Глава двадцать третья. ЕМШАН-ПУЧОК ТРАВЫ СТЕПНОЙ
Давно остались позади тревожные дни экзаменов. Алина и Мышка благополучно перешли в следующие классы. Мышка со своими четверками спокойно перебралась в пятый класс, а Алина, с горящими щеками, растревоженная и разволнованная собственными успехами, с блеском заняла подобающее ей место в седьмом классе. Вася тоже сдал свои зачеты и перешел на второй курс. Один Леня оставался еще только учеником своего репетитора.
В семье Арсеньевых наступило затишье.
Марина с трудом сводила концы с концами, от мужа не было никаких известий, брат тоже молчал. Катя написала коротенькое письмецо и жаловалась, что ребенок внес раздор между нею и Костей.
“ Костя дрожит над сыном и требует, чтобы я уехала с ним к вам, потому что зима тут суровая, изба, в которой мы живем, промерзает насквозь, бревенчатые стены изнутри покрываются инеем. Купаем Женьку и пеленаем только на русской печке. И все же я не соглашаюсь уехать, здоровье Кости подорвано, он затоскует и погибнет один Мы часто спорим, и это очень тяжело ”
Письмо Кати огорчило Марину, она перечитывала его и потихоньку от всех плакала. Чаще всего получались письма от Лины. После низких поклонов Лина сообщила, что Иван Иванович поступил на железную дорогу и мечтает выучиться на машиниста, а насчет Никича Лина в каждом письме повторяла одно и то же:
“ Не трогайте вы с места старика, за ним здесь хороший уход, а у вас ходить за ним некому, намучаетесь вы с ним ”
Письма Лины только подстегивали Арсеньевых.
- Ax, боже мой! Надо же скорей его брать, что это Лина выдумывает! - волновалась Марина.
Никичу давно уже были посланы письма, в которых Марина и дети настойчиво звали его к себе, но в последнее время Никич тоже молчал.
Все это очень угнетало Марину, она осунулась, побледнела и по вечерам, опустив на руку голову и помешивая ложечкой чай, грустно задумывалась.
- Я еще никогда не видела маму такой - с тревогой говорила сестрам Мышка.
- А вы поменьше жалуйтесь, что вам жарко и душно, все равно мама ничем не может помочь! Особенно ты, Динка! - возмущенно говорила Алина.
- А что я? Разве я жалуюсь? Это Мышка вытянулась, как ниточка, и все время попадается маме на глаза со своими острыми лопатками! - сердито бурчала Динка.
Она не чувствовала себя виноватой потому, что после двух неудачных походов нашла в себе силу воли честно сказать матери:
- Мама! Передари мне что-нибудь другое, потому что я все время расширяюсь, у меня такая плохая зона, что один раз я даже расширилась на лавровые пироги
Заодно Динка рассказала и про торговку на базаре. Мама слушала и смотрела на дочку такими грустными, утомленными глазами, что Динка бросилась к ней на шею с глубоким раскаянием.
- Мама, я больше никуда не уйду! Мама, ты из-за меня такая грустная, да, мама? Из-за меня?
- Нет, Диночка Просто я думаю, как бы мне вас чаще отправлять за город? Может, хоть по воскресеньям будем ездить куда-нибудь!..
Хохолок, который теперь часто заходил к Арсеньевым, предлагал возить Динку за город на своем велосипеде, но Леня строго-настрого запретил это.
- Смотри, Андрей, не вздумай и правда брать ее, а то, если что случится, ты со мной век не рассчитаешься, - сурово предупредил он. - Жара, духота, а я как безрукий сижу, никуда не могу сестер свозить! - с отчаянием жаловался Леня своему репетитору.
- Ну-ну! Этим летом ты и безрукий и безногий, нам нельзя терять ни одного дня. Пусть ездят с Алиной.
Но поездка с Алиной была мучением для всех троих. Алина ежеминутно дергала сестер, боялась, что они потеряются, сядут не на тот поезд, и бог знает чего еще она боялась, только щеки у нее всю дорогу пылали, а испуганные голубые глаза так тревожно смотрели по сторонам, словно она вывезла своих сестер не на прогулку, а на передовые позиции под обстрел неприятеля. О поездке на Днепр не могло быть и речи; куда-нибудь в лес они тоже не попадали. Приехав на ближайшую станцию, Алина добиралась с сестрами до какой-нибудь рощи или до опушки леса и, разостлав на траве плед, усаживалась с книжкой, ежеминутно командуя:
- Дина, не бегай далеко! Дина, не заглядывай за чужой забор, это неприлично!
Мышка, жалея старшую сестру, ходила как тень за Динкой, и, промучившись до обеда, все трое с удовольствием возвращались домой. В конце концов они начали устраивать эти поездки не для себя, а только для мамы, чтобы она не беспокоилась.
- Мы так хорошо надышались, - хитрили все трое, возвращаясь.
Потом уже они окончательно отказались от всяких поездок, считая самой дальней своей прогулкой Ботанический сад.
Однажды вечером, когда Марина грустно наигрывала что-то на пианино, Мышка, прижавшись к ее плечу, тихо спросила:
- Мамочка А что, если послать дяде Леке емшан?
- Нет, зачем же Если он не едет и не пишет, значит, ему нельзя, а мы будем срывать его с места емшаном! - отвечала Марина.
Вася, сидя, как всегда, в своем кресле, прислушался.
- А что это такое - емшан, если не секрет? - с любопытством спросил он.
Степной травы пучок сухой,
Он и сухой благоухает
И разом степи надо мной
Все обаянье воскрешает
-
с улыбкой продекламировала Марина.
- Мама, я расскажу Васе! Можно, я расскажу? - выскочила Динка и, не дожидаясь разрешения, начала сбивчиво рассказывать своими словами вперемежку с рифмованными строчками:
Когда в степях за станом стан
Бродили орды кочевые,
Был хан Отрок и хан Сырчан -
Два брата, батырй лихие
И вот один раз, когда они пировали, - с жаром рассказывала Динка, - когда у них “велик полон был взят из Руси”, на них вдруг, как буря, налетел русский князь Мономах и разбил их наголову! И вот тогда
Сырчан в донских залег мелях,
Отрок о горах Кавказских скрылся!
И шли года
Гулял в степях
Лишь буйный ветер на просторе!
Но вот скончался Мономах
И плачет по нем Русь, а хан Сырчан зовет певца и к брату шлет его с наказом!
Он там богат, он царь тех стран,
Владыка надо всем Кавказом!
Но ты скажи ему, чтоб бросил все, что умер враг, пусть он идет к себе на родину, в благоухающие степи!
Ему ты песен наших спой,
Когда ж на песнь не отзовется,
Свяжи в пучок емшан степной
И дай ему, и он вернется!
Певец едет к хану, говорит, что брат велел ему вернуться
- Отрок молчит, на братний зов
Одной усмешкой отвечает
Певец ему поет песни его родных степей, но хан нахмурился и отвернулся
И взял пучок травы степной
Тогда певец и подал хану,
И смотрит хан и сам не свой,
Как бы почуя в сердце рану,
За грудь схватился
Все глядят:
Он - грозный хан, что ж это значит?
Он - пред которым все дрожат,
Пучок травы, целуя, плачет!
И вдруг, взмахнувши кулаком,
“Не царь я больше вам отныне! -
Воскликнул: - Смерть в краю родном
Милей, чем слава на чужбине!”
Вот, Вася, какой волшебный этот емшан! - закончила Динка.
- Ну, это все так! Кстати, я вспомнил, это стихи Майкова. Но при чем тут вы? - спросил Вася. Марина засмеялась,
- А у нас в семье с давних пор так уж повелось, что, когда кто-то слишком долго отсутствует и не дает о себе знать или надо спешно вызвать его, то мы посылаем короткие строчки:
Ему ты песен, наших спой,
Когда ж на песнь не отзовется,
Свяжи в пучок емшан степной
И дай ему, и он вернется
-
пояснила Марина. - Одним словом, для каждого из нашей семьи достаточно одного слова: емшан!
- А хорошо, честное слово, хорошо! - вскочил Вася. - Ну и что же, тот, кто получает такой призыв?
- О! - воскликнула Динка. - Он мчится как угорелый, он летит как стрела! Он так спешит на этот зов
Динка вдруг оборвала себя на слове и, внезапно осененная какой-то мыслью, обвела всех затуманенным взглядом и села на свое место.
А наутро в дальнем уголке двора Динка о чем-то шепталась с Хохолком; потом Хохолок исчез и Динка ежеминутно выбегала к воротам Наконец Хохолок вернулся и, разжав кулак, показал Динке прилипший к потной ладони телеграфный листок.
- В-от, - заикаясь, сказал он. - Еле при-и-нял-и, ник-то не знал, что та-кое ем-шан!
- Еще бы! - шепотом ответила Динка. - Это же волшебное слово! Его никто не знает. Но ты, Хохолок, знай! На всю жизнь запомни: емшан!
Глава двадцать четвертая. ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
Переполох поднялся вечером, когда Динка уже улеглась спать.
- Арсеньева, телеграмма! - крикнул на лестнице почтальон.
- Телеграмма! Телеграмма! - заволновались Мышка и Длина. - Мама, мама, иди скорей!
- Да слышу, слышу! Не кричите так, - торопливо идя по коридору, ответила Марина.
Леня, зажимая пальцем страницу учебника, пошел за Мариной.
- Что-то случилось, - упавшим голосом сказала Алина, прислушиваясь к шагам матери.
Худенькое личико Мышки сразу заострилось, словно она приготовилась услышать что-то ужасное.
- От кого бы это? От кого бы это? - вылезая на середину комнаты в длинной ночной рубашке, возбужденно тараторила Динка.
Марина медленно вошла в столовую, читая на ходу полученную телеграмму:
- “Выехали курьерским. Лека”.
- Что?
- Что такое? Кто выехал? Прочти еще раз!
- “Выехали курьерским. Лека”, - пожимая плечами, медленно повторила Марина.
- Ничего не понимаю Кто и с кем выехал? Почему курьерским?
- Ну чего вы не понимаете? И почему никто не радуется? Ведь к нам едет дядя Лека! - кричала Динка.
- Мама! Дядя Лека едет не один! Он, наверно, везет Никича! А может, с ним Кулеша? - гадала Мышка.
- А вдруг Кулеша, правда? Может, он везет письмо от папы? Но зачем же везти, он мог бы передать через дядю Леку.
Алина, хмурясь, прочла телеграмму и передала ее Лёне. Леня читал, молча шевелил губами, вертел телеграмму в руках, потом вдруг спросил:
- Что, дядя Лека всегда ездит курьерским или в этот раз такая спешка?
- Вот именно. Никогда без особой нужды он не поедет курьерским Вот это меня и тревожит, - сказала Марина.
- И как странно, мама, - усмехнулась Мышка, - я только вчера спросила, не вызвать ли дядю Леку емшаном, и вот он словно почувствовал и летит на курьерском! Просто чудо какое-то!
- Обыкновенное чудо! Обыкновенное чудо! - забормотала Динка. Она уже была смущена общей тревогой и побаивалась, что ее секрет откроется, как только приедет дядя Лека
Дядя Лека приехал не один; из-за его плеча, как хилый пенечек около молодого дуба, выглядывала сухая фигурка Никича.
- Никич! - вскрикнула Динка и, обхватив обеими руками своего старого друга, чуть не свалила его с ног.
- Дина, Дина, пусти, уронишь - испугалась Мышка.
- Никич, голубчик - растроганно говорила Марина, обнимая старика.
- Ну, вот и добрался, пробился к своим, - задыхаясь, бормотал Никич, не успевая отвечать на объятия.
Дядя Лека, сильно встревоженный неожиданным вызовом, начал с того, что громко пересчитал всех по пальцам.
- Одна, две, три, четыре и пятый! И говорите сразу, что тут у вас случилось? - обнимая сестру, спросил он.
- Как - у нас? Это у тебя что-то случилось! Почему такая телеграмма? Как будто вы мчались как на пожар. Мы уже всё тут передумали
Едва помещаясь в узком коридоре, приезжие и хозяева шли тесной кучкой, девочки на ходу обнимали то Никича, то дядю Леку
Никич пытался что-то сказать, но Динка тащила его за руку:
- Пойдем, Никич, пойдем!
- Леонид! Отними у девчонок Никича! Они его уже сбили с ног и окончательно замучают! Лучше всего уложить его сразу в постель! - гремел в коридоре голос дяди Леки. Войдя в столовую, он еще раз обнял сестру, любовно оглядел ее, тоненькую, похудевшую, похожую скорей на старшую сестру девочек, чем на их мать. Дядя Лека покачал головой.
- Да, недаром ты мне емшан прислала! - неожиданно сказал он.
- Я? Послала емшан? Когда? - широко раскрывая глаза, сказала Марина.
Все сразу смолкли У Динки загорелись уши, она спряталась за высокой спинкой кресла и оттуда с тревогой наблюдала за всеми.
- Э, сестреночка - засмеялся дядя Лека. - У тебя ведь это испытанный способ! Ты своим емшаном можешь человека с того света вызвать!
Он засунул пальцы в карман пиджака и вытащил сложенный вдвое телеграфный бланк.
- А это что? Не емшан? Только довольно корявые слова, я подумал, что ты сочиняла их наспех, и очень встревожился
Марина взяла из рук брата телеграмму и при общем молчании громко прочла:
- “Емшан пучок трава степная”.
- Неправда! Я не так говорила! Это на почте перепутали! Или сам Хохолок - неожиданно выскочила из-за кресла Динка и, увидев вокруг удивленные лица, заметалась: - Ну что вы все так смотрите! Я же хотела сделать вам чудо! Обыкновенное чудо! Чтобы вы обрадовались! И дядя Лека приехал! И даже привез нам Никича! Что же вы сердитесь? - Она всхлипнула и бросилась к Никичу: - Никич, ведь тебя тоже привез мой емшан! Ведь ты не сердишься, Никич?
Никич ласково погладил ее по голове:
- А что же мне сердиться, если я тебя вот эдакой махонькой знаю И со всеми твоими штучками. Да я к ним так привык, что без них мне вроде бы и скучно
Леня с нежностью взглянул на старика.
- Характер у ней такой Что ж тут обвинять, - начал было он, но, взглянув на Марину, осекся.
Лицо у Марины побледнело и стало таким твердым, холодным, как будто оно высечено из камня и никогда на нем не было теплой человеческой улыбки Это было самое худшее, чего больше всего на свете боялись девочки.
- Дина, ступай в свою комнату, мне нужно поговорить с тобой!
Девочка низко опустила голову и покорно пошла к двери.
- Может быть, ты отложишь? - тихо спросил сестру дядя Лека.
- Нет Прости Не могу - отрывисто бросила Марина и ушла вслед за Динкой.
В комнате наступило тяжелое молчание, потом Леня вдруг рванулся к Динкиной комнате, но дядя Лека взял его за плечи:
- Есть такие дела, когда нельзя вмешиваться.
Леня, кусая ногти, отошел в угол. Девочки сидели тихие, подавленные.
- А ну-ка, хозяюшки, дайте-ка нам с Никичем чаю! Есть в этом доме чай? - потирая руки, нарочито громко и весело спросил дядя Лека.
- Есть! Есть! - засуетились девочки.
Марина недолго говорила с дочкой. Но после этого разговора Динка уткнулась лицом в Ленькин пиджачок и, войдя с ним в его комнату, дала волю слезам.
- Мама сказала что есть такие дети они считают себя умнее взрослых и лезут во все дела.
- Ну хватит, хватит - успокаивал ее Ленька.
Но девочка не могла успокоиться.
- Мама сказала я вырасту и буду мешать всем хорошим людям как самоуверенный - Она на минутку затихла, пытаясь вспомнить еще одно слово, это слово почему-то напоминало ей индюка, но она забыла его. - Я вырасту и буду как пышный, самоуверенный дурак - громко плача, жаловалась она своему другу.
- Ничего, ничего - бормотал Ленька. - Из дурака умного сделать можно, а вот из умного дурака уже не сделаешь Это она так, к слову сказала
Глава двадцать пятая. ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ
Марина разливает чай, шутит с Никичем.
- Дина, Леня! Идите пить чай! - как ни в чем не бывало зовет она.
Динка проходит мимо с опущенной головой; Леня ведет ее в кухню умываться. Дядя Лека укоризненно качает головой:
- Перетянула, сестреночка, перетянула . - Это уже не шалость, а серьезный проступок, - тихо отвечает Марина.
Когда Леня и Динка усаживаются за стол, дядя Лека, помешивая ложечкой чай, вдруг хитро подмигивает Никичу:
- Ну, как ты думаешь, Никич? Сказать нам или не сказать нашу оглушительную новость?
- Я так думаю, самое время, - говорит Никич. - Ну, значит, сейчас я вас всех развеселю. Слушайте же! Мне дано порученце купить в лесной глуши под Киевом уютный, тихий хуторок с какой-нибудь хаткой на курьих ножках и перевезти туда на летние каникулы семью Александра Дмитриевича Арсеньева, в первую очередь, конечно, Динку
Девочка слабо и недоверчиво улыбается, но дядя Лека дружески кивает ей.
- Да, да, Динку в первую очередь Ну, и остальных, конечно! Повторяю, хуторок этот надо найти в лесной глуши, подальше от станции.
- Что это такое, Олег? Я не понимаю - удивленно спрашивает Марина.
Брат улыбается, наклоняется к ней и что-то тихо шепчет - Ну, а кстати можно каждое лето вывозить туда детей - так же тихо добавляет он. - Замечательно! - вспыхнув, говорит Марина. - Но ведь это дорого стоит, наверно?
- Не думаю Но денег на эту покупку мне ссудили в достаточном количестве, так что завтра же я начну действовать. Надо бы расспросить кого-нибудь из киевлян, какие тут есть красивые места, - говорит дядя Лека.
Динка беспокойно вертится на стуле, потом, не выдержав, тихо говорит:
- Хохолок все места под Киевом знает.
- Мама! Дядя Лека шутит или это правда? - спрашивает Мышка, придя в себя от удивления.
- Нет, он не шутит, - серьезно говорит Алина. - И я, конечно, все поняла Только где же найти такое глухое место?
- Да Хохолок найдет, он везде ездит - снова не выдерживает Динка и робко взглядывает на мать.
- Да вот тут есть такой мальчик, Динкин приятель, - кивает головой Марина. - Он, кажется, хорошо знает все окрестности Киева!
- Нет! Послушай-ка их, Никич! До чего спокойно они приняли эту оглушительную новость! Я просто разочарован. Ведь мы с тобой, Никич, думали, что наши девчонки будут скакать до потолка, а Леонид до крыши!
- Да мы просто еще в себя не пришли! - засмеялась Мышка.
- Нет, вы только подумайте, что каждое лето после экзаменов вы будете отправляться на свежий воздух, копаться в земле, сажать деревья, огородину всякую, а я да, может быть, и еще кто-нибудь будем пользоваться трудами рук ваших! - шутил Олег.
- Эх, сказка! Лес, река! Слышь, Макака! Да это и царю не снился такой хуторок в лесу! - разгорелся вдруг Леня.
Глядя на него, Динка забыла, что она “пышный самоуверенный дурак”, и, вскочив со стула, бросилась к дверям:
- Я сейчас приведу Хохолка. Можно?
Хохолок действительно знал много мест за городом. У него самые красивые места были даже отмечены в записной книжечке.
- Я знаю од-но такое место, там молния ударила в дуб, и хозяева не хотят жить на этом хуторе! Это версты три от станции Там и глушь, и заросший пруд, и густой орешник, и родник на лугу!
- Всё! Всё! - кричал дядя Лека. - Завтра же едем! Ну, а соловьи там поют? - спросил он у Хохолка.
- И соловьи и ля-гуш-ки, - серьезно ответил Хохолок.