25. Существование различий несет эмоциональную нагрузку в дисфункциональных семьях. Напоминая супругам, что когда-то они были детьми, рассматривая родителей каждого из них как двух разных людей, терапевт начинает проводить мысль о том, что их ребенок воспринимает их по-разному. А потому в том, что они отличаются друг от друга, нет ничего страшного. Терапевт может сказать:
«Каждому нужно уметь справляться с существованием различий. Похоже, что в вашей (жены) семье с ними справлялись именно так. В вашей (мужа) семье с ними справлялись так».
«В чем вы (жена) считаете себя похожей на мужа?»
«В чем вы считаете себя не похожей на мужа?»
«В чем, вы (муж) считаете себя похожим на жену?»
«В чем вы считаете себя не похожим на жену?»
«Какие способы выработал каждый из вас, чтобы преодолевать эти различия?» «Как действуют эти способы?»
26. Терапевт делает вывод, подчеркивая неадекватность способов, при помощи которых муж и жена пытаются преодолевать различия между собой:
«Создается впечатление, что бы оба пытаетесь прибегать к тем же способам, которые использовали ваши родители». «Разумеется, вы (жена) ни на кого не похожи, равно как и вы (муж). Все люди разные. Ни один человек не может быть точной копией другого».
«Создается впечатление, что способы, которые вы используете, прекрасно подходят для ваших родителей, но не для вас — нам нужно найти такие способы, которые подошли бы именно вам».
«Возможно, не отдавая себе в этом отчета, вы (муж) ведете себя со своей женой так, как будто она — ваша мать, а вы (жена) ведете себя с мужем, как будто он — ваш отец».
«Возможно, сами того не осознавая, вы (муж) ждете, что ваша жена будет реагировать также, как ваша мать, и поступаете соответственно. А вы (жена) ждете, что ваш муж будет реагировать на вас также, как ваш отец, и ведете себя соответственно». «Наши родители — это наши первые учителя. Представление о том, как себя вести, мы формируем на основании того, что видим, что переживаем, и что нам говорят, и все это нам дают наши первые учителя. Ваши понятия сформировались под влиянием ваших первых учителей».
27. Терапевт подводит супругов к идее о том, что у людей бывают разногласия. Он спрашивает каждого из них:
«Конечно же, у всех порой бывают разногласия. Ваши мать и отец могли проявлять их открыто?»
«Как вы замечали, что ваши между вашими матерью и отцом существуют разногласия?»
Оба супруга до сих пор страдают от в той или иной степени проявлявшегося запрета, не позволяющего им говорить о боли, присутствующей между их родителями. Терапевт не только подбирает ключи к этому запрету, но и начинает освобождать от него супругов.
28. Терапевт выдвигает идею о том, что боль можно видеть и комментировать (см. стр. 269):
«Вы видели боль ваших родителей?»
«Могли ли бы облегчить эту боль?»
«Как вы действовали?»
«Как реагировала мать, когда вы пытались ей помочь?»
«Как реагировал отец, когда вы пытались ему помочь?»
Эти вопросы также напоминают супругам, что когда-то они были детьми, и наблюдали за своими родителями. Дисфункциональному родителю трудно видеть в ребенке ребенка. Терапевт начинает подталкивать его к осознанию этого факта, напоминая, как он сам чувствовал себя, будучи ребенком, он помогает родителю ненадолго вернуться в коротенькие штанишки. Но он делает это в зоне безопасности, в шаге от его нынешней семьи.
29. Терапевт выдвигает идею о том, что люди могут развлекаться:
«Как развлекались ваши родители?»
Дисфункциональные люди испытывают такие же проблемы при обсуждении удовольствий, как и в разговоре о боли.
30. Собирая информацию о добрачной жизни каждого из супругов, терапевт помогает высветить расхождения между тем, как вели себя родители, и тем, как они учат себя вести своих детей:
«Как ваша (жены) мать обращалась с вашим отцом?»
«Как ваша мать обращалась с вами?» «Как, по словам вашей матери, вам следует обращаться с вашим отцом?» «Как вы объясняете различия?»
Терапевт повторяет эти вопросы, адресуя их мужу. Тем самым он опосредованно демонстрирует супругам, какие вопросы может задать им их ребенок.
31. Собирая информацию о добрачном окружении каждого из супругов, терапевт дает понять, что события, происходящие в семье, затрагивают разных ее членов:
«Так ваш отец потерял работу примерно в то же время, когда вы надеялись поступить в колледж? Как семья справилась с этой проблемой?»
32. Получая информацию о каждом из супругов, терапевт пытается параллельно общаться с ними обоими, дабы соединить воедино сведения об одном и том же моменте и периоде развития:
«Посмотрим, к тому времени, когда вам удалось поступить в колледж, ваша жена, должно быть, как раз начала учебу в средней школе. Давайте узнаем, что происходило в ее жизни в этот период».
33. Кроме того, терапевт сравнивает переживания одного из супругов с переживаниями другого:
«Ну, хорошо, очевидно, вы (муж) были свидетелем того, как ваш отец уходил из дома во время ссоры с вашей матерью. Что делал ваш (жены) отец?»
«Я полагаю, что происходившее в вашем (мужа) доме хотя и причиняло вам мучения, все же протекало сравнительно мирно, принимая во внимание, что в вашем (жены) доме постоянно происходили открытые столкновения. Так?»
34. Иногда история добрачной жизни одного из супругов оказывается весьма пространной и продуктивной для терапии, и терапевт на некоторое время сосредотачивается на нем. В этом случае он обращается к другому супругу и говорит:
«Потом мы обязательно вернемся к вам и поговорим о том, что происходило в этот период с вами».
Тем самым терапевт дает понять: «Достаточно ходить вокруг да около. У каждого будет возможность рассказать свою историю. Каждый будет вовлечен в процесс терапии».
35. Терапевт прослеживает хронологию жизни обоих супругов до момента вступления в брак. После этого он выдвигает идею о том, что на людей оказывают влияние модели прошлого. Затем он запрашивает информацию о том, как супруги истолковали то, что узнали:
«Хорошо, у нас есть определенное представление о моделях каждого из вас. Давайте посмотрим, как этот опыт, приобретенный вами в семьях ваших родителей, повлиял на ваш подход к вступлению в брак».
Сначала он расспрашивает супругов о планах на будущее, которые они строили, вступая в брак, и о чем они думали, рисуя в своем воображении картины новой жизни:
«Где вы планировали жить?» «Как вы рассчитывали зарабатывать на жизнь?»
«Как вы планировали распределить домашние обязанности?»
«Как вы планировали распределять и тратить деньги?»
«Какие соглашения вы заключили в отношении ссор и разногласий, неизбежных между людьми, которые живут бок о бок друг с другом?»
«Какую позицию занял каждый из вас в отношении интересов другого?» «Какие планы вы строили в отношении рождения детей?»
«Когда вы планировали иметь одного или нескольких детей?»
«Сколько детей вы хотели иметь?» «Детей какого пола вы надеялись иметь?» «Как вы планировали развлекаться?» «Как каждый из вас представлял себе, где он будет жить, что он будет делать, и каким он будет через десять лет после свадьбы? Через двадцать лет после свадьбы?»
36. Затем терапевт расспрашивает, как все сложилось в действительности. Например, он задает вопросы о первых послесвадебных днях:
«Поехали ли вы в свадебное путешествие?
Куда? На сколько? Как оно прошло?»
«Где вы обосновались?»
«Продолжал ли кто-нибудь из вас учиться
после того, как вы поженились?»
«Вы работали? Где?»
«В это время вы пошли служить в армию? Когда это произошло? Это случилось до или после того, как ваша мать переехала к вам и вашей жене?»
Терапевт прослеживает жизнь каждого человека с момента, когда был заключен брак, до сегодняшнего дня. По поводу каждого события он выясняет, как это произошло, кто из супругов первым предложил эту идею и при каких обстоятельствах. Он спрашивает, как другой на это отреагировал и что он об этом подумал. Он устанавливает, кто приходил в семью, кто ее покидал. Терапевт задает эти вопросы с тем, чтобы, собрав воедино всю информацию, создать последовательную картину прошлого. Кроме того, используя эти вопросы, он продолжает вычленять проблемные и благополучные сферы. Зачастую такие вопросы так и остаются без ответа; супруги вольны отвечать на них или не отвечать.
37. Процесс сбора информации преследует также и другую терапевтическую цель.
а) Сосредоточивая внимание на том периоде жизни супругов, когда у них еще не было детей, терапевт еще раз подчеркивает идею о том, что их собственные взаимоотношения существуют отдельно от их родительской роли.
б) Кроме того, делая акцент на влияние прошлого, он продолжает снижать ощущения вины и угрозы. Он помогает лучше понять поведение каждого из супругов в прошлом и настоящем.
38. Терапевт спрашивает каждого из супругов, чего они ждали от брака:
«Каким вы хотели видеть ваги брак?»
При помощи этого вопроса терапевт выявляет искажение фактов, которые мог допустить каждый из супругов, стараясь оправдать свое разочарование. Например, стремилась ли жена, в первую очередь, оказаться за мужем, как за каменной стеной? Или искала кого-то, с кем ей будет комфортно? Или хотела есть вдоволь мороженого, которого не имела в детстве? Хотел ли муж, в первую очередь, хорошо питаться? Искал ли он безусловного послушания? Или чтобы ему регулярно штопали носки?
39. Терапевт проверяет, высказывались ли вслух ожидания, надежды, страхи:
«Вы говорили ей об этом? Вы сказали, что еда очень важна для вас? Она знала, что вы все время боитесь умереть с голоду?» «Вы рассказали ему о том, что дом имеет для вас особое значение?»
40. Терапевт спрашивает у каждого, что в его супруге ему особенно нравилось, и был (или есть) ли у него способ понятно выражать свои чувства. Он спрашивает об этом мужа (а затем предлагает ответить на эти же вопросы жене):
«Что, как вы помните, доставляло радость и удовольствие вашей жене»
«Вы (жена) знали, что он так думает»
«Если да, то как вам удалось это выяснить»
«Если нет, то как вы (муж) объясняете, что она об этом не знала»
«Потому ли, что вы (жена) не спрашивали, или потому, что вы (муж) не говорили ей об этом»
«А сейчас вы (жена) знаете о том, что у него есть такие мысли»
41. Терапевт снова выдвигает понятие различий между людьми, на этот раз в контексте сегодняшнего дня. Он спрашивает каждого супруга о том, что ему не нравилось в другом, и что он собирался предпринимать в отношении этих не импонировавших ему качеств. (Позднее эти же вопросы адресуются другому супругу.)
«Что, как вы помните, вы обнаружили друг в друге такого, что показалось вам неприятным, новым, необычным иди даже дурным? У каждого человека свои недостатки, и каждый из нас не похож на другого». «Знали ли вы (муж), какие чувства испытывала ваша жена по этому поводу?» «Если да, то как вы об этом узнали?» «Если нет, то как вы (жена) объясняете, что ваш муж не знал об этом?» «При помощи каких приемов вы (жена) предполагали справляться с тем, что в нем казалось вам неприятным (или «необычным», или «дурным»)?» «Как они действуют?»
«Знаете ли вы (муж), что ваша жена думает по этому поводу сейчас?»
42. Терапевт указывает на расхождения и просит супругов объяснить, каким образом они возникли. Придирки жены до свадьбы казались способом самозащиты. Сейчас они выглядят как проявления деспотизма. Забывчивость мужа до свадьбы представлялась весьма милой. Сейчас она воспринимается как безответственность. Каждый думал, что любовь и время все исправят.
«Как вы объяснили для себя неэффективность некоторых мер, на которые вы возлагали надежды?»
«Как вы объяснили для себя, что вы, который нуждается в хорошем питании, выбрали себе жену, которая терпеть не может готовить?» «Как могло случиться, что вы, которой для ощущения безопасности необходимо иметь свой дом, выбрали мужа, который ненавидит сидеть на одном месте?»
Эти вопросы помогают терапевту понять, в какой степени супруги строили свои взаимоотношения на основе невысказанных надежд, а не на совместном изучении действительности. Кроме того, комментарии терапевта, подчеркивающие несоответствия надежд выбору супруга, демонстрируют каждому его ответственность за сделанный выбор.
43. Терапевт объясняет несоответствия, обращаясь к моделям, присутствовавшим в прошлом каждого из супругов, а также подчеркивая необходимость свободного обсуждения:
«Я полагаю, было что-то еще, что заставило вас думать, будто вы не можете попросить о том, что вам нужно. Может быть, вы предполагали, что вам придется отказаться от своих желаний, как это сделала когда-то ваша мать».
«Я полагаю, вы думали, что вам придется все время угождать женской половине семьи. Ведь вы видели, как это делал ваш отец. Может быть, именно поэтому вы не могли попросить о том, что вам нужно».
Эти утверждения также способствуют установлению связи между прошлым и настоящим. Но вместе с тем они означают, что прошлое не должно продолжаться и влиять на настоящее, что люди могут освободиться от этого влияния.
44. Терапевт продолжает прослеживать хронологию семьи, дополняя ее планами рождения детей и появлениям каждого из них. Он исследует физические обстоятельства на момент рождения каждого ребенка. Он расспрашивает о появлении каждого ребенка, поскольку родители по-новому переживают рождение каждого малыша. Обычно супруги имеют самое туманное представление о том, как принятие роли родителей повлияет на их жизнь, и особенно, как оно отразится на их супружеских взаимоотношениях.
«Когда вы оба решили взять на себя функции родителей?»
«Вы надеялись, что первым родится мальчик или девочка» (обоим). «Где это было?» «Как прошли роды?» (жене). «Где были вы?» (мужу). «Когда каждый из вас решил, что хочет стать родителем?»
«Как вы предполагаете, что послужило причиной вашего желания стать родителем именно в этот момент?» (обоим). «Сколько времени прошло между принятием этого решения и зачатием?» «Что послужило препятствием?» (если период был продолжительным). «Какие изменения вы связывали с появлением малыша?» (обоим).
Тут терапевт провозглашает «универсальную истину»: «С появлением ребенка неизбежно происходят изменения», дабы подтвердить, что данная супружеская пара, обнаружившая, что ребенок вносит в их жизнь нечто новое, ничем не отличается от других. Затем:
«Как вы планировали эти изменения?» (обоим).
«Как осуществились эти планы?» «Какие изменения произошли с вами в действительности?»
45. Терапевт переходит к младшим детям, не забывая, при этом о вероятности существования детей, родившихся до брака, которые сейчас живут в другом месте:
«У вас есть другие дети?» (обоим). «Давайте посмотрим — когда вы решили завести следующего ребенка?» «Помните ли вы, о чем вы подумали в первый момент, когда увидели вашего первого ребенка? Второго ребенка?» (обоим). «Помните ли вы, каким бы вы хотели, чтобы вырос ваш ребенок?» (обоим). «Как вы планировали заботиться о своем первом ребенке, когда ваш второй ребенок уже был готов появиться на свет?» «Как это произошло?»
«Итак, у вас двое детей, мальчик трех лет и девочка грудного возраста?» «Как, по вашим наблюдениям, ваш первый ребенок встретил появление второго?» (обоим). «Как вы готовили первого ребенка к появлению второго?»
«Кто из детей на сегодняшний день больше всего похож на вас?» (обоим). «Есть ли среди ваших родственников кто-нибудь, на кого ваши дети были бы похожи больше, чем на вас?»
Задавая эти вопросы, терапевт постоянно ссылается на ранее полученную информацию, дабы осветить реальные проблемы, встающие перед семьей, когда супруги берут на себя роль родителей. Он дает родителям понять, что он знает о наличии у них и других проблем, кроме родительских, о необходимости решать огромное множество жизненных вопросов. Кроме того, он получает ключи к ответу на вопрос, как каждый из супругов соединил собственные ожидания, связанные с рождением ребенка, с ожиданиями другого.
46. Терапевт пытается составить представление о том, сколько времени члены семьи проводят вместе:
«Давайте посмотрим, как проходит день в вашем доме. Кто первым видит солнечный свет?»
«Кто встает следующим» «Кого встречает этот человек, когда он или она встает?»
«А кто потом? Кого встречает этот человек? Если те, кто уже встал, ушли, то куда и когда они направились?»
Так терапевт продолжает до тех пор, пока все домочадцы не окажутся на ногах, а потом он прослеживает распорядок дня каждого из них до того момента, когда все ложатся спать. Затем он делает заявление по поводу точного времени, проводимого членами семьи в непосредственном общении друг с другом. Он спрашивает о средствах, при помощи которых домочадцы сообщают другим, что происходит в их жизни, в отсутствие личного контакта. Если таковые средства отсутствуют, то он предполагает, что у каждого человека формируется некое собственное представление о том, что делают его домашние в его отсутствие. Он выясняет их суть и сверяет их с рассказами других членов семьи для того, чтобы привести эти представления в соответствие с действительностью.
47. Теперь терапевт пытается нарисовать картину дома. Он спрашивает, кто где спит? Кто с кем вместе ест? Когда принято садиться за стол? Он старается выдвинуть идею об атмосфере семейной жизни. Например, он может спросить: «Если бы я оказался в вашем доме во время ужина или завтрака, что бы я увидел и услышал?» (этот вопрос он задает каждому члену семьи, начиная с мужа и жены, а потом обращается к детям, сперва — к самому старшему).
48. После этого некоторые из вопросов, которые он уже задавал родителям, терапевт адресует ребенку (при этом свои вопросы он сопровождает ободряющими утверждениями, содержащими элемент интерпретации):
«Как ты думаешь, твои родители могут веселиться? Как ты представляешь их развлекающимися?»
«Чем, на твой взгляд, твои родители отличаются друг от друга?» (Ну, одно-то мы знаем точно: папа — мужчина, а мама — женщина.)
«Как ты, думаешь, твои родители могут открыто ссориться? Как, по твоему мнению, они себя при этом ведут?» «Ты можешь облегчить их страдания? Как реагирует папа, когда ты пытаешься это сделать? Как реагирует мама, когда ты пытаешься это сделать?»
К моменту достижения этой стадии хронологии терапевт (хочется надеяться) составляет надежную, понятную схему, придерживаясь которой ребенок и супруги смогут прокомментировать то, что они видят и слышат. Но терапевт продолжает работать с серьезными несоответствиями, присутствующими у ребенка; над ребенком довлеет запрет на собственное мнение и даже на то, чтобы задавать вопросы. Терапевт продолжает концентрироваться на «боли», уходя от вопроса «кто что кому сделал». Теперь он вплотную приступает к работе, направленной на освобождение ребенка от родительских запретов на комментарии. А также, предлагая ребенку сообщить о своих впечатлениях родителям, терапевт помогает им взглянуть на себя со стороны. Дети всегда защищают своих родителей. Чем более дисфункциональна семья, тем заботливее дети будут относиться к своим родителям. Поэтому что бы дети ни говорили, их слова исполнены величайшей заботой. Часто в ответ на сказанное ребенком родители восклицают: «Я никогда не знал, что он это понимает!»
49. Если ребенку трудно высказывать свои комментарии, терапевт помогает ему в этом и интерпретирует:
«Может быть, ты боишься, что причинишь страдания маме и папе, если дашь им понять, что знаешь о их боли».
«Может быть, ты думаешь, что если ты просто расскажешь, что ты видел и слышал, мама и папа будут испытывать еще большую боль».
«Я думаю, ты действительно видишь боль своих родителей. Но может быть ты чувствуешь, что не можешь это обсуждать». «Я уверен, твои мама и папа хотят знать, что ты видишь и слышишь. Но, может быть, они думают, что ты не хочешь рассказывать им об этом».
50. К тому времени интервью уже подходит к концу. Терапевт приступает к завершению, одновременно с этим пробуждая в людях надежду:
«Ну что ж, совершенно ясно, что каждый из вас старается сделать жизнь другого радостной, но, судя по всему, никому не удается в этом преуспеть. Как такое может быть! Мы должны будем поработать неф этим!» «Однажды мы сложим все фрагменты воедино так, что они обретут смысл. Такой грабеж больше не будет продолжаться». «У меня есть ощущение, что мы можем выработать несколько новых идей по этому поводу».
«Посмотрим, что еще мы можем узнать обо всем этом. У меня складывается впечатление, что, когда все окажется на своих местах, боль уйдет».
Люди не отваживаются идти от известного к неизвестному, если у них нет надежды, особенно, если они делают это, пребывая в пугающем, критически настроенном окружении.
51. Хронология семейной жизни в том виде, как она описана здесь, кажется слишком точной:
а) Интервью, разумеется, никогда не бывают такими структурированными или такими последовательными.
б) Терапевт не может упорно составлять хронологию, не обращая внимания на то, как реагирует семья.
в) В конце концов, одна из главных целей прослеживания хронологии заключается в том, чтобы перенести центр внимания с Идентифицированного Пациента на супружеские взаимоотношения, минимизировав ощущение угрозы у пациентов.
г) Если супруги настолько напуганы, что противятся такому переносу, терапевт должен изменить порядок действий и лишь слегка сместить акцент.
52. Описанная здесь хронология на самом деле представляет собой общий план, от которого терапевт отступает, в зависимости от ответов на его вопросы.
а) Опираясь на этот план, он вводит в идеологию семьи новые понятия, к которым он вернется в ходе будущих сессий.
б) Используя этот план, он может быстро и благополучно войти в роль терапевта и выяснить, с чем нужно работать в первую очередь, а что может подождать.
- Он ведет себя как стоматолог, который спрашивает у пациента: «Где болит?», исследует то место, куда указывает пациент, а затем двигается дальше.
- Он рассчитывает, что семья поможет ему, но никогда не забывает, что процессом терапии руководит именно он.
Часть III. ОБЩИЙ ПЛАН ХРОНОЛОГИИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
К СЕМЬЕ КАК К ЦЕЛОМУ: Терапевт спрашивает о проблеме
К супругам:
Спрашивает о том, как они встретились, когда решили пожениться и т. д.
К жене:
Спрашивает, какими она видела своих родителей, близких родственников, жизнь в родительской семье.
Возвращается к моменту встречи ее с мужем.
Спрашивает о том, какие ожидания она связывала с браком.
К мужу:
Спрашивает, какими он видел своих родителей, близких родственников, жизнь в родительской семье.
Возвращается к моменту встречи его с женой.
Спрашивает о том, какие ожидания он связывал с браком.
I. К супругам:
Спрашивает о послесвадебном периоде. Говорит о влиянии прошлого.
II. К супругам как к родителям:
Спрашивает о том, какие ожидания они связывали с рождением детей. Говорит о влиянии прошлого.
III. К ребенку:
Спрашивает о том, какими он видит своих родителей, как он представляет себе их развлечения, ссоры, и т. д.
IV. К семье как к целому:
Убеждает семью в безопасности комментариев. Подчеркивает необходимость четкого обсуждения. Завершает сессию, назначает следующую встречу и обнадеживает.
ГЛАВА 13. Вовлечение детей в семейную терапию
1. Многие терапевты задаются вопросом, как вовлечь детей в процесс семейной терапии.
а) Даже терапевт, имеющий немалый опыт работы с супружескими парами, оказавшись перед необходимостью привлечь к работе детей, часто испытывает некоторое замешательство.
б) Присутствие детей может внести в процесс терапии атмосферу анархии:
- Дети, особенно маленькие, имеют ограниченный объем внимания.
- Каким образом вербальный процесс, каковым является терапия, может удерживать их интерес?
- Как можно требовать от ребенка, чтобы он спокойно сидел на месте по крайней мере час?
2. Несмотря на то, что сама идея проведения семейной терапии представляется терапевту вполне обоснованной, он, тем не менее, может пребывать в некоторой неопределенности в отношении правил, которых при этом следует придерживаться.
а) Нужно ли вовлекать в терапию всех детей, даже самого младшего из них?
б) Или стоит ограничиться присутствием обоих родителей и ребенка, у которого проявляются симптомы?
в) Должны ли дети принимать участие в терапии
с самого начала? Если нет, то с какого момента им нужно там присутствовать?
г) Как долго детям оставаться в кабинете?
д) Какой генеральной линии должен придерживаться терапевт, чтобы контролировать процесс?
е) Не превратит ли присутствие детей семейную терапию в детскую?
3. Позвольте мне рассказать, как на все эти вопросы я ответила для себя. Я также опишу, как я сама, будучи терапевтом, решаю для себя эти проблемы. Предположим, Джонни — наш И. П. У него есть сестра, Пэтти, а также мама и папа, которых зовут Мэри и Джо.
а) Джонни всем своим поведением посылает сигналы SOS, свидетельствующие о страданиях, испытываемых членами семьи.
б) Как я уже говорила, я включаю Джонни в терапию вместе с родителями, поскольку рассматриваю его симптомы как семейный феномен, с которым следует работать, используя семейный подход.
4. А что же с другими детьми, в данном случае, с Пэтти? В ситуации отсутствия у Пэтти симптомов, должна ли я, тем не менее, вовлекать в терапию и ее?
а) Некоторые из специалистов по семейной терапии, не стали бы включать Пэтти в том случае, если она не демонстрирует симптоматичного поведения.
б) Я же, напротив, привлекаю Пэтти к процессу терапии, поскольку она тоже является частью этой семейного гомеостаза, хотя и не выполняет функции И. П.
в) Я исхожу из предположения о том, что когда в семье присутствует боль, то все ее члены, так или иначе, ее чувствуют. Обиды между родителями затрагивают и Пэтти, и хотя пока у нее нет никаких симптомов, не исключено, что они появятся позже.
г) Я убеждена, что вовлечение всех детей в процесс терапии может оказаться весьма эффективной превентивной мерой.
- По мере того, как терапевт помогает членам семьи пересмотреть отношения между собой, Пэтти может извлекать из этого пользу наравне со своим братом.
- И, поскольку у каждого члена семьи существуют свои собственные представления о том, что в ней происходит, Пэтти придется внести в процесс терапии такой же вклад, как и ее брату.
5. А если бы Пэтти и Джонни были еще очень малы, было бы их участие в терапии столь же обязательным? В конце концов, можно было бы сказать, что, поскольку данная проблема существует главным образом в отношениях супружеской пары, Пэтти и Джонни выиграли бы ровно столько же, если бы остались дома, пока их родители будут проходить супружескую терапию. Кроме того, какая бы проблема не терзала этих детей, она, наверняка, еще не «интериоризирована», а потому изменения, произошедшие с другими членами семьи, непременно приведут к изменениям и у детей, даже если они сами не будут присутствовать на терапевтических сессиях.
а) Пэтти и Джонни действительно только выиграют, если их родители пройдут курс супружеской терапии. Вот почему я нередко приглашаю пару прийти вдвоем, если их дети еще не достигли пятилетнего возраста.
б) Но я все же настаиваю на необходимости присутствия всех детей, по крайней мере, на двух терапевтических сессиях, чтобы своими глазами увидеть взаимодействие семьи как целого.
6. Как правило, по крайней мере, на первые две сессии я приглашаю только супружескую пару. Я делаю так потому, что считаю это удачным началом процесса семейной терапии.
а) Приглашая вначале только родителей, я говорю: «Я смотрю на вас как на основателей этой семьи. Кроме того, я рассматриваю вас как супругов, и на время забываю о том, что у вас есть дети».
- В дисфункциональных семьях супруги отказываются от супружеских ролей или забывают о них, оставаясь только родителями, сосредоточенными на своих детях и не пытающимися уделять внимание друг другу.
- В определенный момент такие пары приходят ко мне с просьбой помочь их ребенку. В их поведении прослеживается очень мало того, что я называю «самостью», выполнением ролей мужа и жены. В той или иной форме у них преобладает «отцовство» и «материнство».
- Поэтому мне кажется, что стоит начать не с семейной, а с супружеской терапии, и тем самым напомнить паре, что они не только родители, но и супруги, а каждый из них в отдельности — личность.
б) Однако, если семья оказывается настолько дисфункциональна, что супруги не могут отвлечься от ребенка и сконцентрироваться на собственных взаимоотношениях, то, как мне кажется, нужно оставить идею о супружеской терапии и с самого начала вовлекать в работу детей. Хотя я не считаю это удачным решением, в этом случае мне приходится делать исключение,
в) Возраст ребенка является определяющим фактором, на основании которого я решаю, будет ли он участвовать в терапии с самого начала или присоединится несколько позже. Например, И. П., которому уже исполнился 21 год, присутствует на терапевтических сессиях с самого начала.
- Это часто случается при шизофрении.
- Хотя родители продолжают видеть в И. П. ребенка, это само по себе является частью семейной патологии, и мне бы не хотелось усугублять ситуацию.
- Терапевты всегда должны отстаивать реальность. Я считаю для себя необходимым видеть такого «ребенка» на сессиях вместе с родителями, так как я знаю, что его симптомы выполняют в семье определенную функцию.
- Я даю понять, что вижу перед собой трех взрослых людей, находящихся для меня на одинаковом уровне. Всем своим поведением я говорю: «Я не считаю, что вы все еще находитесь на попечении матери и отца. Я не буду втайне встречаться с вашими родителями и обсуждать с ними, что им делать с вами».
7. Как долго дети должны участвовать в процессе семейной терапии после того, как их в него вовлекли?
а) Как я уже отмечала, детей, не достигших четырехлетнего возраста, я включаю, по крайней мере, в две первые сессии. В остальное время я работаю с супружеской парой. Возможно, в дальнейшем я попрошу еще раз пригласить И. П. с тем, чтобы закрепить при участии ребенка все то, чему родители научились в ходе супружеской терапии.
б) Если детям уже исполнилось четыре года, они присутствуют на большинстве сессий. Тем не менее, обычно я прошу, чтобы на нескольких сессиях присутствовали только супруги или другие семейные подгруппы или отдельные члены семьи.
в) Дети, перешагнувшие порог 21 года, также участвуют в большинстве терапевтических сессий.
- Моя цель, разумеется, заключается в том, чтобы объединить такого «ребенка» с его родителями с тем, чтобы, в конце концов, помочь им разделиться.
- К сожалению, достижение этой цели практически всегда отнимает большую часть сессионного времени.
- Взросление ребенка не входит в планы такой семьи.
8. Теперь позвольте мне описать свои действия как терапевта, если в сессиях принимают участие дети.
а) Прежде всего, в ходе сессий супружеской терапии я стараюсь подготовить родителей к тому, что вскоре к ним присоединятся дети.
- Молодые родители особенно часто высказывают всевозможные опасения. Они беспокоятся, как дети будут себя вести. Их терзает, какое мнение сложится у меня о них как о родителях.
- Я пытаюсь утешить их, говоря, что все семилетние дети ведут себя соответственно своему возрасту, так почему их дети должны чем-то отличаться?
б) Я часто спрашиваю родителей, как они собираются сказать детям о необходимости посетить сессию семейной терапии.
- Возможно, Мэри скажет: «Мы встретимся с одной женщиной и поговорим с ней о нашей семье».
- Возможно, Джо скажет: «Мы все вместе пойдем кататься на машине».
- Обсуждение этого очень важного вопроса — как сообщить детям о визите к терапевту — может подготовить почву для дальнейшего исследования того, насколько четко или, наоборот, завуалировано передаются сообщения в рамках данной семьи.
- В ходе сессий супружеской терапии я уже подвела Джо и Мэри к мысли о недостаточной эффективности коммуникации между ними. Поэтому, когда я выскажу то же самое в отношении выполнения ими родительских функций, они уже будут подготовлены.
9. Итак, наступает день первого интервью со всей семьей. Предположим, это будет интервью с участием самых маленьких детей. Как же терапевту контролировать их? Как не дать им превратить терапевтическую сессию в сплошной хаос? Я попытаюсь прояснить этот момент, описав конкретные ситуации в интервью. Кроме того, сейчас я постараюсь представить мой терапевтический подход в обобщенном виде.
а) Я обнаружила, что у терапевта практически
не возникает проблем с контролированием детей в случае, если он активно берет процесс терапии в свои руки. Если он знает, как это сделать, то с детьми будет также легко работать, как и со взрослыми.
б) Конечно, некоторые проблемы с контролем все-таки возникают.
- Пэтти хочет стучать по радиатору. Джонни хочет принять ванну или попить из крана.
- Оба постоянно перебивают родителей, терапевта и друг друга в бешеном порыве завладеть разговором.
в) Разумеется, я жду, что родители сами справятся со своими детьми.
- Отвечать на просьбы и устанавливать рамки, ограничивающие поведение детей, — прерогатива матери и отца.
- Дело в том, что, взяв на себя эту роль, я упустила бы прекрасную возможность понаблюдать, как мать и отец выполняют свои родительские обязанности.
в) Однако, я беру на себя ответственность ясно изложить правила поведения, относящиеся к моему кругу деятельности в этой терапевтической комнате.
- Например, никому не разрешается играть с микрофоном или другой записывающей техникой.
- Не разрешается портить стулья, оконные жалюзи, скатерти и т. д.
- Никто (в том числе и родители) не имеет права говорить за другого.
- Каждый должен говорить так, чтобы его было слышно.
- Каждый должен делать так, чтобы другие тоже были услышаны. Я скажу: «У меня скоро лопнут барабанные перепонки,» или «Вам придется сменить тему, а иначе я не смогу выполнять свою работу».
- Родители часто просят меня сообщить им правила выхода из терапевтической комнаты. Мать спрашивает: «Вам не помешает, если он выйдет?» Я отвечаю, что нет, а потом объясняю ребенку, как найти раковину или туалет.
- Я также сообщаю о том, как часто ребенок может выходить из терапевтической комнаты. Обычно один поход в туалет и один — к раковине с водой дают Джонни и Пэтти возможность выяснить все, что нужно.
- В зависимости от возраста детей я сокращаю продолжительность терапевтической сессии.
в) Но, как я уже говорила, необходимость в контроле будет минимальной, если терапевт с самого начала четко объяснит все правила. Процесс терапии может чрезвычайно увлечь маленьких детей и они будут поглощены происходящим не меньше, чем их родители.
