День был весенний, ласковый. Солнышко грело уже по-летнему, не то чтобы тучки — и облака на него не набегали. Цвело всё в Киеве да радовалось. Ребятишки по улицам чуть не раздетые носились, и звонкие их голоса долетали до самого княжего терема.
Хмур сидел только князь киевский Ярослав. Заботы его одолели. Неладно складывались дела для дочери Анастасии.
Давно уже прибежали на Русь Эндре Венгерский, наречённый княжны, и его два брата — Бела и Левенте. Смута да раздоры начались в Венгрии, быть бы юношам убитыми, да тётка Премислава спасла. Была она княжной русской, шепнула племянникам: бегите-де к Ярославу, поможет…
Ждал князь — не образуется ли само? Не утихнет ли? Однако ж не слыхать доброго. Сидят в Венгрии короли разные, сидят не подолгу, промеж себя из-за престола враждуют. А Анастасия чуть не с рождения Эндре обещана. Княжеское слово ломать не след. Да и полюбили они друг дружку. Однако ж за изгнанником бесправным тоже дочери Ярославовой быть не годится.
— Дозволишь ли войти? — раздался низкий, красивый голос.
— Входи, входи, Ирина, — обрадовался Ярослав, — когда ж тебе к мужу доступы не было?
Красавицу шведку Ингигерду, которую он звал Ириной, князь нежно любил. Да и не зря. Не по-женски разумной слыла княгиня киевская. Хоть горда, а к бедным милостива, мужу советчица верная, детям — мать, хоть и любящая, да строгая…
— Слово сказать тебе хочу, — проговорила она, садясь.
— Говори, Ирина. Об чём слово твоё?
— Об Настасье…
— Сам сижу — об том же думаю…
— Что надумал-то? Делать надо. Доколе девку томить станем?
— Ты что скажешь?
— Венчать их пора.
— А после что?
— Известно — что. Посылай дружину, добывай зятю престол. По праву он ему достаться должен, по наследству. Быть Настасье королевой венгерской. Иль не так вы с отцом Эндре решали?
— Так-то так…
— А раз так — ждать боле нечего. Извелась девка, да и Эндре темней тучи ходит. На тебя одного вся их надежда…
Ярослав крепко задумался.
Год с той поры пролетел. Весёлой, богатой была свадьба Анастасии. Звенели колокола всех церквей киевских, рекой лились мёды старые, счастьем сияли лица молодых супругов. А через неделю после свадьбы тронулся в дальний путь поезд большой. Эндре с братьями впереди дружины скакали, Анастасия с девками услужающими в возках ехали, сзади монахи из Лавры тащились. Их Ярослав для поддержания в дочери веры православной послал.
Отправились престол да славу воевать!
И вот — нет вестей. Что-то там, как? Удача ли, беда ли? Какова судьба дочери?
Хмурится князь Ярослав, потемнела, словно каменная ходит княгиня. Нет вестей…
Ранним утром всполошились киевляне. Мальчишки, что рыбу на зорьке ловили, прибежали ровно шальные. Кричат: «Войско, войско идёт!»
А какое войско, откуда? Тихо всё на Руси, нет ни с кем войны. Бросились к терему княжескому. Ярослав уж услыхал, послал гонцов. Недалеко пришлось гонцам скакать, разом воротились, а с ними — и старшой из того войска. У крыльца соскочил с коня, упал князю в ноги.
— Ивашка, — закричал князь, — ты ли?!
— Я, батюшка, я!
— Что у вас? Говори скорей!
— Всё у нас ладно, княже! Со смутьянами венгерскими бились, их одолели, зять твой королём поставлен, Анастасия Ярославна королевой стала.
— А вас всех Эндре домой отпустил?
— Нет, малую толику оставил для оберегу. Да и переженились там некоторые, — засмеялся Ивашка, — больно красовиты, вишь, девки венгерские!
— Письма не привёз?
— Как не привезти? Получи, батюшка!
Завёрнутый в богатую, хоть изрядно уж перепачканную парчу, свёрток перешёл из рук гонца в слегка дрожащие от волнения руки князя. Выбежавшая на крыльцо Ингигерда склонилась вместе с мужем над развёрнутым свитком.
Писала сама Анастасия, крупными, детскими буквами. Писала, что устроились они с мужем в красивом дворце эстергемском, что народ радостно приветствовал Эндре, а смутьяны поубегали, кое-кто погиб, и что великое спасибо шлют король и королева венгерские батюшке-спасителю, князю Ярославу Киевскому…
— Ну вот, бог миловал! — от всей души молвил князь. — Полно теперь тебе изводиться, Ирина! — ласково обнял он жену за плечи.
Вечером почитай что во всех домах киевских шёл пир горой. Встречали-привечали дорогих гостей, воротившихся со славой дружинников.
И в тереме княжеском поднимали кубки за счастье, за удачу молодой королевской четы — Эндре I Арпада и супруги его, Анастасии Ярославны, княжны киевской…
Одна дочь оставалась ещё незамужняя у Ярослава. Одна до поры жила в тереме княжеском — Анна.
Глава IX. МАТЬ ГОРОДОВ РУССКИХ
|
 |
— Андрей! Постой, не беги, слово сказать хочу!
Андрей обернулся. К нему торопливо подходил красивый, стройный юноша. Из-под богатого малинового плаща виднелись голубая рубаха с золотым оплечьем и красные штаны, заправленные в зелёные сапоги. На светлых кудрях лихо сидела парчовая шапка с бобровой опушкой, а лицо очень напоминало Анну.
— Ну, здравствуй Всеволод, пятиязычное чудо! — засмеялся Андрей.
Всеволод изумлённо взмахнул длинными, пушистыми, ну чисто девичьими ресницами.
— Как ты меня назвал?
— Аль не знаешь? Тебя так народ зовёт. Ведь ты, верно, на пяти языках говорить можешь?
— Верно…
— Так чему ж удивляешься? Видно, не зря ты всегда из нас самым прилежным был. Недаром тебя Илларион нам в пример ставил!
— Да-а… Анна-то меня за это поколачивала…
— Так она терпеть не могла, чтоб кто-нибудь над ней возвышался.
— И теперь не больно любит…
— А колотить больше не колотит?
— Скажешь тоже! Разве девка посмеет!
— Смотря какая девка… Ну да ладно. Что ты сказать- то хотел?
— Андрей, батюшка приказал иноземным гостям город наш показать и объяснить, что потребуется.
— Каким же гостям-то?
— От тётушки Доброгневы из Польши письмо привезли. Ты ведь говоришь по-польски?
— Да не очень.
— Ну, всё равно, можешь и по-латыни. Батюшка с ними на латыни беседовал.
— Сам-то ты чего же?
— Мне велено со шведами да с англичанами на лов ехать. Медведя брать. Любопытно им, вишь. А ты уж с поляками погуляй. Да вот они и сами идут!
Представив Андрея двум важным, богато одетым иноземцам, Всеволод убежал.
— С чего же начнём, панове? — спросил Андрей.
— А это как пану угодно. Лишь бы всё в знаменитом вашем городе повидать, чтоб было о чём дома рассказывать.
— Ну, ин, пойдёмте к Днепру, поглядите на корабли наши!
С изумлением рассматривали поляки тесно прижатые друг к другу боками десятки торговых кораблей. С оглушительным шумом летели на берег бочки и ящики. На разных языках кричали и ругались, наблюдая за разгрузкой, их владельцы — купцы. Оборванные грузчики, словно шутя, перебрасывали друг другу тяжёлые тюки.
— Крепкий народ, — покачал головой старший из гостей, седоусый, важный старик, — с таким лучше в мире жить!
— Конечно, лучше, — засмеялся Андрей, — да ведь с вашим королём Казимиром наш князь не только в дружбе, а и в родстве живёт. Сестрицу родную за него замуж отдал!
— Это верно, — кивнул головой младший поляк,— только не всегда так было.
— Подожди, Стасю, — оборвал его старший, — пусть лучше пан скажет нам, что там за корабли в стороне стоят?
— А это жених нашей Елизаветы Ярославны, Гаральд Гардрад, с дружиной на свадьбу прибыл! Вон на том, самом большом, что с муравлёным чердаком, золотыми сходнями да шёлковыми парусами, увезёт он молодую свою…
Над гордым кораблём развевался ещё не спущенный большой четырёхугольный парус с изображением трёх львов. Над двумя другими реяли на фоне тёмного холста птицы с коронами на головах и звёзды.
— У нас про Гаральдов корабль песня сложена, — сказал Андрей, — в ней так говорится:
Высоко его головка призаздынута,
Нос-корма была по-звериному,
А бока сведены по-туриному,
Того ли тура заморского…
— Хорошая песня, — вежливо похвалил старик. — Но удивительно нам, что такой могущественный князь, как Ярослав, дочь свою за Гаральда отдает.
— Что ж так?
— Да ведь хоть он и король, а много лет попросту разбойничал, на том и разбогател…
Андрей с улыбкой поглядел на пана.
— Быль молодцу не укор. А правду ль болтают, будто ваш король Казимир — расстрига? Вроде он монахом был?
— Был… — неохотно проворчал гость. — В монастыре Клюни, во Франции. Однако ж его освободил от обетов сам папа римский, для того чтобы он, верный католик, взошёл на престол польский.
Андрей повёл поляков к киевскому чуду — собору святой Софии, воздвигнутому там, где кипела последняя кровавая сеча с печенегами. Тогда это место находилось за городскими воротами, однако с тех пор город так разросся, что новые, построенные по приказу Ярослава каменные стены окружали уже едва ли не вдвое большее пространство. Железные, украшенные позолотой ворота в глубокой каменной арке, прозванные Золотыми, вели теперь в город. Над воротами возносилась белоснежная церковь Благовещенья, увенчанная золотым архангелом.
Пройдя через Золотые ворота, полюбовавшись ими, церковью и мощной воротной башней из розового кирпича, гости вскоре оказались у громадного здания. На северной и южной сторонах собора толстые столбы с тремя арками внизу и вверху поддерживали каменные хоры, к которым шли витые деревянные лестницы с паперти, обводившей всё здание, увенчанное золотыми куполами. Строгие пропорции создавали впечатление грандиозности и великолепия. Монументальная и торжественная, величаво возносилась София перед изумлёнными поляками.
— Войдёмте вовнутрь храма, Панове, — сказал, снимая шапку, Андрей.
Внутренность церкви тоже была великолепна. Алтарные стены, столбы и главный купол переливались мозаикой, остальные стены и лестницы, ведущие на хоры, .украшали многочисленные фрески. Княжескую охоту, княжеский суд, народные увеселения и многое другое из жизни знаменитого города можно было увидеть на этих росписях. Одна же из них изображала всю княжескую семью. Рядом с Ярославом, подносящим Христу изображение Софии, стоит княгиня Ингигерда, во крещении — Ирина, а за ними — дочери и сыновья их.
— Где же в этом прекрасном храме находится князь, когда идёт богослужение? — спросил старик.
— А вон, видите, наверху решётки и пурпурная занавеска? Там, за ними, кафизма, помещение для княжей семьи. Из кафизмы есть дверь на гульбище1, а с гульбища деревянный переход прямо во дворец. А ещё по велению князя при сём храме учреждена особая палата, где положены для народного употребления книги, с греческого на славянский язык переведённые. Многие из них собственной рукой князя списаны…
___________
1Хоры.
— Князь Ярослав есть правитель просвещённый, — с уважением заметил старик. — О том в разных царствах немало говорится и пишется. Недаром при блистательном его дворе другие, не столь удачливые, правители приют находят. Вот хоть бы тот же Гаральд в своё время или сыновья убитого английского короля Эдмунда… А также много пишут и о красоте и богатстве вашего Киева. Летописец Адам из города Бремена называет его украшением Востока и соперником Царьграда, Ярослава же святым именует…
— Святым? — улыбнулся Андрей. — Нет, не святой наш князь. А что мудрый, так тут не поспоришь. Широко при нём Русь раскинулась. От самого моря Северного до Азии, Венгрии да и к Дании подошла. А сколь много стран торговать с нами посылают, про то вы и сами знаете…
— О, да. Русские товары славятся, особо же — отменные меха.
— Меха же наши и впрямь никому надеть не зазорно. А теперь взгляните, Панове, вот невдалеке от Софии — другой храм, Десятинная церковь прозывается…
— Почему такое название церковь имеет?
— Воздвигнута та церковь батюшкой князя Ярослава, Владимиром Святославичем, и дал он ей от имения своего и от град своих десятую часть. Оттого так и прозывается…
— Кто ж изваял тех прекрасных коней, что за церковью стоят?
— Те медные кони столь древни, что мастер неведом. Вывезены они князем Владимиром из Корсуня1.
_________
1 Херсонес Таврический, греческая колония, основанная в V веке до н. э.
— А мраморные колонны в храмах? — не без ехидства осведомился младший.
Андрей нахмурился.
— Мрамор действительно привозной. Из-под самого Царьграда: морем, а потом по Днепру-реке везли его. Колонны же из того мрамора наши, киевские мастера высекали. Мастера у нас отменные. Сказывали мне, что ещё сто лет назад по этой части Русь на втором месте после Византии стояла, а уж за ней прочие государства шли…
— Конечно, конечно, — примирительно вставил старик, — мастера русские и на западе ведомы, их изделия дорого ценятся. Видал я у одного владетельного князя турий рог в оправе русской работы, чеканом и резцом излаженной. В середине — два грифа, хвостами, крыльями и шеями сплетённых, кругом же охота на птиц…
Андрей уже устал от своих спутников. «И вздумалось же Всеволоду навязать их мне на шею», — уныло думал он.
— Велик изрядно наш Киев, — обратился он к полякам, — и никак нельзя вам его за один раз оглядеть. Теперь же время к трапезе близится. Дозвольте вас ко княжему дворцу проводить. Отведайте туров жареных, да кабанов, да лебедей, угоститесь русскими медами прадедовскими да квасом игристым!
Низко поклонившись гостям, Андрей с надеждой вглядывался в их лица. Стась облизнулся, а старик воинственно подкрутил свои пышные седые усы.
— Ну, что ж, — важно сказал он, — благодарим пана за ласку…
Все трое быстрым шагом направились к дворцу.
Глава X. ВРЕМЯ ПРИШЛО…
|
 |
«Предслава, Предслава… — думал Андрей, расхаживая по цветущему садику позади княжеского терема, — заколдовала ты меня, что ли? Может, ты от деда и ведовству была обучена? Отчего бы иначе я двенадцать лет позабыть тебя не мог?»
— Андрей! — услышал он и поднял голову. Высоко у маленького теремного окошечка сидела Анна. Лицо её было грустно, глаза явно заплаканы.
— О чём горюешь, Ярославна? — ласково спросил Андрей.
— Скучно мне, Андрей. Одна в пустом тереме — словечка не с кем перемолвить. Ни с Анастасией, ни с Елизаветой не посмеёшься, как бывало. Далеко мои сестрицы и весточек даже не шлют…
— А ты бы к матушке перебиралась, чем одной-то сидеть!
— И то, нынче перейду. Матушка уж велела. Да вот на прощанье захотелось у оконца своего посидеть.
— Не горюй, Ярославна. Скоро и твоя судьба придёт…
— А какой она будет, та судьба, Андрей?
— Про то твой батюшка ведает. Его воля…
— Воля, известно, его. А жизнь-то моя…
— Андрей! К князю! — крикнул, заглянув в калитку, парнишка-нодросток, из дворцовых служителей.
Помахав Анне рукой, Андрей быстро вышел из садика.
Ярослав сидел один в своей опочивальне. На плечи его небрежно наброшена тёплая шуба — нездоровилось эти дни князю. Перед ним на столе громоздилась, как всегда, кипа всяких писаний.
— Садись-ка, — ответил он на поклон вошедшего Андрея.
Андрей сел и вопросительно поглядывал на князя, но тот всё молчал, задумчиво перебирая какие-то письма.
— Видал ли ты вестника вчерась? — наконец спросил он.
— Какого, княже? Их столько прибегает, разве всех упомнишь?
— То особый был. С границы. До тебя его вести близко касались…
— До меня?
Но Ярослав опять замолчал, пристально, внимательно глядя на Андрея, словно стараясь разглядеть — каков же стал его питомец теперь, придя в полный возраст.
— Два годика тебе до тридцати осталось, а ты всё бобылём ходишь. Моя в том вина… — вздохнул князь.
Андрей не ответил — что проку было перечить? Для видимости? Так князь не из таких. Он неправды терпеть не может…
— Не только твоя, княже, — сказал он наконец, — видать, судьба моя такая…
— Знаю, слыхал.
«И всё-то ему ведомо! — изумлённо подумал Андрей. — Откуда бы? Анна, поди…»
— Ну, вот что. Тот вестник принёс слово про посольство…
— Посольство?
— Из Франции. От короля Генриха.
— Так вроде с Францией у тебя досель дел не бывало, княже?
— Не было. Теперь будут. По Анну они едут…
Андрей побледнел. Да, эти вести близко его касались. Его судьба с Анниной тесно связана…
— Помнишь ли клятву свою? — строго, хотя и с грустью спросил Ярослав.
— Помню, княже…
— Время пришло её выполнить. Отдам я Анну за Генриха. Пусть и эта сторона Киеву роднёй станет. Поедешь ли с последней дочерью моей в края незнакомые?
— Поеду, княже.
— Добро, Андрей. Покамест о том молчи. На неделю вестник послов опередил. Не хочу, чтоб вперёд судачили. Знают про это дело лишь я с княгинею да ты.
Открыв привозной мозаичный шкафчик, Ярослав достал увесистый парчовый мешочек с деньгами.
— Вот, возьми.
— Что ты, княже? За что жалуешь? Да и зачем мне деньги? Слава богу, я у тебя и сыт, и обут, и одет!
— Эх, Андрей, Андрей, глупый ты ещё. Ты теперь должен сам по-княжески выглядеть. Платье справь себе новое, наилучшее, чтобы лицом в грязь перед тамошними не ударить, чтоб вельможею тебя почитали. С королевской невестой едешь… Латинскую-то речь хорошо ли знаешь?
— Говорить могу, только не быстро…
— Первое время по-латыни беседуй, но французский язык учи прилежно да поскорей. Надобно, чтоб всё ты понимал, что кругом тебя при дворе говорено будет. Случится гонец — отписывай мне подробно. Коней купи дорогих, холопов себе во Франции найми, надо будет — и дом поставь. Хотя лучше во дворце у Генриха оставайся — к Анне поближе. А пуще всего — моим именем её остерегай почаще. Горяча больно, не послушлива, на язык скора девка. Не нажила бы врагов себе, упаси бог. Ей ведь там и век коротать…
— Да и мне тоже…
— Нет, Андрей. Как попривыкнет Анна к новой жизни, особливо как дитя родит да скажет тебе, что довольна судьбой своей,—ворочайся. Будет воля господня, застанешь ещё меня в живых, много мне нужного и для Руси полезного расскажешь…
— Спаси тебя бог, княже…
— И тебя тоже, Андрей. Помни же — береги Анну, как сестру родную. Ты ведь мне вроде сына…
— Превыше отца тебя почитаю, княже, и дочь твоя мне родной сестры дороже…
— Ну, спасибо тебе. Ступай же теперь да спехом новую сряду собирай. Помни: всё покупай самое дорогое да красивое. Ступай….
Глава XI. ПОСОЛЬСТВО
|
Страница сформирована за 0.79 сек
SQL запросов: 172 |
