожением. Так был установлен уникальный и важнейший для будущего всего человечества факт: на этапе смены второго и третьего тысячелетий нашей эры развитие научно-технических сил достигло критической величины, достаточной для самоуничтожения жителей Земли и практически всего живого на планете.
И этот потрясающий при его продумывании факт не остался единственным в своем роде. Аналогичные компьютерные расчеты, сделанные в конце 60-х – начале 70-х гг., показали, что, если принятые в развитых странах темпы роста материального производства и потребления сохранятся, то мир в скором времени окажется перед лицом другой смертельной опасности. Во-первых, открылась реальная перспектива истощения необходимых для этого производства природных ресурсов, запасы которых на земном шаре ограничены. Наиболее очевидными оказались предельные возможности топливных ресурсов, прежде всего, нефти.
Во-вторых, рост материального производства неизбежно приводит к увеличению вредных для природы отходов, которые отравляют и засоряют атмосферу, землю, водоемы, т.е. ту окружающую нас природную среду, с которой мы биологически связаны дыханием, питьем, питанием, самой жизнью. Количество этих вредных отходов быстрыми темпами приближается к той предельной черте, после которой биосфера (та часть природы, в которой существует человек и все другие формы жизни) перестает естественным путем усваивать, перерабатывать эти отходы, то есть самовосстанавливаться, и начинает гибнуть.
Таким образом, устойчивое существование биосферы (её жизнестойкость) подрывается, поскольку истощается существующий пока запас её устойчивости (её жизнеспособность). Термины «жизнестойкость» и «жизнеспособность» часто встречаются в современной литературе, и их надо понять и запомнить. Первый из них используется в смысле устойчивости, но в отношении к живым системам, второй – как запас устойчивости или, шире, как качество самоорганизации, самосохранения живых систем.
В целом продолжающееся хищническое, неограниченно растущее потребление ресурсов и недальновидное, бездумное отравление биосферы вредными отходами приводят к нарушению жизнестойких, устойчивых отношений между человеком и окружающей его природной средой обитания.
Отношения между различными живыми системами и средой обитания изучает наука экология (от греч. oikos – дом, жилище), которая получила особенно бурное развитие с середины ХХ века.
Экология[5] – наука об отношениях организмов и образуемых ими сообществ между собой и окружающей средой.
Изучая кризисные явления в среде обитания человека и других живых существ, ученые обнаружили многочисленные случаи нарушения миллионами лет естественно складывавшихся экологических закономерностей. Факт угрозы потери биосферой своей жизнеспособности получил название экологического кризиса. Если сравнить экологию, существовавшую, скажем, до ХХ века, с физиологией – то можно заметить, что в настоящее время эта наука изучает в основном нарушения экологической нормы, и в этом смысле больше похожа на патологию, науку, изучающую болезни, отклонения от нормы. Так что справедливо будет сказать, что экология все больше становится пато-экологией. И это – свидетельство глубокого неблагополучия в образе жизни современного человечества, его отношений с природными сообществами.
Важно подчеркнуть еще одно обстоятельство, связанное с экологическим кризисом. Отравление среды обитания происходит не только за счет вредных производственных отходов (производственный дым, жидкие стоки, строительный мусор и т.п.), но и, в значительной мере, в связи с многочисленными авариями транспортных средств и перерабатывающих установок. Экологические катастрофы такого рода еще называют техногенными. Некоторые из них приравниваются к катастрофам планетарного масштаба. Например, авария на Чернобыльской атомной электростанции привела к заражению миллионов квадратных километров земли.
Последствия многих экологических бедствий выходят далеко за пределы местного значения и приобретают региональные, а все чаще и глобальные масштабы. Таковы результаты аварийных сбросов производственных отходов в реки Дунай и Рейн, крушения нефтяных супертанкеров и т.д.
Наиболее известные примеры глобальных катастроф – нарушение озонового слоя атмосферы, появление так называемых «озоновых дыр», и скопление углекислого газа в воздухе. В первом случае снижается естественная защита Земли от опасной солнечной радиации, во втором – возникает так называемый «парниковый эффект», способствующий глобальному потеплению, что ведет к непредсказуемым и, весьма вероятно, катастрофическим последствиям.
Экологический кризис – это вторая, наряду с термоядерной, угроза человеческому существованию.
Обе этих очевидных угрозы заставляют многих задуматься (к сожалению, все еще не очень серьезно) о своем уже достаточно близком будущем. До недавнего времени только отдельные, наиболее проницательные умы предупреждали человечество о столь масштабных опасностях. Были среди них и наши отечественные мыслители: Ф.М. Достоевский, Н.Ф. Федоров, Вл. С. Соловьев, Д.И. Менделеев и другие. Особое место среди них занимал В.И. Вернадский.
В конце ХХ века тревога людей за судьбы мира значительно возросла. Послевоенная бездумная ставка на научно-технический прогресс, на рост материального потребления любой ценой стала подвергаться критическому осмыслению, но установившаяся тенденция не была преодолена. «Экологическому пессимизму» и так называемым алармистам (от англ. alarm – тревога) продолжал противостоять «научно-технический оптимизм», а, по сути, практически ничем не сдерживаемый экономический анархо-либерализм, недостаточно (по меньшей мере, в экологическом смысле) контролируемое свободное предпринимательство, которое все больше принимало интернациональный, а затем и глобальный, общепланетарный характер.
Эти две тенденции, одна – экоцентрическая, другая – экономикоцентрическая, утвердились сегодня в мире, перетягивая канат то в ту, то в другую сторону в зависимости от разного рода общемировых событий. Но преобладающей остается вторая. Первую линию можно назвать стратегией устойчивого, жизнестойкого развития, вторую – стихией неконтролируемого глобального экономического роста, или «анархо-либерализмом».
В первом случае ставится вопрос о сдерживании экономического роста, о соблюдении экологически допустимых норм и заботе не о количественном, а о качественном развитии жизнеспособного мира, о развитии в первую очередь информационных и экологически чистых технологий, использовании альтернативных и возобновляемых источников энергии (солнечной, ветряной и т.д.).
Во втором случае все понимается радикально иначе. Предполагалось, что «волна капитализма» сама вынесет «экономические лодки» развивающихся стран на уровень развитых, что богатство естественным путем просочится «сверху вниз» и что поэтому не надо специальными способами сдерживать рост экономики.
С середины 70-х до середины 80-х годов казалось, что побеждает линия жизнестойкого развития. Нефтяной кризис начала 70-х годов, экологические расчеты ученых «Римского клуба», давление развивающихся стран, движение «зеленых», особенно после катастрофы на Чернобыльской АЭС, и другие факторы, как будто, начали поворачивать стрелку компаса мировой экономики в сторону сдержанности и осмотрительности.
Тезис об устойчивом, жизнестойком развитии обогатился социально-демографическим содержанием и стал распространяться на процессы народонаселения. Так возникла задача контроля над рождаемостью и планирования семьи. Дело в том, что некоторые достижения развитых стран, дошедшие до развивающихся и беднейших стран, вызвали там небывалый рост населения, но в целом идея «просачивания богатства вниз» не работала: богатые богатели, а бедные беднели.
Бедность на фоне роста населения в экономически слаборазвитых странах породила голод, эпидемии, религиозные и этнические междоусобицы, расцвел наркобизнес, началась массовая эмиграция людей в богатые страны. Стало очевидным, что наряду с экологическим кризисом нельзя не считаться с обостряющимся социальным кризисом, связанным с демографическими, экономическими и культурными проблемами, которые в целом обусловлены цивилизационной неравномерностью, разнотемповостью и разнокачественностью развития стран и народов мирового сообщества.
Проблемы экологических и социальных болезней развития мирового сообщества обсуждались на конференции ООН 1992 года в Рио-де-Жанейро. Но это было одновременно и последнее на данном этапе истории усилие сторонников устойчивого развития сбалансировать экологические и экономические стороны мирового хозяйства. Уже набирала силу волна анархо-либерального экономического глобализма.
Демократизация власти и перевод экономики на рыночные рельсы – необходимый этап прогрессивного развития любого государства. Однако геополитики США и других стран Запада решили, что путь для экономической экспансии, особенно после развала СССР и так называемого мирового социалистического лагеря, не должен встречать на своем пути никаких препятствий. С новой силой стали развиваться транснациональные корпорации, экономико-финансово-медийные конгломераты. С особой остротой встала угроза власти национальных правительств со стороны новых олигархических международных структур. В информационном пространстве, роль которого стала исключительно большой, возникла опасность медиакратий, финансово-информационных гигантов, находящихся вне контроля общественности и национальных государств, и способных не только обеспечивать людей информацией, но и манипулировать ими.
Технологически все эти процессы базировались на мощном научно-информационном прорыве в компьютерной технике, связанном с появлением персональных компьютеров, сетевых технологий и новых телекоммуникационных средств связи.
Особое значение это научно-техническое достижение имело для финансового капитала, так как кардинально повышало его пространственную мобильность и практически выводило межгосударственные финансовые потоки (и все связанные с ними трансакции) из-под национального, государственного контроля. Недаром этим последним обстоятельством очень скоро начал широко пользоваться и разного рода криминалитет.
На экологические и социальные проблемы защитники необузданного роста экономики и потребления реагировали примерно так. Поскольку наряду с экспансией финансового капитала продолжается вывоз в развивающиеся страны (в которых рабочая сила очень дешевая) различного рода (в основном, так называемых, грязных) производств, то тем самым для развитых стран решается проблема экологии (они освобождаются от вредных производств), а для бедных стран – проблема занятости.
В целом же политика экономического роста любой ценой создает лишь видимость успешного мирового прорыва в экономике и экологии. Уже к концу 90-х годов стало ясно, что очередной бурный экономический рост стран Запада (их сейчас часто называют странами «золотого миллиарда») и «молодых азиатских тигров» (стран, экономически выросших на этом буме) встречается со сложнейшими проблемами, с которыми не могут не считаться сами проводники финансово-экономического и медиакратического глобализма.
На этом фоне все чаще начинают вспоминать лозунг устойчивого (жизнестойкого) развития мирового хозяйства. Какие же проблемы связаны с этим типом развития и каково их влияние на социально-политическое и экономическое будущее мира?
1.3. Современная глобальная ситуация
Самое важное свойство системы финансового международного капитала, которое предопределяло его преимущества перед более инерционным производственным капиталом – мобильность – является вместе с тем и предпосылкой того зла, с которым экономика все это время пыталась бороться. Это зло – неустойчивость. Возможность быстрого перетока денег (с использованием электронных средств передачи данных) из одного узла финансовой сети в другие в случае неблагоприятной экономической, финансовой или иной конъюнктуры позволяет владельцам ценных бумаг быстро переводить капиталы из страны в страну, из региона в регион. Это вызывает резкие диспропорции, негативные изменения состояния валютных и фондовых рынков. При этом страдает и население соответствующих стран и сами финансовые игроки, которые и стимулируют, по сути, глобальную нестабильность. Подобно гигантским океанским волнам, финансовые кризисы прокатываются то там, то здесь: Восточная Азия, Россия, Аргентина…
Конечно, часть вины за происходящее ложится на плечи политического руководства самих регионов, но их возможности практически весьма ограничены. Не случайно в мире заговорили о необходимости международного вмешательства в дела транснациональных конгломератов с целью регулирования и контроля становящихся стихийными глобальных финансовых потоков.
Нестабильность валютных и фондовых рынков расшатывает всю мировую систему финансового капитала, однако, наибольшие потери несет более легковесная и бедная в финансовом отношении периферия, т.е. финансово-экономические системы бедных стран. На этом фоне возник так называемый антиглобализм, ставший формой протеста против стратегии неконтролируемого экономического экспансионизма. Сегодня антиглобализм предстает в виде полуанархических выступлений в основном молодежных движений ультралевого толка, бытующих в самих развитых странах. Участники этих движений в целом и были названы в СМИ антиглобалистами. В своих крайних проявлениях эти протесты доходили и до хулиганских погромов, в частности, таких символов международного капитала, как рестораны «Макдональдс».
Умеренные участники движения антиглобалистов требуют международного контроля за финансовыми потоками и их налогообложения с целью помощи отсталым регионам.
Другой удар по международной стабильности нанесли террористы. Их варварское нападение в сентябре 2001 года на США с помощью угнанных самолетов и летчиков, обуреваемых религиозным фанатизмом, показало всему миру и, прежде всего, самим США, что стратегия дальнейшего развития процессов глобализации нуждается в серьезной коррекции.
Масштабное проявление международного терроризма высветило еще одну важную сторону происходящих событий. Речь идет об идеологическом факторе: несовместимости некоторых светских и религиозных ценностей.
Происходящие на планете взрывы насилия, включающие беспрецедентный террористический акт 11 сентября, суть столкновение двух доминирующих в мире властных идеологий – автократии, т.е. деспотизма, опирающегося на архаичные системы верований и социального устройства, и демократии. Легко видеть их абсолютную противоположность и неизбежный между ними антагонизм.
Число современных автократий (различного рода военных диктатур и теократий, возглавляемых деятелями типа Саддама Хусейна или аятолы Хоменьи, т.е. властителями с безграничными полномочиями) сжимается как «шагреневая кожа». Особенно это стало очевидным после перехода в демократический лагерь России и соответствующей эволюции Китая. Загоняемая в исторический тупик автократия как форма государственного устройства сопротивляется всеми доступными ей способами. У международного терроризма, так или иначе связанного с современными диктатурами, есть финансово-экономические и идеологические основы. Первая связана, прежде всего, с наркобизнесом и поддержанием высоких цен на нефть. Идеологическая – с архаичными религиозными традициями, с так называемым фундаментализмом, сторонники которого отличаются не только особым невежеством, но догматичны и фанатичны, легко манипулируемы своими лидерами, готовы не размышляя умереть ради религиозных догм или по приказу своего вождя.
Особенно тревожно положение в исламском мире, в котором есть силы, охваченные жаждой джихада, ненависти к «неверным». Отчасти это объясняется культурной отсталостью многих мусульманских стран, отчасти особенностями самого ислама, не пережившего ни модернизации, ни секуляризации, т.е. его отделения от государства и школы, и, так сказать, перемещения в правовое поле. Только в немногих странах ислам не является государственной религией (например, Турция, Россия) и над ним стоит конституция как верховный и основной закон.
Опасность реставрации автократических порядков сохраняется и в ряде стран, вставших на демократический путь развития. Это с еще большей остротой ставит вопрос о глобальных политических процессах, в свою очередь тесно связанных с экономикой и культурой, экологией и моралью. Современные кризисы снова и снова ставят вопрос об основополагающих общечеловеческих ценностях и перспективах развития человечества как единого и взаимозависимого целого. Они напоминают об актуальности планетарного гуманизма.
Но было бы упрощением считать, что западные ценности – это безусловное благо, а ценности традиционалистских культур – это только безнадежно устаревшее и опасное прошлое. Запад, западные демократии далеко не идеальны. В них есть бедные и обездоленные слои населения, их культура полна псевдоценностей, заражена культами насилия и безудержного потребления. В большинстве этих стран распространена наркомания, люди часто испытывают кризис идентичности, чувства безысходной скуки и бессмысленности жизни.
В значительной степени это обусловлено отставанием духовного прогресса от материального. Культура Запада находится в состоянии великого и опасного перехода. Она в значительной степени ушла от классических ценностей христианства, выработав большой комплекс светских ценностей в области экономики, права и частной жизни, но не стала в полной мере гуманистической в смысле более глубокого и отчетливого усвоения основополагающих светских ценностей.
Другим фактором нестабильности Запада является большая степень личной свободы индивида, его право на альтернативный образ жизни, формально не нарушающий принятых законов. Высокая степень морального релятивизма, свобода половых ориентаций, клонирование человека, проблема абортов и эвтаназии говорят не только о свободе, открытости и динамике западных демократий, но и об их рискованности, проблематичности.
Одним из контркультурных мировоззренческих факторов, философски обосновывающих рискованность западной культуры и одновременно отражающий ее кризисные процессы, является постмодернизм – течение мысли, особенно популярное в среде гуманитарной интеллигенции Европы.
Выявив корни многих духовных болезней Запада, он сам стал симптомом этих болезней, противопоставив себя разуму, науке, объективно существующей иерархии ценностей и высших человеческих потребностей. Постмодернизм стал новейшей формой декаданса.
В противовес постмодернизму современный гуманизм выдвигает идею неомодернизма или постпостмодернизма, преодолевающего иррационализм, пессимизм и снобизм этого упаднического течения западной мысли.
В последнее время в глобальном пространстве культуры человечества все большее признание получает идея Диалога. Ее смысл состоит в поиске не только общих «правил игры», но нахождения той сферы согласия, которая может стать основой для новой, более высокой и гармоничной степени единения людей. Идея диалога культур ставит вопрос и об общем векторе движения человечества и о цели этого движения. Ведь без позитивной, общеприемлемой цели, пусть даже она не достижима в ближайшее время, невозможен разумный диалог. Диалог цивилизаций, культур и народов. Бедных и богатых. Мужчин и женщин. Пожилых и молодых. Больных и здоровых. Другими словами, в развитии нуждается сам принцип жизнестойкого развития.
О попытках такого развития, о формулировке такой объединяющей цели-идеи, которая должна быть уточнена и раскрыта настолько, чтобы глобальный разумный диалог, опирающийся на достигнутое в этой общей цели согласие, стал бы непрерывным и конструктивным, мы и поговорим в заключительной главе этого раздела. Но и сейчас уже очевидно, что, если эта цель должна быть приемлемой для мирового сообщества в целом, то она не может не быть общечеловеческой и, следовательно, должна опираться на гуманистический фундамент, на основополагающие ценности гуманизма.
