Муравей и сахар
У тётушки Люси был дом и сад. Тётушка Люси жила в доме, а в саду жили муравьи.
Однажды муравей Томас сказал:
— Пойду-ка поищу чего-нибудь вкусненького!
Он подполз под дверь дома и попал в кухню, где стоял буфет. Потом по дверце буфета добрался до замочной скважины и — юрк! — внутрь.
В буфете он огляделся, увидел большущую банку с сахарным песком и воскликнул:
— Как раз то, что я люблю!
И недолго думая стал уплетать сахар, который был сладкий, как всякий настоящий сахар. Томас ел и ел и становился толще и толще. Наконец он просто не мог уже есть.
Тогда он решил, что пора домой, и попробовал пролезть назад через замочную скважину. Но он до того растолстел, что не сумел пролезть.
Бедняга Томас сел и заплакал. Он знал, что мама будет ждать его и волноваться. Он ещё раз попробовал пролезть через замочную скважину, но опять ничего не вышло: он стал слишком толстый.
Чтобы похудеть, пришлось заняться гимнастикой. Он делал наклоны и приседания, вдохи и выдохи — раз-два, раз-два! — бегал по буфету… и вот наконец снова стал таким, как прежде.
Он уже собрался в обратный путь, как вдруг почувствовал, что совсем обессилел от голода.
«Недурно бы подкрепиться на дорожку», — подумал он и съел немножко сахару.
Сахар был вкусный, и он ел ещё и ещё — наверное, хотел набраться сил, чтобы быстрей добежать до дому. Но когда он полез в замочную скважину, ничего у него опять не вышло: он опять слишком растолстел.
И пришлось ему опять заняться гимнастикой: раз-два, раз-два, раз-два!
Теперь уж Томас помнил: голоден не голоден, но, если хочешь попасть домой, к сахару лучше не притрагиваться! Он благополучно пролез через замочную скважину, спустился по дверце буфета на пол, подполз под кухонную дверь и очутился в саду.
Вернувшись домой, он рассказал маме про свои приключения с сахаром. Тогда она созвала всех муравьев и сказала:
— Надо нам поговорить с тётушкой Люси!
И муравьи двинулись через сад к дому, подползли под дверь, потом через кухню попали в коридор, оттуда в гостиную тётушки Люси и по ковру до стула, на котором она сидела, потом вверх по ножке стула к ней на колени.
Тётушка Люси очень обрадовалась муравьям. Они хором рассказали ей, как Томас пробрался через замочную скважину буфета ДО САХАРА и не мог пролезть обратно ПОСЛЕ САХАРА.
И тетушка Люси пообещала, что отныне будет оставлять сахар в блюдечке на полу — специально для муравьев. И все муравьи по очереди поблагодарили тётушку Люси, щекотно поцеловали её на прощание и вернулись домой.
Бац!
В дыре в стене в комнате в доме в переулке в городе в стране в мире во Вселенной жила-была мышка. Звали её Элис.
Как-то раз Элис лежала на перинке, ела сыр и наблюдала за пауком на потолке, который старался перепрыгнуть с одной балки на другую.
Он висел на длинной нитке и изо всех сил раскачивался. Раз — туда, два обратно, три — туда… Бац! — он набил себе здоровенную шишку о балку и пополз назад к паутине. Настроение у него испортилось.
Он посидел, подумал и решил сделать последнюю попытку. На этот раз перепрыгнул.
Когда Элис надоело наблюдать за пауком, она побежала в зоопарк к своему приятелю Бобу — кенгуру.
Боб в этот день надел новые ботинки на каучуковой подошве, чтобы удобнее было прыгать.
Когда явилась Элис, он как раз тренировался.
— Смотри, как высоко я прыгаю! — сказал Боб и подпрыгнул.
Высоко-высоко, даже выше ограды; а потом ещё выше — выше домов; а потом ещё выше — даже выше башен и колоколен, а потом… Но в эту минуту над ним пролетал самолёт, и Боб со всего размаха — бац! — набил себе здоровенную шишку, стукнувшись о крыло самолёта.
«Ну и ну! — подумала Элис. — Прямо как паук головой о балку».
Но Боб подпрыгнул ещё раз — высоко-высоко, почти до самого солнца. А потом пошёл к сторожу зоопарка, и сторож сделал ему холодную примочку, чтобы шишка скорее прошла.
После этого Элис и Боб вместе поужинали.
А после ужина Элис вернулась домой и сделала холодную примочку пауку.
«Вот это друг!» — подумал паук.
Он устроился поудобнее в паутине и заснул.В дыре в стене в комнате в доме в переулке в городе в стране в мире во Вселенной жила-была мышка. Звали её Элис.
Как-то раз Элис лежала на перинке, ела сыр и наблюдала за пауком на потолке, который старался перепрыгнуть с одной балки на другую.
Он висел на длинной нитке и изо всех сил раскачивался. Раз — туда, два обратно, три — туда… Бац! — он набил себе здоровенную шишку о балку и пополз назад к паутине. Настроение у него испортилось.
Он посидел, подумал и решил сделать последнюю попытку. На этот раз перепрыгнул.
Когда Элис надоело наблюдать за пауком, она побежала в зоопарк к своему приятелю Бобу — кенгуру.
Боб в этот день надел новые ботинки на каучуковой подошве, чтобы удобнее было прыгать.
Когда явилась Элис, он как раз тренировался.
— Смотри, как высоко я прыгаю! — сказал Боб и подпрыгнул.
Высоко-высоко, даже выше ограды; а потом ещё выше — выше домов; а потом ещё выше — даже выше башен и колоколен, а потом… Но в эту минуту над ним пролетал самолёт, и Боб со всего размаха — бац! — набил себе здоровенную шишку, стукнувшись о крыло самолёта.
«Ну и ну! — подумала Элис. — Прямо как паук головой о балку».
Но Боб подпрыгнул ещё раз — высоко-высоко, почти до самого солнца. А потом пошёл к сторожу зоопарка, и сторож сделал ему холодную примочку, чтобы шишка скорее прошла.
После этого Элис и Боб вместе поужинали.
А после ужина Элис вернулась домой и сделала холодную примочку пауку.
«Вот это друг!» — подумал паук.
Он устроился поудобнее в паутине и заснул.
Все кувырком
Жила-была на свете ворона Алиса. Ленивей вороны свет не видел. Иногда она засыпала прямо на лету, и ей снились самые диковинные сны.
Однажды она так крепко заснула, что полетела кувырком, и, пока летела, ей приснился сон — сон кувырком…
Кошка Мурр любила ловить мышей. Она увидела в корзине с бельём двух мышек и потихоньку подкралась к ним.
— Смотри-ка, вон кошка! — сказала одна мышка другой. — Сейчас мы её поймаем!
Мурр удивилась. «Какие глупости! Разве мыши охотятся за кошками?» подумала она.
Но когда мыши погнались за ней, она от удивления побежала прочь без оглядки.
«Ну и жизнь, всё идет кувырком!» — подумала Мурр.
Тут навстречу ей попался большущий пёс Гав. Гав сердито зарычал на Мурр.
Мурр готова была уже удрать и спрятаться на дереве, но вдруг подумала: «Если всё в этом мире идёт кувырком, Гав сам убежит от меня».
И Мурр бросилась на Гава, а Гав, само собой, бросился наутёк.
«Чудеса творятся в этом мире! — подумала Мурр. — Кошки охотятся на собак, мыши — на кошек. В жизни не встречала ничего подобного!»
Тут она взглянула на дорогу и увидела молочника, тележку и лошадь.
Тележку тянул молочник, а лошадь сидела на тележке и погоняла его: «Нн-оо!» Молочнику приходилось поторапливаться.
Потом Мурр встретила двух детей с родителями. Дети отчитывали своих родителей:
— Ах вы озорники! Вот придём домой — и сейчас же в постель, без ужина!
— У-у-у-у, мы больше не будем! — хныкали родители.
Уже стемнело, но вместо луны и звёзд на небе светило солнце.
«Сейчас ведь ночь, — подумала Мурр. — А ночью светят звёзды и луна, при чём же тут солнце?»
— Ну-ка, уходи! — сказала она солнцу.
— Не уйду, — сказало солнце. — В том мире всё идёт кувырком, и я буду светить ночью. Тогда днём у меня останется время поиграть.
«Что же дальше будет?» — со страхом подумала Мурр.
Тут она случайно подняла голову и увидела Алису, летевшую кувырком вверх ногами.
— Эй, Алиса! Проснись! — крикнула она.
Алиса проснулась, перевернулась и полетела дальше как ни в чём не бывало. И тут же солнце зашло, засветили луна и звёзды, лошадь молочника сама потянула тележку, Гав погнался за Мурр, а Мурр — за мышами, пока они не спрятались опять в корзину с бельём. Мурр сильно проголодалась и поспешила на кухню полакомиться рыбкой и молоком.
А ленивая Алиса вернулась в своё гнездо на самой верхушке дерева, устроилась поудобнее и заснула.
— Карр! — сказала она, засыпая. — Какой забавный был сон!
Га-га-га!
Жил на свете гусёнок, по имени Уильям. Но мама звала его всегда Вилли.
— Гулять пора, Вилли! — говорила ему мама. — Зови остальных, га-га-га!
Вилли очень любил гагагакать, сзывая всех на прогулку.
— Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! — так и пел он всю дорогу.
Однажды на прогулке он встретил котёнка. Симпатичного чёрного котёнка с белыми передними лапками. Вилли он очень понравился.
— Га-га-га! — сказал он котёнку. — Га-га-га!
— Мяу! — ответил котёнок.
Вилли удивился. Что значит «мяу»? Он всегда думал, что кошки, как и гуси, говорят «га-га-га!»
Он пошёл дальше. Щипал по дороге травку. День был чудесный. Светило солнце, и пели птицы.
— Га-га-га! — пел Вилли.
— Гав-гав! — ответила собака, бежавшая по дороге.
— И-го-го! — сказала лошадь.
— Н-но! — крикнул молочник своей лошади.
Бедный Вилли не понял ни слова. Прошёл мимо фермер и крикнул Вилли:
— Привет, гусёнок!
— Га-га-га! — ответил Вилли.
Потом пробежали дети. Один мальчик подбежал к Вилли и крикнул:
— Кыш!
Вилли огорчился. У него даже в горле пересохло.
— Я знаю, что я всего-навсего гусёнок. Но зачем же кричать мне «кыш»?
В пруду он увидел золотую рыбку, но на все его «га-га-га» рыбка только хвостиком вильнула и не сказала ни слова.
Вилли пошёл дальше и встретил стадо коров.
— Му-у-у! — сказали коровы. — Му-у-у-у-у-у!
Потом он встретил кур.
— Ко-ко-ко, — закудахтали куры. — Ко-ко-ко!
А петух добавил:
— Ку-ка-ре-ку-ууу!
«Ну хоть бы кто-нибудь сказал мне «га-га-га», — подумал Вилли. — Не с кем даже поговорить. Вот скука!»
— Жжжжжжжжжж! — прожужжала пчела.
Голуби ворковали, утки крякали, а вороны каркали, сидя на верхушках деревьев. И никто, никто не сказал ему «га-га-га»!
Бедный Вилли даже заплакал, и слезы закапали с клюва на его хорошенькие красные лапки.
— Га-га-га! — рыдал Вилли.
И вдруг издалека послышалось родное «га-га-га».
А потом на дороге появился автомобиль.
— Га-га-га! — сказал автомобиль. Все английские автомобили говорят «га-га-га», а вовсе не «би-би-би».
— Га-га-га! — обрадовался Вилли.
— Га-га-га! — сказал автомобиль и проехал мимо.
Вилли глаз не мог оторвать от автомобиля. Он почувствовал себя самым счастливым гусёнком на свете.
— Га-га-га! — повторил автомобиль и скрылся за поворотом.
— Га-га-га! — крикнул ему вдогонку Вилли.
Дракон Комодо
Жил-был на свете дракон. Звали его Комодо.
Он умел извергать огонь, и поэтому все окрестные жители его боялись. Заслышав его шаги, все разбегались и прятались.
А шаги его было мудрено не услышать, потому что Комодо носил сразу три пары башмаков — у драконов ведь шесть ног! — и все шесть башмаков вместе, да ещё каждый башмак в отдельности, ужасно скрипели.
Но вот однажды Комодо повстречал девочку Сьюзи, которая его ничуть не испугалась.
— Зачем ты извергаешь огонь? — спросила она. — Ты же всех пугаешь!
— Ну, — ответил дракон, — я… хм… я не знаю. Как-то не думал об этом. А что, больше не надо пугать?
— Конечно, не надо, — сказала Сьюзи.
— Ладно, не буду,-пообещал Комодо.
Они попрощались, и Сьюзи пошла домой. Уже стемнело, но фонарщик Чарли почему-то не зажигал огней, и прохожие не знали толком, куда им идти.
Оказывается, Чарли даже не вставал в этот день с постели. Он слишком устал накануне вечером и не успел ещё как следует отдохнуть. Он крепко спал и жевал во сне бутерброд.
А мэр города, сэр Уильям, очень сердился. Он не знал, как зажечь уличные фонари.
И тут Сьюзи пришла в голову удачная мысль. Она побежала назад, к пещере Комодо, и привела дракона в город. Они вдвоём обошли все улицы; дракон извергал огонь и зажигал подряд все фонари.
Жители города очень обрадовались. С тех пор они совсем перестали бояться дракона. И каждый год, когда фонарщик Чарли уезжал в отпуск, они звали Комодо зажигать на улицах города фонари.
Забытый день рождения Комодо
Жил-был на свете большой слон. Он жил в Уипснейдском зоопарке вместе со своей слонихой и маленьким слонёнком, которого звали Ялмар.
Папа-слон был очень большой. Мама-слониха была тоже большая. И даже Ялмара очень маленьким никто бы не назвал. Совсем маленькими слоны не бывают.
В один прекрасный день слониха-мама и слонёнок-сын увидели, что папа-слон стоит на голове.
— Что с тобой? — спросила слониха-мама.
— Стараюсь кое-что вспомнить, — ответил папа-слон.
— Что же ты стараешься вспомнить?
— Если бы я знал, — ответил папа-слон, — я бы не старался. Не так ли, голубушка?
— Ялмар, — сказала слониха-мама сыну, — беги скорей и постарайся найти, что забыл папа!
И Ялмар побежал по дороге. Потом поднялся на невысокий холм возле бамбуковой рощи и присел отдохнуть, а заодно посмотреть, как играют в салки облака на небе.
Вдруг ему послышалось, что кто-то плачет. Плакали совсем рядом, хотя Ялмар не видел, кто. И он сказал:
— Не плачь! Хочешь, я помогу тебе?
Плакать перестали.
— Кто ты? — спросил Ялмар.
— Забытый день рождения. Я не знаю, чей я.
— Ай! — сказал Ялмар. — Вот беда! А праздничный пирог у тебя есть?
— Конечно! Какой же это день рождения без пирога? На моём вот шесть свечей, значит, кому-то сегодня исполнилось шесть лет.
«Как хорошо, когда тебе шесть лет! — подумал Ялмар. — Очень хорошо! Почти так же хорошо, как семь. Пять лет тоже неплохо, да и четыре — ничего. Ну а когда восемь — когда восемь, ты уже наполовину взрослый. И всё-таки, пожалуй, лучше всего, когда тебе шесть».
— Мне очень, очень жаль, — сказал он. — Но я ничем не могу тебе помочь. Я просто не знаю, кто забыл свой день рождения.
И Ялмар поспешил домой. Когда он вернулся, папа-слон уже не стоял на голове, а сидел за столом и обедал.
— Вспомнил! — сказал папа-слон. — Я так и знал, что это вчера, или завтра, или сегодня. Так и знал!
— Что сегодня? — спросил Ялмар.
— Что сегодня твой день рождения! — сказала слониха-мама, входя в комнату. — Тебе сегодня исполнилось шесть лет.
Ялмар разволновался и побежал скорее назад к невысокому холму возле бамбуковой рощи.
— Послушай! — крикнул он. — Оказывается, ты МОЙ день рождения. Мне сегодня шесть лет!
— Ура! — закричал забытый день рождения. — Ура, ура, ура!
Вечером к чаю Ялмар получил праздничный пирог с шестью свечами. Он вытянул хобот и задул все свечи разом.
«Вот здорово! — подумал он. — Хорошо, когда тебе шесть лет!»
Красная шапочка Комодо
Жила-была на свете Рыбка. Вместе с другими рыбами она плавала в море, и ей казалось, что море под ней тёмное-тёмное. Чем глубже, тем темней. А когда она смотрела вверх, то видела голубое небо и в небе красную шапочку.
«Вот бы мне эту красную шапочку!» — мечтала она. И однажды она попрощалась с остальными рыбами и поплыла вверх, вверх и вверх, пока не доплыла до самой морской поверхности. Куда ни глянь, вокруг было море, на море большие корабли, а над морем — синее небо, белые облака и красная шапочка.
Рыбка старалась всплыть ещё выше, но все старания её были напрасны: не могла же она совсем выпрыгнуть из воды.
И она обратилась к Чайке, пролетавшей над морем.
— Дорогая миссис Чайка, поднимитесь, пожалуйста, повыше и достаньте для меня вон ту красную шапочку! Мне она очень нравится.
Но Чайка ответила ей:
— Лучше уплывай подальше, не то попадёшь мне на завтрак!
И с этими словами Чайка нырнула в воду и попробовала поймать Рыбку своим большим, острым и жёлтым клювом. Но Рыбка юркнула в глубину и была такова.
В другой раз Рыбка увидела в лодке рыболова с длинной удочкой, на конце которой, конечно, был крючок. Она вынырнула из воды и сказала:
— Будьте так добры, мистер рыболов, достаньте для меня вашей удочкой вон ту красную шапочку!
— Гляди лучше в оба, не то сама попадёшь ко мне на удочку! — сказал рыболов.
И он поднял удочку над головой, взмахнул ею три раза, а потом закинул подальше, чтобы подцепить на крючок Рыбку, но промахнулся, и Рыбка уплыла.
Наконец Рыбка приплыла к реке и увидела на берегу реки Слона. Слон напевал себе под нос песенку:
Слон — очень толстый и большой,
Жуёт он грустно день-деньской.
Траву он ест, а между тем
Он любит земляничный джем.
Рыбка крикнула ему:
— Достань мне, пожалуйста, своим длинным хоботом вон ту красную шапочку!
Слон потянулся хоботом за красной шапочкой, тянулся, тянулся что было сил, но так и не дотянулся.
— Не выходит, — сказал он. — Лучше я подхвачу тебя хоботом, закину повыше в небо, и ты сама достанешь красную шапочку.
И слон, подхватив Рыбку хоботом, подбросил её высоко-высоко, выше облаков, в самое синее небо. Рыбка глянула — а вместо красной шапочки в небе оказалось красное солнышко. И Рыбка с громким всплеском шлёпнулась назад в море.
Рыбы окружили её и спрашивают:
— Что же ты вернулась без красной шапочки?
— Это вовсе не красная шапочка, — отвечала им Рыбка, — это солнце.
Но они смеялись над ней и говорили:
— Нас не обманешь, это красная шапочка!
Кузнечик и улитка
Жила-была на свете очень умная лошадь. Её звали Тэрри. Она научилась писать и написала своему хозяину-молочнику записку:
Дорогой хозяин,
не греми так громко
бутылками
я ещё сплю и встану позно
С уважением
твоя Тэрри.
И показала записку другим лошадям в конюшне. — Хм! — сказали они. — А что такое «позно»? Если ты хотела сказать «поздно», где же буква «д»?
«Вот досада, — подумала Тэрри и повторила про себя: — Поздно-гроздно, позно-грозно, морозно-мороздно». А вслух сказала:
— Зато вы не умеете писать!
Возразить ей никто не мог.
— Подумаешь, одна орфографическая ошибка! Пустяки, — добавила она.
В этот день Тэрри была в плохом настроении, потому что разбила себе нос. Когда она училась писать, то ручку она держала в передних копытах и поэтому всё время шлёпалась носом вниз.
Вообще-то,на задних ногах она могла стоять недолго, но стоило ей чуть пошевелиться, и она сразу падала — бац! — об землю носом.
Постепенно она научилась сохранять равновесие, упираясь концом пера в бумагу. Правда, перо то и дело ломалось, а если и не ломалось, то начинало ужасно царапать.
Наконец Тэрри научилась писать, держа ручку в зубах.
Но всё-таки нос у неё ещё не зажил.
На другое утро, как всегда, пришёл молочник. Он первым делом прочитал записку и целых полчаса старался не греметь бутылками. Он загремел, когда Тэрри совсем проснулась: всем молочникам полагается греметь бутылками.
— Ну, как сегодня твой нос? — спросил он у Т эрри. — Как будто получше!
Он ласково потрепал Тэрри и дал ей яблоко.
Вечером, отдыхая в стойле, Тэрри написала стихотворение:
Посвящается моему лучшему другу (молочнику)
Знают лошадки
Как яблоки
Сладки
От них они становятся толстее
А это очень важнее
То есть нет — от них
они становятся ТОЛЩЕ
А это очень ВАЖНО
А теперь прощай
(целую три раза).
И засунула стихотворение в горлышко молочной бутылки. На другое утро пришёл молочник и дал Тэрри сахару.
Пять больших кусков, один средний и два маленьких.
Он протянул ей сахар на ладони и сказал:
— Только не очень громко хрусти, а то разбудишь остальных лошадей!
И пока она тихонько хрустела, молочник прочитал её стихотворение.
— Прекрасное стихотворение! — сказал он. — И спасибо тебе за три поцелуя. Я в долгу не останусь.
Он три раза поцеловал Тэрри, и они отправились развозить молоко.
Носорог и добрая фея
Много-много лет тому назад, когда все папы были ещё маленькими мальчиками, жил на свете носорог, по имени Сэм.
Он был очень и очень толстый, но это его ничуть не огорчало. Он чувствовал себя совершенно счастливым и каждый вечер перед сном пел песенку:
Носо-носо-носо-роги
Всё съедают по дороге
И не думают о том,
Что случится с животом.
Потом съедал сто шоколадных печений, запивал их стаканом молока и засыпал.
Но по ночам ему снился сон, каждый раз один и тот же. Ему снилось, что кто-то его щекочет. Сначала чуть-чуть, потом сильнее и, наконец, так, что не было мочи терпеть. Из-за этого Сэм беспокойно крутился во сне и каждую ночь падал с кровати.
А так как он был очень большой и толстый, то и падал с постели очень громко — бух!!! И все, кто жил по соседству, были недовольны и жаловались, что он слишком шумный и беспокойный носорог.
Бедняга Сэм не знал, что и придумать. И вот он пошёл за советом к мудрой сове, жившей на старом дубе. Сову звали Джуди, она умела читать, писать и считать, а по пятницам чистила себе когти.
Сэм рассказал Джуди, что он каждую ночь падает с кровати и будит своих соседей и они на него жалуются, а что сделать, чтобы не крутиться во сне, он не знает; может быть, Джуди научит его?
— Знаю, знаю, — сказала Джуди, — попроси добрую фею, она тебе поможет.
— Фею так фею, — согласился Сэм.
И он сказал про себя «фея», «фея» и ещё раз «фея». Как только он в третий раз сказал «фея», в траве что-то зашуршало и появилась фея, хорошенькая, как лютик. В левой руке у неё была серебряная палочка.
Пока Сэм рассказывал ей о своих неприятностях, она гладила его по носу. Сэм рассказал ей обо всём: как он ложится в постель, съедает сто шоколадных печений, запивает их молоком и засыпает. И как ему снится, что кто-то его щекочет, и он крутится во сне, и падает с кровати, и соседи на него жалуются.
— Ах, какой глупый носорог! — сказала фея.-Ну кто же ест шоколадное печенье в постели? А про крошки ты забыл? Конечно, щекотно! И ничего удивительного, что ты падаешь с постели.
— Но что же мне делать? — спросил Сэм.-Если я откажусь от плотного ужина, я похудею.
— Я помогу тебе, — сказала фея. — Зажмурь глаза и не подглядывай.
Сэм зажмурил глаза, а фея взмахнула серебряной палочкой над Джуди и превратила её в канарейку.
— Что со мной сделали? — удивилась Джуди.
— Не сердись — сказала фея, — зато теперь ты можешь клевать шоколадные крошки.
— Ну тогда ладно, — согласилась Джуди, — канарейка так канарейка.
Она расправила жёлтые перышки и пропела:
Комары и мошки,
Комары и мошки,
Слон любит печенье,
А канарейка — крошки!
Сэм открыл глаза.
— Ешь мои крошки, ешь на здоровье! — обрадовался он. — Ну да! Они-то мне и не давали спать. Спасибо тебе, добрая фея, большое-большое спасибо! Теперь мне не будет щекотно и я перестану крутиться во сне и падать с кровати. Ура!
— До свидания! — сказала добрая фея.
Она поцеловала Джуди и Сэма и, взмахнув палочкой, исчезла.
А Джуди и Сэм вернулись домой. С тех пор всё пошло хорошо. Сэму больше ничего не снилось, и он больше не крутился во сне и не падал с кровати. Все соседи считали его теперь замечательным носорогом и говорили, что ему очень повезло: у него есть верный друг, который подъедает все крошки.
Иногда ранним утром Сэм спускался к реке и пел такую песенку:
Комары и мошки,
Комары и мошки,
Канарейка Джуди
Очень любит крошки.
И теперь я уже —
Ура! Ура! —
Не верчусь, не кручусь,
А сплю до утра.
Да здравствует Джуди!
Да здравствую я!
