Особенности поведения матери и их влияние на ребенка
Точно так же, как изначально присущие младенцу особенности могут оказывать влияние на уход и заботу о нем матери, так и характерные ее особенности могут влиять на то, как реагирует на нее ребенок. Однако вклад матери в эту ситуацию значительно сложнее: он связан не только со свойствами ее характера и способностями, но и с долгой историей межличностных отношений в ее родной семье (а может быть, и в других семьях), а также с длительным процессом усвоения ценностей и практического опыта своей культуры. Исследование этих многочисленных взаимодействующих между собой факторов и того, как все они влияют на многообразие наблюдаемого нами материнского поведения, лежит уже за пределами настоящей книги.
Неудивительно, что еще до рождения младенца с некоторой долей уверенности можно говорить о том, как мать будет относиться к своему будущему ребенку. Например, Моссу (Moss, 1967) в его проекте, на который мы уже ссылались, удалось определить, в какой степени отношение матери к плачу ребенка в первые три месяца его жизни коррелировало с представлениями и чувствами, высказанными ею за два года до рождения ребенка. Это были представления о семейной жизни и уходе за ребенком вообще, а также о том, какие радости и разочарования ее ожидают, когда у нее появится свой малыш. В результате исследования поведения двадцати трех пар матерей с детьми Мосс обнаружил, что женщины, которые два года назад относились к категории «принимавших родительскую роль» и сосредоточивались на положительных аспектах материнства, после рождения ребенка более чутко реагировали на плач младенца, чем женщины, рейтинг которых по этой шкале был значительно ниже.
Хотя в исследовании Мосса и не приводится данных на этот счет, но можно предположить, что дети, матери которых более чутко реагируют на их потребности, развиваются по-другому, чем те малыши, у которых матери не столь отзывчивы, и что эти различия в поведении будут в дальнейшем оказывать влияние на поведение самих матерей. Таким образом могут устанавливаться круговые процессы, имеющие далеко идущие последствия.
Подтверждающие это данные представлены учеными, которые в ходе лонгитюдного исследования фиксировали особенности взаимодействия матерей с их маленькими детьми, начиная подобные записи в некоторых случаях еще до момента появления ребенка на свет. В галерее портретов этих пар, представленных Давид и Аппель (David, Appell, 1966), Сандером (Sander, 1964, 1969) и Эйнсворт (Ainsworth, Wittig, 1969) в процессе их взаимодействия, можно встретить матерей с исходно присущими им очень разными характеристиками. В них, конечно же, показано, что каждая мать в большей или меньшей степени находилась под влиянием своего ребенка. Тем не менее каждая мать реагировала по-своему: одну вдохновляли попытки ребенка вступить с ней в общение, другая избегала их. Одна становилась более заботливой, когда ребенок плакал, другая — более нетерпеливой. Поэтому отношение матери к ребенку является сложным результатом, отражающим, каковы ее собственные изначальные склонности и как они изменялись или развивались в результате опыта общения с ребенком.
Нами уже отмечалось, что к концу первого года жизни ребенка каждая пара мать — ребенок вырабатывает характерный для нее паттерн взаимодействия. Более того, едва ли можно преувеличить многообразие различий между этими парами. Например, Давид и Аппель (David, Appell, 1966, 1969), описывая свои наблюдения, подчеркивают, какие огромные различия существуют между парами, если взять только время их взаимодействия, не говоря уже о различиях в его качестве1. В своих работах они описывают в качестве полярных случаев, с одной стороны, мать, которая практически все время, пока ее дочь не спала, проводила с ней, с а другой стороны, мать, которая все свое время посвящала домашнему хозяйству, пренебрегая заботой о дочери, так что они практически не общались. В третьей паре мать и сын много времени проводили вместе: наблюдая друг за другом, они молча занимались каждый своим делом. Четвертая пара могла в течение продолжительного времени не общаться, но внезапно и непредсказуемо эти периоды сменялись периодами долгого и тесного взаимодействия, которое инициировала мать.
_____________
1Давид и Аппель каждые две недели (иногда чаще) посещали парижские семьи, в которых в общей сложности было двадцать пять детей. Каждое посещение длилось три часа. Во время этих посещений ученые собирали подробные данные с поминутной фиксацией взаимодействия ребенка и матери в их естественной домашней обстановке в течение первого года жизни. В дальнейшем эти данные были дополнены сведениями, полученными в результате ежемесячных посещений семей, которые продолжались до тех пор, пока детям не исполнилось по два с половиной года. Эти сведения также дополнили данные лабораторных сеансов, проводившихся в возрасте одного года и одного месяца, полутора лет и двух с половиной лет. Однако пока опубликована лишь часть собранных материалов, причем в основном только те из них, которые касаются возраста тринадцати месяцев.
Пока Давид и Аппель опубликовали слишком мало данных, чтобы понять, что является основной причиной этих огромных различий в поведении пар. Очевидно, однако, что с точки зрения степени активности реагирования одного партнера на инициативы другого различия между матерями были больше, чем между детьми. Например, в ходе этого исследования было отмечено, что все дети отзывались на любую попытку матери начать взаимодействие, так что разброс реакций среди детей был близок к нулю. И наоборот, различия в реагировании матерей были очень большими. Каждая из матерей оставляла без внимания какое-то количество инициатив со стороны ребенка; и все же, в то время как одна мать постоянно реагировала больше, чем на половину из них, были и другие матери, которые почти вообще не обращали на них внимание. Как и можно было ожидать, отзывчивые матери радовались общению с ребенком, тогда как некоторым матерям общение с малышом казалось обременительным, за исключением тех случаев, когда они сами были инициаторами взаимодействия.
Эти данные убедительно показывают, что когда ребенку исполняется год, роль матери в интенсивности взаимодействия значительно больше, чем роль ребенка. Очевидно, сходный вывод можно сделать из исследования Бишопа (Bishop, 1951), в котором велось наблюдение за поведением детей в детском саду во время двух получасовых периодов пребывания их в игровой комнате вместе с матерями. Формы взаимодействия между матерью и ребенком колебались от почти непрерывного до эпизодического общения, причем главным фактором здесь было то, в какой степени мать реагировала на инициативы ребенка или игнорировала их.
Каковы бы ни были причины того или иного поведения матери по отношению к ее ребенку, имеется множество данных, показывающих, что в любом случае оно играет ведущую роль в определении паттерна привязанности, который впоследствии формируется у ребенка. Косвенное подтверждение этого представил Ярроу (Yarrow, 1963) в своем исследовании развития сорока детей в первые полгода жизни, которые они провели в семьях опекунов или приемных родителей.
В возрасте шести месяцев у каждого ребенка оценивались поведенческие характеристики на основе данных, полученных из наблюдений во время выполнения тестов и в ситуациях общения, а также из бесед с матерью или лицом, выступающим в ее качестве. Эти оценки соотносились с рейтинговыми оценками того опыта, который ребенок приобрел за эти месяцы. Сведения об этом опыте были получены на основе регулярных наблюдений за процессом взаимодействия матери и младенца у них дома. Был обнаружен целый ряд значимых корреляций. Например, установили, что способность1 младенца справляться с фрустрацией и стрессом весьма высоко коррелировала со следующими характеристиками материнского поведения:
— общим показателем частоты и продолжительности физического контакта, получаемого ребенком от матери;
— степенью адаптированности того положения, в котором мать держала ребенка на руках, к его особенностям и ритмам2*;
— эффективностью методов, применяемых ею, чтобы успокоить ребенка;
— активностью стимуляции и побуждения ребенка со стороны матери реагировать на общение, выражать свои потребности или продвигаться в своем развитии;
— степенью соответствия материалов, предоставляемых ребенку, и опыта действия с ними индивидуальным возможностям ребенка;
— частотой и силой выражения положительных чувств к нему со стороны матери, отца и других людей.
___________________
1В своей публикации Ярроу не приводит критерии, на основе которых он оценивал эту способность.
2*Под «ритмами» здесь имеются в виду различные состояния ребенка (бодрствование, сон). — Примеч. ред.
Каждый из этих показателей материнского поведения положительно коррелировал со способностью ребенка справляться со стрессом. Коэффициенты составляли +0,50 и выше, причем самыми высокими были показатели степени приспособления матери к ритмам своего ребенка и к его развитию.
Все эти характеристики материнского поведения также положительно коррелировали с инициативностью общения у различных детей; но ни в одном случае величина корреляции не была такой большой, как в отношении способности детей справляться со стрессом.
Исследование Ярроу не содержит данных о том, имеется ли корреляция оцениваемых показателей материнского поведения с паттернами привязанности этих детей в год и позднее. Однако наблюдения Эйнсворт и других исследователей позволяют предположить, что такая корреляция существует.
Размышляя над своими последними данными, полученными методом лонгитюдного исследования, Эйнсворт перечисляет ряд показателей материнского поведения, которые, как она считает, способствуют развитию надежной привязанности; некоторые из них сходны с показателями, предложенными Ярроу. Ее список включает1: а) частый и длительный физический контакт между ребенком и матерью, особенно в первые шесть месяцев, а также способность матери успокоить расстроенного ребенка, держа его на руках; б) чуткую реакцию матери на сигналы ребенка и особенно ее способность выбирать время для общения в соответствии с его ритмами активности; в) упорядоченность окружающей ребенка обстановки, благодаря которой он может улавливать результаты своих собственных действий. Еще одно приведенное Ярроу условие, которое, возможно, в такой же степени является как результатом перечисленных выше характеристик, так и самостоятельным условием, — это взаимное удовольствие, которое мать и ребенок испытывают от общения друг с другом.
_______________
1Приведенный ниже отрывок представляет собой частично сокращенную и парафразированную цитату из работы Эйнсворт и Уиттига (Ainsworth, Wittig, 1969). Данные, подтверждающие эти выводы, содержатся в публикации Эйнсворт и Белл (Ainsworth, Bell, 1969).
Ряд других ученых с клиническим опытом работы (см.: David, Appell, 1966, 1969; Sander, 1962, 1964; Bettelheim, 1967) тоже пришли к анализу некоторых из этих условий как имеющих огромное значение для развития ребенка. Особое внимание уделяется, с одной стороны, чуткости матери к сигналам ребенка и правильному выбору времени для общения с ним, а с другой — тому, чувствует ребенок или нет, что его попытки вступить в общение ведут к прогнозируемым результатам, и может ли оценить, насколько его инициативы в установлении взаимного обмена с матерью действительно успешны. Вполне вероятно, что когда все эти условия выполняют, то между матерью и ребенком устанавливаются активные, дружелюбные отношения и формируется надежная привязанность. Если условия выполняются лишь частично, то имеют место некоторые трения, взаимоотношения сопровождаются определенным неудовольствием, а развивающаяся привязанность менее надежна. Наконец, если названные выше условия практически совсем не выполняются, в результате могут возникать серьезные нарушения в общении и привязанности. Среди них, конечно, следует назвать значительную задержку в развитии привязанности из-за недостаточного общения и, возможно, некоторые формы аутизма из-за того, что ребенку слишком трудно прогнозировать реакции матери или того, кто ее заменяет2.
_______________
2Эту точку зрения высказывали два врача-клинициста, имеющие большой опыт работы с детьми, страдающими аутизмом. Беттельхайм (Bettelheim, 1967) считает, что детям, страдающим аутизмом, не хватает опыта, который показывал бы, что их действия в ходе социального взаимодействия имеют прогнозируемые результаты. В итоге при общении с людьми они «отказываются от целекорректируемого действия… [и] прогноза». Беттельхайм противопоставляет это обстоятельство их поведению по отношению к безличным объектам, которое, по его словам, обычно становится и остается целекорректируемым. Малер (Mahler, 1965) так же считает, что «уход во вторичный аутизм» может быть результатом того, что поведение матери кажется непрогнозируемым.
Если учесть характер факторов, которые, как теперь представляется, оказывают важное влияние на формирование паттернов поведения привязанности, не удивительно, что изучение некоторых особенностей ухода и воспитания детей дали так много отрицательных результатов (см.: Caldwell, 1964). Данные, касающиеся кормления грудью или из бутылочки, удовлетворения потребностей по желанию или по расписанию, раннего отлучения от груди или позднего, даже если они вполне точны, мало что нам говорят. Как несколько лет назад показал Броуди (Brody, 1956), грудное кормление не гарантирует материнской чуткости к сигналам ребенка. Точно так же, если мать держит ребенка во время кормления на руках, это еще не гарантирует ни установления между ними контакта, ни близости.
Тем не менее нет оснований, чтобы отбросить все, что происходит во время кормления, как совершенно несущественное. В первые месяцы именно ситуация кормления служит главным поводом для взаимодействия матери и ребенка; например, она дает прекрасную возможность определить чуткость матери к сигналам ребенка, ее способность выбирать время для общения в соответствии с его ритмами и ее готовность проявлять внимание к инициативам ребенка, касающимся общения, — все это играет важную роль, определяя, каким образом будет развиваться их взаимодействие. Поэтому то, как мать кормит своего ребенка (если смотреть на этот процесс с точки зрения приведенных выше условий), может оказаться хорошим предиктором дальнейшего развития привязанности. Эйнсворт и Белл (Ainsworth, Bell, 1969) приводят фактические данные в поддержку этого тезиса, а Сандер (Sander, 1969) иллюстрирует его описанием отдельных случаев.
В настоящее время все выдвинутые гипотезы относительно условий, необходимых для развития поведения привязанности в течение первого года, мало проверены и поэтому к ним нужно относиться с осторожностью. Они приведены здесь по двум причинам. Во-первых, они возникли из тщательных наблюдений ученых, сочетающих клинический опыт с пониманием и уважением научного метода; во-вторых, они легко могут вписаться в современную психологическую теорию. Будем надеяться, что вскоре они станут объектом скрупулезного исследования.
ДЛИТЕЛЬНОСТЬ СОХРАНЕНИЯ И УСТОЙЧИВОСТЬ ПАТТЕРНОВ ПРИВЯЗАННОСТИ
К моменту достижения ребенком годовалого возраста мать и малыш обычно уже настолько приспособились друг к другу, что в результате паттерн их взаимодействия приобретает четкие отличительные черты. Можно задать вопрос: какова степень устойчивости этого паттерна и двух его компонентов — поведения привязанности (со стороны ребенка) и ухода и заботы о нем (со стороны матери)? Ответы на эти вопросы сложны.
Ясно, что чем больше удовлетворения дает каждому из партнеров тот паттерн взаимодействия, который сложился в паре, тем более устойчивым он должен быть. С другой стороны, когда принятый паттерн не удовлетворяет одного или обоих партнеров, его устойчивость должна снижаться, поскольку неудовлетворенный партнер либо постоянно, либо время от времени стремится изменить существующую форму взаимодействия. Пример неустойчивого паттерна, сложившегося в результате нарушения личности у матери, описан Сандером (Sander, 1964).
Тем не менее независимо от того, какой паттерн взаимодействия выработала пара в течение первого года жизни ребенка и удовлетворяет он партнеров или нет, он обычно бывает устойчивым, по крайней мере на протяжении следующих двух-трех лет (David, Арpell, 1966). Отчасти это происходит потому, что каждый член пары ожидает, что другой будет вести себя определенным образом, и каждый, как правило, не может не вызывать у другого ожидания некоторого поведения, хотя бы потому что это поведение является привычной реакцией другого. Поэтому ожидания обычно оправдываются. В результате такого рода процессов (положительный они имеют результат или отрицательный) взаимодействие в паре развивается самостоятельно и становится стабильным, независимо от каждого партнера в отдельности.
Даже в таком случае есть множество данных, свидетельствующих, что продолжительные и явно устойчивые паттерны взаимодействия между матерью и ребенком могут существенно изменяться под влиянием событий в последующие годы. Несчастный случай или хроническая болезнь могут сделать ребенка более требовательным, а его мать более заботливой; тревога или депрессия у матери могут стать причиной снижения ее отзывчивости. В то же время если что-нибудь приведет мать к отвержению своего ребенка или она станет в качестве наказания угрожать ему, что уйдет от него или перестанет его любить, то он, наверняка, будет за нее еще больше цепляться. Рождение еще одного ребенка или разлука ребенка с матерью могут нарушить гармонию их отношений; какое-нибудь случайное событие способно так изменить поведение того или другого из них, что паттерн их взаимодействия очень существенно изменится к худшему. И наоборот, более внимательное отношение к ребенку со стороны матери и принятие его проявлений привязанности может очень заметно снизить интенсивность такого поведения и тем самым помочь матери справиться с ситуацией.
Таким образом, с точки зрения прогноза на будущее не следует придавать слишком большое значение утверждению, что к концу первого года жизни ребенка в паре мать — ребенок обычно устанавливается характерный паттерн взаимодействия. Это означает только то, что у большинства пар паттерн, который, скорее всего, сохранится и в будущем, к данному моменту времени уже имеет место.
Было бы крайне рискованным заявлять, что годовалый ребенок сам проявляет некий характерный и относительно стабильный паттерн поведения привязанности, отличный от паттерна взаимодействия в паре, в которой он выступает как один из партнеров. Это еще более рискованно, чем делать подобное заявление о взаимодействиях пары, поскольку организация поведения ребенка в таком возрасте, очевидно, значительно менее устойчива, чем организация поведения пары, где он действует как ее член. На самом деле в настоящее время нам слишком мало известно об устойчивости или лабильности организации поведения маленьких детей (если рассматривать их как отдельных субъектов взаимодействия). С уверенностью можно сказать только то, что со временем лабильность уменьшается; идет ли это на пользу или нет, но любая сложившаяся организация постепенно становится все менее способной к каким-либо изменениям.
Внутри пар паттерны взаимодействия, по-видимому, стабилизируются намного быстрее, хотя бы потому, что какой бы паттерн взаимодействия ни установился, он возникает в результате взаимного приспособления. Поэтому давление с целью сохранения его начинает возрастать с двух сторон. С этой устойчивостью связаны как достоинства, так и недостатки этой системы. Когда паттерн благоприятен для будущего обоих членов пары, его устойчивость — это преимущество. Но если паттерн не благоприятен для одного или обоих партнеров, его устойчивость представляет собой большую проблему, поскольку любое изменение паттерна в целом требует изменения в организации поведения обоих партнеров.
В последние годы в детской психиатрии самым значительным событием стало растущее признание того, что в своей практической работе врачи призваны решать проблемы, которые чаще всего связаны не с отдельными людьми, а возникают в результате устойчивых паттернов взаимодействия, сложившихся между двумя, а чаще — между несколькими членами семьи. Диагностика требует умения оценивать эти паттерны взаимодействия и те из особенностей, присущие каждому члену семьи, которые способствуют их сохранению; терапия опирается на методы, позволяющие более или менее одновременно вызывать изменения у всех членов семьи, чтобы мог возникнуть и стать устойчивым новый паттерн их взаимодействия.
