Различные виды агрессии
Еще одна серьезная проблема традиционной доктрины инстинкта заключается в предположении о том, что к агрессии приводит всего один драйв. Люди, придерживающиеся этого взгляда, считают, что любое нападение на других людей, какую бы форму оно ни принимало и какие бы цели ни преследовало, делается с одной глубинной целью — разрядить внутренний агрессивный драйв, а управляют поведением одни и те же биологические механизмы. В действительности, как я отметил в главе 1, сторонники этой доктрины часто идут еще дальше и утверждают, что и многие неагрессивные действия вызываются тем же инстинктивным импульсом.
Развивает ли агрессивный драйв ассертивность, настойчивость и стремление к мастерству? Поскольку эта идея широко распространена, позвольте мне вернуться к некоторым утверждениям, сделанным автором популярной книги о человеческой агрессии, процитированной мною в первой главе. «Нет четкой границы,— пишет автор,— между формами агрессии, утрату которых мы будем оплакивать, и теми, от которых следует отказаться, если мы хотим выжить» (Storr, 1968, p. xi).
Агрессия вовсе не так плоха, считает он. Именно «агрессивная, деятельная сторона» человеческой природы подталкивает людей и заставляет их пытаться влиять на мир вокруг. В соответствии с этим взглядом, люди агрессивны, когда стремятся к независимости, хотят повлиять на других, пытаются справиться с противостоящими им трудностями. Их усилия во всех этих попытках предположительно обусловлены одним и тем же импульсом, который в других случаях ведет к разрушению и насилию.
Многие согласятся с этими утверждениями. Кроме того, разве мы не слышим часто, как люди «агрессивны», когда пытаются достичь цели или активно пытаются убедить других в своей правоте? Обыденная речь приравнивает настойчивость к агрессии. Подразумевается, что в обоих случаях задействован один и тот же драйв. Точно так же, разве не говорят о мужчине, «вгрызающемся» в проблему, или женщине, «атакующей» вопрос? Может быть, это означает, что попытки преодолеть трудности стимулируются агрессивными импульсами.
В действительности же обыденная речь не доказывает, что одни и те же мотивы приводят к агрессии, ассертивности, настойчивости, поиску независимости, стремлению к успеху и борьбе с внешними проблемами. Всем этим действиям временами присваивается ярлык «агрессии», отражающей широко распространенную народную веру в источник данного типа поведения. Однако такое вульгарное представление в корне ошибочно. Изучение феномена успеха, доминирования, независимости и мастерства показывает, что данные мотивы развиваются различными сложными путями и не имеют ничего общего с источником агрессии1.
_____________
1 Анализ некоторых исследований различных мотивов и форм поведения, связанных с агрессией, см. в: Endler & Hunt (1984).
Категории агрессии. Чем пристальнее вглядываются исследователи в причины и последствия агрессии, тем лучше они понимают, что люди (и животные) пытаются причинить боль или уничтожить врагов по самым разным причинам. Исследователи приходят к выводу о том, что существуют различные виды агрессии.
В этой книге я уже писал, что следует разграничивать два вида агрессии в зависимости от целей, которые преследует агрессор, нападая на жертву: эмоциональная (или враждебная) агрессия, когда нападающий больше всего заинтересован в том, чтобы нанести жертве ущерб, и инструментальная агрессия, при которой нападение осуществляется для достижения других, отличных от причинения боли целей.
Важно осознать эту разницу, но при этом надо также понимать, что удары часто наносятся как с враждебными, так и с инструментальными целями. Впадая в ярость, мужья часто бьют жен; они могут бить женщин как ради удовольствия от причинения боли (удовлетворяя потребности враждебной агрессии), так и утверждая свое доминирование (достигая отличной от причинения боли цели).
Исследователи агрессии у животных (кроме Лоренца и его последователей) обычно проводят еще более тонкое разграничение между различными видами агрессии, беря за основу биологические функции, которым отвечает данное поведение. Кеннет Мойер, например, предполагал, что в животном мире присутствуют следующие виды агрессии: хищная, агрессия самцов (intermale), устрашающая, гневная (irritable), защита территории, материнская, инструментальная и сексуальная (Moyer, 1976).
Другие авторы подвергли сомнению адекватность такой классификации и отстаивали другие категории. По крайней мере в некоторых из предлагаемых разграничений агрессии есть одна общая тема. Джон Арчер (Archer, 1988), ученый-эрудит, исследователь поведения животных, считает, что агрессия — всего лишь попытка животного разрешить проблему. Он придерживается мнения, что лучше всего разделять агрессию, вызванную конкуренцией из-за нехватки ресурсов, таких, например, как еда или пара, и агрессию, осуществляемую в качестве защитной реакции. Двигаясь несколько в другом направлении, Берр Айхельман, Глен Элиот и Джек Баркас предложили, воспользовавшись неврологическими и биохимическими показателями, две другие (но, пожалуй, близкие) категории: хищная и эмоциональная агрессия. Хищная агрессия имеет место там, где «уничтожается добыча, чаще всего ради пищи».
В эмоциональной агрессии, с другой стороны, «угрожающие стимулы инициируют интенсивную активацию определенных паттернов в автономной нервной системе», и эти же стимулы провоцируют угрожающие и защитные поступки (Eichelman, Elliott & Barchas, 1981, p. 57).
Современные знания еще не дают исследователям возможность определить наилучший способ классификации различных видов животной агрессии. Все же я склонен рассматривать инструментальную агрессию как широкую категорию, охватывающую несколько типов Мойера, конкурирующую агрессию Арчера и хищную агрессию, описанную Айхельманом, Элиотом и Баркасом. Вместе с Айхельманом и его коллегами я считаю, что агрессия гнева, устрашающая агрессия и даже защитная подпадают под общую категорию враждебной или эмоциональной агрессии.
Какие бы ярлыки ни прикрепляли к данным различным формам поведения, важно отметить, что все исследователи, процитированные мной, разграничивают эмоциональные (гневные, враждебные) попытки причинить вред другим и рассчитанные нападения, которые осуществляются для достижения отличной от причинения ущерба жертве цели (инструментальная, хищная агрессия). Для моих настоящих целей специфические виды агрессии не имеют большого значения. Суть заключается в том, что к разным видам агрессии подталкивают различные влечения.
Есть много причин для того, чтобы опровергнуть концепцию инстинктивного влечения к агрессии, которую защищали Фрейд и Лоренц. Сколько бы последователей ни цеплялись за этот традиционный взгляд, он имеет чрезвычайно мало эмпирических обоснований. Люди способны к агрессии и насилию, но внутри у них не развивается биологический импульс к нападению и уничтожению других.
НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ И ГОРМОНЫ
«РОЖДЕННЫЙ ПРОБУДИТЬ АД»?
ВЛИЯНИЕ НАСЛЕДСТВЕННОСТИ НА АГРЕССИВНОСТЬ
В июле 1966 года психически не вполне нормальный молодой человек по имени Ричард Спек убил в Чикаго восемь медсестер. Ужасное преступление привлекло внимание всей страны, пресса подробно описала этот инцидент. Широкой публике стало известно, что Спек носил на руке татуировку «рожденный пробудить ад».
Первые генетические концепции: теория Ломброзо
Мы не знаем, действительно ли Ричард Спек родился с преступными наклонностями, которые неумолимо привели его к совершению этого преступления, или может быть «гены насилия», каким-то образом побудившие его к убийствам, были получены от родителей, — но я хочу задать более общий вопрос: существует ли какая-то наследственная предрасположенность к насилию?
Некоторые исследователи настаивают на том, что преступные тенденции могут передаваться генетически. Одной из самых известных была теория итальянского криминолога конца XIX века Чезаре Ломброзо (Cesare Lombroso). Находясь под влиянием дарвиновских идей, завоевывавших в тот период все большую популярность, Ломброзо считал, что существует тип людей, представляющий собой некий атавизм эволюции и обладающий биологической склонностью к антисоциальному поведению. Свою аргументацию он строил на ошибочном понятии «прирожденных преступников», обладавших отличительными примитивными чертами (покатый лоб, необычный тип лица и тому подобное). Эти черты свидетельствовали о генетически обусловленных антисоциальных тенденциях. Исследования недавних лет продемонстрировали ошибки Ломброзо, и его теория была выброшена в мусорную корзину истории1.
_________________
1 Будет справедливо признать: Ломброзо полагал, что только около трети всех преступников — врожденные преступники. Он также утверждал, что влияние неблагоприятных условий способствует росту преступности, хотя и сосредоточивал свое внимание по большей части на генетических детерминантах. См.: Wilson & Herrnstein (1985), p. 73.
К несчастью, жестокие идеи Ломброзо привели к дискредитации всех исследований возможных наследственных источников преступлений. Даже сегодня многие ученые-социологи отказываются от подобных исследований, вероятнее всего подразумевая под ними лишь современные версии доктрины Ломброзо. Тем не менее, может быть, совершенно неправильно было бы сразу отказаться от возможности передачи преступных тенденций по наследству. Традиционное понятие спонтанно генерируемого изнутри влечения к смерти и уничтожению ошибочно, но могут существовать некоторые биологические факторы, влияющие на агрессию, а генетический склад людей может повлиять на вероятность их нападения на других. Возрастающее число исследований показывает, что наследственность человека может действительно повлиять на вероятность совершения им преступления.
Современное обоснование влияния наследственности
Семья оказывает некоторое влияние. Эмпирическое исследование, относящееся ко временам Ломброзо, почти не оставляет сомнения в том, что семейное воспитание влияет на вероятность проявления преступного поведения. Как показывают английские исследования, например, около 40% процентов тех, кто имел отцов с криминальным прошлым, сами были судимы, в то время как всего у 13% осужденных отцы не были судимы (Osborn & West, 1979). Проблема состоит в том, чтобы определить, в какой пропорции сказывается влияние семьи: что передается генетически, а что усваивается с опытом.
Близнецы. Для того чтобы картина влияния наследственности на преступность и склонность к насилию была более ясной, изучались однояйцевые и двуяйцевые близнецы. Логика этого направления исследований вполне понятна: как однояйцевые, так и двуяйцевые близнецы подвергаются одному и тому же пренатальному воздействию в материнской матке и оба типа близнецов (хотя не всегда) после рождения попадают в одно и то же семейное окружение. Впрочем, в отношении генетического сходства эти два типа близнецов отличаются друг от друга. Однояйцевые близнецы идентичны генетически, так как развиваются из одного оплодотворенного яйца, и генетики называют их монозиготными; двуяйцевые же близнецы, развившиеся из двух разных яиц, называются дизиготными. В целом двуяйцевые близнецы имеют генетически не больше сходных черт, чем обычные братья и сестры. В той степени, в какой преступные склонности передаются по наследству (то есть от родителей к потомству), в такой же степени однояйцевые близнецы должны сильнее проявлять эту склонность, чем двуяйцевые.
Исследования, сравнивающие монозиготных и дизиготных близнецов, проводились уже в 20-х годах. Они последовательно продемонстрировали, что склонность к совершению преступлений действительно может быть наследственной. Возьмем уровень соответствия — степень проявления данного признака в пределах изучаемой группы. Если монозиготные близнецы проявляют 67% соответствия по данному признаку, это значит, что в двух третях этих пар оба члена пары обладают данной характеристикой. Одна из обзорных работ по исследованию взаимоотношений между наследственностью и преступностью, опубликованная между 1929 и 1940 годами, указывала средний уровень соответствия около 75% для монозиготных близнецов по сравнению с всего 24% у дизиготных близнецов. В позднейших исследованиях, применявших более точные методы определения однояйцевости и разнояйцевости близнецов, были получены степени соответствия в 48 и 20 %. Независимо от точности степени соответствия явно прослеживается влияние наследственности на склонность к совершению преступлений (Osborn & West, 1979).
Датские исследования генетических факторов
Еще яснее влияние наследственности было обнаружено в исследованиях, проводимых датскими учеными. Эта страна предоставляет превосходную базу для изучения преступности, так как у профессионалов есть возможность изучать полную информацию о преступниках. Воспользовавшись доступностью этой информации, Карл Христиансен из университета в Копенгагене отобрал почти 800 пар датчан из группы приблизительно в 3900 близнецов, родившихся в один промежуток времени. В каждой выбранной паре по крайней мере один близнец подвергался судимости. Затем ученый проследил, имел ли судимость второй близнец в каждой паре, и просчитал уровень соответствия для однояйцевых и двуяйцевых близнецов. В этой выборке, отметил Христиансен, оба типа близнецов проявляли закономерное сходство. Еще важнее то, что соответствие было очень большим, корда учитывались склонности однояйцевых близнецов к совершению преступлений, связанных с нападением на человека. Это соответствие было выше показателей преступлений, связанных с хищением собственности. Не отрицая влияния окружающей среды, Христиансен делал вывод о том, что «комбинированное влияние наследственности и окружения больше для преступлений, связанных с насилием, чем с хищением собственности» (Christiansen, 1974).
В изучении близнецов еще остаются проблемы, и ученые до сих пор не сделали точных заключений. По меньшей мере, эти исследования показывают «существенный компонент наследственности в преступном поведении»1 (Wilson & Herrnstein, 1985, p. 93).
_________________
1 Ученые, скептически относящиеся к результатам этих исследований, отстаивали точку зрения о том, что однояйцевые близнецы, вероятно, растут в психологически идентичной обстановке, в отличие от двуяйцевых, поскольку у других людей однояйцевые близнецы могут вызывать одинаковую реакцию. Кроме того, возможно, что однояйцевые близнецы могут иметь более близкие отношения и склонны усваивать одинаковый стиль поведения, в том числе и антисоциальные поступки. См.: Hollin (1989), р. 26.
Влияние биологических и приемных родителей. Если бы наука была холодным умозрением, то возможно было провести грубый и безжалостный эксперимент для того, чтобы определить значение наследственности в развитии преступного сознания: только что родившихся младенцев забрать у их биологических родителей и отдать приемным, выбранным случайным образом. В таком случае исследователи имели бы возможность периодически осматривать детей по мере их взросления и, взяв поведенческие и психологические параметры, оценить влияние природных и приемных родителей. Если бы вероятность нарушения закона у детей с биологическими родителями-преступниками оказалась выше, можно было бы говорить о влиянии наследственности на вероятность нарушения закона.
Понятно, что такой эксперимент никогда не будет проводиться в обществе, поддерживающем гуманные ценности, однако можно получить приблизительные данные из исследований, сравнивающих преступность приемных детей и преступность приемных и биологических родителей. В этом направлении проводился ряд исследований1.
___________________
1 Сочувственное отношение к такого рода исследованиям можно найти в: Wilson & Herrnstein (1985), p. 95-100, и особенно в: Mednick & Christiansen (1977), но я опишу лишь одну из лучших работ, сделанную на примере достаточно большой группы приемных детей. Подробное резюме этого исследования можно найти в: Mednick, Gabrielli, & Hutchings (1987).
На основе обширной информации о гражданах, имеющейся в Дании, группа ученых во главе с Сарноффом Медником исследовала уголовные дела 14 400 мужчин — датчан, усыновленных в детстве и ничего не знавших о своих настоящих родителях. Так как ученые располагали полной информацией, они имели возможность найти сведения о приемных и биологических родителях этих людей. Также они знали, сколько раз отдельный человек подвергался судимости или был осужден за нарушение закона.
Неудивительно, что криминальные наклонности приемных родителей влияли на вероятность совершения преступлений детьми, которых они усыновили. Однако влияние этого рода было относительно ничтожным — гораздо слабее, чем влияние биологических родителей. Когда ни биологические, ни приемные родители не подвергались суду, то только 13,5% детей были признаны в совершении преступлений. Уровень преступности возрастал лишь до 15% в случае, когда приемные родители были осуждены, а биологические родители — нет. И наоборот, около 20% мужчин, имевших лояльных приемных родителей, но хотя бы одного биологического родителя-преступника, сами были преступниками. Шансы совершения преступления резко возрастали, когда обе семьи — приемная и биологическая — представляли антисоциальную группу, арестовывались и были осуждены.
Чтобы найти еще доказательства наследственного влияния на преступность, исследователи выбрали мужчин, не испытывавших антисоциального влияния родителей во время взросления (так как их приемные отцы и матери не были осуждены). В этой выборке вероятность совершения преступлений теми, чьи биологические родители часто нарушали закон (имели три и больше судимостей), в три раза превышала вероятность совершения преступлений детьми лояльных биологических родителей.
Это не значит, что мужчины, имевшие «плохую наследственность», были обречены на жизнь преступников. Целых 75% людей, рожденных особо опасными преступниками, не имели судимости. При этом сыновья биологических родителей-преступников, сами ставшие хроническими нарушителями закона, были, по-видимому, «порчеными яблоками». Хотя они составляли всего 1% процент от числа всех приемных детей биологических родителей-преступников, на этот один процент приходилась почти треть уголовных дел в группе людей с лояльными приемными родителями. Здесь, вероятно, можно говорить о том, что генетический фактор оказывает незначительное влияние на общее число преступлений, но он серьезно воздействует на поведение антисоциального сектора общества в целом.
Описывая данные исследований, я ссылался на все типы преступлений. В контексте данной книги уместен вопрос: насколько часто биологические родители-преступники передают по наследству тенденцию к преступлениям, связанным с насилием, по сравнению с тенденциями к другим видам преступлений. Рис. 12-1 дает детальный анализ силы влияния наследственности в зависимости от характера преступлений, совершенных детьми. Приводится пример мужчин, чьи приемные родители не нарушали закон. Диаграмма показывает, что преступность природных родителей больше связана с вероятностью преступлений в отношении собственности, чем с шансами совершить насилие, однако представляется, что существует некоторая взаимосвязь между наследственностью и обоими типами антисоциального поведения1.
__________________
1 Я должен признать, что взаимосвязь между преступностью биологических родителей и преступностью их потомства статистически оправдана для преступлений, связанных с хищением собственности, а не с насилием. Медник сделал вывод, что можно доказать лишь наследственную склонность к воровству. Однако изыскания Христиансена, так же как и другие сведения, полученные группой Медника, наводят на мысль, что, вероятно, в небольшом секторе населения существует наследственная предрасположенность к совершению насилия. В более позднем подробном анализе результатов датских исследований Моффитт (Moffitt, 1987) обнаружил, что психиатрические истории болезней биологических родителей влияли на вероятность совершения насилия детьми. Унаследованная склонность в этих крайних проявлениях, может быть, всего лишь потенциал, не обязательно проявляющийся в реальном поведении, если только влияние окружающей среды не усилит или не активизирует его.
Данные, полученные Христиансеном в его исследовании однояйцевых и двуяйцевых близнецов, также наводят на мысль о том, что склонность к совершению насильственных преступлений может передаваться по наследству.
Обобщенные результаты датских исследований показывают, что некоторые мужчины наследуют склонность к антисоциальным поступкам и даже тенденцию к совершению насилия. Данные также свидетельствуют о том, что преступность биологических родителей не всегда ведет к криминальному поведению их потомства. Только малая часть приемных детей от биологических родителей-преступников превращаются в нарушителей закона, даже если их приемные родители тоже совершали преступления. Вероятно, когда сыновья получают от своих антисоциальных матерей и/или отцов «плохие гены», в большинстве случаев (хотя, может быть, и не во всех) генетическая предрасположенность поддерживается воспитанием и окружающей средой. Важно подчеркнуть, что генетическая наследственность создает лишь потенциал для развития криминальных тенденций. Этот потенциал реализуется только в соответствующих условиях воспитания и влияния окружения.
 |
|
Рис. 12-1. Взаимоотношения между преступностью биологических родителей и судимостью детей. Процентное соотношение детей, осужденных за преступления, связанные с собственностью или с насилием, сравнивается с количеством аналогичных преступлений их биологических родителей. В данной выборке никто из приемных родителей не имеет судимости. |
ПОЛОВЫЕ РАЗЛИЧИЯ В АГРЕССИИ
Различия в проявлении агрессии у представителей обоих полов стали предметом дискуссий последних лет. Многие читатели, пожалуй, удивятся, если узнают, что по этой теме существуют разногласия. На первый взгляд кажется очевидным, что мужчины более склонны к яростным нападениям, чем женщины. Несмотря на это, многие психологи считают, что различие это не столь очевидно, а порой и совсем незаметно (см., например: Frodi, Macalay & Thome, 1977). Рассмотрим исследования этих различий и попробуем определить роль половых гормонов в стимуляции агрессии.
Некоторые результаты исследований
Исследования животных. Результаты исследования животных почти не вызывают разногласий. У подавляющего числа видов — от мышей до антропоидов — самцы проявляют больше склонности к агрессии, чем самки. В определенных условиях, разумеется, женские особи тоже ведут себя агрессивно, особенно когда защищаются от хищников. В этом случае никаких половых различий не наблюдается. Все же мужские особи больше женских склонны к драке и нападению (см.: Moyer, 1976; Archer, 1988).
Различия мужчин и женщин в совершении насильственных преступлений. А как ведут себя люди? Биологические сдерживающие механизмы оказывают на поведение людей гораздо меньшее влияние, чем на поведение животных. Одинакова ли вероятность проявления агрессии у мужчин и женщин? На этот вопрос можно ответить, сравнив, например, уровень преступлений, особенно связанных с насилием, совершенных мужчинами и женщинами. Эта статистика поучительна и в то же время провокационна. Как и можно было ожидать, большинство арестованных за нарушение закона людей — мужчины, и кажется, что эта закономерность наблюдается во всем мире (Wilson & Herrnstein, 1985, p. 104-107). Более того, когда арестовываются женщины, чаще всего их обвиняют в преступлениях, связанных с собственностью (таких, например, как воровство, подлог, хищение и мошенничество), а не в нападении на других людей (как, например, убийство или вооруженное нападение). По отчету ФБР за 1981 год, женщины арестовывались всего за 13% насильственных преступлений и вооруженных нападений и за 29% преступлений, связанных с воровством (Департамент судебной статистики, 1983).
Мой интерес к различиям полов простирается, однако, за пределы уровня преступности. Я намереваюсь выяснить, обязаны ли эти различия только культурным и историческим влияниям или они в значительной степени еще и отражают биологические различия полов. Изменение уровня насильственных преступлений, совершенных мужчинами и женщинами за последние несколько десятилетий, может предоставить нам некоторую информацию. Социальные дефиниции образцового мужского и женского поведения начиная с 60-х годов драматически изменились во всех сферах жизни. Женщины теперь самоутверждаются такими методами, которые прежде считались неприличными. Пожалуй, можно было бы говорить о том, что в случае увеличения пропорции насильственных преступлений, совершенных женщинами, это увеличение свидетельствовало бы о социальных изменениях в концепции надлежащего женского поведения. Такое увеличение свидетельствовало бы о подавляющем влиянии социальных стандартов по сравнению с биологическими различиями полов.
Тем не менее нет достаточно веских доказательств того, что разрыв уровня женской и мужской преступности сокращается. В последние годы произошло некоторое стирание различий между полами, но это относится только к преступлениям, не слишком «мужественным» по своей природе. Рассмотрим воровство, преступление, часто совершаемое женщинами. В период накануне Второй мировой войны всего 8% арестованных за этот вид преступлений были женщины, а в конце 70-х годов женщины составляли почти треть всех арестованных. С другой стороны, за убийство — исторически «мужественный» тип поведения — показатель арестованных женщин за тот же период вырос от 10 до 14 %.
Статистика по количеству арестов за отдельную категорию преступлений, сделанная на примере 100 ООО людей, показывает почти ту же модель. В 1970-х годах уровень мужской преступности, связанной с собственностью, возрос на 20%, в то время как рост женской преступности за то же десятилетие составил 35%. Наоборот, уровень насильственных преступлений, совершенных женщинами, показал почти то же процентное увеличение, что и уровень мужской преступности этого вида (от 30 до 35%) (Статистика взята из: Wilson & Herrnstein, 1985, p. 109-111; Bureau of Justice Statistics, 1983, p. 35).
В целом статистика преступности не подтверждает предположения о том, что различия уровня насильственной преступности мужчин и женщин обусловлены приверженностью женщин традиционно неагрессивной роли. Может быть, еще рано делать однозначный вывод по этой теме.
Другие формы агрессивного поведения. Обладают ли мужчины большей склонностью к агрессии, чем женщины, если мы говорим о других, более слабых формах агрессии? Кажется, что ответ должен быть положительным, но что касается обоснования этого мнения, тут существуют разногласия.
В известном обзоре исследований детского поведения, сделанном Элеонор Маккоби и Кэрол Жаклин (Maccoby & Jacklin, 1974), отмечалось, что предполагаемая разница в агрессивности полов постоянно обнаруживалась во всех научных работах, начиная но меньшей мере с 30-х годов. За небольшим исключением, в полевых исследованиях, а также в лабораторных экспериментах, в которых использовались различные параметры, во всех случаях мальчики проявляли типично более сильную агрессивность, чем девочки. Более того, это различие существует во всех социальных слоях и наблюдается во многих культурах.
Я приведу пример только двух исследований, на которые ссылаются Маккоби и Жаклин. В одном из них под руководством Вайтинга и Поупа (Whiting & Pope) были проведены наблюдения за поведением детей из семи различных культур. Хотя мальчики из данных групп редко лезли в драку, в каждой из этих культур мальчики больше девочек были склонны оскорблять сверстников и чаще давали сдачи, если их начинали бить. Второе исследование было выполнено Омарком (Omark). Исследователи Омарк и Идельман (Edelman) наблюдали за поведением детей на школьных площадках в США, Швейцарии и Эфиопии. Они определили агрессию как толчок или удар другого человека и отсутствие улыбки на лице. Исследователи обнаружили, что во всех трех обществах мальчики чаще проявляли этот тип поведения, чем девочки1.
_________________
1 Мальчики не оказываются агрессивнее девочек лишь сравнительно в небольшом количестве работ, на которые ссылаются Маккоби и Жаклин (1974).
Чтобы свести воедино всю информацию, Маккоби и Жаклин провели тщательный статистический анализ результатов наблюдений за детской агрессией, основывавшихся на 31 выборке. Все дети были в возрасте младше 6 лет, социальный статус их родителей широко варьировался. Результаты снова продемонстрировали типично более ярко выраженную агрессивность мальчиков. Один аспект данного анализа стоит отметить особо. Вопреки предположениям некоторых психологов о том, что различия в мужской и женской агрессивности ограничиваются физической атакой и что девочки чаще мальчиков словесно оскорбляют сверстников, Маккоби и Жаклин обнаружили, что половые различия явно прослеживались как в вербальной, так и в физической агрессии во всех проанализированных ими работах (Maccoby & Jacklin, 1980).
Вышеупомянутые работы касались поведения маленьких детей. А что же взрослые? Элис Игли и Валери Стеффен полагали, что различия, наблюдаемые у малышей, становятся меньше у взрослых (Eagly & Steffen, 1986)2.
___________________
2 В числе аргументов в пользу того, что различия в агрессивности становятся у взрослых менее заметны, было заключение, сделанное Frodi, Macalay & Thome (1977) на основе лабораторного эксперимента с девушками и юношами, учащимися колледжей. Молодые люди показали относительно мало различий в степени агрессивности.
Игли и Стеффен провели статистический анализ половых различий, найденных ими во время 63 полевых и лабораторных исследований. Они работали с молодежью — студентами колледжа и людьми более старшего возраста. Измерялись поведенческие параметры агрессии (без использования проективного теста или воображаемой агрессии, make-up agression). Игли и Стеффен особо выделили некоторые результаты своей работы. Во-первых, хотя мужчины в среднем были несколько агрессивнее женщин, различие не проявлялось последовательно во всех исследованиях, оно в целом оказывалось незначительнее половых различий, полученных при изучении других типов социального поведения, таких, например, как помощь и невербальные действия. Во-вторых, тенденция к большей агрессивности у мужчин была очевидна, когда им предоставлялась возможность причинить своим объектам физическую боль (например, когда они применяли электрошок). Здесь Игли и Стеффен отмечали, что при исследовании реакции испытуемых на их собственное поведение женщины явно выражали более сильное чувство вины и тревоги. Они также проявляли больше эмпатической тревоги о вреде, который они могли нанести жертве.
Почему мужчины и женщины проявляют агрессивность по-разному? Мужественность и женственность. Мало кто из исследователей оспаривает суммированные выше данные, однако есть некоторое противоречие в трактовке половых отличий агрессивности. Очень многие социологи, в том числе Игли и Стеффен, полагают, что различия обусловлены прежде всего социальными ролями, которые традиционно отводятся мужчинам и женщинам. Вспомним, например, то, как современное западное общество учит детей, что драться подобает скорее мужчинам, а не женщинам. Популярная литература и масс-медиа постоянно показывают дерущихся мужчин, но не женщин. Родители покупают игрушечные пистолеты для сыновей и кукол дочерям. Родители охотно поощряют и вознаграждают агрессивное поведение у мальчиков, а у девочек — нет. Опять и опять, прямо или косвенно, мальчики осознают, что мужчины — агрессивны, а женщины — нет, что для мальчиков и мужчин нормально — нападать, отстаивая свои права и наказывая обидчика, однако девочки и женщины не должны вести себя таким образом. Неудивительно, что, поскольку агрессивность поощрялась у мужчин по мере взросления, они чаще выступают сторонниками силы и агрессии во многих жизненных ситуациях, включая контролирование общества, применение закона и даже межличностные взаимоотношения (см.: Eagly & Steffen, 1986, p. 310-311).
Кроме того, женщины менее склонны одобрять применение агрессии для решения проблем, женщины более чутко реагируют на возможные последствия своего агрессивного поведения как для самих себя, так и в отношении других людей. Игли и Стеффен полагают, что когда женщина собирается ударить того, кто ее оскорбил, то обычно быстрее, чем мужчина, представляет себе возможные последствия: что жертва может незаслуженно пострадать, прочные отношения рухнуть, может испортиться ее репутация и так далее. Так как женщины яснее представляют себе негативный результат своих поступков, вероятно, можно предположить, что они будут вести себя сдержаннее.
Не только понимание тендерных ролей. Только ли культура является причиной повышенной мужской агрессивности? Следуя за рассуждениями Маккоби и Жаклин, нужно сказать, что биология также вносит свою лепту в различия агрессивности полов. Маккоби и Жаклин выделили четыре положения, подтверждающих их мнение:
- Мужчины агрессивнее женщин во всех обществах, сведениями о которых мы располагаем.
- Гендерные различия обнаруживаются с первых лет жизни человека, когда еще нет никаких оснований говорить о социальных прессах, «формирующих» различные проявления агрессии у обоих полов.
- Сходные гендерные различия обнаруживаются у людей и человекообразных приматов.
- Агрессия взаимосвязана с уровнем половых гормонов (Maccoby & JScklin, 1974, р. 242-243).
