6. Кроме того, дисфункциональная личность не способна сопоставить свою интерпретацию происходящего с реальной ситуацией.
а) Такая личность, как правило, будет рассматривать «здесь и сейчас» через призму прочно засевшего в сознании прошлого опыта, относящегося к тому периоду жизни, когда любое сообщение было важным для выживания. И каждое последующее обращение к подобному опыту увеличивает его значимость для личности.
б) Таким образом, вполне возможно, что дисфункциональная личность будет воспринимать настоящее в той степени, в какой оно согласовано с прошлым опытом или с ожиданиями от будущего, тем самым затрудняя себе ретроспективное видение или формирование реалистичного представления о будущем.
- Так, например, школьницу привели к терапевту, поскольку она вела себя странным образом и предпочитала изъясняться загадками. Когда ее мать спросили: «Когда вы заметили, что ваш ребенок развивается не так, как следовало бы?», она ответила: «Ну, она родилась семимесячной и провела шесть недель в инкубаторе». Таким образом, в сознании матери актуальные и прошлые проблемы ребенка оказались столь нелогично связаны между собой.
- Позднее она сказала, что когда она взяла девочку из больницы домой, та «никак не прореагировала на мое (матери) присутствие, как будто бы просто ничего не слышала. Я брала ее на руки и прижимала к себе, а она не обращала на это никакого внимания, и это расстроило меня, на что доктор сказал, что ничего страшного, и что она просто упряма — вот это я очень хорошо запомнила».
- Называя безразличие девочки «упрямством», мать навесила на ребенка ярлык, не имеющий ничего общего с действительностью, с тем, как обычно ведут себя в подобной ситуации дети такого возраста. Подразумевалось, что ребенок сознательно отказывался отвечать на материнскую любовь. И в дальнейшем мать использует то же самое объяснение для всех странностей в поведении девочки.
- Используя эпитет «упрямая» и говоря о том, что проблемы ребенка имеют физиологическую основу (вспомним ее первое утверждение), мать снимает с себя вину за происходящее; фактически, она защитила себя с двух сторон. Такой матери сложно объективно взглянуть на актуальные проблемы собственного ребенка, поскольку у нее заранее заготовлено объяснение для каждой из них.
7. Наконец, дисфункциональная личность не способна осуществлять самую важную функцию коммуникации, а именно «проверку» собственного восприятия с целью сличения его с реально существующей ситуацией и с мнением на сей счет партнера по общению. Когда ни один из двух вступивших в коммуникацию людей не способен понять, что именно имел в виду второй, результатом такого взаимодействия может стать комедия ошибок — с трагическим концом. Вот пример одной ситуации непонимания между мужем и женой.
Сообщение:
Ж.: «Он всегда повышает на меня голос».
М.: «Я никогда не повышаю голоса».
Объяснение:
Ж.: «Ничем ему не угодишь».
М.: «Ей ничем не угодишь».
Интерпретация:
Ж.: «Я ему безразлична».
М.: «Я ей безразличен».
Выводы:
Ж.: «Я уйду от него».
М.: «Я уйду от нее».
Выражение:
Жена использует ненормативную лексику, говорит на повышенных тонах, ее глаза сверкают, шея напряжена, рот открыт, ноздри раздуты, делает много лишних движений. Муж ничего не говорит, глаза опущены, рот закрыт, мышцы напряжены.
Результат:
Жена наносит визит специалисту по бракоразводным процессам. Муж предпринимает аналогичные действия.
8. Коммуникативные затруднения напрямую связаны с Я-концепцией, то есть с образом Я и с самооценкой.
а) Родители такого человека могли не только навязывать ему неадекватные модели методов коммуникации; само содержание передаваемых ему сообщений могло быть презрительным (см. главу 6).
б) Для того чтобы у ребенка сформировался Я-образ, он должен интегрировать сообщения, получаемые от каждого из родителей в отдельности и от обоих вместе, содержащие информацию о том, что есть зависимость, власть, сексуальность, кодирование информации или определение ярлыков (познание), и о том, как вести себя в соответствии с их требованиями.
в) Если установки самих родителей на сей счет неотчетливы, или если они противоречат друг другу, информация, получаемая ребенком, окажется бессвязной. Ребенок будет пытаться интегрировать то, что в принципе не подлежит интеграции, он будет опираться на противоречивую и недостаточную информацию. И, потерпев неудачу, он придет к неполному образу Я и к заниженной самооценке, г) Кроме того, родители ребенка могут и более непосредственно оказывать негативное влияние на его самооценку. Он обращается к ним за признанием успехов своего развития; если он не получает своевременного одобрения или, более того, родители дают ему понять, что они недовольны, разочарованы, раздражены, обижены им, или же что его успехи им безразличны, самооценке ребенка, естественно, будет нанесен значительный вред.
9. Низкая самооценка приводит к дисфункциональной коммуникации. Это может происходить в нескольких случаях.
а) Когда имеет место конфликт интересов. Любые взаимоотношения предполагают некоторые обязательства относительно общего результата, соглашение о том, что каждый из партнеров откажется от какой-то части своих интересов в целях получения большей выгоды для обоих.
- Такой результат достигается путем анализа реальных обстоятельств — что возможно сделать и какой из вероятных вариантов будет в большей степени отвечать требованиям сторон.
- Процесс, приводящий к подобному результату, зависит от Я-концепций задействованных в нем сторон. Если у них низкая самооценка и любая жертва собственными интересами кажется невыносимой, то все, скорее всего, сведется к выяснению того, «кто прав», «кто победит», «кого больше любят», «кто будет вне себя от злости». Я называю такую ситуацию «военным синдромом».
- Если человек исходит из этого военного синдрома, его способность к поиску объективной информации и к получению объективных выводов о возможных решениях проблемы будет неизбежно страдать.
б) Дисфункция в коммуникации также будет наблюдаться тогда, когда человек не способен справиться с различностью.
- Как мы увидели в главе 3, человек, не ощущающий себя независимой личностью, будет воспринимать любое свидетельство различности как оскорбление или сообщение о том, что его не любят.
- Это происходит потому, что он чрезвычайно зависит от других людей в том, что касается его представлений о собственной значимости; ему нужно получить признание своего образа Я. Любое напоминание о том, что другой человек — это отдельное существо, на которое не всегда можно положиться и которое способно уйти, приводит к страхам и недоверию.
- Некоторые супружеские пары выражают свои претензии друг к другу свободно и конкретно, в то время как другие, чувствующие себя менее безопасно в этой сфере, предпочитают делать вид, что никакой различности не существует.
- У таких пар имеет место скрытая коммуникация. Подавляется или изменяется любое сообщение, которое может привлечь внимание к Я как к некоторой отдельной сущности, с собственным выбором того, что нравится, а что нет, что является желанным, а что вызывает неудовольствие. Желания и решения преподносятся как нечто, поступающее извне, а не от самого говорящего, любое утверждение принимает символическую окраску, сообщения остаются незаконченными или вообще остаются невысказанными, как если бы отправитель верил в передачу мыслей на расстоянии. Возьмем, к примеру, пару, которая дает понять, что у них нет абсолютно никаких проблем, но на вопрос терапевта о том, как они встретились, отвечает следующим образом:
М.: Мы выросли по соседству.
Ж.: Ну, не совсем по соседству.
Такая незначительная модификация ответов мужа женой дает основания предполагать наличие серьезных разночтений между ними.
10. До настоящего момента мы говорили главным образом о дисфункциональных поведенческих проявлениях, а не о причинах имеющихся симптомов. Какая же между ними связь?
а) Дисфункциональное поведение, как мы увидели, связано с низкой самооценкой. Оно, по сути, выполняет защитную функцию. А защита для человека с заниженной самооценкой, в свою очередь, это способ существования без данного симптома. И самому человеку, и тем, кто вокруг него, может показаться, что никакой проблемы не существует.
б) Но если с таким человеком случается что-то, угрожающее выживанию, и ему приходит на ум нечто типа «С тобой никто не считается; тебя никто не любит; ты ничтожен», то защита может оказаться неэффективной и проявление симптома станет неизбежным.
в) Как правило, только в этом случае человек и его окружение замечают, что он «болен» и что ему, видимо, нужна помощь.
11. В таком случае, каково же определение терапии?
а) Если болезнь рассматривается как следствие неадекватных методов коммуникации (под которой мы понимаем любое интерактивное поведение), то терапию стоит понимать как попытку улучшить эти методы. Как мы увидим в главах, посвященных терапии, основной акцент необходимо делать на коррекции разногласий в коммуникации и обучение более эффективным методам, приводящим к удовлетворяющим обе стороны результатам.
б) Подобный подход к терапии основывается на трех основных утверждениях, касающихся человеческой природы.
- Во-первых, каждому человеку необходимо выживать, развиваться и находиться в значимых отношениях с другими людьми; все его поведение обусловлено этими тремя целями, и неважно, насколько искаженным оно может казаться. Даже люди с крайне сильными психологическими проблемами будут союзниками терапевта в его работе.
- Во-вторых, то, что общество называет нездоровым, безумным, глупым или дурным поведением, на самом деле является лишь попыткой страдающего человека рассказать о существовании проблемы и попросить о помощи. В этом смысле оно оказывается вовсе не таким нездоровым, безумным, глупым или дурным.
- В-третьих, человеческие существа ограничены только объемом своих знаний, способов понимания самих себя и своей способности «сверяться» с окружающими. Мышление и чувства связаны между собой весьма причудливым образом, человеку не обязательно становиться заложником своих чувств. Однако в то же время он может использовать свои когнитивные способности, чтобы владеть чувствами. Именно на основании этого мы можем предположить, что человек способен научиться тому, чего не знал раньше, и изменить свои способы понимания окружающего мира, если его собственные оказались неудовлетворительными.
12. Вышесказанное приводит нас к обсуждению роли самого терапевта. Как ему нужно действовать?
Какое представление сложится у него о самом себе?
а) Возможно, лучше всего, если он будет рассматривать себя как ресурсную персону. Он не всемогущ. Он не бог, отец или судья. И это трудный вопрос для всех терапевтов — как быть экспертом и при этом не казаться пациенту всемогущим, всезнающим и всегда способным решить, что хорошо и что плохо.
б) У терапевта есть преимущество — он как опытный наблюдатель может изучать ситуацию в семье пациента, оставаясь при этом вне ее, так сказать, возвышаясь над битвой. Подобно панорамной камере, он может видеть ситуацию с позиции каждого из участников и вести себя как представитель каждого из них. Он наблюдает взаимодействия с точки зрения каждой из сторон и в этом заключается уникальность его положения.
в) На основании этого семья может доверять ему как «официальному наблюдателю», который может беспристрастно сообщить о том, что видит и слышит. И прежде всего он способен сказать о том, чего не может видеть и о чем не может сообщить сама семья.
13. Терапевт также должен рассматривать себя как модель коммуникации.
а) Прежде всего, ему следует отдавать себе отчет в собственных предубеждениях и неосознаваемых предположениях, чтобы не допустить того, от чего он предостерегал своих пациентов — подгонки окружающей действительности под себя самого. И отсутствие у него страха перед самораскрытием может явиться для семьи, нуждающейся в улучшении коммуникации, первым опытом такого рода.
б) Кроме того, способ, которым он интерпретирует и структурирует терапевтический процесс, также может рассматриваться как первый шаг в представлении семье новых коммуникативных техник.
в) Приведу пример того, как терапевт поясняет семье процесс взаимодействия:
Т. (обращаясь к мужу): Ральф, я заметила, что вы нахмурились. Это значит, что сейчас вас что-то разозлило?
М.: Я не знал, что у меня хмурое лицо.
Т.: Иногда человек совсем не подозревает о том, как выглядит или как говорит. Не могли бы вы рассказать, о чем вы думаете и что чувствуете в данный момент?
М.: Я думал о том, что она (его жена) сказала.
Т.: О чем именно из того, что она сказала, вы думали?
М.: Она говорила, что мне стоило рассказать ей о том, что она повысила голос.
Т.: И что вы об этом думаете?
М.: Мне никогда не приходило в голову сказать ей об этом. Я думал, она разозлится.
Т.: Ага, тогда, может быть, ваши нахмуренные брови показывают ваше недоумение тем, что ваша жена надеялась, что вы что-то предпримете, а вы не знали о ее надеждах? Означало ли ваше выражение лица, что вы озадачены услышанным?
М.: Ну, наверно так.
Т.: Насколько я знаю, вы уже не раз попадали в аналогичную ситуацию, я имею в виду, что вас озадачивало что-то из того, что говорила или делала Элис?
М.: Да, черт возьми, это случается часто.
Т.: Говорили ли вы Элис о том, что вы в недоумении?
Ж.: Он никогда ничего не говорил.
Т. (улыбается, обращаясь к Элис): Одну минуту, Элис, дайте мне выслушать мнение Ральфа на этот счет. Ральф, как вы думаете, вы пытались показать Элис, что вы озадачены?
М.: Я думал, она знает.
Т.: Ну, посмотрим. Предположим, вы спрашиваете Элис, знает ли она.
М.: По-моему, это глупо.
Т. (улыбаясь): Да, положим, в этой ситуации это может выглядеть именно так, поскольку Элис тоже здесь, и она слышала, о чем я спрашивала. Она в курсе. И, тем не менее, я рискну предположить, что ни вы, ни Элис не совсем уверены в том, чего ожидают от вас другие, и я думаю, вы не выработали способы выяснения этого. Элис, вернемся к тому, как я отметила нахмуренные брови Ральфа. Вам тоже случалось замечать у него такое выражение лица?
Ж. (жалуясь): Да он почти всегда такой.
Т.: И о чем вам говорит такое выражение его лица?
Ж.: Ему здесь не нравится. Ему все равно. Он никогда не разговаривает. Либо его нет дома, либо он смотрит телевизор.
Т.: Любопытно. Иными словами, когда у Ральфа нахмурены брови, вы воспринимаете это так, как будто он говорит вам: «Я не люблю тебя, Элис. Ты мне безразлична»?
Ж. (раздраженно и со слезами в голосе): Я не знаю.
Т.: Итак, возможно, вы двое еще не научились ясно сообщать друг другу о том, как вы любите и цените своего супруга. Каждому нужны такие кристально ясные способы рассказа об этом. (Обращаясь к сыну) А ты, Джим, как ты даешь своим родителям понять, что ценишь их?
С: Я не понимаю, о чем вы.
Т.: Ну, например, как ты показываешь своей маме, что любишь ее, когда тебе хочется, чтобы она это знала? Каждый из нас в разное время чувствует по-разному. Когда тебе радостно от того, что мама рядом, как ты сообщаешь ей об этом?
С: Я делаю то, что она мне велит. Работаю и ем все, что она мне дает.
Т.: Понятно, значит, когда ты выполняешь работу по дому, ты хочешь этим показать маме, что тебя радует ее присутствие?
С: Ну, не совсем так.
Т.: То есть, потом ты пытаешься сказать ей о чем-то другом. Хорошо, Элис, а ты расцениваешь подобное поведение Джима как сообщение о том, что он тебя любит? (Джиму) А как ты сообщаешь папе о том, что любишь его?
С. (после паузы): Мне ничего не вспомнить.
Т.: Хорошо, попробуем иначе. Знаешь ли ты кристально-точно, что ты можешь сделать, чтобы твой папа улыбнулся?
С: Я мог бы лучше учиться.
Т.: Давай проверим, так ли это. Элис, когда Джим помогает по хозяйству, вы воспринимаете это как проявление его любви к вам?
Ж..: Ну… не так уж много он и помогает.
Т.: То есть, вы не часто получаете от Джима сообщения о его любви к вам. Скажите мне, Элис, может быть, он еще как-то выражает вам свою привязанность и радость от того, что вы рядом? Может быть, он что-то позабыл?
Ж. (мягко): Иногда он говорит мне, что я хорошо выгляжу.
Т.: А вы, Ральф? Правильно ли Джим думает, что его школьные успехи заставляют вас улыбнуться?
М.: Я не думаю, что он дает мне много поводов для улыбки.
Т.: Итак, вы не думаете, что он станет лучше учиться, но если бы это произошло, вы бы улыбнулись?
М.: Черт возьми, конечно, я был бы рад.
Т.: Как вам кажется, как бы вы выразили вашу радость?
Ж.: Никогда не знаешь, нравится ему что-то или нет.
Т.: Итак, мы установили, что вы и Ральф еще не выработали кристально-ясных способов показать партнеру, что вы его цените. Может быть, Элис, вы заметили то же самое в отношениях между Ральфом и сыном. Что вы думаете, Ральф? Вам не кажется, что Джиму трудно догадаться, чем он доставляет вам удовольствие?
14. Терапевт не только приводит примеры того, что он считает ясной коммуникацией, но и обучает своих пациентов тому, как самим достигать такого результата.
а) Он подробно проговаривает правила коммуникации. В частности, он делает акцент на необходимости сверять передаваемый смысл сообщения со смыслом воспринятым. Ему понятно, что в сознании пациента представлен сложный ряд зеркальных образов:
- представление Я о себе (как я вижу себя);
- представление Я о других (как я вижу тебя);
- представление Я о представлениях других о нем (как я вижу ваше видение меня);
- представление Я о представлениях других о представлении Я о себе (как я вижу ваше видение того, как я вижу себя).
Только в том случае, когда человек способен отследить все направления коммуникации, он может быть уверен, что обмен информацией будет полным и ясным.
б) Терапевт помогает пациенту осознать те сообщения, которые неконгруэнтны, запутанны или завуалированы.
в) В то же время, терапевт показывает пациенту, как проверять неадекватные предположения, используемые в качестве реальных фактов. Он знает, что члены дисфункциональных семей боятся задавать друг другу вопросы, направленные на выяснение того, что тот или иной из них имеет в виду. Они как будто говорят друг другу: «Я не могу дать тебе понять, что я вижу, слышу, думаю и чувствую, поскольку в этом случае ты нападешь на меня или же просто бросишь». В результате каждый из них действует, исходя из каких-то своих предположений, основанных на том, как ведет себя другой, расценивая эти предположения как факты объективной действительности. Терапевт устанавливает эти неадекватные предположения с помощью различных вопросов, например:
«Что вы сказали? Что вы поняли из того, что я сказал?»
«Что из увиденного или услышанного вами заставило вас прийти к таким выводам?»
«Что вы хотели этим сказать?» «Если бы я был там, что бы я увидел и что услышал?»
«Откуда вы это знаете? Как вы это узнали?» «Вы выглядите спокойным, но что вы чувствуете?»
г) Как любой хороший учитель, терапевт пытается быть кристально-ясным.
Он будет повторять, перефразировать и подчеркивать результаты своих наблюдений, хотя то, что он говорит, иногда будет казаться излишним и упрощенным. Он будет делать то же самое с наблюдениями, осуществляемыми самими членами семьи.
Он будет подробно объяснять причины, по которым он пришел к тем или иным выводам. Если какое-то из утверждений терапевта вызывает недоумение пациента, не знающего предшествовавших этому утверждению размышлений, это только усилит существующее у него ощущение собственного бессилия.
15. Терапевт отдает себе отчет в многочисленности возможных взаимодействий в рамках терапии, а) В терапевтической ситуации наличие самого терапевта добавляет в контекст взаимодействий столько диад (систем, состоящих из двух личностей), сколько существует членов семьи, поскольку он общается с каждым из них. Терапевт, как и любой другой участник процесса, действует и как член различных диад и как наблюдатель по отношению к остальным диадам. Такое переключение позиций может создавать ситуацию неопределенности как для него самого, так и для членов семьи. Если, например, он принимает чью-то сторону, он должен доходчиво объяснить, почему он так поступает.
б) Терапевт проясняет природу взаимодействий, происходящих в процессе терапии, но он должен отобрать те из них, которые являются репрезентативными, поскольку он не может удерживать в памяти абсолютно все проговоренное в ходе сессий. К счастью, ситуации семейного взаимодействия нередко повторяются, что дает возможность одновременного объяснения нескольких типичных интеракций.
в) Вот иллюстрация того, как терапевт выделяет и делает акцент на каждом из взаимодействий.
- Когда терапевт утверждает: «Когда вы, Ральф, сказали, что были разозлены, я заметил, что вы, Элис, нахмурились», мы можем рассматривать это в качестве примера того, как терапевт сообщает о себе как о монаде, об отдельном участнике ситуации («Я вижу, вас, Элис; я слышу вас, Ральф»), и обращается к Ральфу и Элис тоже как к монадам (используя местоимение вы, за которым следует имя человека). Затем с помощью слова когда он устанавливает связь между сообщениями мужа и жены, тем самым подтверждая наличие интеракции.
- Если терапевт после этого обращается к старшему сыну, Джиму, и говорит: «Что ты, Джим, понял из того, что произошло между папой и мамой?», он подчеркивает его наблюдательную функцию, поскольку члены семьи могут подзабыть о том, что необходимо обращать внимание на поведение остальных.
- Когда Джим отвечает на вопрос терапевта, каждый узнает, как он воспринял данную ситуацию. Если оказывается, что увиденное Джимом не соответствует представлениям ни одного из родителей, терапевт может перейти к выяснению того, что они имели в виду, что было замечено Джимом, и почему он интерпретировал произошедшее именно так.
16. Определение болезни — это та часть терапии, в которой терапевт должен вести себя с повышенной осторожностью.
а) Терапевт в работе с пациентом имеет дело с человеком, которому другие (или он сам) приписывают некоторые психологические, физические или социальные проблемы. Наблюдателю, не имеющему терапевтического опыта, его поведение кажется «глупым», «ненормальным», «нездоровым» или «дурным».
б) Терапевт будет использовать другие эпитеты, типа «с задержкой в развитии», «шизофренический», «маниакально-депрессивный», «психосоматический», «социопатический». Эти термины используются врачами для описания поведения, рассматриваемого как девиантное, то есть не согласующееся с остальными личностными характеристиками человека, с ожиданиями окружающих, с наличной ситуацией.
в) Наблюдения, осуществляемые врачами в течение многих лет, обобщаются в стандартную терминологическую систему, называемую «психиатрической номенклатурой». С помощью этого метода врач без лишних слов может описать тот или иной вид девиантного поведения.
г) Как правило, подразумевается, что подобные ярлыки полностью соответствуют личности того, кому они приписаны. Из года в год одни и те же ярлыки соответствуют определенным личностным особенностям и предполагают определенные прогнозы и определенные методы лечения.
д) Ели терапевт называет пациента, например, «шизофреником», он, в большей степени, будет основывать прогноз на имеющихся у него представлениях о шизофрении, чем на наблюдении за конкретной личностью, которая является не только «человеком», «Джимом», «мужем», «отцом», «химиком», но и «шизофреником».
е) Но ни у врача, ни у кого другого нет права обращаться с этим пациентом только с позиций его «шизофреничности», упуская из виду то, что, прежде всего, он является просто человеком. Ни один ярлык не может быть стопроцентно безошибочным, поскольку, наделяя им конкретного человека, терапевт ограничивается селективным подбором информации, тем самым лишая себя возможности многообразной интерпретации поведения своего пациента.
ж) Фактически, терапевт должен сказать своему пациенту: «Сейчас ваше поведение таково, что я как врач, называю его „шизофреническим". Но я имею в виду только этот момент, это место и эту ситуацию. То, как вы будете вести себя в другое время, в другом месте и в другой ситуации, может показать вас совершенно с другой стороны».
17. Я хотела бы завершить эти рассуждения о роли терапевта, обратившись к некоторым из тех специфических преимуществ семейной терапии по сравнению с терапией индивидуальной или групповой.
а) В семейной терапии у терапевта есть уникальная возможность объективного наблюдения. В индивидуальной терапии, где участниками процесса являются всего двое, терапевт неизбежно оказывается вовлечен во взаимодействие. Ему трудно оставаться беспристрастным. Кроме того, он должен дифференцировать собственные реакции и чувства пациента от тех, которые были спровоцированы поведением терапевта.
б) У семейного терапевта есть возможность получить непосредственное представление о пациенте в двух весьма важных аспектах.
- Наблюдая пациента в его собственной семье, терапевт может понять, на какой стадии развития пациент находится в данный момент времени.
- Наблюдая за ребенком в семейной группе, терапевт может установить, что мешает его нормальному функционированию. Так, например, он может понять, как муж и жена реагируют друг на друга и как они относятся к ребенку.
- Подобное непосредственное знание недоступно в процессе индивидуальной и даже групповой терапии, где человек находится среди своих сверстников, и его интерактивный стиль проявляется лишь в одной этой сфере.
18. Как терапевт, я обнаружила, что некоторые из терапевтических понятий оказываются полезны в роли измерительных инструментов — они определяют природу и степень дисфункциональности семейных отношений.
а) Предлагаю вам анализ тех техник, которые используются каждым из членов семьи как средство совладания с различностью. Реакция человека на различность — это показатель его способности адаптироваться к развитию и изменению. Она также показывает, какие установки он имеет относительно членов своей семьи и может ли открыто их демонстрировать.
- Члены любой семьи должны определить для себя способы установления различности друг друга. Это предполагает, что каждый из них может определить для себя и сообщить другим, как он воспринимает и себя самого, и окружающих.
- Пример: Джанет потеряла шляпную булавку. Она должна сказать: «Мне нужна моя шляпная булавка (ясно), о которой я говорила тебе, Бетти (прямо), эта та булавка, которую я ношу только с черной шляпой (конкретно)». Едва ли ей стоит говорить: «Почему бы тебе не оставить мою шляпу в покое?» или «Ты ничего не хочешь мне сказать?» или идти в комнату Бетти и переворачивать там все вверх дном (неясно, непрямо, неконкретно).
- Как я уже говорила, в тех случаях, где один из супругов обнаруживает различность другого, когда он того не ожидал, или же просто не знал о ее существовании, важно, чтобы он воспринял это как шанс познать и понять партнера, а не как сигнал о начале войны.
- Если способы совладания с различностью основаны на определении того, кто прав (война), или предполагают полное отрицание этой различности (уход), это может привести к патологическому поведению кого-либо из членов семьи, как правило, кого-то из детей.
б) Для определения того, играют ли члены семьи неявно какие-то роли, отличные от тех, которые следуют из обычного семейного взаимодействия, я провожу анализ ролевых функций.
- Если два человека вступили в брак в надежде найти дополнение своему Я, каждый из них фактически перекладывает ответственность на другого, тем самым порождая обоюдно паразитирующие отношения.
- В конечном счете, такие отношения могут трансформироваться в нечто подобное отношению «родитель — ребенок». Взрослые, называющиеся «муж» и «жена», могут в действительности функционировать как мать и сын, отец и дочь, брат и сестра, приводя в замешательство остальных членов семьи и, в конце концов, самих себя.
- Вот пример (в упрощенном виде) того, как могут развиваться взаимоотношения в такого рода семье. Предположим, Мэри принимает на себя роль единственного родителя, а Джо выступает в роли ее ребенка. Тогда Джо оказывается в роли брата по отношению к двум их детям, Джону и Пэтти, и соперничает с ними за проявление чувств их матери. Чтобы справиться с подобным соперничеством и подтвердить свою позицию, он может начать злоупотреблять спиртным или просто похоронить себя на работе, оттягивая момент возвращения домой. Покинутая Джо Мэри может начать обращаться со своим сыном — Джоном — так, чтобы он понял, что должен занять место своего отца. Желая этого, но не будучи способным реализовать свое желание, Джон может демонстрировать отклонения в поведении, поступая наперекор своей матери и найдя себе значимого человека за пределами семьи. Или же он может согласиться на приглашение своей матери, тем самым отказываясь быть мужчиной и становясь гомосексуальным. Пэтти может регрессировать или остаться инфантильной, стремясь сохранить свою позицию. Джо может заработать язву. Мэри — стать психотичной.
- И это только некоторые из тех нарушений, которые могут произойти в семье, где роли членов семьи не соответствуют их нормальному семейному статусу.
в) Я провожу анализ самопрезентации каждого из членов семьи. Если то, что говорит тот или иной участник терапевтического процесса, не соответствует тому, как он выглядит, как говорит и что делает, или он пытается говорить о своих чувствах и желаниях, утверждая, что они принадлежат кому-то другому или спровоцированы кем-то другим, я понимаю, что в ходе взаимодействия его поведенческие проявления не могут быть надежной информацией о нем самом. Когда такое поведение, которое я называю «презентацией неконгруэнтности», в значительной степени присутствует у членов семьи, это создает основу для патологического развития,
г) Для того, чтобы определить, как ранний опыт каждого из членов семьи влияет на его актуальное поведение, я провожу анализ моделей.
- Это означает, что я пытаюсь установить, кто являлся (или является) той моделью, которая оказывала влияние на каждого из членов семьи в ранний период его жизни; кто сообщал ему о существовании и желательности развития; кто предоставлял ему схему для оценки нового опыта и поведения в соответствии с ним; кто показывал ему, как устанавливать близкие отношения с окружающими.
- Поскольку подобные сообщения имели непосредственную значимость для выживания, способы их получения автоматически детерминировали то, как впоследствии данный человек интерпретировал и интерпретирует сообщения, поступающие от других взрослых (таких как партнер по браку, родственники партнера, начальник на работе), не связанных с выживанием, но возможно наделенных в сознании человека аналогичной функцией.*
19. Идеи, о которых шла речь в этой главе, обсуждались вне реального терапевтического контекста. В следующих трех главах я надеюсь подробно показать как я, будучи терапевтом, опиралась на них в ходе терапии — с момента первой встречи с семьей до завершения лечения.
- Коммуникативные составляющие подобной ситуации были названы Jackson «переключатель прошлое—настоящее». Так, ответ на вопрос терапевта «Как из миллионов людей на Земле вы двое выбрали друг друга?» может иметь психодиагностическую ценность, когда мы анализируем семейное взаимодействие. Такой вопрос позволяет супругам описать свои актуальные взаимоотношения под видом рассказа о прошлом. Более подробно этот феномен описан в Watzlawick «An Anthology of Human Communication».
