Рассказ Тимофея о поездке в Германию
На одной из станций к друзьям присоединилась Алена, хрупкая темноволосая барышня в маечке и бриджах. На висках ее просвечивали голубые жилки, а по взгляду крупных серых глаз было видно, что их владелица пребывает в состоянии транса.
Тараканов высказался, что сегодня для материализации денег они с Тимкой руководствовались стратегией похвалы, поощряя каждую новую денежку и себя. Он рассказал спутникам историю, как, выдавая «ТАКи» кенгуриному галстуку, все-таки получил разрешение от иммиграционных властей на въезд в Англию.
Тимофей признался, что после семинара Болеслава начал постоянно играть в «ТАКи», и привел пример:
– У меня было сильнейшее намерение умотать в Лондон, я жил этой мечтой с утра до ночи. Впервые я приехал сюда в девяносто шестом году и опьянел от свободы.
Конечно, меня устраивал любой вариант, волшебнику везде будет классно. Но почему бы не попробовать осуществить свое намерение и не переместиться туда, где ты балдеешь даже от воздуха? Все-таки Лондон – просто фантастическое место!
– Это точно, – согласился Вовка. – Крышу снесло так, что я все время спрашиваю себя: «Не во сне ли я?»
– Отличная практика для развития осознанности в сновидении. Так вот, препятствий моему отъезду в Лондон было более чем достаточно. Я «такал» на любую информацию об Англии, натягивая звенящую тетиву с наложенной на нее стрелой намерения.
Как-то зашел в поезд московского метро, как всегда в наушниках. Никогда не расстаюсь с ними, вся моя жизнь с самого детства – под музыку. Плеера, наушники – это продолжение моего тела. Сел, напротив реклама: Биг Бен и надпись «Лондон ждет!» Я – в неописуемом восторге, тело отозвалось жарким потоком. Это был финальный «ТАК», выпустивший стрелу, и вскоре я оказался здесь.
Тимофей разошелся:
– И еще одна байка про «ТАКи», как я в Германию ездил в девяносто восьмом году, когда еще в Москве жил. Цель поездки – забросить русский транс в Мюнхен. Я собирался отвезти целую пачку музыки разных авторов на машине моего друга Руслана, вызывающе-красной девятке с желтым медведем на багажнике.
Немецкую визу мы не смогли получить и пошли во французское посольство. Я заявился туда в белом дорогом костюме с голубой полоской, при галстуке и в шляпе, из-под которой висел хвост собранных в пучок длинных волос. В одной руке у меня были серебряные четки, в другой – варган, на котором я играл без перерыва, привлекая всеобщее внимание. Руслан слушал с блаженным лицом. Стоя в очереди к окошкам на собеседование, мы лучезарно улыбались.
Перед нами выбор: к какому окну идти? Дядька впереди читал газету «Спорт-экспресс», был виден заголовок «Наши – в четвертьфинале». Так-так, встали с Русланом к четвертому окну. Служащий посольства объявил, показывая на нас:
– За этими молодыми людьми очередь не занимать.
Мы переглянулись и похвалили его – значит, все идет нормально. Двум парам, стоявшим перед нами, в визе отказали. Я сказал Руслану:
– Чтобы не происходило, никакого внимания на то, что делается за окном.
Когда подошла наша очередь, Руслан достал связанные ленточкой розовые пуанты, которые ему подарила Ирочка, обаятельная балерина из Саратова. Смеясь, мы стали прикладывать миниатюрные тапочки к своим подошвам, вешать на шею, оживленно обсуждали, что с ними делать. Мужик за окном несколько раз посмотрел на нас, обнаружил, что мы не испытываем к нему интереса, и, не задав ни одного вопроса, поставил Шенгенскую визу.
Перед тем, как нам уезжать, был впечатляющий «ТАК». Руслан прогревал машину возле подъезда. Выйдя из квартиры, я зашел в лифт и увидел мужчину, двумя руками крепко державшего птицу. Что за птица, я не разглядел – в кабине были разбиты лампочки.
– Что это такое живое у вас в руках? – спросил я.
– Птицы к нам под крышу залетают. Приходится их вытаскивать, сами не могут выход найти, – ответил мужчина.
На площадке перед домом сосед разжал руки, и птица, хлопнув крыльями, стремительно унеслась. Я сказал Руслану:
– Сто процентов уедем!
Перед отъездом я купил индийский браслет, вот этот, на нем мантра «Ом Мани Падмэ Хум». А тогда поп-хитом была песня «Крошка моя, я по тебе скучаю», и всю дорогу мы пели на ее мотив:
– Ом Мани, Ом Мани Падмэ Ху-ум!
На светофоре рядом с нами остановилась иномарка, и по радио играла «Крошка». Мы обрадовались «ТАКу» и заорали из окна «Падмэ Хум».
Все, кто видел наши ядовито-красные «Жигули», высовывались из окон, потому что у нас стояли огромные блины, триста ватт звука, и оттуда гремел такой транс, что его было слышно по всей округе. Незадолго до этого мне подарили варган, и в дороге я учился играть на нем. Мы еще в Москве заметили, что когда я варганю, все получается. Например, заглохла машина – я поиграл, вошел в состояние, и она завелась. Поэтому я и в посольстве варганил.
С милицией творилось что-то странное. На Белорусской дороге обычно часто останавливают и все проверяют – за границу едешь. Тем более, у нас такая броская машина. Копы отворачивались именно тогда, когда мы подъезжали, тормозили другие машины, отвлекались. За полторы тысячи километров нас не остановили ни разу. Через каждые сто-двести километров мы заходили в лес, отыскивали валун, камень или холмик. Мы выдавали куш духу местности, чтобы пропустил нас дальше: Руслан сыпал на камень попкорн (мы везли два больших мешка попкорна), я играл на варгане. Машина не заглохла ни разу, хотя раньше глохла постоянно. А ехали мы с неимоверной для нее скоростью, под сто пятьдесят километров в час.
Когда добрались до польской границы, я усиленно гудел на варгане, потому что очередь была на сутки. К машине подошел мужичок:
– Ребят, если заплатите пятьдесят баксов, пропустим без очереди.
Мы согласились и не успели глазом моргнуть, как оказались в самом начале очереди.
Грозного вида пограничник стал изучать паспорт Руслана. В то время мы собирались в Непал, и у нас были непальские визы. Пограничник посмотрел на невзрачную бумажку и, сопя, начал ее срывать с паспорта. Я заварганил. Тот перестал срывать непальскую визу, отдал паспорт Руслану, посмотрел мой и ушел.
Только утром мы сообразили, что за десять часов ни разу не остановились, ни попить, ни поесть – настолько увлеклись музыкой и быстрой ездой по хорошему шоссе. Время сжалось.
Поздно вечером произошло самое удивительное. Мы съехали с трассы, перекусили и стали любоваться звездным небом. Сидели долго, пока со всех сторон не сошлись облака. Везде мрак, а над нами кружок чистого неба. В этом окне появилась яркая движущаяся точка света. Руслан прошептал:
– Спутник.
– Ага, – ответил я.
Не успел огонек скрыться, как появился второй, потом третий. В окошке одновременно двигались восемь звезд. Последняя звезда сделала зигзаг, и окно закрылось.
Когда мы приехали в Германию и остановились у первого светофора, к перекрестку подошли два пьяных панка, в заклепках, с крашеными волосами. Из наших «Жигулей» с московскими номерами орал транс. Один панк замер и, тыча пальцем в нашу сторону, нечленораздельно промычал: «Ыыы!» Это был решающий «ТАК»! В итоге я попал к нужному человеку и отдал музыку.
Чаепитие у Тимки, таракан Карлуша. Компания едет на «пати»
Увлеченные историей Тимки, спутники не заметили, как оказались возле его дома. Пока хозяин ставил чайник, Алена разобрала круглый столик от залежей пыльных дисков и бумаг. В толстых глиняных чашках дымился крутозаваренный душистый напиток, откуда-то появилась плитка шоколада «Аленка», печенье и тарелка с крупными фиолетовыми сливами. Разрумянившаяся от горячего чая Аленка, отломив кусочек шоколадки, обратилась к Вовке:
– Когда Тимка говорил о комедии, разыгранной в посольстве, я вспомнила, как британскую визу получала. Чтобы уехать в Англию, я устроила домашний спектакль под названием «Чай по-манчестерски».
Я пустила в ванной горячую воду, вскипятила и заварила чаек. Пока он настаивался, облачилась в плащ, шляпу и сапоги, взяла зонтик, а к шляпе привязала два фонарика. Выключив свет, зашла в ванную, полную клубов пара, и стала неторопливо прогуливаться, вдыхая манчестерский туман, пронизанный лучами фонариков. По стенам метались пятнышки света, будто от фар проезжающих мимо машин. Потом полил холодный дождь (это я открыла душ), и пришлось совершать моцион под зонтиком. Вдоволь надышавшись влажным воздухом, я вышла из ванной и переоделась в махровый халат. Налила чаю, добавила сливок и, удобно развалившись в кресле с газетой «Таймс», сделала вот что.
Аленка откинулась на диване, издавшем жалобный писк, с наслаждением отпила глоток и смачно произнесла:
– Ну, блин, о`кей!!
Когда троица отсмеялась, Алена завершила свой сюжет:
– Все прошло без сучка и задоринки и в посольстве, и на иммиграционном контроле в «Хитроу».
Тимофей вдруг спохватился:
– Время уже за полночь, пора Карлушу выпустить на ночную прогулку.
Кармахакер притащил большую круглую банку из прозрачного пластика, закрытую крышкой с дырочками. Внутри виднелись переплетенные под разными углами волнистые ленты туалетной бумаги персикового цвета, образующие изощренную сеть магистралей.
– Карлуша, ко мне! – скомандовал Тим, и из бумажного клубка проворно выбрался средних размеров таракан с белесыми крылышками.
– Так, молодец, – похвалил его Тимка и, сняв крышку, подкинул своему питомцу крошку печенья. Тот моментально уволок ее в пещерку и снова высунулся. Дрессировщик отдал следующую команду:
– Карлуша, апорт!
Таракан принялся носиться по дорожкам, скатываясь с трамплинов, совершая головокружительные кульбиты, то и дело исчезая в бумажных недрах.
– Американские горки какие-то, – восхитился Тараканов.
– Карлуша, лежать! – приказал Тимка, и гонщик резко затормозил.
Хозяин поощрил героя:
– Высший пилотаж, Шумахеру такое и не снилось. Лови приз.
В этот раз Карлуше досталась шоколадная крошка.
– Он у меня сладкоежка, – с нежностью в голосе отозвался Тимофей. Потом просунул в банку указательный палец и позвал:
– Карлуша, гулять.
Усатое создание ловко вскарабкалось на палец и, совершив небольшой перелет, оказалось на полированной крышке стола. Тимка ласково погладил его по выцветшей спинке, приговаривая:
– Карлуша – крутой, крутой.
Видимо, это было высшей похвалой для тараканчика, поскольку тот блаженно зашевелил усами.
Дрессировщик с гордостью поведал о своем питомце:
– Карлушей я его в честь Карлоса Кастанеды прозвал. Уж больно продвинутый оказался. Тараканы вообще мудрые создания, а этот особенный. Хлебом не корми, дай помедитировать. Я его даже суфийским танцам обучил. Карлуша очень зикры уважает. Врубил я ему как-то кассету с зикром минут на сорок, а сам в ванну забрался. Прихожу, а у него крылья побелели, даже мерцают немножко в темноте. Думаю, немножко просветлился. Так что Карлуша не прост, видите – пританцовывает. Сейчас поставлю его любимый Марокканский зикр.
Между тем таракан, взгромоздившись на сливу с матовой кожицей, действительно, подрыгивал усами влево-вправо. Кармахакер откопал нужный мини-диск, и из колонок послышался мощный хор мужских и женских голосов. Вовке, который участвовал в этом зикре на Бридпортском кэмпе, захотелось пуститься в пляс. Карлуша, переместившись на блюдце, и вовсе неистовствовал. Его тело двигалось то чуть вперед, приподнимая передние лапки, то назад, опуская их, а потом вращалось по часовой стрелке. Алена зацокала языком:
– Посмотрите, какие отточенные движения! Сразу угадывается почерк мастера.
Когда музыка смолкла, и Карлуша неподвижно застыл, раздались бурные аплодисменты и крики восторженных зрителей:
– Браво! Браво!
Таракан потер передние лапки и приложил их к туловищу. Алена прокомментировала этот жест:
– Перераспределяет энергию в тонком теле.
Тимофей принес из кухни начатую литровую бутылку скотч-виски и стопочки, налил всем по полной, не забыв капнуть на блюдечко Карлуше, и произнес тост:
– За абсурд в мире нашем!
Карлуша слегка помочил усы в капельке виски. Тимка кивнул в его сторону:
– Благодаря общению с ним я многого добился в Лондоне. Только я начал подкармливать Карлушу, как мою музыку стали издавать, а после американских горок у меня появилась своя студия. Когда же он научился танцевать, меня пригласили играть концерты на Тайсон-стрит, в самый крупный лондонский андеграунд-клуб. Это пятиэтажный вейхаус невероятных размеров на шесть тысяч человек, с сумасшедшим лазерным светом, огромными репродукциями на стенах, заливающими ультрафиолетом весь зал.
Да и творчество тараканы сильно стимулируют. Мой последний альбом был записан всего за две недели, в режиме голодания. Я тогда дрессировал Карлушу, пил женьшеневый бальзам «Джинго Билобэ Лив» и делал на крыше мексиканскую йогу.
Раздался мелодичный звонок колокольчика, и Тим пошел открывать дверь. Через несколько секунд он появился вместе с высоким поджарым джентльменом, одетым в комбинезон канареечного цвета с широкой лямкой и расклешенными штанинами. Совершенно седые волосы свисали до плеч, а из них торчали большие разноцветные перья. Темные глаза искрились обаятельной улыбкой, из-за чего вошедший выглядел намного моложе своих лет.
– Мой друг Пол, англичанин, – представил его Тимофей.
Гость, двигавшийся быстро и мягко, как кошка, пожал руку Вовке. Увидев Карлушу, он склонился над ним и проникновенно запел, путая слова:
– Спьят усталые подушки, крепко спьят.
Актер Карлуша принялся раскачиваться из стороны в сторону, а потом завалился кверху лапками и замер, изображая спящего.
– Пол любит русскую девушку и обожает русские песни. Быстро учит язык и даже репертуар Земфиры наизусть знает, – пояснил Тимка.
Англичанин закивал головой и затянул песню:
– Мне приснился небо Лондона…
Пол хитро подмигнул Вовке и разразился хохотом. Вскоре подъехал еще один участник тусовки, Макс, коротко стриженый меланхоличный парень в фиолетовых джинсах и цветастой рубахе навыпуск, вроде тех, что носила сельская молодежь российской глубинки в семидесятых годах.
– Теперь все в сборе, можно ехать на «пати», – провозгласил Тимка, набирая номер на малиновом мобильнике. – Вызову такси, метро уже закрылось.
Затем он вытянул из-под дивана чудовищных габаритов черные ботинки со шнурками. Высота подошвы составляла сантиметров десять, на передней ее части сияли в два ряда большие квадратные зубы, намалеванные белой краской. На носах ботинок белели круглые глаза и нос. Улыбающаяся на ботинках рожица казалась живой.
Тараканов не удержался от восхищения, и Кармахакер согласился с ним, напяливая шузы:
– Это предмет силы! Такого рода вещи заряжены намерением. Одевая их, ты сразу создаешь соответствующий настрой.
Громко топая, Тим переправил таракана в его хоромы. Затем он упаковал в футляр «multichannel hard-disk recorder», и пестрая компания шумно вывалила на улицу.
Там их поджидало такси – черный, похожий на жука автомобиль. Вовке он напомнил машину, на которой разъезжал Штирлиц в фильме «Семнадцать мгновений весны». Авто оказалось вместительным. Пол уселся рядом с таксистом в переднем салоне, отгороженном стеклом, а остальные разместились сзади на удобных кожаных сиденьях, расположенных друг напротив друга. Негр-водитель, любезно поинтересовавшись, не помешает ли пассажирам музыка, включил магнитолу. Из динамиков послышался хрипловатый, скрипучий голос певца, исполнявшего блюз под звуки банджо, флейты и барабана. Непосредственный, как ребенок, Пол тут же с чувством закивал головой в такт музыке, отчего перья в его седой гриве принялись мотаться в разные стороны.
Такси бесшумно неслось по ночному Лондону и через полчаса остановилось возле высокого квадратного здания из темно-красного кирпича. Окон почти не было, и здание с пожарными лестницами напоминало заброшенную фабрику из голливудских боевиков. У входа толпилась молодежь, страждущая попасть на «пати». Пускали далеко не всех, но Тимку с компанией пропустили моментально.
Транс-вечеринка, Вовка чувствует дискретность мира
Внутри происходило настоящее столпотворение. Неподражаемо броско одетые люди передвигались по узким лестницам, сидели и лежали на ступеньках, курили, обнимались, хохотали, громко балагурили и посасывали пивко. Всюду валялись окурки и красные банки из-под пива «Red Stripe Jamaica».
Такого скопления чудиков в одном месте Вовке еще не приходилось видеть. Бросались в глаза крашеные во все цвета радуги хайры: торчащие дыбом гривы, цветные островки волосиков, заплетенных в косичку на выбритых головах, коротенькие пучки, коки аля Элвис Пресли, бакенбарды невероятных размеров. Мелькали куцые маечки, голые животы, лохматые кофточки, зеленые брови, кольца в носу, варежки на резинках, оранжевые кеды, короткие юбки, черные колготки с широкими белыми лампасами, полосатые куртки, ботфорты со звездами, железные бусинки в ноздрях и пупках, вязаные шапочки с пумпоном, цилиндрические штаны океанской ширины и так далее.
Тимофей уверенно двигался вперед, рассекая своей балалайкой толпу, как атомный ледокол «Ленин» полярные глыбы. Извилистый путь пролегал по немыслимым лабиринтам, переходам и галереям, сквозь сумрачные залы с танцующей под грохот музыки публикой. Компания то спускалась в какие-то подвалы, то поднималась вверх, поворачивала в разные стороны. Алена на полном ходу отрывисто бросила Тараканову:
– Не отставай, а то можешь остаться здесь навсегда.
Наконец Кармахакер притормозил, и Тараканов, полностью потерявший ориентацию, осмотрелся. Они находились в квадратном зале без окон с низким сводчатым потолком и колоннами. Оглушительно гремел психоделический транс, мелькали яркие вспышки стробоскопа, выхватывавшие из полумрака призрачные фигуры танцоров. Нереальность обстановки усиливала плотная завеса сигаретного дыма, густыми клубами плавающего вокруг.
В углу, опутанный проводами, мерцал пульт управления с вертушкой для дисков. Тимка пошушукался с разгоряченным диджеем, распаковал свой агрегат, подключил его и, нацепив наушники, деловито принялся настраивать систему.
Алена, Пол и Макс уже вовсю отплясывали. Вовка залюбовался эмоциональным британцем, который двигался очень пластично, перетекая из одной позы в другую. На лице танцора светилось невыразимое удовольствие от процесса.
Энергичная музыка будоражила тело, и Вовка с азартом окунулся в танец. Легкий и подвижный, танцевать он любил всегда, и в буйные студенческие годы, поймав кураж, выделывал на дискотеках пируэты, от которых публика с опаской расступалась. А однажды, после обильного возлияния чеченского коньяка КВ «Илли», который закусывали зернышками граната и единственным плавленым сырком «Дружба», Тараканов скакал так самозабвенно, что в общаге потом долго вспоминали его бенефис.
Вовка быстро уловил основной музыкальный ритм, и его тело стало двигаться в этом ритме само по себе. Руки и ноги совершали движения по непредсказуемым траекториям, внутренний диалог остановился. Могучий поток энергии потек через тело, ставшее подобным расплавленному воску.
С окружающим миром начали происходить интересные вещи – Вовка внезапно осознал его дискретность. Благодаря ритмичности грохочущего транса и периодическим световым вспышкам он увидел, что пространство меняется не непрерывно, а скачками, как будто отщелкиваются отдельные неподвижные кадры. Сознание привычно соединяло эти кадры в линейную последовательность, достраивая отсутствующие причинно-следственные связи. Слайды мелькали, вспыхивали в пустоте: один, второй, третий… Когда Тараканов на доли мгновения зависал между кадрами, он оказывался вне времени, в бездне вечности.
Вовка вспомнил, что и в сновидениях декорации меняются дискретно, покадрово, фокус внимания перескакивает из одной картинки в другую, порой безо всякой связи. Сделанное открытие перевернуло Вовкины представления о мире. Какой грандиозный обман! Беспрерывно текущий из прошлого в будущее поток событий – всего-навсего игра ума, хаотическое чередование цветных стекляшек в калейдоскопе.
Между тем Кармахакер принял командование парадом на себя. Стоя за пультом, он мотал головой, молниеносно передвигал рычажки, нажимал какие-то кнопки, колдовал над своей космической бандурой, пританцовывал. Транс-адмирал с виртуозной ловкостью менял ритм, вплетал в канву электронной музыки новые и новые партии, накладывал звучание других инструментов, играл тембром и объемностью звука.
Шла импровизация, глаза Тимки блестели, а по лицу стекали ручейки пота. Вдохновенное состояние маэстро передалось публике, и в зале заструились плотные потоки энергии. Тараканов почуял мощную пульсацию во всем теле, горячие клубки плавно перекатывались внутри. Поры тела как будто распахнулись и задышали, наполняя его огромной силой. Потом оно стало расширяться в разные стороны и куда-то исчезло, растворилось.
Сколько времени Вовка находился в этом состоянии, неизвестно, но когда он, обливаясь потом, присел отдышаться и взглянул на часы, то понял, что протанцевал часа четыре. Однако почти не утомился, напротив, ощущал чрезвычайный прилив сил и тишину в голове.
Вовка сел в углу, утопая в прозрачном надувном кубе, привалившись спиной к громадной колонке, размером со шкаф. Низкочастотные колебания воздуха сотрясали его тело и приятно массировали внутренние органы. Расслабленный Вовка блаженно наблюдал сквозь полуприкрытые веки за народом, танцующим в пелене сизого дыма.
Затем дым начал сгущаться, скрывая очертания андеграунда, и Вовка задремал.
«Крыша мира»
Три дня, которые Тараканов провел в Лондоне, стали увлекательным приключением. Кармахакер то и дело смещал Вовке точку сборки, показывая свои излюбленные места, куда редко заглядывают туристы, и где можно изменить привычное восприятие действительности.
Вовка с Тимкой посетили рынок для крутой молодежи на «Camden Town», забрели в салон, где представлена одежда и всевозможные атрибуты поклонников транс-музыки. Салон, имитирующий подземелье, был залит люминесцентным светом. Под сводами подземелья звучал транс, а в одной из комнат, в углу, висела модель межпланетного корабля с вращающимися в разных плоскостях элементами конструкции.
Кармахакер прокатил Вовку до станции «Bank» в первом вагоне метропоезда, идущего без машиниста. Прильнув к лобовому стеклу вагона, Тараканов испытал незабываемые ощущения, будто поезд несся сквозь городской пейзаж сам по себе.
Ночью друзья наведались в «Peace Garden» – парк, заложенный Далай-Ламой Четырнадцатым близ Имперского Военного музея. В центре подстриженного газона возвышалась огромная металлическая шайба с выбитыми санскритскими письменами. Вокруг этого постамента с четырех сторон стояли рельефные каменные стенки.
В парке было безлюдно, и Тимофей с Вовкой встали на «шайбу», обратившись лицом к одной из стен. Тараканов громко запел зикр, а Тимка заиграл на варгане. Звуковые волны, отражаясь от стенок сооружения, многократно усиливались, и все окружающее пространство заполнилось сотрясающими тело вибрациями. Совершенно неописуемый эффект!
Следующим вечером Кармахакер затащил Вовку на «Крышу мира». Выйдя из метро «Aldgate East» и совершив небольшую прогулку, они оказались перед высоким зданием офисного типа. Через стеклянную входную дверь был виден освещенный вестибюль. На коробочке магнитного замка, открывающего дверь, светился красный огонек. Кармахакер вытащил из кармана какую-то карточку с магнитной полосой, чуть ли не проездной билет, вставил ее в щель замка и провел рукой вниз. Устройство никак не отреагировало.
– А нас не арестуют? – с опаской поинтересовался Тараканов.
– Не дрейфь, парниша! – отозвался «медвежатник».
После третьей попытки в замке что-то щелкнуло, и лампочка на нем загорелась зеленым светом. Авантюристы оказались в безлюдном вестибюле, застеленном синим ковром. В здании стояла гробовая тишина, зато Вовкино сердце гулко колотилось в груди. Он почувствовал себя разведчиком, проникшим во вражескую резиденцию с секретным заданием.
Выйдя из зеркального лифта на последнем этаже, «разведчики» поднялись по служебной лестнице в какой-то закуток и, открыв пластиковое окно, выбрались на крышу здания. Тимофей подвел Тараканова к большой будке с пожарной лестницей, и через несколько секунд они стояли на «Крыше мира».
С площадки открывалась великолепная круговая панорама вечернего Лондона. Вовке показалось, что крыша подвешена в воздухе и существует отдельно от всего города. Он будто стоял на ковре-самолете, парящем над огромным мегаполисом, расцвеченным гирляндами огней. Солнце уже село, и сиреневая полоска облаков на западе быстро темнела. Небо было затянуто рваными темно-синими тучами.
Возбужденный Кармахакер, простерши руку, тоном экскурсовода знакомил Вовку с достопримечательностями:
– Видишь, штуки с красными огоньками торчат? Это «Millennium Dome». Рядом Темза. Светящаяся башня с пирамидой на верхушке – это верфь, «Kanary Wharf». Вон краны высовываются – там «Docklands», мой любимый район.
Вот «Tower Bridge», «City», «London Eye». Жалкое колесо – люди, чтобы на нем подняться, деньги платят, а с него не видно и половины того, что открывается отсюда. Весь Ист-Энд, скрытый от туристов, лежит как на ладони.
– А это что за куб, весь в зеленых огнях? – спросил Тараканов.
– Пентхаус, кто-то из богатеньких отгрохал. Полюбуйся на «Элион Билдинг», здание, излучающее ультрафиолетовое свечение. Оно все сделано из труб – психоделик просто. Вот он, дух «Urban»! На этой «Крыше мира» я черпаю вдохновение для своей музыки. Здесь можно держать небо в руках!
Очарованный фантастическим видом, Вовка предложил сбахать зикр. Взявшись за руки, танцующие волшебники во всю мощь заголосили «Мэйи Тотэдэ». Когда они умолкли, их взорам открылось нечто сверхъестественное. Прямо над ними, в разрыве фиолетово-черных облаков, пробивалось ярко-розовое сияние, будто там взошло солнце! Ноги у Вовки подкосились, и он опустился на деревянный поддон, невесть откуда взявшийся на «Крыше мира» (на такие поддоны обычно грузят ящики с овощами). Тут запиликал Вовкин мобильный. Это пришло сообщение от Даши: «Хвостатым летной погоды и потока силы по всему гребню! Любовь окутывает твой кокон, мой солнечный зверь!»
Минут десять Тараканов с Тимкой безмолвно созерцали представшее им чудо. А когда облака сомкнулись и закапал дождик, притихшие волшебники отправились домой.
