История десятая. Про дождик, который плясал на крыше
А потом наступила очень. И се вокруг переменилось. На том поле, где работал трактор, расхаживали чёрные птицы — грачи и вытаскивали из чёрной влажной земли длинных червяков. И у них в саду тоже всё переменилось. Больше не было сладких вишен. Кусты малины стояли пустые, без ягод. Иногда папа и Саша ходили смотреть на гнёздышко. Оно так и висело на прежнем месте среди пожухлых листьев малины. А птички куда-то улетели. В тёплые края, сказал папа.
Только рябина день ото дня становилась всё краснее и ярче. Может, ягоды у неё были очень вкусные, да разве дотянешься до них, когда они висят чуть ли не у самого неба?
И вдруг заладили дожди. Один дождик как начался с вечера, так и тренькал всю ночь по стёклам. И утром не хотел переставать. Хорошо, хоть мама и Машенька уехали накануне, а папе пришлось ехать на работу под дождём. И бабушка с Сашей стали ждать вечера, когда он вернётся обратно.
И Сашеньке было очень скучно. Так скучно, что даже не хотелось играть с Кузькой. А Кузьке что? Кузька веселился напропалую — по всему дому таскал новые мамины тапочки. Если бы бабушка видела!..
И вдруг—какое счастье! — папа приехал не вечером, а перед обедом.
В это время Саша стоял у окошка и смотрел на дождь. На берёзке перед окном листья были до того мокрые, хоть выжми. И с той ёлки, которая тоже росла перед окном, дождевые капли свисали с каждой иголки. И вся трава была полным-полна дождём. А белая ромашка то и дело вздрагивала. Наверно, зябко ей было в такую дождливую погоду.
А что дальше за окном, уже нельзя было разглядеть. ; Дальше был один сплошной дождь.
И вдруг из этого дождя, прямо из самого-самого дождя, вышел папа. Подошёл к окошку, за которым стоял Саша, мокрым пальцем постучал по мокрому стеклу и засмеялся.
— Здравствуй, мальчик, — сказал он. — Это я!
Он тоже был весь в дожде. Даже очки были в дожде. Только смеялся он без дождя.
— Папа приехал! — закричал Саша. — Ура! Папа приехал…
— Не может быть! — сказала бабушка. — Ну, не может быть…
— Да вот же он! — кричал и смеялся Саша. — Вот он… А папа уже входил в дом.
— Чур-чур-чур, не приближаться, — остановил он Сашу. — Сейчас встряхну плащ, увидите, как хлынет ливень!
Ну и пусть ливень! Не всё ли равно, что ливень, раз папа здесь, с ними, рядом…
— Зачем же в такой дождь? — сказала бабушка и пока чала головой..— Ведь насквозь промок…
— Ничего… — Папа встряхнул плащ, а из него и правда хлынул настоящий ливень, даже немного на Сашу накапало. — Я же знаю, что вы тут скучаете, а у меня выпало времечко… Вот и приехал.
— Но всё-таки… — сказала бабушка и пошла собирать им всем обед.
А папа принялся переодеваться во всё Сашино самое любимое — в старые брюки, в старую куртку и в старые кеды.
Потом бабушка накормила папу обедом. И Саша за компанию с аппетитом пообедал. И Кузька получил полную миску супчика. А потом…
Да, а потом и началось самое замечательное!
— Скучно, когда дождь? — спросил папа.
— Скучно, — признался Саша. — Он никогда не перестанет?
— Почему же? Обязательно перестанет. А пока мы с тобой полезем наверх. Послушаем, как он там на крыше пляшет. А вдруг через какую-нибудь щёлку к нам в дом забрался…
Со ступеньки на ступеньку, со ступеньки на ступеньку, правой ногой, левой ногой, правой-левой, правой-левой, и вот они наверху. Дальше лезть некуда, дальше — крыша. А наверху самое лучшее место у них в доме. Наверху два оконца. Одно смотрит на сосны в саду, другое — на мокрое поле, которое за дождём еле-еле видно.
И чего-чего только нет наверху! И брёвна. И доски. И разные чурочки, большие и маленькие. А сколько всевозможных палок. И полный ящик гвоздей. «Всё может понадобиться,— говорит папа. — В хозяйстве всё пригодится!»
А дождик на крыше так и отплясывал, так и пританцовывал:
Топ-топ-топ,
А я иду!
Топ-топ-топ,
А я пляшу!
Топ-топ-топ,
Вот я какой,
Я весёлый дождь,
Большой!
Наверно, он тоже радовался, что у папы сегодня выпало свободное времечко и он пораньше прикатил к ним сюда.
Потом папа и Саша во все глаза стали смотреть, нет ли какой щёлки на крыше, не забрался ли дождик к ним в дом.
Кажется, всё в порядке, — сказал папа и подошёл к тому окну, за которым чуть виднелось мокрое поле. Распахнул обе створки и высунул голову.
— Промокнешь, промокнешь! — закричал Саша. — И простудишься…— прибавил он бабушкиным голосом.
— Ну, если я не простудился, пока шёл со станции, значит, и сейчас ничего, — ответил папа, а сам что-то высматривал, выглядывал там, снаружи. — Знаешь, мальчик, светлеет. Пожалуй, дождь скоро перестанет. Не спеть ли нам песенку, чтобы скорее переставал?
— Давай, — сказал Саша.
Они сели рядышком на бревно, и папа было затянул:
— Дождик, дождик, перестань…
Но Саша молчал. Не пел.
— Ты что? — спросил папа. — Забыл, как мы умеем про дождик петь?
— Папа, — спросил он вдруг, — ты всё-таки немножко волшебник?
Папа так удивился, что даже очки снял:
— Что это тебе такое в голову пришло, мальчик?
Папа вытащил из кармана носовой платок. Стал протирать очки. Долго протирал.
— Гм… — сказал он, помолчав. — Может быть, самую малость, если тебе хочется…
— Вот такую малость? — Саша показал свой мизинец.
— Ну, это слишком. Гораздо меньше.
— Вот такую? — Саша показал розовый ноготок на мизинце.
— Пожалуй, ещё меньше.
— Значит, вот такую маленькую малость ты всё-таки волшебник? — сказал Саша и протянул папе совсем крохотный обломок от щепки.
— Ну такую малость ещё возможно, — сказал папа, улыбнувшись.
А дождик и правда стал переставать. Уже не плясал на крыше, а лишь тихохонько постукивал. Вот так:
Тук-тук-ту,
Перестаю.
Тук-тук-ту,
Уж не иду.
Тук-ту…
И совсем перестал.
История одиннадцатая. О том, как они прощались с летом
И вот однажды мама сказала:
— А ведь пора отсюда уезжать…
— Пора, — сказал папа.
— Пора, — сказала и бабушка.
А Машенька, которая приехала к ним на воскресенье, воскликнула:
— Да-авно пора! Дождь, холод… Фу! Я когда ещё говорила, что пора…
С этого дня они и стали укладываться. Укладывались, укладывались, пока как-то утром папа не сказал:
— Схожу-ка я на станцию, может, схвачу такси?! Папа ушёл, а потом приехал на такси и подъехал прямо
к их калитке. Тогда они все: и папа с шофёром, и Саша, и Машенька — стали носить вещи и укладывать в машину.
Зато Кузька никаких вещей не носил. Только бегал за ними от крыльца к калитке, от калитки к крыльцу. И всё время лаял. Может, боялся, что его не посадят в такси?
— Не бойся, — сказал Саша, присаживаясь перед ним на корточки. — Поедешь у меня на руках. Будем смотреть в окошко…
«Гав-гав…» — ответил Кузька и лизнул Сашин нос. Значит, понял, что бояться ему нечего, посадят его в такси.
Когда все вещи были уложены и настало время ехать, бабушка сказала:
— А теперь давайте перед дорогой на минутку присядем. И они все сели кто куда. И как раз в это время
Саша её увидел.
— Белка, белка, наша белка!.. — закричал он и выскочил в сад.
На рябине возле забора с ветки на ветку прыгала белка. Прыгала и поглядывала на всех. Поглядывала и будто говорила: «Вот и я! Пришла мириться, пришла проститься…»
— Никто не верил, что она вернётся, — сказал папа.— А она тут как тут.
Он тоже вышел в сад и подошёл к рябине.
— А я верил, а я верил! — крикнул Саша.
И вот сегодня, в день их отъезда, белка вернулась. Она сидела на рябине, красной от ягод, и двумя передними лапками отщипывала от тяжёлых кистей рябинку за рябинкой. И каждую запихивала себе в рот.
А потом вдруг—нарочно или нечаянно — у неё отщипнулась большая кисть рябины и упала возле Саши и папы, прямо у их ног.
— Видишь, как славно мы помирились, — сказал папа. Поднял с земли рябину и протянул Саше. — Теперь можно ехать…
И они все сели в машину. Все, кроме папы. Папа сказал, что он ещё немного побудет здесь. Он сказал, что ему ещё кое-что осталось сделать, прежде чем на зиму закрыть на окнах ставни и запереть двери. Он сказал, что догонит их на поезде.
Но скорее всего, думал Сашенька, папе просто хотелось ещё немного походить по саду, ещё получше помириться с белкой, раз она перед самым отъездом вернулась обратно к ним в сад. И было Саше очень обидно, что нельзя остаться с папой, походить с ним рядом и послушать, как хорошо шумят на прощание зелёные сосны и ели…
И они построили волшебный дом
Еще несколько историй про мальчика Сашу и его папу
История первая. Про сверток, с которым мама пришла в дом
Да, все началось именно с этого… Уже был вечер, уже Саша вернулся из детского сада, уже бабушка накормила его любимой котлетой с жареной картошкой, и он успел даже выпить молоко из своей большой белой кружки, рыжий пёсик Кузька вылакал из миски весь вкусный овсяный суп.
И тогда раздался звонок.
— Мама, мама! — закричал Саша, потому что всегда знал, когда у входной двери звонила мама, когда папа и когда громко трезвонила Машенька.
И они с Кузькой побежали в прихожую. Так оно и было. С работы вернулась мама.
— Уф-ф!.. — сказала она. — Ну и погодка! Дождь в перемешку со снегом.
И правда, всё пальто у неё было в мокрых каплях.
— А снег? — спросил Саша. — Снег-то где? «Гав-гав? — спросил и Кузька. — Где же снег?»
Весь растаял, пока поднималась на лифте.
Мама потрясла пальто — снежные капли так и посыпались во все стороны, — потопала о половик мокрыми ногами, и тут Саша увидел свёрток. Он был большой, плоский, завёрнутый в плотную коричневую бумагу. А сверху ещё перевязан бечёвкой.
— А это что? — спросил Саша.
— Да хлеб, — ответила мама и засмеялась.
Сашенька сразу понял, что мама шутит.
— Не бывает, чтобы такой хлеб…
— Тогда колбаса, — снова пошутила мама.
«Гав-гав», — обрадовался Кузька. Он очень любил колбасу.
— Не бывает таких колбас, — воскликнул Саша.
— Тогда сам погляди. — И мама стала раздеваться. Подумать только—в этом большом плоском свёртке,
завёрнутом в коричневую бумагу да ещё сверху перетянутом крепкой бечёвкой, мама что-то принесла ему! Конечно, ему! А то разве она сказала бы: иди сам погляди.
— Пошли, Кузька, — сказал Саша, и, прижав свёрток к животу, он, а за ним и Кузька побежали смотреть, что такое принесла мама.
— А Маша где? — спросила мама.
— Да опять ушла в школу… — начала было объяснять бабушка, но Саша ей не дал договорить:
— У неё важное собрание… комсомольское!
Уж кто-кто, а он-то хорошо знал про все школьные дела своей старшей сестрицы.
Если на свете случается чудо, о котором человек мечтает всю жизнь, то у него, у Саши, случилось именно такое чудо!
Всю зиму они с папой мечтали.
— Вот, — говорил папа, — поедем летом на дачу, начнётся у меня отпуск, и построим мы с тобой дом…
— Большой? — спрашивал Саша.
— Основательный. Конечно, он будет поменьше, чем тот, в котором мы живём, но всё-таки основательный!
— У него будут дверь и окна, у нашего дома?
— Посуди сам, Сашурик, какой же это дом, если без окон и без дверей?
— Без окон и без дверей — полна горница людей… Это огурец! — рассмеялся Саша.
— А наш дом будет и с окнами, и с дверью, и с крышей…
— И с печкой, — подсказал Саша.
— Насчёт печки дело не пойдёт, — проговорил папа. — Да и зачем нам печка, если будет лето и тепло?
И так всякий раз: выберется у папы свободный вечерок, заберутся они на большой диван в бабушкиной комнате и начинают толковать про дом.
И Кузька тоже. Заберётся вместе с ними на диван, уткнётся рыжей мордой в папины колени и тоже начинает мечтать.
— А как мы его будем строить? — спрашивал Сашенька.
— Это дело сложное. Во-первых, понадобятся инструменты, не голыми же руками строить?
— Знаю, — говорил Саша. — Пила, молоток, клещи и ещё много-много гвоздей…
— Правильно, сын. Потом разный материал для строительства…
— Знаю, — снова говорил Саша. — Доски всякие и ещё что-нибудь… Ну, фанера, да?
И вот теперь, когда он, спеша и путаясь с бечёвочными узелками, развязывал свёрток, он представить себе не мог, что его ждёт!
— Кузька, — торопил он Кузьку, — да помоги же…
Но Кузька только мешал, он дёргал бечёвку, он дёргал бумагу, и ничего, ровным счётом ничего не получалось.
И наконец терпение у Саши лопнуло, он просто-напросто сдёрнул бечёвку, развернул бумагу, открыл у большой, у огромной коробки крышку… и обмер. У него прямо дух перехватило.
В коробке… Да, в коробке аккуратно каждый на своём месте лежало всё, что им было нужно: и пила, и молоток, и клещи, и отвёртка, и ещё такое, о чём Саша и слыхом не слыхивал… И много-много гвоздей. Не каких-нибудь, а новеньких, с широкими блестящими шляпками.
— Кузька… — наконец прошептал он. — Кузька!.. «Покажи! Гав-гав… Покажи…»
Но разве глупый рыжий пёсик может понять, какое чудо перед ним?
Почему так долго нет папы? Почему папа не идёт с работы? Неужто он не знает, что Саша не может без него? Не может без него смотреть, любоваться, трогать, перебирать все эти сокровища, которые перед ним в коробке?
Звонок!
Нет, не папа. Маша вернулась со своего важного собрания. Но всё равно они с Кузькой несутся в прихожую.
— Скорее, скорее, иди смотреть!.. — кричит ей Сашенька. Но Маше не до него. Маше надо рассказать маме и
бабушке про своё важное собрание.
— Я так боялась, я так боялась, так боялась, что не смогу выступить! — говорила она. У самой щёки розовые и мокрые прядки волос выбились из-под шапки.
— Но я всё-таки всё сказала, и наш комсомольский секретарь меня даже похвалил…
— Ты молодец, — хвалит Машеньку и мама. — Ноги не промочила?
А Саша своё:
— Идём, идём, увидишь, какая у меня роскошь!
— Пойди к нему, Машенька, — сказала мама. — Видишь, он сам не свой, не помнит себя от радости…
И тут раздался — о, наконец-то! — папин звонок. Пришёл! Какое счастье…
Папа вошёл, как всегда, весёлый, хоть весь мокрёхонький. Даже на очках лужи от дождя и снега.
— Папа, папа! — закричал Саша, обнимая его мокрое пальто, прижимаясь к его мокрым рукам. — Теперь мы с тобой построим дом. Папа, не простой, волшебный…
История вторая. В которой Кузька прогнал зиму и наступила весна.
— Ну, мальчик, — сказал папа, когда посмотрел Сашины инструменты, каждый в отдельности и все вместе. — Теперь дело за весной…
— Почему? — удивился Саша.
— Как только придёт весна, мы двинем из Москвы, летом я возьму себе отпуск и начнём наше строительство.
— А без весны — нельзя? — опять удивился Саша.
— Побывал бы ты у нас в саду. Там такие сугробы, и не пройдёшь! Нет, пока зима не уйдёт, ничего не получится.
А зима, как назло, даже и не собиралась уходить. Не хотела к ним пускать весну. Не хотела, да и всё тут! Только-только глянет солнышко, только-только на термометре за окном поднимется вверх синий столбик, глядишь, а она — тут как тут. Сердитая, упрямая, со снегом, с дождём, ветром.
— Что за бестолковая погода! — как-то в сердцах сказала бабушка. — Уже апрель, а холода как в феврале…
Даже Кузька и тот стал сердиться на зиму. А уж про Сашу и говорить нечего.
Однажды утром — а дело было в воскресенье и папе не нужно было идти на работу — Саша влез на подоконник, чтобы своими собственными глазами посмотреть: что там творится с зимой, уходит или не собирается? И Кузька тоже влез на подоконник. А ему разве не интересно поглядеть, не пришла ли весна?
Нет, за окошком всё было по-прежнему — зима. Серди тая, мокрая, холодная. А тополь перед окном так и ходил ходуном. Каждая веточка на нём дрожала от ветра. И Саша сердито сказал:
— Ну её… — Это он про зиму. — Кузька, давай её прогоним…
«Давай! — согласился Кузька и громко сказал: — Гав-гав-гав!..»
— Кого вы гнать собрались? — спросил папа. Он подошёл к окошку и тоже стал смотреть, как грустно чирикают маленькие серые воробьи.
— Да зиму, — ответил Сашенька. — Почему она не уходит и не уходит? Почему не пускает к нам весну?
— А давайте ей песенку споём, может, и получится…
— Давайте!
И они все втроём — папа, Саша и Кузька — запели песенку, которую придумали прямо сейчас, прямо на подоконнике.
— Уходи от нас, зима,
Ты нам вовсе не нужна.
Ты совсем нам не нужна,
Пусть скорей придёт весна!
«Гав, гав, гав!» — своим самым громким и самым сердитым голосом воскликнул Кузька. Даже воробьи, которые сидели на ближней ветке тополя, испуганно шарахнулись прочь.
И что же вы думаете?
Получилось! Да ещё как!..
Потихонечку, помаленечку становилось всё теплее и теплее. Нет-нет да разойдутся в разные стороны серые тучи и высунется солнышко. И снег, который лежал возле тротуаров и на мостовой, тоже потихонечку да помаленечку стал куда-то пропадать. Вдруг побежали весенние ручейки. Вдруг лужи стали голубыми и заблестели. И в один прекрасный день мама за ужином сказала:
— Если дело так пойдёт, пожалуй, надо и собираться!
А куда собираться — уж это было яснее ясного.
— Ур-ра!— закричал Саша.
И тут же кинулся запихивать в большую картонную коробку все свои машины. И сломанные и не очень сломанные. Все подряд. Но коробку с инструментами он завязал отдельно. А Кузька, тот словно ошалел от радости. Бегал следом за Сашенькой ну прямо как сумасшедший!
А когда его вывели во двор прогуляться, принялся гонять воробьев и всё время хвалился!
«Гав, гав, если бы не я, зиме не уйти… Гав, гав, какой я молодец!»
— Не люблю похвальбушек, — рассердился Саша. — Терпеть не могу…
Тут Кузька понял, что нечего зря воробьев гонять, и уже всё время смирно гулял возле Саши и не гавкал.
Да, хлопот у всех в доме было много. Не шуточное дело, когда надо чуть ли не на четыре месяца ехать на дачу.
Только одна Маша в домашние дела не влезала. У неё были свои хлопоты: наступила последняя школьная четверть, и надо было учиться, да учиться, да учиться. Ведь она переходила в десятый класс.
Когда она бывала дома, когда делала школьные уроки, Саша то и дело слышал:
«Да не мешай ты мне! Прошу тебя, не мешай. Уходи из комнаты!»
Но однажды — Саша даже удивился — она его не прогнала, и был у него со старшей сестрой очень важный разговор.
— А где твой красный галстук? — вдруг вспомнил Саша. — Почему ты его не носишь?
— Потому что я теперь не пионерка, я комсомолка. Видишь?— она показала на значок. — Это — комсомольский значок.
— А галстук?
— Я его выстирала, погладила и спрятала.
— Отдай мне.
— Нельзя.
— Почему нельзя? — не то удивился, не то обиделся Саша. — Почему? Можно!
— Будешь пионером, я его тебе подарю.
— Когда? Скоро?
— Не очень. Сначала ты пойдёшь в первый класс.
— Ну?
— Потом будешь октябрёнком…
— Ну?
— А уж потом — пионером.
Сашенька подумал, подумал и сказал:
— Значит, на третий раз. Долго ждать…
— Совсем не так уж долго. Смотри, какой ты стал большой!
История третья. Про трудный день, который закончился вечером
Ну и кутерьма поднялась у них дома! Вдруг все вещи задвигались по квартире. Одни — туда, другие — сюда. Потом опять туда, потом опять сюда. Даже кастрюльки, сковородки, тарелки и чашки из кухни перебрались в комнату, где хлопотали мама с бабушкой.
Вдруг появились чемоданы, которые до сих пор преспокойно стояли в чулане.
Вдруг папа притащил откуда-то преогромные картонные коробки. В них хоть Саша, хоть Кузька вполне могли поместиться. Так они и сделали: Сашенька посадил Кузьку в коробку и они отправились кататься по коридору.
Но мама сказала, что коробка ей самой нужна для разных вещей. Пришлось поставить её обратно.
— Ох, — простонала Машенька, когда вернулась из школы, — скорее бы вы уехали. Невозможно стало заниматься.
— А ты? — удивился Саша. — Разве ты не поедешь?
— Мне пока нельзя. Думаешь, шуточное дело перейти в десятый класс?
Сашенька ничего не ответил. Посмотрел на свои пальцы: на одной руке — пять штук, на другой руке — пять. Всего — десять. Да, наверно, не шуточное дело перейти в десятый класс…
И тут вдруг ещё одна неожиданность: рано утром на огромном-огромном грузовике укатил с вещами папа. Да ещё прихватил с собой Кузьку.
Саша в слёзы.
Насилу бабушка его утешила:
— Ну что ты, дурачок? Ведь после обеда и мы поедем. Потерпи немного.
Но как же трудно было терпеть! Сашенька слонялся по комнатам, Кузьки не было, папы не было. Мама то уходила, то приходила. И всё с какими-то покупками: свёртками, сумками.
Но зато после обеда, откуда ни возьмись, прикатило такси. Бабушка села на задний диванчик, они с мамой около водителя, а коробку с инструментами Саша не позволил поставить в багажник.
— В руках повезу, — сказал он твёрдо. И никто с ним не спорил, хотя всю дорогу такую огромную коробку было не очень-то удобно держать на руках.
Но самое главное, не успел он оглянуться, как мама сказала:
— Вот и приехали!
И правда: машина остановилась, и они все трое стали вылезать из такси, а из калитки вышел папа и выскочил Кузька.
Кузька радовался во весь голос:
«Гав-гав, как я по тебе соскучился!..»
— А я?! — воскликнул Саша. — А я, думаешь, нет?
— Теперь, сын, — сказал папа, — не мешай! Походи, оглядись, осмотрись, а когда мы устроимся, походим вместе.
Мама, папа и бабушка да ещё водитель такси давай таскать вещи в дом, а Саша с Кузькой принялись ходить вокруг да около — оглядываться и осматриваться.
Удивительное дело: Саша тут ничего, ровным счётом ничего не узнавал, будто и не жил здесь всё прошлое лето.
Где то деревце с вкусными красными вишнями? Только веточки качаются на ветру!
А где гнездо с птенцами синички? Где оно? И сами птенчики куда девались?
А рябина с алыми ягодами? И белка с рыжим хвостом? Где всё это?
А крыльцо с тремя ступеньками, разве оно то самое? Тогда оно было такое высокое, надо было за перила держаться, чтобы не скатиться вниз. И ступеньки были очень высокие. А теперь раз-два — вот он и наверху. Открыл дверь в сени, потом в кухню, а там бабушка. Хлопочет, что-то стряпает.
— Проголодался, Сашурик? Потерпи, скоро будем ужинать, чай пить. А пока иди гуляй, дыши. Какой здесь воздух!
И Саша с Кузькой снова пошли в сад дышать здешним воздухом. Ничего особенного — воздух как воздух! Пахнет соснами да ёлками. А как ему не пахнуть?! Ведь кругом сколько угодно и сосен и ёлок…
Походили они с Кузькой, потом пошли через терраску к маме и к папе.
А мама моет полы.
— Отойди в сторонку, милый, — сказала Сашеньке.— Как бы мне тебя не толкнуть…
У самой волосы на лоб свесились, не до Саши ей.
А папа мебель устанавливает: одно туда, другое сюда.
— Не мешай, мальчик! Видишь, я сейчас занят…
Саша вздохнул, пошёл опять в сад. Только гулять ему больше не хотелось. Сел на террасную ступеньку и пригорюнился. Хорошо хоть, Кузька рядом, хорошо хоть, Кузька
полы не моет, ужин не готовит, мебель не двигает. Сидит рядом и ему в глаза смотрит.
— Тебе скучно, Кузька? — спросил Саша и вздохнул. Кузька тихонько заскулил. Значит, понял, каково у Саши на душе.
— И мне очень скучно, — сказал Сашенька. — Очень, очень… Может, в Москву обратно поедем? — спросил Саша. — Хочешь?
«Гав!» — вдруг развеселился Кузька. Он кинулся от Саши — навстречу папе, потому что папа уже был здесь и шагал прямо к ним.
— Ты, кажется, приуныл? — спросил он и сел рядом с Сашей на ступеньку.
— Нет, не очень, — ответил Саша. Не мог же он огорчить папу, не мог сказать, что ему хочется обратно в Москву.— Только почему-то ступеньки стали очень низенькими…
Папа чуть усмехнулся:
— Это ты вырос, Сашурик. Это ты подрос за зиму. Понял?
— Гм… — сказал Саша. По правде говоря, этого он не понял. Почему же ступеньки стали низкими, если он подрос?
— Ну, пошли, — вдруг сказал папа и поднялся. — Пошли искать подходящее место для нашего строительства…
Ну что за папа!
Всё сразу стало таким, что лучше не надо. Как же раньше не заметил он этого большого куста бузины? Хоть и ягод на нём ещё нет. И листья чуточные. Но вот тут, да, да, тут сидел огромный мухомор-великан. А вот малиновые кусты. Тоже ещё голенькие. Тоже без листьев, а ягод и подавно нет.
— Гнёздышко! — закричал Саша.
— Оно самое, — сказал папа.
— А птенчики где?
— Выросли, улетели, что им тут делать?
А потом они подошли к сосенкам, которые гурьбой росли недалеко от забора.
— Как тебе кажется, — спросил папа, — хорошее место? По душе тебе?
— По душе! По душе! Вон и Кузьке оно по душе…
А Кузька и правда словно ошалел от радости, так ему понравилось место под сосенками. Он всё прыгал, всё прыгал, всё норовил лизнуть Сашин нос или хотя бы папину руку.
— Ну вот, полдела сделано. Значит, тут и будем строить наш дом.
— Не очень скоро?
— Не очень. Когда у меня отпуск начнётся. Но ты не горюй, будем с тобой разные строительные материалы готовить. Тоже ведь работа…
— Значит, на чердак полезем?
— Обязательно! Главное — у нас на чердаке. Помнишь? Ещё бы не помнить! О том, что лежит на чердаке, они
с папой говорили всю зиму…
