Эксперимент 4
Повторите первоначальный эксперимент по сознаванию, но с одним отличием. Говоря о своем сознавании, пользуйтесь словами "замечаю" и "наблюдаю" вместо "сознаю", когда ясно, что сознаваемое действительно присутствует в ощущении или восприятии в данный момент. Когда ясно. что сознавание, о котором вы говорите, просто представление, или фантазия, или воображение, пользуйтесь словами "представляю себе". Если вы сомневаетесь по поводу того, что это такое, или если это кажется смесью того и другого, используйте первоначальное слово "сознаю", чтобы не теряться. Например, в первоначальном эксперименте вы могли говорить: "Сейчас я сознаю, что я несколько надоел Джону", в новом варианте вы можете говорить: "Я замечаю, что Джон зевает и смотрит вниз. Я представляю себе, что я ему, наверное, надоел".
Практикуйтесь в этом, пока не станет сравнительно легко быстро отличить, действительно вы замечаете что-то или воображаете, представляете себе. В этом могут быть свои тонкости. Если человек, который только что сидел с вами в комнате, встает и направляется к двери на кухню, а через 30 секунд вы говорите: "Сейчас я сознаю, что Джо пошел на кухню" -это не сознавание, а память, и слово "представляю себе" было бы более точным, потому что в этот момент он уже на кухне, а не идет на кухню, то, что он "идет на кухню", существует только в вашем воображении.
Продолжайте наблюдать в жизни реальный опыт и концептуализацию в себе и других. Когда различие станет вам более ясным, обратите также внимание на то, как действует на ваше ощущение жизни (ощущение себя живым) и на ваше общение с другими это различие: когда вы имеете дело преимущественно с представлениями, и когда вы имеете дело преимущественно с прямым опытом.
Есть несколько показателей этих отвлечений от чистого переживания. Один - любого вида обобщения. Как только люди начинают говорить о том, что они "обычно" переживают ("Часто, когда…"), мы знаем, что они не имеют в виду конкретный опыт, а говорят о понятиях или обобщениях, и мы знаем, что немногое может произойти, пока они остаются на этом уровне. Решающим является то, перейдут ли они к тому, что актуально происходит, актуальному опыту определенной ситуации, о которой идет речь.
Любое обращение к времени - другой указатель на возможное отклонение от полного переживания. Например, обращение к будущему событию почти неизбежно означает, что говорящий не перейдет к конкретности. Можно быть очень конкретным в отношении прошлого события, но это лучше всего происходит, когда мы просим человека оживить это прошлое событие, говоря о нем в настоящем, а не оставляя его в прошлом посредством использования прошедшего времени. Переживание может быть осуществлено только сейчас, в то время как представления лишены времени. Так что если человек хочет быть открытым хотя бы возможности переживания, он должен быть в настоящем, говоря о прошлом событии, он должен воспроизводить его так, как будто оно происходит сейчас.
Еще более тонкий указатель - все, что указывает на сравнение опыта говорящего с чьим-нибудь другим. В момент сравнения внимание человека не может быть полностью сосредоточенным на опыте, некоторая часть внимания уделяется тому, с чем опыт сравнивается, а еще часть - на само сравнение. Если человек говорит: "Я все еще сознаю …",мы знаем, что имеем дело со смесью манипулирования представлениями и опыта: чтобы сказать "все еще", человек должен сравнивать то, что он делает сейчас, с чем-то, что было раньше или с чем-то ожидаемым. Сравнение и ожидание - концептуализации.
Нет ничего плохого в сравнениях. Это означает лишь, что мы до некоторой степени отодвинулись от опыта, который становится материалом сравнения, мы интерпретируем опыт, по крайней мере частично, как объект, отдельный от нас, который можно сравнить с другим объектом, также отдельным от нас. Если мы в момент сравнения полностью переживаем сравнение - мы переживаем его. Но если, например, мы сравниваем степень волнения, которое переживаем сейчас, с тем волнением, которое присутствует обычно, - мы не переживаем полностью волнение. Мы должны пережить акт сравнения.
В качестве, так сказать, практического теста меры переживания и меры концептуализации в отчете сознавания многие гештальтисты используют возможность локализовать нечто в теле. Если человек говорит: "Я чувствую себя сердитым", гештальтист может спросить: "Где вы переживаете это чувство?" Если человек не может найти место в теле, он скорее всего имеет дело с представлением, он не сердит полностью в данный момент, а имеет лишь смутное воспоминание о том как он сердится. Если человек может найти локализацию в теле, гештальтист может работать с ней, предлагая клиенту сфокусироваться и обнаружить все более точно и ясно, что именно переживается. У каждого есть много родов злости или сердитости, а также тонкие смеси рассерженности с чем-то еще. И в данный момент гештальтист интересуется именно конкретной смесью, а не "гневом вообще". Основной гештальтистский принцип просто состоит в том, что корень знания и понимания значения любого опыта состоит в переживании его, а не в отстранении и задавании вопросов "почему" в поисках причин и следствий.
Когда я задаюсь вопросом: "Почему у меня болит голова ?" или "Почему я так зол на кого-то?"- я ухожу от опыта. Опыт стал "этим" воспоминанием, чем-то, что уже произошло. Я нахожусь где-то в другом месте, рассматривая связи "этого" с остальным миром.
Опыт не заморожен и не неизменяем. Это воспоминание и представление о том, что когда-то было опытом. В этой точке ничего нового не может из него возникнуть, я фиксирован в мире объективизированного опыта. Использование местоимения "это" - также указатель, что говорящий отодвинулся от полного переживания и находится на уровне представлений.
Путь к знанию в том чтобы оставаться с опытом. Если у меня болит голова, я просто локализую и переживаю так полно, как только возможно, боль и точную природу ощущений в этом месте. (Что касается наблюдения, даже боль - мнение. Реально только ощущение). Если я сердит, я остаюсь в переживании своей рассерженности, фокусируясь на том, на ком фокусируется мой гнев. Из этого опыта, если я остаюсь с ним, возникает вся мера значения, которая необходима, и вся необходимая дальнейшая информация. Если я сердит и не знаю почему, я просто остаюсь с опытом и углубляю его; двигаясь все больше к опыту и все дальше от концептуализации, внезапно может появиться образ того, на кого я сердит. Если я уже знаю, на кого я сердит, но не знаю повода, и если я буду продолжать фокусировать свой гнев в связи с ним, рано или поздно повод проявится. Все, что мне нужно знать, будет внезапно проявляться при углублении опыта. При этом процесс выявления чувствования и повода для него вызывает увеличение жизненности. В этом процессе я, по крайней мере, нахожусь так близко, как только возможно, к своему опыту, действует именно нахождение рядом, а не вопрошение "почему?". Я не хочу сказать, что в концептуализирущем мышлении есть что-то неправильное, значительная часть общения (в особенности научного) нуждается в нем. Когда цель состоит в том, чтобы сравнивать, классифицировать, пользуйтесь понятиями. Когда же цель в радости, полном знании, контакте - обращайтесь к полному опыту. Говоря словами Мартина Бубера, понятия - словарь отношения Я-Он, опыт же - словарь отношений Я-Ты, будь то с объектами или с людьми. Этот принцип настолько прост, что трудно представить себе, что это - основа всей гештальт-терапии. Однако все дальнейшее может рассматриваться всего лишь как расширение этой основной темы.
Эксперимент 5
Оглядитесь в комнате, в которой вы сейчас находитесь, и выберите какой-нибудь объект. Лучше если "объект выберет вас" - нечто, что бросится вам в глаза.
Начинайте давать описания этого объекта, но с одним небольшим изменением в модусе речи: все время говорите "я" вместо "он". Если вы выбрали книжный шкаф, говорите: "Я - книжный шкаф. Я стою у стены". Поместите на небольшое время свой центр сознавания в этот объект. Вы - этот объект, переживающий вселенную с этой точки зрения.
Когда вы почувствуете, что иссякаете, что сказали все, что можно было сказать, постарайтесь заново "войти" в объект и сказать еще 2-3 вещи. Теперь проговорите несколько предложений, начиная их словами "Я конечно не… " - оставаясь в позиции выбранного объекта.
Часто оказывается, что некоторые из фраз, которые выговариваются вами, вбирают в себя импульс чувства или производят на вас какое-то действие. Выберете 2-3 такие темы или фразы, обладающие таким зарядом. Вернитесь к объекту и проследите темы чуть глубже. Например, если вы в качестве книжного шкафа говорите "Я стою, прислонившись к стене", вернитесь к ощущению опоры на стену и проследите за ним (оставаясь книжным шкафом), насколько вам это удастся. Часто некоторые из таких фраз или тем, в которые вы входите, спонтанно оказываются связанными с ваше жизнью. Если нет - тоже хорошо.
В качестве еще одной вариации вернитесь еще в свой объект и и позвольте себе сделать одно изменение, любого рода. Представьте себе, что изменение может быть сделано в вас, как в объекте, и почувствуйте, что с эти связано. Если, проделывая этот эксперимент, вы почувствуете в себе тенденцию соскользнуть в "это" вместо "я", отметьте эту тенденцию. Такой способ говорения отдаляет вас от эксперимента и делает маловероятным, что из него выйдет что-нибудь интересное.
Попробуйте проделывать этот эксперимент несколько раз в течении следующих дней, когда только какой-нибудь объект обращает на себя ваше внимание, посмотрите, что он имеет вам сказать, - точнее, что вы можете сказать себе через него.
Процесс, в который вы вовлекаетесь в этом эксперименте, называется проекцией или идентификацией. В каждый момент нашей жизни есть возможность этого эксперимента. Каждый беглый взгляд на объект, если его развернуть, может повести к вещам такого рода, какие выявляются в этом эксперименте.
У опыта есть тенденция изменяться, как только я вхожу в него. Только понятие может длиться неопределенно долго, опыт подвижен, текуч. Как только я реально переживаю опыт, нечто происходит и опыт меняется. Часто, если я нахожусь в состоянии защиты и малейшей тревожности, ближайший же фокус сознавания переносит опыт скачком в какую-то совершенно иную область.
Например, если я фокусировался на каком-то человеке, внезапно центром сознавания становится какая-то часть моего тела. Или, может быть, я разговариваю с человеком, и внезапно выплывает какое-то воспоминание. Или я фокусируюсь на сне и внезапно в какой-то части моего тела появляется напряжение, или мой взгляд привлекает какой-то объект в комнате, так что впору делать осознанное упражнение на сознавание.
Следующий принцип Гештальта, вытекающий из этого, - всегда оставаться с доминирующим фокусом сознавания. В классическом представлении об образовании фигуры/фона мы остаемся с образующейся фигурой. В вербальных формах взаимодействия есть искушение оставаться с мнимым "содержанием", с тем, что, как мы говорим, является предметом разговора, с нашими понятиями и словами. Фактически, пока мы проговариваем слова, центр нашего сознавания бродит вокруг, иногда соединяясь со словами, иногда перескакивая на тело, на восприятие чего-то еще во внешнем мире и т. д.
Одна из наиболее сильных сторон гештальтистского подхода состоит в готовности и способности гештальтиста следовать за фокусом энергии, куда бы он ни двигался, не будучи пойманным словами. Для внимательного наблюдателя работа гештальтиста с клиентом удивительна - может показаться, что он не обращает внимания на слова, перебивает, меняет тему. Однако к концу работы - если она успешна - человек испытывает значительное чувство облегчения и интеграции и обнаруживает, что он все время был в фокусе внимания терапевта.
Придерживаясь доминирующего сознавания, я, фактически, прислушиваюсь к организму в целом, а не только к части его, которая произносит слова и фразы.
Очень часто, когда фокус сознавания сдвигается, он движется между импульсом продолжать работать над тем, с чего человек начал, и сопротивлением этому. Как раз здесь подвижность и гибкость гештальтиста особенно полезна. Если, например, человек работал над сном и внезапно как бы отходит, смотрит в сторону и его голос бледнеет, возможно происходящее - это внезапная вспышка тревожности или сопротивления. Нежелание продолжать возникает в данный момент как доминирующая фигура. Пробивание через это нежелание возможно, но почти наверняка после этого у человека будет меньше свободной энергии. Гештальтист пойдет сразу же вместе с сопротивлением, позволит ему превратиться в сознательное, принимаемое в сознавании, обратит внимание на жест отодвигания и смотрения в сторону. Человек выражает это более ясно, полнее сознает, что он делает. Если сопротивление очень сильно, человек может действительно захотеть остановиться в этой точке, что совершенно "о' кей", если у него нет свободной энергии, чтобы любой ценой продолжать то, против чего организм возражает. Более вероятно, что когда человек полностью переживет сопротивление, его энергия иссякнет, он сможет вернуться к первоначальной теме с гораздо большей способностью сфокусироваться и продвинуться.
Очень часто сдвижка фокуса сознавания происходит в противоположностях, т. е. пережив некоторую черту происходящего, человек скорее перейдет к противоположному, чем к чему-то, не имеющему отношения к пережитому. Большая часть "незаконченных дел", которые люди носят с собой, существует в форме полярностей, сосуществующих в них одновременно, продолжающихся внутренних споров. Часто эти споры ведутся обвиняющим критическим голосом "долженствования", который Фриц Перлс называл "собакой сверху", и протестующим "я не могу", "я не хочу" - голосом лени, который он назвал "собакой снизу".
Эксперимент 6
Повторите несколько раз эксперимент на обращение, предложенный в качестве вариации в Эксперименте 1. Представьте себе или притворитесь, что вещи обстоят не так, как они обстоят, а наоборот - что бы это ни значило для вас, или что ваши чувства по поводу ситуации противоположны. Побудьте с этим достаточно долго, чтобы посмотреть, что будет.
Большинство конфликтов появляется в этой сфере поляризованных позиций ("Я должен выполнить домашнее задание" - "Но мне не хочется". "Она меня любит - она не любит меня"). Гештальтистский подход состоит в том, чтобы продвигаться от одного к другому, переживая каждую сторону так полно, как только возможно, вместо того, чтобы сидеть в напряженном и неудобном смешанном амбивалентном состоянии. Переход на каждую из сторон и полное переживание каждой стороны дает возможность осуществить новый синтез, который с большим удобством включает большую часть вас.
Еще один принцип Гештальта следует из вышесказанного. Если действительно пребывание с опытом - лучший способ использовать его наиболее плодотворно и пережить его наиболее полно, то почему бы не попробовать в качестве произвольной техники преувеличение для ускорения процесса полного переживания. Разумеется, первые попытки преувеличения быстро переходят в подлинный опыт. Если человек жалуется на головную боль, мы знаем, что он каким-то образом создает эту головную боль, мы не знаем, каким, и просим человека увеличить ее - сидеть так, как для этого нужно, или думать о том, о чем для этого нужно думать, или смотреть туда, куда для этого нужно, вообще - делать то, что он найдет нужным делать, чтобы усилить боль. Вместо того, чтобы пассивно наблюдать и ждать, что человек сделает, мы вмешиваемся и пробуем сделать боль сильнее. Часто человек может сделать это довольно быстро. Если он демонстрирует способ изменять боль в одном направлении, он обычно спонтанно находит способность двигать ее и в другом - т.е. заставить ее исчезнуть в большей или меньшей степени. Если человек говорит, что кто-то его "немного раздражает", мы предлагаем ему притвориться серьезно раздраженным и раздосадованным. Если потенциал отсутствует, он проявится.
Далее, если правильно, что большинство конфликтов или напряжений существует через полярность и человек в данный момент проявляет одну из сторон, произвольное обращение часто вводит полярность в непосредственное сознавание. Если человек говорит, что такой-то "сводит его с ума", можно быть почти уверенным, что имеется также довольно сильное притяжение к этому человеку, иначе гнев не был бы столь сильным. Человек не будет терять время на злость на людей, совершенно для него не важных. Важно нечто относительно фокуса гнева, а также должны определенно существовать какие-то позитивные чувства. Хорошим примером может быть притвориться на одну-две минутки, что эти позитивные чувства существуют, высказать 1-2 предложения относительно этих чувств.
Техники преувеличения и обращения вместе называются "тяни-толкай", ови являются основными для гештальтистского подхода. Их действительно легко понять, вспомнив, как вы сдвигаете автомобиль: вы же не тянете его в одну сторону, а скорее раскачиваете - взад и вперед, и тогда последний сильный толчок вперед может быть более действенным. Человек, застрявший или амбивалентный в чувствах, часто тоже может с помощью "тяни-толкай" быть вытащен на новое место.
В нескольких местах этой главы мы уже намекали на гештальтистскую теорию относительно изменения. Настало время выразить ее более полно. С точки зрения Гештальта все, что необходимо, чтобы изменение могло произойти, - это просто, чтобы человек пережил все, что есть в наличии. В этот момент полного переживания изменение мгновенно, спонтанно и неизбежно. Как только я осознаю то, что просится в сознание, это проясняется, и я перехожу к тому, что далее на очереди. Это может быть не тем, что я полагаю, что хотел бы изменить, но это движение всегда происходит в направлении большей ограниченности и уравновешенности и всегда сопровождается высвобождением некоторой энергии, ощущением легкости, чтобы еще ни происходило.
Если человек "старается" измениться в течение некоторого времени, почти всегда дело обстоит так, что основные препятствия к изменению - это как раз те действия, которые более всего удерживают человека от переживания в опыте того, что наличествует. Если я боюсь пережить мое одиночество, я буду делать все, чтобы избежать его, - встречаться с людьми, курить с ними, пить кофе, заведу ряд ничего не значащих для меня сексуальных интрижек и т. д. Но парадоксальным образом как раз те действия, которые, как я полагаю, помогают мне избегать одиночества, более всего поддерживают ситуацию неизменной. Все они дают мне возможность избегать опыта, а только в полном переживании моего одиночества есть шанс, что оно пройдет и даст мне свободу пережить что-нибудь еще. И, как следующий парадокс, как только я начну переживать этот пугающий феномен, так он растворяется и начинает становиться чем-то иным, нежели то, чего я ожидал и чего боялся - чем-то иным, чем понятие о нем, которое я составил и носил с собой так долго.
Другим способом сказать это утверждение, это то, что мое поведение всегда определяется тем, что я отказываюсь пережить в опыте. Отсюда понятно, почему гештальт-терапию называют парадоксальной техникой изменения. Мы просим людей, которые приходят, чтобы измениться, сделать труднейшую вещь в мире - то, что они больше всего не хотят делать - отказаться от представлений об изменении и просто пережить то, что есть. Люди избегают опыта, притворяются, что его нет, делают что-то еще, и они остаются теми же самыми (только, может быть, еще более сложными), пока они не примут этого простого и трудного шага переживания как раз того, чего они избегают.
Нужно еще одно дополнение, чтобы это утверждение могло быть полным. Много раз может казаться, что человек переживает нечто полно, и все же он остается привязанным к этому, привязанным к попыткам избегать этого в дальнейшем и не обнаруживает облегчения или исчезновения симптомов и чувства облегчения, сопровождающего полное переживание. Дополнительное "нечто", которое кажется здесь необходимым, - это сознавание вместе с опытом, что я сам выбрал и создал этот опыт, а не являюсь его жертвой. Если переживание одиночества сопровождается чувством, что на это одиночество меня обрекли мои родители, или что меня кто-то оставил и этим сделал одиноким - я еще не переживаю его полностью. Необходимо в дополнение к этому, может быть не обязательно вполне эксплицитно, мое признание, что в каждой точке я по собственной воле участвую в ситуации, создающей опыт, которого я пытался избегать.
Гештальт-терапию часто отождествляют с формами психотерапии, требующих драматических телесных действий и выражений в качестве необходимых моментов процедуры. Действительно, в нашей культуре стремление и минимизация выражения создает серьезную проблему, старание жить одним интеллектом, вместо полной жизни всем организмом - может быть, основная проблема большинства людей. Полное органическое выражение того, что происходят, - ценный путь к полному переживанию. Многие техники гештальт-терапии используют этот процесс перевода словесных заявлений в телесные действия. Например, если муж и жена говорят о необходимости "быть близкими", гештальтист может предложить им попробовать, как близко они могут находиться друг к другу и как они себя чувствуют на различных физических расстояниях друг от друга. Если человек в группе жалуется на "комплекс приниженности" (то, что обычно переводится на русский "комплекс неполноценности"), гештальтист может попросить его оглядеться и указать 2-3 человека, по отношению к которым он чувствует себя особенно низким. Такие процедуры, делающие более конкретным и реальным то, что происходит, действительно способствуют более полному переживанию, чем возможно, если только человек говорит о своих чувствах.
Однако часто проблемой является смешивание драматического с полным переживанием. Это не обязательно одно и то же. Драматическое избивание подушек не гарантирует, что люди полно переживают то, что они выражают. Переживание может быть тихим и все же очень значительным. А большая доза драматизма может быть привлечена без полного ответственного переживания. Часто, когда пациент достигает точки противостояния опыту, которого он боится и которого он обычно эффективно избегал, и когда все первичные средства избегания не работают, он готов скорее покинуть ситуацию, чем встретиться с сердцевиной своего страха. Перлз называл эти моменты "тупиками". Они могут достигаться много раз в миниатюре и возникают с большей интенсивностью в некоторых случаях. Это всегда одно и то же. Человек приближается к опыту, подходит очень близко к нему, а затем отказывается идти дальше; поскольку, однако, для человека почти невозможно принять, что он избегает прорабатывания центральной проблемы, он отрицает свое избегание или, более вероятно, находит оправдание в окружающем: нечто не так в группе, что-то не так в ведущем, и поэтому-де человек не идет дальше и оказывается в тупике…
Иногда присутствие лидера группы, некоторое давление может помочь человеку собрать энергию и пройти через тупик в этой точке. Чаще необходимо признать, полно и ответственно, избегание в этой точке, а не отрицать его. Это создает для человека лучшие условия, чтобы справиться с тупиком в следующий раз, когда он встретится. Так же "нормально" не противостоять тупику, как "нормально" противостоять ему, коль скоро выбор осуществляется с полным, ответственным сознанием. Делать же выбор в любую из этих сторон, думая, что меня вынудили обстоятельства, ведущий или группа и т.п. - менее "нормально" и менее "здоровое" действие.
Уже упоминалось представление об ответственности, необходимо поговорить об этом более подробно. Быть ответственным значит просто признать действие своим собственным. "Я сделал это" - меня не принуждали ни обстоятельства, ни "мое бессознательное", ни судьба, ни социальное давление (не говоря уже о жене, детях или начальнике). Такого рода давление, разумеется, влияет на мое поведение, но я сам взвешиваю и выбираю, каким влияниям придать большее значение, или как я выбираю не взвешивать и не выбирать, или выбираю не видеть, что у меня есть выбор.
Есть две распространенные ошибки в понимании ответственности. Одна состоит в смешении ответственности с виной. Чтобы найти вину, нужно добавить моральную позицию или оценку ситуации, которая сама по себе таковой не является. Важный шаг в том, чтобы помочь людям принимать ответственность - или, скорее, увидеть, что они ответственны - состоит в том, чтобы освободить их от предположения, что ответственность подразумевает вину. Если я хорошо прицелился из винтовки, нажал курок и убил человека, я вне сомнения ответственен за его смерть. Является ли это виной - зависит от того, кто он и кто я. Если я - полисмен, а он массовый убийца, я буду героем, если я - массовый убийца, а он - одна из моих жертв, я виновен.
Другая ошибка - в смешении ответственности с долгом или обязанностью. По приведенному выше определению, ответственность - это признание действия в качестве своего собственного. Ясно, что можно выполнять долг менее совершенно и можно быть в большей степени безответственным. Солдат, который защищается утверждением, что он действовал по приказу, и бюрократ, который говорит: "Мне это не нравится, но такова политика, и я ничего не могу здесь поделать" - выполняют свой долг, но безответственны.
Первый уровень ответственности, который прорабатывается в гештальтистском обучении, это фундаментальный уровень использования своих чувств и своего ума. Если в гештальтистском обучении человек утверждает, что он не слышал чего-то, что я сказал, я вместо того, чтобы повторить, прошу его сказать, что он слышал. В приблизительно 80% случаев память точна. Он может точно повторить то, что я сказал. Обычно, когда он это делает, он приходит в соприкосновение с природой своих возражений против того, чтобы слышать: может быть, ему не хочется этого слышать, или он хотел бы, чтобы я этого не говорил, или ему нужно время, чтобы сформулировать более элегантный ответ.
Точно так же, если человек утверждает, что он не понимает чего-то, что я сказал, мне кажется бесполезным повторять или пытаться выразить это другими словами. Человек понял что-то, то, что он услышал или понял - ключ к тому, что именно обстоит не так, почему он не слышит или не понимает полностью. В таких случаях я спрашиваю, что он понял из сказанного. Если человек утверждает, что он совершенно озадачен и не знает ничего о том, что произошло, я просто прошу его вернуться к последней вещи в нашем взаимодействии, которая кажется ясной, и начать оттуда, точно выясняя, где он начал не понимать и ничего с этим не делать. Эту процедуру нужно применять очень мягко, но она делает человека полностью ответственным за свое участие.
