ШЛЕМ
Я взял велосипедный шлем.
Это отличный шлем. Голубого цвета.
Первые полчаса я был в восторге оттого, что вот наконец-то у меня есть шлем. И предвкушал, как похвастаюсь им перед Берре.
Но вот сейчас это уже не кажется мне так здорово. Все вышло довольно глупо.
Шлем-то не мой. Я взял чужую вещь.
Брат мне сразу же заявил без обиняков, что не желает иметь к этому шлему никакого отношения, но что он не хочет на меня давить.
Я вспоминаю дедушку и его историю про яблоню и мальчиков.
Я чувствую себя неустойчивой личностью. Бесхарактерным человеком.
Взять шлем показалось мне тогда самым естественным поступком. Вот это-то, кажется, больше всего меня и пугает.
Мы с братом выходили из большого музея, где смотрели чучела зверей и предметы, собранные со всего света.
Я был в приподнятом настроении и говорил что-то о динозаврах, и китах, и африканских млекопитающих. Я говорил также о высоком и плечистом чернокожем мужчине, который попросил меня сфотографировать его перед огромным бурым медведем с Аляски. О медведях он знал, кажется, все и говорил о них с большим уважением. Он сказал, что, если мне когда-нибудь придется совершить вынужденную посадку на Аляске, я должен тщательно обходить стороной бурых медведей. Потому что эти бурые медведи способны развивать скорость до тридцати пяти миль в час и одним ударом могут убить человека.
И вот пока я на ходу рассказывал все это брату, мы поравнялись с припаркованной машиной, на бампере которой лежал велосипедный шлем. Я остановился как вкопанный. Затем огляделся по сторонам и в мгновение ока придумал себе в оправдание целую историю, согласно которой шлем теперь должен был принадлежать мне.
Мне казалось совершенно очевидным, что шлем был потерян каким-то велосипедистом на улице и кто-то его поднял и положил на автомобиль, чтобы его не раздавил на мостовой проезжающий автобус или еще какая-нибудь машина. Мне даже казалось, что я спас шлем, потому что, если бы я его оставил лежать, он обязательно свалился бы с бампера, когда автомобиль тронется, и был бы раздавлен под колесами.
Поэтому я взял шлем и положил его к себе в сумку, продолжая разговаривать с братом о совершенно других вещах. Но через некоторое время я почувствовал, как шлем в моей сумке постепенно тяжелеет, а когда мы пришли домой, он уже стал совсем неподъемным.
И только тут я заметил написанное внутри шлема имя и телефонный номер. Нельзя сказать, чтобы мне от этого стало легче. Владелец шлема обрел имя. Его зовут Хосе, и я представил себе, что он - эмигрант, недавно бежавший с Кубы и только что получивший в США временный вид на жительство Но у него же наверняка нет работы! Он едва сводит концы с концами. И шлем, конечно же, дареный.
Вот такое неприятное положение, с которым очень не хочется разбираться.
Сначала меня так и подмывало углубиться в толстую книгу по теории хаоса, но шлем лежит на моем ночном столике и требует к себе внимания. А я-то уже и напяливал его на голову!
Вся ситуация отдает каким-то убожеством.
Шлем нужно вернуть хозяину, но сегодня Хосе уже спит, и звонить поздно.
Я кладу шлем на пол, чтобы он не начал мозолить мне глаза, едва я утром проснусь.
Вот что я видел сегодня:
- человека в белой рубашке, который закуривал сигарету на ступеньках перед домом, впервые за весь день позволив себе передышку (во всяком случае, так это выглядело, на мой взгляд);
- телефонную будку, в которой две телефонные трубки болтались на длинных шнурах;
- человека с плейером, который быстрым шагом проходил по залу Естественно-исторического музея, посвященному эволюции человека;
- парнишку в кафе, который глядел в пространство, когда ему что-то говорила его подружка, но требовал, чтобы, когда говорит он, она смотрела на него;
- человека, который расчесывал свою бороду;
- человека, игравшего на губной гармошке посреди улицы и не обратившего никакого внимания на то, что его чуть было не задавил грузовик;
- семейство из трех толстых немцев, которые спрашивали, есть ли здесь лифт на второй этаж, где находится ресторан "Макдональдс";
- мужчину, который шел рука об руку с другим мужчиной;
- женщину-полицейского, которая долго стояла, разглядывая яблоко;
- женщину, которая сказала мне: "Please leave me alone"<Оставьте меня, пожалуйста, в покое! (англ.)>, когда я предложил ей помочь отнести ее вещи вверх по лестнице.
ЗАПИСКА
Я не могу заснуть. Я думаю о том, что взять себе шлем и быть настоящим человеком - несовместимые вещи.
А когда я наконец заснул, мне приснилось, что меня никто не любит.
Это была скверная ночка.
Проснувшись, я сразу позвонил Хосе.
Я сообщил ему, кто я такой, и говорю, что нашел его шлем, который он может забрать у портье в доме, где я живу.
Хосе страшно обрадовался.
По его словам, я поступил очень благородно, что позвонил ему. Он и не надеялся, что шлем к нему вернется.
- Народ в Нью-Йорке хуже волков, - говорит Хосе.
Я говорю, что иначе и быть не могло, так что не стоит благодарности.
Мой брат гордится мною и хочет раскошелиться на завтрак в китайском ресторанчике, который расположен у нас по соседству.
У меня рот до ушей.
Мне кажется, что, вернув хозяину шлем, я чувствую себя лучше, чем если бы я его вообще не брал.
Такая вот странность.
Я ем лапшу и рассказываю о своих планах насчет того, чтобы открыть телекоммуникационную службу с песенкой про кисаньку. Брат выражает некоторые сомнения, но не высказывает решительных возражений и даже не исключает возможности, что поможет мне со стартовым капиталом.
Когда мы поели, к нам подошла молоденькая китаянка с подносом. Она ставит перед нами поднос. На подносе лежит счет и два маленьких пирожка.
Внутри пирожков мы обнаруживаем крошечные записки с предсказаниями.
У моего брата написано: "You are the center of every group's attention"<В любой компании Вы становитесь центром всеобщего внимания" (англ.).>.
На своей бумажке я прочитал: "You will be advanced socially without any special effort"<"Вы подниметесь по социальной лестнице без всяких усилий с Вашей стороны" (англ.).>.
Потрясающее пророчество! Уютное, как подушка. Оно вообще не побуждает к действиям.
Однако все же хорошее.
Мне совсем не нужно ничего делать. И за это я еще получаю награду!
Пожалуй, лучшего и желать нечего.
МНОГО
О Нью-Йорке можно сказать много хорошего, но я с полной убежденностью могу сказать, что, по-моему, это один из немногих городов на свете, где получаешь больше интересных удовольствий, чем способен придумать сам.
Сегодня случилось много разных вещей.
Четыре из них имеют отношение к времени.
Для начала я нашел такую открытку:
Затем в "Нью-Йорк тайме" наткнулся на объявление.
Это была реклама фирмы "Тиффани и К°". В ней шла речь о часах, которые называются "Тиффани Тезоро". Они стоят семь с половиной тысяч долларов.
Если за песенкой о кисаньке будут звонить достаточно часто, я, может быть, смогу купить себе эти часы.
Текст объявления произвел на меня великолепное впечатление. Особенно слова про "золотой звук". Моему брату они тоже понравились.
What we remember
is what touches our heart,
A certain gesture.
The play of light.
The sound of gold.
The very moment itself.
Память хранит
то, что сердца коснулось,
жест мимолетный.
И света игру,
И звук золотой.
И вот он - тот миг.
Немного спустя по дороге в музей мы с братом увидели девушку, которая за плату сочиняла стихи.
Она сказала, что, если я дам ей что-нибудь в пределах от пяти до двадцати долларов, она напишет мне стихотворение.
Я дал ей семь долларов и сказал, чтобы она написала о времени.
Она написала стихи за десять минут.
Получилось отличное стихотвореньице.
Я вижу, что над ним можно было бы еще поработать, но нельзя вечно все критиковать и всюду лезть со своим мнением. Да и девушка была очень симпатичной. Вот это стихотворение:
Время
В объятьях твоих,
как в песочных часах,
любовь наша -
каскад песчинок,
и время не властно,
пока
меня хранит
уют твоей кожи,
уверенность, что,
перевернувшись на другой бок,
я локтем задену твой локоть,
а струящийся
в часах песок -
с Берега Вечности
и никогда
не иссякнет.
Четвертую вещь, имеющую отношение к времени, я встретил в Музее телевидения и радио. Мой брат устроился смотреть какую-то старую телевизионную программу. Он увлекся ею надолго, так что мне стало скучно.
Я сел за какой-то компьютер и набрал наугад первое попавшееся слово. Не помню точно, что это было: не то "Time", не то "Timex". Но на экране появилось несколько описаний рекламных фильмов, рекламирующих часы.
Нечаянно я попал в самую точку.
Ведь я все время мечтаю о часах.
Я долго читал обзор рекламных роликов о часах. Это было здорово. Теперь я буду хорошо подготовлен, когда настанет время выбрать себе часы.
Вот несколько примеров из этого обзора.
Номер первый:
Из этого рекламного ролика можно узнать, что часы "Citizen" представляют собой наручные часы, отличающиеся стильным исполнением, что они привлекательны для мужчин и женщин, которые ценят элегантность. Мы видим на экране мужчин и женщин, готовящихся к свиданию, в качестве музыкального сопровождения исполняется песня "About a quarter to nine".
Рекламный слоган: No other watch expresses time as beautifully<Вы не найдете других часов, которые так прекрасно выражали бы время (англ.)>.
Второй:
В этом рекламном ролике фирмы "Сейко" несколько мужчин и женщин рассказывают о том, что их часы фирмы "Сейко" надежно служат им, показывая точное время, на протяжении нескольких лет. Все единодушно говорят, что не зря потратили деньги на покупку этих часов, затраченные на их покупку деньги полностью окупились.
Рекламный слоган: Man invented time. Seiko perfected it.
Третий:
В этом рекламном ролике, представляющем часы марки "Swatch", молодая женщина, сидя в спальне, слушает кассету с записью урока итальянского языка и одновременно красит ногти.
Четвертый:
В этой рекламе марки "Таймекс" показаны гигантские наручные часы рядом с кадрами, на которых мы видим людей, занятых работой или игрой. В дикторском тексте сообщается, что фирма "Таймекс" создала коллекцию часов, которыми потребитель сможет гордиться. Если вам требуются часы для спорта, для развлечений или деловых занятий, у "Таймекс" для всего найдется подходящая модель.
Слоган: Bring the value of Timex Quartz into your world<Сделай качество "Таймекс Кварц" частью своего мира (англ.)>.
Пятый:
В этом рекламном ролике фирмы "Таймекс" Джон Камерон Суэйз отправляется в Акапулько, чтобы испытать часы "Таймекс" на водонепроницаемость. Джон Суэйз наблюдает за тем, как чемпион мира по прыжкам в воду Поль Гарсия с часами "Таймекс" на руке прыгает в море с вершины знаменитой скалы Ла-Перла. Когда он выныривает на поверхность, часы по-прежнему идут. "Следует ли удивляться, что во всем мире люди покупают "Таймекс" чаще, чем какие-либо другие часы?" - спрашивает Суэйз.
Шестой:
В этом черно-белом рекламном ролике спортивных часов фирмы "TAG Heuer" показаны пловцы и легкоатлеты, тренирующиеся на время.
Слоган: Success is a mind game<Успех - это игра ума (англ.)>.
Седьмой:
В этом рекламном ролике, посвященном часам фирме "Сейко", показаны мужчины и женщины, выполняющие ответственные обязанности на работе и дома.
Слоган: When people are counting on you, you can count on Seiko.
Я был немного разочарован, что там не оказалось рекламы "Ролекса" и ни разу не упоминались атомные часы.
Однако часы "Таймекс", "Сейко" и "ТАГ-Хейер" мне тоже нравятся.
Главное - это не выбрать первые попавшиеся.
Интересно бы знать, какие часы у Поля.
Наверное, очень хорошие.
Наверное, у него атомные часы.
Если у частных лиц вообще бывают атомные часы, то в первую очередь они должны быть у Поля.
Такому счастливчику только позавидовать!
Нечасто мне доводится пережить четыре приключения, имеющие отношение ко времени.
По крайней мере так, чтобы все за один раз.
Следующего такого случая, наверное, придется ждать долго.
А вдобавок я повидал еще много чего и другого.
Похоже, я уже почти насытился. Вот что я видел:
- старичка, который сказал мне "спасибо" и назвал "brother" за то, что я дал ему денег на проезд в подземке;
- официанта-вьетнамца, который пытался объяснить моему брату, что один вид крабов, которые значились в меню, был жестким, а другой мягким;
- отгороженную улицу возле Уолл-стрит, на которой играли в бейсбол биржевые маклеры;
- латиноамериканца, ехавшего на велосипеде на слишком большой скорости;
- телевизионный репортаж о гитарах марки "Фендер", в котором один из музыкантов тяжелого рока сказал, что гитара марки "Фендер" похожа на женщину, так что с нею нужно обращаться бережно и почтительно;
- группу сорокалетних мужчин, игравших в баскетбол, по сравнению с которыми мой папа просто молодец;
- Клинта Иствуда, который подъехал на лимузине к Музею современного искусства;
- мужчину в прекрасном костюме, который радовался, глядя на горсть монет у себя в руке;
- элегантно одетую женщину, которая обругала велосипедиста "asshole";
- пожилого человека, который сидел как дежурный на стуле около лифта и что-то крикнул проходившему мимо приятелю в зеленой униформе;
- даму, которая спросила меня: "Are you going to make someone happy?" - когда я покупал цветы для наших квартирных хозяев;
- девушку по телевизору, которая плакала, потому что мама ее не любила, назвала толстой уродиной и сказала, что не желает ее больше видеть;
- человека, который широко зевнул;
- выставку, на которой выставлялось много картин одного и того же художника с изображением голубой собаки;
- чернокожего человека в красном, который кричал в микрофон посреди Таймс-сквер: "Where is the love in our society today? There is no love".
ДЕРЕВЬЯ
Сегодня мой последний день в Нью-Йорке.
Я покупаю игрушечную машинку для Берре. Машинка зеленая, ее можно завести, и тогда она будет ездить по полу.
Для Кима у меня есть книжка о погоде в Нью-Йорке, а для Лизы я покупаю карманный калейдоскоп.
В нем двадцать четыре узора. И если смотреть в него, то все, даже самые банальные вещи, превращается в нарядные узоры.
Это невольно заставляет меня изменить мой взгляд на вещи, казавшиеся мне раньше такими обыденными, что я их как бы не замечал.
Взять, например, моего брата. Через калейдоскоп на него очень весело смотреть.
Видишь его по-новому.
Калейдоскоп должен понравиться Лизе.
Для подарков это и есть самое главное.
Маленький подарок иногда бывает лучше большого. А средние, как правило, вообще оказываются ни то и ни се.
По пути домой мне встречается группа рабочих, которые спиливают старые деревья и кустарники и сажают на их место новые. На тротуаре уже лежат наготове большие деревья и только ожидают того, чтобы их посадили в землю.
Я обрадовался, узнав, что кому-то в этом большом городе есть дело до деревьев.
Пройдя еще немного, я нашел факс с инструкциями для рабочих. Там было написано, какие деревья и кусты нужно спилить и какие посадить взамен. Факс валялся на дороге. Похоже, что он был больше не нужен. Рабочие, как видно, и без того уже знают, что им надо делать. Я подобрал факс. Отдамка я его дедушке. Он будет рад узнать, что кому-то в Нью-Йорке есть дело до посадки деревьев и кустов.
Деревья принадлежат к числу самых лучших вещей, какие я только знаю.
Вода, деревья и девушки.
Раньше я целыми днями карабкался по деревьям. И часто подолгу сидел потом наверху, иногда по нескольку часов. В гуще летней листвы меня было совсем не видно. Я видел всех, а меня никто.
Я словно был далеко-далеко. А когда слезал, это было похоже на возвращение из дальних краев.
И еще я устраивал качели. Я здорово умел делать качели. Я залезал высоко-высоко и там привязывал к ветке канат. И качался на нем.
А еще я плевался. Это было так здорово - плеваться, когда раскачиваешься. После молока получался особенно густой плевок. Кому сказать - не поверят, как далеко летел плевок после молока.
В следующий раз, когда у меня будут деньги, я пойду в спортивный магазин и куплю пятьдесят метров спортивного каната для лазания, потом выберу дерево повыше, желательно у воды, и привяжу канат, чтобы на нем качаться, а может быть, буду прыгать с размаху в воду. А Лиза чтобы смотрела.
Я заранее радуюсь, как это будет здорово.
Но вот уже брат торопит меня: пора собираться, надо укладывать вещи.
Мы возвращаемся домой. Летим на самолете в Норвегию.
Мне предстоит вернуться и проверить на опыте, как все будет видеться в новой перспективе.
Заметив в моих руках доску-колотилку, брат признался, что пользовался ею несколько раз, когда меня не было дома.
Сделав это признание, он требует, чтобы и я признал, что поездка в Нью-Йорк пошла мне на пользу. Я признаю его правоту.
Она даже очень и очень пошла мне на пользу.
Я много чего увидел. И я в это время думал как бы не думая.
А в самые лучшие моменты испытал даже полную безмятежность, и мне было хорошо и бездумно.
А сеансы метания "летающей тарелки" вообще были вроде погружения в дзен-буд-дистскую медитацию.
Я благодарю брата. За это и за поездку в целом. Ему ведь она влетела в копеечку.
Брат говорит, что это пустяки: "Даже не думай об этом".
- Ты хорошо выглядишь, - говорит брат. - Это единственно важное. А деньги - это неважно. Деньги приходят и уходят. А вот братья - это важно.
"Братья - важнее денег", - говорит мой брат.
В ПОЛЕТЕ
Мы сидим в самолете.
Внизу под нами всюду море. Вода.
Я сижу сытый и сонный. И с улыбкой на лице.
Что-то такое изменилось.
Я по-прежнему не знаю, в чем состоит связь вещей и будет ли все в конце концов хорошо.
Но я поверил, что есть важные вещи.
Я верю в очищение души через игру и веселье.
Я верю и в любовь.
И у меня есть несколько хороших друзей и только один нехороший.
И мой брат тоже симпатичный и, уж точно, ничем не хуже меня.
Сейчас он спит.
На этот раз я сижу возле иллюминатора.
Сейчас за иллюминатором тьма, но скоро она просветлеет. Мы летим навстречу утру. Я отпиваю из стакана глоток воды и говорю себе, что жизнь, надо надеяться, продлится еще долго. Надеюсь также, что Поль ответил на мое письмо. Может быть, в своем ответе он все объяснил. Тогда мне можно будет расслабиться и оставить в покое мысли о Вселенной и времени.
Когда вернусь домой, то куплю себе велосипедный шлем.
И еще я позвоню Лизе и скажу ей, что, по-моему, жизнь немного напоминает путешествие и что, может быть (но именно только может быть), я - настоящий цельный человек.
