ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В лапах крылатого чудовища. Путешественники встречаются в кувшине. Деревянный Монблан. Живые консервы. Карик и Валя расстаются с профессором.
Валя в тревоге металась по склонам горы. Она сбегала вниз, снова возвращалась на вершину, заглядывала в темный колодец.
- Карик! - кричала она. - Иван Гермогенович! Ответа не было.
- Ой, где они? - бормотала Валя.
Бедная девочка совсем выбилась из сил. Она села на горячий камень, сжала голову руками и заплакала.
Сквозь слезы, точно сквозь мутные от дождя стекла, она видела, как мимо нее пролетали огромные крылатые животные. Они проносились близко, совсем рядом с Валей. Валя втягивала голову в плечи, пригибалась к земле, со страхом наблюдая за полетом крылатых чудовищ.
А они то взлетали вверх, то снова со свистом падали на землю. Сложив прозрачные, блестящие крылья и выгнув полосатые туловища, они неуклюже ползали по песку, потом, подхватив что-то с земли, снова взмывали вверх.
Одно из чудовищных животных проползло совсем рядом с Валей. Оно даже задело ее крылом. От сильного толчка Валя упала с камня на землю. Полосатое животное быстро повернулось к ней, рассматривая ее блестящими выпуклыми глазами.
Валя замерла.
Животное неторопливо поползло дальше. Но едва только девочка шевельнулась, чудовище мгновенно прыгнуло к ней. Покачивая над ее головой усами, оно остановилось совсем близко.
Валя похолодела от страха. Затаив дыхание, она смотрела на длинные усы широко открытыми от ужаса глазами.
Наступила тишина, прерываемая только ее собственным дыханием. Затем Валя услышала, как чудовище поползло, тяжело передвигая по земле свое тело, удаляясь с каждой минутой.
Валя вскочила. Она вся дрожала. Тело ее покрылось испариной. Взмахнув руками, она с визгом бросилась вниз, к подножию горы. Но тут вокруг ее тела сомкнулись цепкие мохнатые лапы. Острая игла проколола паутинную фуфайку, содрав на спине кожу. Это было очень больно, но Валя не успела вскрикнуть. Над головой ее загудели, затрещали крылья, и девочка очутилась в воздухе.
Крепкие лапы прижимали ее к мохнатому брюху, которое то сжималось, то раздувалось, точно кузнечные мехи. Валя попробовала повернуть голову и посмотреть, что за чудовище держит ее в своих лапах, но лишь только она пошевелилась, лапы сжали ее, точно железные клещи.
Она застонала от боли.
- Помогите! - крикнула Валя.
Свист ветра заглушил ее голос. Она кричала до хрипоты, но крика своего не слышала.
Внизу проплывали зеленые луга и леса, мелькали реки и синие озера, тянулись бесконечные желтые пески.
Все дальше и дальше улетала Валя от колодца, где ее могли бы найти профессор и Карик.
Куда теперь утащит Валю этот страшный крылатый дракон? Что будет делать она одна в дремучих травяных джунглях? Как найдет дорогу домой, да и вернется ли она когда-нибудь обратно в большой, уютный мир?
Валя изловчилась, повернула голову и со злостью вцепилась зубами в упругую сильную лапу.
Лапа была твердая, гладкая, как полированное дерево. Валины зубы только скользнули по ней.
В ту же минуту цепкие клещи сжали бедную девочку еще сильнее. Бороться с чудовищем было бесполезно. Оно могло раздавить ее как муху.
- Умру, - всхлипнула Валя, - умру, и никто не узнает даже, что я умерла.
Ей стало так жалко себя, что она заплакала навзрыд.
Потом и слезы высохли. Глаза стали сухими, будто из них выжали все до единой слезинки. Тогда Валя начала снова брыкаться и кричать:
- Пусти! Чего пристала? Я тебя трогаю, что ли? Пусти! Уйди! Отстань!
Но крылатое чудовище все летело и летело вперед, свистя своими жесткими, гремящими крыльями, которые шумели, как лесопильный завод.
Но вот скользящим полетом оно спустилось вниз, затрепетало в воздухе крыльями и, вытянув вперед лапы, в которых была зажата Валя, сунуло ее, будто в печку, в какую-то темную дыру.
Валя стукнулась головой обо что-то твердое и стремглав покатилась вниз, как по ледяной горке
"Пропала я!" - мелькнуло в голове Вали.
От страха она закрыла глаза и вдруг почувствовала, что ее снова подхватили какие-то лапы.
- Ой! - закричала Валя, отбиваясь руками и ногами.
Она в ужасе открыла глаза и увидела, что лапы, которые ее держат, вовсе не лапы, а руки старого профессора.
- Иван Гермогенович, это вы? - крикнула Валя.
- Я, Валечка, я! - ласково ответил профессор, опуская ее на покатый пол.
- И я тоже здесь! - услышала Валя голос Карика.
- А где же мы все? - спросила Валя, всхлипывая.
- Ладно, ладно, потом разберемся! - сказал Иван Гермогенович. - Мы все вместе, а пока это самое главное
Валя растерянно оглянулась по сторонам.
Гладкие стены, поднимаясь в полумраке, уходили крутым наклоном вверх, где сияло голубое небо, пропуская через широкое круглое отверстие бледные солнечные лучи. В полосах света плавала, то поднимаясь, то опускаясь, прозрачная пыль
Путешественники стояли на дне глубокого колодца, откуда выбраться было просто невозможно Каменные стены колодца были такими гладкими, словно их отполировали до зеркального блеска И только небольшие щели в стенах, похожие на узкие ниши, могли бы пригодиться для подъема вверх.
Валя с ужасом рассматривала темные стены колодца, не понимая, как попали сюда профессор и Карик, как очутилась здесь она сама
- Кто это нас принес? - захныкала Валя - Зачем? Вы знаете, Иван Гермогенович? Что с нами будет теперь?
- Ладно, ладно, - сказал профессор, озабоченно оглядывая стены колодца - Не время сейчас болтать. Надо поскорее выбираться отсюда. Иначе мы погибнем. Попробуем все-таки выбраться За мной!
Профессор сунул руку в щель колодца и медленно стал подниматься по гладкой, отлогой стене.
За ним поползли ребята.
Подъем был трудный. Руки и ноги скользили, точно по льду Профессор почти добрался до края кувшина, но вдруг колени его дрогнули, ладони скользнули, и он с грохотом покатился обратно на дно, увлекая за собой ребят
- Неудачно, - сказал он, поднимаясь на ноги - Попробуем еще раз.
И путешественники снова поползли по гладкой стене. И снова скатились вниз
- Попробуем еще!
Несколько раз пытались они подняться, но все усилия их были напрасны.
- Не вылезти нам отсюда, - грустно сказала Валя.
- Замолчи, - рассердился профессор. Он смерил глазами расстояние от верха кувшина до пола, оглядел Карика с ног до головы и решительно сказал:
- А ну-ка забирайся ко мне на плечи. Карик подпрыгнул как мячик, схватил профессора за шею и проворно вскарабкался к нему на плечи.
- Попробуем дотянуться до верха, - сказал Иван Гермогенович.
Карик потихоньку начал выпрямляться. Держась руками за стену, он выпрямил согнутые колени и наконец встал во весь рост.
- Теперь ставь ноги на мои ладони! - сказал профессор, подставляя обе руки.
Карик поставил сначала одну ногу, а потом и другую на ладонь профессора.
- Не упадешь? - спросил профессор.
- Не упаду!
Профессор поднатужился и, кряхтя, начал поднимать Карика вверх, точно тяжелую штангу.
- Есть! - крикнул Карик, хватаясь за неровные края кувшина.
- Прекрасно! Подтянись еще, еще выше! Карик, извиваясь всем телом, стал подтягиваться на руках, крепко упираясь пятками в ладони профессора.
- Ну, ну, ну! - подбодрял профессор. Наконец Карик подпрыгнул и ловко сел верхом на край колодца.
- Прекрасно! - сказал Иван Гермогенович. - Принимай теперь Валю.
Подхватив Валю с пола, он передал ее Карику. Потом быстро начал разматывать паутину, в которую был завернут. Размотав свой костюм до половины, он сделал на конце паутинной веревки петлю.
- Ловите! - крикнул Иван Гермогенович, бросая петлю ребятам.
Карик подхватил веревку и накинул петлю на выступ колодца.
- Готово! - весело сказал он.
Иван Гермогенович, дернув паутину, попробовал, крепко ли она держится, потом ухватился за нее обеими руками и медленно пополз вверх, передвигаясь короткими толчками. Тяжело дыша и отдуваясь, он взобрался наконец наверх.
Путешественники взглянули вниз.
Колодец, из которого они выбрались, был прикреплен к гигантскому бревну, покрытому рыжими буграми. От этого бревна во все стороны отходили бревна потоньше, а из них зелеными пучками торчали огромные копья.
В просветах между бревнами виднелась далекая-далекая земля.
- Куда мы попали? - спросила Валя, со страхом озираясь по сторонам. Профессор улыбнулся:
- Мы находимся на самой обыкновенной сосновой ветке.
- На ветке? - переспросила Валя, недоверчиво покачивая головой.
- Да, на сосновой ветке, которую ты, надеюсь, видела на своем веку тысячи раз. Ветка, конечно, осталась такой же, как была всегда, но зато сама ты стала гораздо меньше. Вот отчего все кажется таким удивительным.
- Ну хорошо. Ветка так ветка, но как мы с нее спустимся на землю? - сказал Карик. - Без парашюта тут ничего не выйдет.
- Обойдемся и без парашюта, - сказал Иван Гермогенович.
Он похлопал рукой по своему костюму и весело подмигнул ребятам:
- А вы еще смеялись над моим нарядом… Нет, дорогие мои, для таких бедных путешественников, как мы с вами, каждая нитка - клад.
И профессор снова принялся разматывать серебристую паутину, в которую был обернут.
- Нам тоже раздеваться? - спросила Валя.
- Ну конечно! Одного моего костюма не хватит. Карик и Валя взялись за дело. Они сматывали с себя кольца паутины, бережно укладывая их бухтами рядом с собой.
- Торопитесь! Торопитесь, друзья мои! - подгонял ребят Иван Гермогенович. - Зверюга, которая притащила нас сюда, скоро вернется назад, и тогда мы пропали.
- У нас уже все готово! - крикнула Валя.
- Прекрасно! Попробуйте теперь свить толстые веревки.
- А как это делается?
- Очень просто! Вот так! - И профессор показал, как нужно свивать веревки.
Помогая друг другу, путешественники поспешно вили из паутинных нитей веревки, а из веревок - толстый канат.
Наконец все было готово для спуска
Иван Гермогенович собрал весь канат в кучу, обмотал один его конец вокруг толстого бревна, остальной ворох сбросил пинком ноги вниз.
Тяжелая бухта, скользнув между ветвей, помчалась вниз, разматываясь на лету в длинный узловатый канат.
Конец каната повис над нижней веткой сосны.
- Первой спускается Валя! - распорядился Иван Гермогенович.
- Почему я?
- Не время спорить! - нахмурился профессор.
- Ну ладно, ладно, - поспешно сказала Валя, - я полезу первая, только не сердитесь, пожалуйста!
Она храбро ухватилась за канат и быстро заскользила вниз.
- Счастливого пути, - махнул рукой Иван Гермогенович. - Когда спустишься, придержи конец.
- При-дер-жу-у! - крикнула Валя, скользя по канату.
Профессор и Карик наклонились и молча следили, как спускается их маленький товарищ.
- Не-тру-усь! - закричал Карик.
- И не думаю даже! - донесся снизу слабый голосок Вали.
Она спокойно скользила по канату от узла к узлу и уже добралась до середины его. Но тут внезапно подул ветер. Валю стало раскачивать, точно маятник. Она судорожно вцепилась в узел каната. Подняв голову вверх, она растерянно искала глазами профессора.
- Спускайся! - закричали разом профессор и Карик.
Ветер раскачивал канат все сильнее и сильнее. Валя описывала широкие круги над пропастью.
- Спускайся!
Валя зажмурилась и опять заскользила по канату от узла к узлу. Наконец ее ноги коснулись чего-то твердого. Это была нижняя ветка сосны, которая оказалась еще шире и значительно толще верхних ветвей. Валя могла по ней прогуливаться так же свободно, как люди гуляют по широкому проспекту.
- Долезла! - крикнула Валя, взглянув вверх. Высоко над ее головой висел гигантский кувшин.
На краю его сидели Иван Гермогенович и Карик и что-то кричали. Валя прислушалась.
- Придержи веревку! - кричал Карик сверху. Валя схватила веревку за конец. Веревка дрогнула, натянулась. Карик, а за ним профессор быстро спустились вниз и стали рядом с Валей.
- Отсюда до земли не так уж далеко! - сказал Иван Гермогенович, поглядывая вниз. - Посмотрим, в какой стороне наш маяк.
Он поглядел направо, налево и вдруг закричал:
- Вон он!
- Где? Где? - спросили Карик и Валя, вытягивая шеи.
Сквозь заросли сосновых игл путешественники увидели на далеком горизонте шест с красным флагом.
Но как далеко он был теперь! Он казался совсем крохотным - такими бывают флажки на игрушечных пароходах.
Валя, прищурив глаза, посмотрела на маяк, на Карика, на профессора.
- Нам не дойти до него! - сказала она. - За год не дойти. Мы такие маленькие, а он так далеко теперь!
- Н-да, - процедил сквозь зубы профессор, - пожалуй, придется шагать месяца два или даже три.
- Три месяца? Но ведь тогда наступит зима… Придется дом строить, - сказала Валя.
- Гм… возможно… Однако что же мы стоим? Идемте по ветке к стволу сосны.
Профессор осмотрелся еще раз и уверенно пошел вперед.
Следом за ним побрели ребята.
Они карабкались по темно-красным буграм сосновой коры, прыгали через узкие, но глубокие расщелины.
Наконец путешественники дошли до отвесной стены.
Это был ствол. Красно-коричневые глыбы коры громоздились одна над другой; между глыбами проходили глубокие ущелья. В некоторых местах эти ущелья густо заросли серым, седым кустарником.
- Отдохнем, друзья мои, - сказал Иван Гермогенович, присаживаясь. - А потом спустимся по стволу, как муравьи.
Ребята взглянули вниз и невольно попятились.
- Страшно! - сказала Валя.
- И все-таки придется спускаться! - сказал Иван Гермогенович.
Валя прижалась к красной глыбе.
- Ничего, ничего, - сказал профессор, - на Кавказе и на Памире наши альпинисты взбираются на горы еще покруче. И спускаются, конечно, с них. А там разве такие подъемы и спуски? То и дело встречаются ледники, глетчеры. От ветра слезятся глаза. От холода замерзают слезы на щеках. Бррр… Подумать страшно. Ну, а по нашему деревянному Монблану не так уж и опасно спускаться.
- Ну что ж, как-нибудь спустимся! - вздохнула грустно Валя.
- Конечно, спустимся, - отозвался Карик. - Ведь все равно другого пути на землю нет? Значит, нужно спускаться по стволу? Ладно! Спустимся!
Профессор размотал еще часть своего костюма, свил надежную веревку и протянул один ее конец Вале.
- Ты опять пойдешь первой, - сказал он. - Обмотай веревку вокруг пояса и держись за нее крепче. Следующим пойдет Карик. Я буду спускаться последним.
Иван Гермогенович, сделав из веревки петлю, накинул ее на плечи Карика:
- Освободи руки. Та-ак.
Карик поднял руки, опустил петлю до пояса, затянул ее покрепче.
- Ну вот и все, - сказал профессор.
Путешественники двинулись вниз.
Сначала спускали на веревке Валю. Она шарила внизу ногами, нащупывая выступ коры, и кричала:
- Стою! Отпустите немножко веревку! Веревку ослабляли. Следом за Валей спускался Карик, Иван Гермогенович ждал наверху, широко расставив ноги, придерживая веревку обеими руками. Он следил за каждым движением ребят.
Как только Валя и Карик укреплялись на новой площадке, Иван Гермогенович сбрасывал им веревку и, крепко цепляясь за каждый выступ, осторожно спускался сам.
Так прошли они почти половину опасного пути. Земля приближалась с каждым шагом. Уже можно было разглядеть узловатые стволы травяного леса.
- А все-таки далеко еще! - сказал Иван Гермогенович. - До земли мы доберемся, пожалуй, не раньше чем через два часа.
Все они сильно устали.
Плечи и колени путешественников были в ссадинах, в синяках, в царапинах. Руки и ноги дрожали.
Пора было отдохнуть.
На одной из широких площадок профессор и ребята остановились.
- Привал! - скомандовал профессор, падая в изнеможении на бугристую площадку.
Ребята опустились рядом с ним.
Иван Гермогенович лежал, тяжело дыша, вытирая ладонью мокрое от пота лицо. Карик и Валя сидели, свесив ноги над пропастью.
Все молчали.
Вдруг Валя вскочила, замахала руками:
- Ай, смотрите! Кто это?
- Что? Что такое? - спросил Иван Гермогенович, приподнимаясь.
И тут профессор увидел огромную голову, покрытую лесом густой щетины. Короткие, но цепкие лапы хватались за края площадки. Наконец животное вскарабкалось на площадку. Выгибая лохматое длинное тело, оно поползло по коре, перебирая многочисленными ногами. За ним появилось другое, такое же лохматое и длинное, затем еще и еще.
- Не бойтесь, - сказал Иван Гермогенович, усаживаясь на выступ коры. - Это гусеницы соснового шелкопряда. Нас они не тронут.
- Ох, все-таки я их боюсь! - прошептала Валя.
- Чего трусишь? - сказал Карик. - Говорят тебе, что они не тронут, - значит, не тронут… Чем они питаются? - спросил он у профессора.
- Зеленой хвоей и мягкими, молодыми побегами сосны, - ответил Иван Гермогенович.
- Ну вот видишь. Это гусеницы-вегетарианки. Можешь даже погладить рукой любую гусеницу.
Но Валя на всякий случай отодвинулась подальше. Профессор, улыбаясь, подошел к Вале, похлопал ее по плечу, сказал:
- Не бойся, не бойся, дружок. Сейчас они уползут дальше. Мы-то им совсем не нужны. Они подбираются к хвое, к молодым побегам сосны. А вот зелени достанется от волосатых вегетарианок. О, я их прекрасно знаю! Когда-то написал даже о них книгу.
- Книгу о гусеницах? - удивилась Валя.
- Что ж тут удивительного? - пожал плечами Иван Гермогенович. - Ведь эти гусеницы - настоящая лесная саранча. Они собираются в бесчисленные стаи и пожирают хвойные леса, как саранча пожирает хлеб. Однажды я видел лес, по которому прошли шелкопряды. Он был начисто обглодан этими обжорами. Десятки километров ехал я, но нигде не видел ни одного зеленого пятнышка, только голые сучья торчали во все стороны.
Тут профессор поглядел вверх и улыбнулся, как будто увидел самого лучшего из своих друзей.
- А вот и микрогастер неморум! - сказал Иван Гермогенович. - Добро пожаловать! Добро пожаловать!
- Где? Кого это вы увидели?
- А вы разве не видите?
В воздушных волнах, прямо над гусеницами шелкопрядов, бесшумно парили огромные животные с узкими телами, с длинными прозрачными крыльями.
- Комары! - закричала Валя.
- Микрогастер неморум! - повторил Иван Гермогенович. - Наездники! Друзья лесов и полей. Смотрите, ребята, что будет дальше. Многие ученые позавидовали бы сейчас! Ррраз! - отсчитывал профессор. - Есть один! Рраз! Другой! Прекрасно! Рраз! Третий! Молодцы! Смотрите! Смотрите!
Крылатые наездники падали сверху на гусениц, точно коршуны на добычу, и усаживались у них на спинах.
- Едут! Едут! - засмеялась Валя. - Настоящие наездники!
Это было похоже на забавное представление в цирке, где собаки катаются на лошадях, а на кошках мчатся перепуганные мыши.
Ребята захлопали в ладоши. Но вдруг Валя опустила руки, поглядела на профессора и растерянно спросила:
- Эти… микры… что ж они делают? Она увидела, как наездники быстро поднимают вверх брюшко с острой шпагой на конце и со всего размаху вонзают эту шпагу в спины гусениц.
Кольнув гусеницу, они сейчас же взлетали вверх.
- Дерутся! - сказала Валя. - Дерутся, а не катаются!
- И не дерутся и не катаются! - ответил Иван Гермогенович. - Наездники прокалывают своим острым яйцекладом кожу гусеницы и под кожу кладут яички. Через некоторое время из яиц выйдут личинки наездника и примутся уничтожать гусениц… Они, я полагаю, сожрут гусениц раньше, чем из них выйдут бабочки-шелкопряды… Если бы, друзья мои, не было наездников, сосновый шелкопряд пожрал бы все леса, но микрогастер не дает ему расплодиться. Поэтому мы можем назвать микрогастера лучшим сторожем наших лесов.
- А нельзя ли разводить их искусственно? - спросил Карик.
- Микрогастеров?.. Можно! - сказал профессор.
- Так почему же их не разводят?
- Пробуют, но не всегда эти опыты бывают удачны, - ответил Иван Гермогенович. - К сожалению, в личинки этих наездников откладывают свои яйца другие наездники. Правда, совсем крошечные, по эти яйца убивают микрогастера, и он погибает.
- Вот паразиты! А разве нельзя эту мелюзгу уничтожить?
- Можно! У этих крошечных наездников есть тоже свои враги, тоже наездники. Это уже совсем малютки.
- Ну вот, - сказал Карик, - этих-то, значит, и надо разводить!
- Да, это, конечно, разумно, - согласился профессор, - да вот беда: есть еще на свете наездники, которые откладывают свои яйца в личинки этих полезных крошек.
Карик смущенно развел руками:
- Вроде… сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.
- Вот именно, вот именно! - подхватил Иван Гермогенович. - Иной раз кажется, что ты уже нашел конец и все, все узнал о том или ином животном, но стоит только поглубже и посерьезнее вникнуть в суть дела, как убеждаешься, что в твоих руках не конец, а только начало новой, увлекательной главы исследования.
Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры.
Он вскочил и с жаром начал говорить о том, как ученые, точно Колумбы, путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они все новые и новые материки.
По коре, точно по широкому проселочному тракту, ползли вверх шелкопряды.
Навстречу им спускались гигантские жуки. Над сосновой дорогой порхали крылатые животные.
Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, деловито ползущие вверх. Его чуть не свалил с ног огромный черный жук, а он все говорил, говорил, говорил…
Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, словно на кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут неожиданно в нее вмешался какой-то крылатый зверь.
Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой пикой, зверь коротким, сильным ударом пробил кору около самой головы профессора
Пика глубоко погрузилась в кору.
Ребята и вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло так же молниеносно, как появилось. Карик и Валя прижались к красной скале. Бледные от испуга, они тяжело дышали.
- Ну вот, - приподнялся с коры Иван Гермогенович, - я немножко заболтался, кажется! А нам ведь надо до ночи спуститься на землю.
Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:
- Ничего опасного! Это самый обыкновенный талесса, или, попросту говоря, тоже наездник.
- Он кладет яички в кору?
- Зачем же в кору? - сказал профессор. - Он положил яички в личинку вредителя сосны.
- В личинку? - оглянулся Карик. - Где же она?
- Под корой!
- Как же вы ее видите?
- Я ее не вижу, но готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем коры, шевелится личинка какого-нибудь жучка-усача.
- Значит, наездник видит сквозь кору?
- Нет. Он тоже не видит личинки, но он ее чувствует… Нам, впрочем, этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из жизни этих удивительных созданий и вовсе нам не известно. Мы хорошо не знаем даже, для чего, например, нужны насекомым усики, - сказал Иван Гермогенович.
Он встал, не спеша намотал конец веревки на руку.
- Ну, - сказал Иван Гермогенович, - поднимайтесь, друзья мои! Пойдем дальше.
И снова начался опасный и тяжелый спуск по глыбам коры.
Гремя от времени профессор и ребята, выбрав площадку для отдыха, молча ложились на красные скалы.
Растирая одеревеневшие руки и ноги, они осматривали, целы ли веревки, не перетерлись ли узлы, потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.
На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.
Это было уже совсем недалеко от земли.
Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг над их головами зашумели крылья.
Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Быстро схватив ребят за руки, он вместе с ними юркнул в узкое ущелье.
- Сидите смирно! - шепнул профессор. Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто желтыми и черными полосами, как тигровая шкура. Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.
- Оса, - прошептал профессор, - оса эвмена. Оса подлетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин.
- Это она перетащила нас? - спросила Валя.
- Она, - кивнул Иван Гермогенович. - Я думаю, друзья мои, что эвмена приняла нас за гусениц. Но посмотрите, что она делает?
Оса эвмена вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх.
Овеяв путешественников ветром, она, как вихрь, пролетела мимо них и, описав круг, опустилась на кувшин. Суетливо ползая вокруг отверстия, эвмена проворно перебирала лапками, деловито постукивая по краям кувшина головою.
Потом она улетела.
Путешественники увидели, что входное отверстие кувшина было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.
- Видите, - сказал Иван Гермогенович, - как оса замуровала свой кувшин. Ну, друзья, если бы мы вовремя не выбрались оттуда, мы пропали бы, умерли от голода.
- А разве нельзя сломать стенку?
- Нет! Эвмена приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его даже большим людям нелегко сломать.
- Я все-таки не понимаю, - сказал Карик. - Ну, она притащила нас, ну, запихала нас в кувшин… А для чего? Почему она не съела нас?
- Да она и не собиралась нас есть, - ответил Иван Гермогенович. - Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей… При этом, заметьте, она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц… Консервирует их… Приготовляет из гусениц живые консервы…
- Почему же она не усыпила нас? - спросила Валя.
- Не знаю! - пожал плечами профессор. - Ничего не понимаю… Может быть, жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины, а может быть, ее яд не подействовал на нас. Не знаю! Да и вообще все это очень удивительно… Право, я не понимаю, как могла она спутать нас с гусеницами… Обычно осы не ошибаются в таких случаях… Для науки это совершенно загадочный случай.
- А кто сделал ей такой кувшин? - спросила Валя.
- Сама же она его и сделала, - ответил Иван Гермогенович. - Из своего цемента. За этими надежными стенами личинка эвмены может расти, не опасаясь, что ее кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для нее приготовлено как раз столько, сколько нужно… Когда же личинка вылупится из яйца, она спустится по паутинке вниз, упадет на гусениц и начнет пожирать их. И как пожирать! Неделями грызет она свою жертву, но до последнего дня гусеница остается живой, а мясо ее свежим… Потом личинка закукливается, а через некоторое время из кокона вылетает самец или самка осы эвмены… Из нашего кувшина должен был вылететь самец, но теперь…
- Почему вы знаете, что непременно самец?
- Знаю! - ответил Иван Гермогенович. - Оса опустила в этот кувшин нас троих и принесла после еще одну гусеницу. Четыре гусеницы - это запас для будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы крупнее самца, а поэтому и пищи для нее нужно оставить побольше.
- Значит, осы умеют считать до десяти? - спросила Валя.
- Не думаю, чтоб они умели считать даже до двух, - ответил, улыбаясь, Иван Гермогенович. - Вспомните-ка, оса ведь залезала в кувшин после того, как мы оттуда выбрались? Не правда ли?
- Ну залезала!
- А залезала затем, чтобы положить яйца. Значит, она видела, что в кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И все же она не догадалась принести еще трех гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно, теперь погибнет.
Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:
- Она умчалась, и мы можем идти спокойно. До земли было уже недалеко, и скоро путешественники благополучно спустились вниз. Перед ними лежала каменистая пустыня. Слева синел далекий травяной лес. Над лесом, точно соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.
Путешественники двинулись в путь.
Весь день шли они по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги, переходили вброд ручьи.
К вечеру, усталые и голодные, они остановились на берегу бурливой реки. Перебраться через речку было уже не под силу ребятам.
Валя растянулась на берегу и сказала:
- Не могу больше!
На землю спускались сумерки. Небо потемнело. Багровые облака клубились над лесом. Вверху, над головами, потянулись с криком стаи птиц.
- Ну что ж, - сказал Иван Гермогенович, - придется здесь переночевать.
- На берегу?
- Попробуем найти пещеру или какую-нибудь берлогу.
После недолгих поисков Карик набрел на огромную, как стог сена, коричневую глыбу. Сбоку в ее плотной стене чернела круглая дыра.
Карик заглянул внутрь и закричал:
- Идите ко мне! Я, кажется, нашел какой-то дом.
Профессор подошел ближе, осмотрел глыбу со всех сторон и, подумав, сказал:
- Пустой орех. Брошенная квартира личинки жука орехового долгоносика. Залезайте, ребята. Вполне сносная гостиница.
Становилось уже темно. У ребят от усталости слипались глаза. Ныли ноги. Быстро юркнув в дырочку ореха, Карик и Валя упали на шершавый пол и сразу заснули как убитые.
Между тем профессор бродил, вздыхая, вокруг ореха. Входное отверстие было так узко, что Иван Гермогенович мог просунуть в него только голову Плечи его уже не пролезали.
- Экая досада! - бормотал профессор.
Сердито ворча, он еще раз заглянул в орех, послушал, как ровно дышат во сне ребята, и побрел искать пристанище для себя.
Недалеко от ореха он нашел в ямке раковину улитки, осмотрел ее. Раковина была пуста. Иван Гермогенович, кряхтя и охая, забрался туда.
Покатый пол раковины был жесткий и холодный, но профессор, утомленный дорогой, даже не заметил этого.
Подложив под голову кулак, он вытянулся во весь рост и тотчас же заснул.
Около полуночи в воздухе что-то загудело. Профессор смутно слышал это сквозь сон. Вероятно, поднимался ветер.
Проснувшись от холода, он открыл глаза.
Небо было подернуто тучами, в тучах ныряла луна. Профессор поежился, поджал под себя ноги и задремал, беспокойно ворочаясь во сне.
А за стенами раковины носился как бешеный холодный порывистый ветер. По земле летели, кружась, пыль, травинки, лепестки.
Орех зашатался под напором ветра и, наконец, сильно дрогнув, качнулся и, подхваченный ветром, стал медленно сползать к реке.
Новый порыв ветра столкнул орех в воду. Он заплясал на волнах и поплыл вниз по течению.
Сквозь сон ребята почувствовали, как их покачивает, точно в люльке.
Прижимаясь друг к другу, они спали, улыбаясь во сне. А река мчала орех, уносила ребят от профессора все дальше и дальше.
