IX
Возле дома, где жил Пиня, был садик. В этом садике и поставили Доминика.
Шёл май, с каждым днём становилось всё теплее. Но по ночам было ещё прохладно. Фарфоровая кожа Доминика покрывалась пупырышками. Никто этого не замечал, потому что ночью темно — хоть глаз выколи. Но если бы всё же кто-то подошёл к Доминику, как это, скажем, делал Пиня, погладил его по боку, он ощутил бы под пальцами эту гусиную кожу, тысячи дрожащих пупырышков. Бррр!
Да, Пиня каждый вечер в сумерках приходил к Доминику, Приходил он к нему, конечно, и днём, но это были совсем не те встречи.
Ночью у Пини была определённая цель. Вы уже, наверно, догадались какая. Ну разумеется! Ночью Пиня приносил Доминику витамины.
С тех пор как Доминик поселился в саду, он мог расти сколько душе угодно. Пиня, желая вырастить из него слона-великана, усиленно кормил его витаминами. Иногда даже отдавал ему свою порцию целиком, а это было, конечно, рискованно — а ну как собственный рост прекратится! Откровенно говоря, с Пининым ростом дело обстояло не так уж плохо. Измерения, произведённые мамой и папой, показали, что Пиня вырос на целых три сантиметра. На косяке сделали новую отметку. Радость была неописуемая. Отправили даже письмо тёте, которая вот уже много лет жила в Америке и Пиню никогда в глаза не видела. Точно так же, впрочем, как и Пиня эту свою тётю.
— Я вижу, ты мёрзнешь, — заметил Пиня во время одного из таких визитов, заботливо поглаживая Доминика по озябшей фарфоровой коже.
Вместо ответа Доминик защёлкал своими великолепными бивнями.
— А почему мёрзнешь? — продолжал Пиня. — Потому что совсем не двигаешься. Если б ты двигался, ты бы не мёрз. Послушай-ка, слон, попробуй двигаться.
Сказав так, Пиня поцеловал Доминика в хобот и помчался домой спать.
Оставшись один, Доминик задумался.
«Двигаться! Легко сказать! Вот если б у меня был учитель, который бы мне всё растолковал, помог бы мне сделать первые шаги…»
С тех пор как Доминик очутился в саду, он частенько думал об этом. Все кругом двигались. Люди, собаки, кошки, автомобили, трамваи за забором, пчёлы, мухи, занавески в окнах, даже деревья шевелили своими вытянутыми к небу руками — и только он, Доминик, торчал на месте без движения. Даже воробьи стали над ним издеваться.
— Чирик-чирик-чирик! — чирикали они. — Шевелись, шевелись! Чирик-чирик-чирик! Смотри, пожалуйста, в оба, какая особа — трудно пошевелиться… Чирик-чирик!
Обидного в этом было мало, но удовольствия тоже не доставляло. И Доминик задумался, как ему быть. Надо найти учителя, который даст полезный совет, поможет в самом начале. Да, именно учителя ему недоставало! Но как найти учителя, если ты стоишь и не двигаешься?
Учитель, к счастью, нашёлся сам.
Однажды, когда раздумье стало особенно мрачным, Доминик услышал откуда-то снизу, с самой земли, тихий голосок:
— Ты что, памятник?
— Нет, — ответил Доминик, — я не памятник.
— А выглядишь совсем как памятник, — заметил голосок.
— Может, и выгляжу, но я не памятник.
— Знаешь, почему ты похож на памятник?
— Ну?
— Потому что стоишь и не шевелишься.
— Значит, все, кто не шевелится, и есть памятники?
— Не обязательно…
— А это хорошо — быть памятником? — спросил, не на шутку заинтересовавшись, Доминик.
— Точно я тебе сказать не могу, но думаю, что не очень.
— Почему?
— Потому что надо всё время торчать на одном месте.
— В этом нет ещё ничего плохого.
— Для кого как. Я бы с ума сошёл!
— Ты не любишь торчать на одном месте?
— Ненавижу!
— И не хотел бы стать памятником?
— Ни за что на свете! Памятник, например, не может убежать…
— Убежать… от кого?
— От дождя или от снега.
— Это правда, — согласился Доминик. — Но зато памятнику никогда не бывает больно.
— Подумаешь! Пусть лучше мне будет больно, зато я двигаюсь.
— Ты любишь двигаться?
— Обожаю. Целый день я в движении.
— А кто ты такой?
— Муравей. В нашем муравейнике меня зовут Фумтя.
— А я Доминик, фарфоровый слон.
— Очень приятно.
— Мне тоже очень приятно, только я тебя не вижу. Где ты?
— Здесь!
— Где?
— Возле твоей правой передней ноги.
—Я, к сожалению, не умею двигать ни головой, ни шеей, и мне тебя не видно.
— Погоди, сейчас подползу поближе.
И Фумтя принялся усердно взбираться по ноге Доминика, всё выше и выше. Через сорок пять минут он добрался до глаза.
— Теперь, видишь? — спросил Фумтя.
— Вижу, — ответил Доминик. — Какой же ты маленький!
— Зато ты огромный! Ни разу мне ещё не пришлось карабкаться по такой большой ноге.
— Устал?
— Немножко.
— Отдохни, потом я тебе кое-что скажу.
— Давай лучше сразу!
— Мне стыдно об этом говорить…
— Вот ерунда! Говори, и дело с концом!
— Знаешь, у меня к тебе большая просьба…
— Пожалуйста…
— Я очень хочу, чтоб ты стал моим учителем.
— Чему же я тебя буду учить?
— Тому, что умеешь сам.
— А именно?
— Фумтя, дорогой друг, научи меня двигаться! Мне очень хочется ходить, поворачивать голову, махать хоботом, перебирать ногами. Чтоб эти дурни воробьи никогда больше не чирикали: «Шевелись, шевелись!» Чтоб они меня не дразнили: «Смотри в оба, какая особа — трудно пошевелиться». Чтоб самая последняя ветка на дереве не задирала носа, потому что она умеет двигаться, а я нет.
— Я с удовольствием тебе помогу, Доминик, — сказал Фумтя. — Не знаю только, смогу ли. Ни разу в жизни я никого не учил.
— Сможешь, конечно, сможешь!
— Но ведь я такой маленький.
— Не беда!
— А ты такой большой, ты, наверно, в сто тысяч раз больше меня.
— Это не имеет значения.
— Тебе только так кажется. Пока ты неподвижно стоишь на месте, всё в порядке. Но стоит тебе шевельнуться…
— Ну и что тогда?
— Ты будешь опасен.
— Даю тебе слово, я не буду опасен.
— А я тебе говорю, будешь опасен.
— Для кого?
— Хотя бы для меня. Или для моих братьев.
— Что ты говоришь, Фумтя! Да я ни за что на свете не трону ни тебя, ни твоих братьев.
— Я знаю, у тебя доброе сердце. Но ты можешь сделать это помимо воли. Что, если ты вдруг наступишь…
— Я буду внимательно смотреть, честное слово!
— Это не так просто…
Сидя всё на том же месте, Фумтя задумался…
— Ладно, — сказал он наконец, — я буду тебя учить. Не знаю ещё, что из этого выйдет, но попробуем.
— Прекрасно! — воскликнул вне себя от радости Доминик.
— Но во время урока я буду сидеть у тебя на голове.
— Сиди где хочешь! Ну что, начнём?
— Я вижу, ты примерный ученик. Начнём!
— Скажи мне, Фумтя, что нужно сделать, чтоб сдвинуться с места?
— Для этого нужно шевелить ногами.
— Сколькими ногами надо шевелить сразу?
— У кого сколько ног. Тебе, например, придётся шевелить четырьмя.
— Одновременно?
— К сожалению, да.
— Ай-ай-ай, это так трудно!
— Постарайся для начал, а шевельнуть хотя бы ногой.
— Какой?
— Какой хочешь.
— Можно, передней левой?
— Пожалуйста! Приподними её, осторожненько-осторожненько передвинь вперёд. Поднял?
— Поднял.
— Передвигаешь?
— Передвигаю! Смотри, как здорово получается!
— Мне отсюда не видно. Погоди, я переползу на кончик хобота, оттуда я увижу.
И Фумтя переполз на кончик хобота, устроился там поудобнее и поглядел вниз. Вот это да! Левая передняя нога Доминика передвинулась вперёд на целых полметра. На том месте, где она только что находилась, осталась на траве вмятина величиной с тарелку.
X
Доминик оказался удивительно способным учеником. Вскоре он научился шевелить не только передней левой ногой, но и передней правой, а потом и задней левой и задней правой. Он уже двигал всеми четырьмя ногами! Дошла очередь и до хобота.
— Ты уже научился передвигать ногами, — сказал ему однажды Фумтя. — Теперь пора учиться шевелить хоботом. Всякий слон, который считает себя настоящим слоном, должен уметь двигать хоботом. Моя бабушка, старая-престарая, мудрая-премудрая муравьиха, рассказывала мне, какие удивительные штуки умеют выделывать хоботом слоны.
— Не верю! — воскликнул Доминик.
— Чему не веришь? — спросил обиженный до глубины души Фумтя.
— Не верю, что твоя бабушка видела слонюв.
— Видела! Видела!
— Быть этого не может!
— «Не может, не может»! — передразнил Доминика Фумтя. — Знаешь, где моя бабушка долгое время жила с дедушкой? Знаешь или нет?
— Не знаю! — ответил Доминик.
— В зоопарке. Ага! Теперь ты уже не споришь?
— Теперь не спорю, — буркнул Доминик. — Надо было сказать сразу.
— Ладно, оставим это, — великодушно заявил Фумтя. — Учись шевелить хоботом! Понятно?
— Понятно… Объясни, как это делается.
— Попробуй сперва поднять хобот чуть-чуть вверх.
— Вот так?
— Так. Превосходно. Теперь опусти чуть-чуть вниз.
— Так?
— Так. Великолепно! Ещё раз.
— Получается?
— Очень хорошо. Теперь попробуй вбок.
— Ну как, получается?
— Молодчина! Теперь в другую сторону.
— Пожалуйста! — отозвался Доминик и принялся всё быстрее и быстрее шевелить хоботом.
— Пожалуйста, потише! — крикнул Фумтя. — У меня голова кружится.
Как вы, наверно, помните, во время урока Фумтя сидел у Доминика на хоботе. И теперь, когда хобот принялся выписывать в воздухе кренделя, Фумте показалось вдруг, что он сидит на качелях.
— Погоди минуточку, — взмолился Фумтя, — ещё, чего доброго, упаду, убьюсь! Лучше я переползу на другое место.
Как только Доминик перестал качать хоботом, Фумтя бросился бежать. Он переполз на ухо.
— Хоть здесь посижу спокойно, — буркнул Фумтя.
Но бедняга ошибся. Ожили и уши Доминика. Первое, ещё вялое движение уха чуть не сбросило Фумтю на землю.
— Что ты делаешь?'— завопил в ужасе Фумтя. — Кто тебе позволил шевелить ушами?
— Я нечаянно, — принялся уверять Фумтю Доминик. — Сам не знаю, почему у меня появилась охота шевельнуть ухом.
— Шевели сколько тебе влезет, только я сперва отползу в сторону.
И Фумтя полз всё быстрее и быстрее, пока не перебрался с уха Доминика на его великолепный, огромный, как блюдо, лоб.
—. Ты на меня сердишься? — спросил огорчённый Доминик*
— С чего ты взял? Я горжусь тобой.
— Правда, гордишься?
— Правда. Дай только добраться до муравейника, всем расскажу, какой у меня ученик.
— Хотелось бы мне хоть раз побывать у тебя в гостях, — сказал Доминик.
— Боюсь, это невозможно, — ответил Фумтя.
— Почему? — изумился Доминик.
— Потому что это слишком трудная для слона задача — войти в муравейник.
— Я войду через парадный вход. Уж наверняка у вас есть парадный вход…
— Есть-то есть, но только он для нашей царицы.
— Большой вход? — спросил Доминик.
— Для муравья он огромный. А для тебя — крохотная дырка.
— И мне туда не пролезть?
— Если даже ты будешь съёживаться, съёживаться, съёживаться и съёживаться, всё равно в парадный вход не пролезешь, — объяснил Фумтя.
— Я очень огорчён.
— Не стоит думать об этом.
— Я не могу не думать, — ответил Доминик. — С тех пор как я с тобой познакомился, я только о том и мечтаю, чтоб навестить тебя в муравейнике.
— Не все мечты могут исполниться, Доминик. Надо с этим считаться. А пока, вместо того чтоб горевать впустую, радуйся тому, что ты научился шевелить и ногами, и хоботом, и ушами. Скажи, разве это не приятно?
— Очень приятно, — ответил Доминик и стал шевелить всем сразу.
В один прекрасный день Пиня заметил, что с Домиником творится что-то неладное. Он нередко находил слона совсем не в том месте, где его несколько часов назад оставил. Сперва разница была небольшая, и Пиня думал, что ему это только кажется. Но когда однажды он застал его возле беседки, а накануне вечером попрощался с ним возле яблони, Пиня догадался, что дело принимает серьёзный оборот.
— Послушай-ка, слон, что это значит? — спросил он строго.
— Ничего! — ответил ему Доминик.
У Пини от изумления отнялся язык. С минуту он не мог произнести ни слова. В горле пересохло. Чтобы обрести душевное равновесие, Пиня сбегал в киоск на угол и купил себе эскимо. Несколько раз лизнув эскимо, он так быстро остыл и успокоился, что тут же купил заодно и вторую порцию.
Со второй порцией в руке Пиня вернулся к Доминику.
— Значит, ты научился говорить? — спросил он.
— Давно уже, — ответил Доминик.
— Что ж ты скрываешь?
— Я не скрываю, только…
— Только что?
— Только не представлялось случая.
— Ах, вот как! Кто же тебя научил?
— Дорогой Брат.
— Кто это такой?
— Дорогой Брат? Так называется на кухне кран. Он был моим первым учителем.
— А вторым? — не без ехидства осведомился Пиня.
— Вторым был гражданин Чайник, — серьёзно объяснил Доминик.
— Хорошенькое дело, — заметил Пиня. — А от кастрюль и крышек ты, случайно, ничему не научился?
— От каждого можно чему-нибудь научиться, — философски заметил Доминик.
— Видно, ты не только научился говорить, слон, но умеешь ещё изрекать истины.
— Меня зовут Доминик.
— Скажи пожалуйста, и имя у тебя уже есть?
— Оно всегда у меня было, — с обидой в голосе ответил Доминик.
— Но мне об этом ничего не было известно.
— Ты ни разу меня не спросил, как моё имя.
— А ведь правда! — признался Пиня. — Теперь, когда я знаю, как тебя зовут, я буду звать тебя только по имени. Тем более, что Доминик очень красивое имя.
— У тебя тоже красивое имя, — сказал Доминик.
— Это ты серьёзно? — с недоверием спросил Пиня.
— Уж конечно, — заверил его Доминик.
— Это прекрасно, что нам обоим наши имена пришлись по вкусу. Да здравствует Доминик! — крикнул Пиня.
— Да здравствует Пиня! — крикнул Доминик.
— Да здравствует Доминик! — завопил ещё громче Пиня.
— Да здравствует Пиня! — завопил в ответ Доминик.
— Да здравствует Доминик! — заверещал тогда Пиня.
— Да здравствует Пиня! — заверещал Доминик.
— Здорово покричали, — со вздохом удовлетворения сказал Пиня.
— Здорово покричали, — со вздохом отозвался Доминик.
— Но вернёмся к нашему разговору, — снова начал Пиня. — Можешь ты мне сказать, кто ночью переставляет тебя с места на место?
— Никто, — чистосердечно признался Доминик.
— Совсем-совсем никто?
— Совсем-совсем.
— Почему же тогда всё время получается так, что ты в другой части сада?
— Я передвигаюсь, — скромно пояснил Доминик.
— Сам? — гаркнул изумлённый Пиня.
— Да, сам.
— А я-то думал, что это Рыбчинский каждую ночь прокрадывается к нам в сад и устраивает тут всякие сюрпризы. Так это, значит, не Рыбчинский?
— Не знаю я никакого Рыбчинского, — с достоинством ответил Доминик. — Не веришь? Посмотри, как я умею двигать ногами.
— Здорово!
— А теперь посмотри, как я верчу хоботом!
— Вот это да!
— А теперь погляди, как я шевелю ушами!
— Замечательно. Я тоже умею шевелить ушами, — похвастался Пиня, — но немного.
— Покажи, — попросил Пиню Доминик.
И Пиня принялся шевелить ушами, чтобы продемонстрировать Доминику этот свой редкий талант.
— Ну как, шевелятся? — спросил Пиня.
— Шевелятся, — заверил его Доминик, — только чуть-чуть.
— Потому что уши у меня маленькие. А теперь ты пошевели своими.
Доминик принялся шевелить ушами сперва понемногу, потом всё быстрее и быстрее, да так, что уши превратились в два вращающихся веера.
— Здорово шевелишь, здорово, Доминик, — прошептал с восхищением Пиня. — Кто тебя этому научил?
— Фумтя!
— Не знаю такой личности.
— Это не личность.
— А кто?
— Муравей.
— Насколько мне известно, у муравьев ушей не бывает. Как же он мог научить тебя шевелить, ушами, если у него самого их нет?
— О, Фумтя может всё! — сказал с убеждением Доминик.
— Вот и прекрасно, — обрадовался Пиня. — Я как раз подыскиваю себе помощника, который будет решать за меня задачки. Ты непременно должен меня познакомить с Фумтей, Доминик!
— С большим удовольствием.