Личная философия жизни
Именно здесь перед нравственными и религиозными лидерами стоит серьезная задача. Только когда знание глубоко укоренилось в приемлемых ценностях, оно становится социально эффективным. Моральные наклонности все еще являются существенной частью истории войны и мира.
Недавние эмпирические исследования показали важную связь между философией жизни человека и его тенденцией к враждебности. Люди, боящиеся жизни, говорящие, что мир — рискованное место, а человек в основе своей зол и опасен, — это люди со значительными расовыми и религиозными предрассудками. Обычно они ненавидят католиков, негров и евреев; они сверхпатриотичны и находят свою безопасность только в националистической силе и суверенитете. Они обычно институционально настроены, внешне покорны родителям и традициям. Им нравятся братства и женские общества, и они находят объединяющую их безопасность только в привязанностях внутри малой группы. Они особенно ригидны в своем подходе к практическим проблемам, даже к решению простых арифметических задач. Этот паттерн ригидности характеризует личность агрессора. Он составляет воинственную философию жизни. Межнациональное или межкультурное понимание требует той степени релаксации и мира с самим собой, которая у таких личностей отсутствует.
Мой ученик, иезуитский священник, исследовал количество предубеждений против негров в католическом приходе. Прихожанина, не говоря ему цели исследования, просили назвать имена жителей прихода, которых он считал глубокими христианами по их вере и жизни, и имена тех, кого он воспринимал как просто «институциональных» католиков, подчиняющихся правилам, но не являющихся истинными христианами по своим взглядам. Затем эти две группы были изучены с помощью хорошо структурированного опросника, предназначенного для измерения антинегритянских чувств. Оказалось, что «институциональные» католики были значительно более нетерпимыми. Для них, видимо, церковь была островком безопасности во враждебном мире. Посторонние были объектами недоверия. Суть христианского учения не проникла в их личности. Они проживали свою жизнь ригидно, крепко держась за внутригрупповую безопасность и ненавидя посторонних. Хотя это конкретное исследование не имело дела непосредственно с националистическими чувствами, оно дало основания полагать, что воинственная настроенность тесно связана с философией жизни, которая видится как напряженная, замкнутая на группу и зависящая от островков организованной безопасности, не пытающаяся охватить своим взглядом мир в целом.
Таким образом, у нас есть основания считать, что два склада личности особенно склонны плыть по течению рациональной агрессивности. Один тип — самый очевидный — это неинтегрированный, колеблющийся человек, легко контролируемый лидерами и публицистами посредством внушений и сиюминутных призывов. Он увидит демонов там, куда поместит их утренняя газета. Будучи неуверен в собственных ценностях, он легко поддается демагогам и винит тех, кого полагается.
Другой тип — индивид, сам развивший авторитарную структуру характера. Для него мир — это джунгли. Он нуждается в безопасном островке внутри своей группы, своей собственной нации; за пределами группы он испытывает беспомощность. Постороннего он подозревает, отвергает и ненавидит. Такой человек легко видит угрозу в безвредных группах меньшинств в собственной стране или в любой иностранной силе, на которую ему указали как на угрозу.
Нам нужны соответствующие исследования альтруистичного «гражданина мира», легко расширяющего свой круг привязанностей. Вэнделл Уилки был хорошим жителем Индианы и американцем, что не помешало ему принять доктрину «Единого Мира». Опираясь на имеющиеся доказательства, психологи склонны верить, что люди с меньшей вероятностью подвержены иррациональным страхам и национальным антагонизмам, если они провели достаточно безопасные детские годы в атмосфере, где превалировала привязанность, а высоким идеалам альтруизма не только учили — по ним жили. Но детская безопасность, несомненно, — только один из факторов, создающих прочные установки доверия и релаксации при общении с людьми. Нам нужно знать и другие факторы.
Роль родителей и лидера в создании ожиданий
Философия жизни ребенка вырастает, главным образом, из семян, посаженных родителями. Исследования показывают, что в основном те, кто отражает взгляды родителей на религию, политику и этику, скорее будут нетерпимы, если взгляды их родителей не были исключительно альтруистичными. Маловероятно обнаружить зрелое и благожелательное мировоззрение у тех, кто слепо цепляется за родительский паттерн безопасности.
Однако, к лучшему или к худшему, родительские установки в определенной степени усваиваются. Немногие родители осознают, что они передают установки, не пригодные для жизни в мире, очень изменившемся со времен их детства. В некоторой степени школы и колледжи модифицируют родительское влияние, но содержание того, чему учат в школах и колледжах, чаще локальное, чем интернациональное.
Политические лидеры и общественно значимые фигуры также играют важную роль. Если в обществе превалируют чувства небезопасности, то интерпретация лидерами этого внутреннего возбуждения может стать решающим фактором в нашем видении мира в целом. Если человек, которого я наделяю престижем, говорит мне, что еврей угрожает моей работе, или что негр создает опасность моим сексуальным прерогативам, или что некая иностранная держава угрожает предпочитаемому мной образу жизни, я с готовностью приму эту интерпретацию и, возможно, подготовлюсь к насильственным действиям — или, по крайней мере, к будущим подозрениям в адрес указанных лиц.
Марксистские, да и некоторые другие мыслители утверждают, что лидеры — простая случайность в потоке истории. Они говорят, что лидеры немногим больше, чем марионетки, отражающие преобладающие напряжения и передающие индивиду доминирующую идеологию. Это верно только в ограниченном смысле. Конечно, лидеры подвержены собственным страхам, как и их последователи. Они подвержены влиянию существующих лидеров, своих предшественников и преобладающих националистических традиций. Но агрессивный национализм не может вспыхнуть до тех пор, пока воинственно настроенные индивиды не возобладают. Лидер является решающим в вопросах войны и мира именно потому, что его последователи амбивалентны, или колеблются, или враждебны. Он может играть на латентной враждебности или на аффилиативных импульсах своей группы. Именно он задает тон.
Важное различие существует между лидерами, которых мы можем назвать ориентированными на человека, и лидерами, ориентированными на цель. Первые помнят о человеческом факторе, о своей ответственности перед избирателями и об интересах избирателей. «Настроенные на цель» лидеры любят власть и упорно преследуют цель, пренебрегая всем остальным. Для них люди — просто объекты манипулирования ради достижения цели. Настроенные на цель лидеры часто замечают агрессивный национализм и в ходе своей деятельности повышают ожидания людей в соответствии со своими собственными желаниями. Людей вынуждают не видеть иного пути, кроме войны.
Наряду с настроенными на цель лидерами, думаю, стоит упомянуть большое количество лидеров, некомпетентных в интернациональном поле. Это люди, которые вынужденно прибегают к такому аргументу как война, потому что их положение предъявляет им требования, превышающие их компетентность в области человеческих взаимоотношений. При решении международных проблем они быстро достигают точки, после которой могут следовать только взаимные обвинения. Такие «неумехи» тащат за собой весь народ. Собственную некомпетентность они интерпретируют как злодейство врага.
Ориентированные на человека лидеры ненавидят войну, потому что они привыкли просчитывать возможные последствия определенных действий для людей. Они не расположены использовать пропаганду и манипулятивные техники для создания фальшивых образов и сверхупрощенных категорий для сплочения вокруг них своих последователей. Быть последовательно умелым в продвижении интересов людей труднее, чем эксплуатировать агрессивные мотивы. Современные эксперименты в области социальной психологии указывают на то, что существует возможность готовить ориентированных на человека лидеров. До сих пор мы позволяли лидерству развиваться случайным образом. Станет ли лидер ориентированным на человека или на цель — было более или менее делом случая.
Направлены ли ожидания населения на войну или на мир, на арбитраж или на открытый разрыв, ориентированы на человека или на достижение цели, зависит, главным образом, от совершенных поступков и пробужденных национальными лидерами символов. Самая большая угроза миру сегодня — лидеры, рассматривающие войну как неизбежную и тем самым приучающие своих людей к вооруженному конфликту. Ибо если люди рассматривают войну как неизбежность — она неизбежна.
Социальная структура и ожидание войны
Я уже говорил, что война процветала при всех социальных системах. Поэтому фактор различия между войной и миром является не внешним фактором социальной организации, а более глубоким человеческим фактором ожиданий и направленности установок. Личность — настолько нестабильная по своей природе единица, что она может колебаться от национальной агрессии до интернационального дружелюбия. Войны можно будет избежать, как только мы научимся предупреждать сдвиг ожиданий по направлению к войне. Или я преувеличиваю?
Что сказать, например, об оборонительной войне? Мирные люди, на которых посягнули воинственные соседи, обычно берутся за оружие в целях самозащиты. Может быть, ожидания здесь не при чем? Нет, в таком случае односторонние ожидания служат причиной войны. Одна из сторон конфликта рассматривала атаку как неизбежную. Если бы войны можно было избежать, ни одна страна не могла бы позволить себе воинственных ожиданий, поскольку одна воинственно настроенная страна подвергает опасности все остальные и, благодаря страху, не дает угаснуть воинственному настрою.
Что сказать об «экономических причинах» войны, которые столько обсуждают сегодня? Я ни на минуту не сомневаюсь, что такие причины важны. Продолжительный голод порождает, особенно на фоне изобилия, понятную жестокость, если другие решения не срабатывают. Набеги и ответные набеги на окружающие племена так же стары, как человеческая история. Часто мотивом был голод, но временами также желание мести и возбуждения, бегство от скуки и личная фрустрация (канализированная лидером). Но экономические войны не являются единственным видом войн. Есть войны идеологические, религиозные, войны от зависти и войны от скуки.
И, как я сказал, определенные политические системы делают ожидания войны почти неизбежными, хотя другие придают этому образу жизни относительную непопулярность и малую вероятность. Культурные традиции могут возвышать военные добродетели, а могут осуждать издержки и проявления военной доблести. Политические системы движутся в направлении войны или мира согласно ожиданиям, которые они создают.
Фактор ожиданий является решающим. Желания людей, даже острый голод, не ведут к насилию, если люди не считают насилие путем к удовлетворению этих желаний. Когда те, кто «имеет», отказываются уступить тем, кто «не имеет», они увеличивают ожидания войны, делая ее разумным способом поведения для неимущих. Отказ от переговоров — путь к ожиданию насилия. Гордые и непреклонные короли Франции вызвали революцию, разрушая любую иную альтернативу в умах своих подданных.
Провоенная организация является своеобразной формой социальной организации на низком уровне, хотя в современности она и принимает сложные и оригинальные формы. Молодых призывников собирают в лагеря, дают им рутинные задания для исполнения, обучают военным специальностям и отбивают охоту мыслить так, как мыслят интегрированные личности. По существу, только способность молодых людей к послушанию поддерживается и стимулируется патриотическими символами, и этот процесс кратковременно помогает снять личностную фрустрацию. Таким образом, военная машина является примитивной организацией человеческих ресурсов. В качестве формы социальной структуры она разделяет индивида на сегменты, его личность в целом не востребуется. По этой причине последствиями войны обычно бывают деморализованность, криминализация и разрушение личностей.
Путь вверх от этой примитивной формы социальной организации долог и труден. У нас всегда были войны, поскольку они рассматривались как простейший способ разрешения конфликтов между группами людей. Если бы войны сегодня не стали такими губительными, мы бы соблазнились сохранением этого легкого «решения» социальных конфликтов. Однако сейчас у нас нет альтернативы изменению привычки человечества к ожиданию вооруженного конфликта для разрешения разногласий.
Резюме в понятиях «всемирных организаций»
Моральные идеалы человека, как это и отражено в великих системах вероисповеданий человечества, находятся на довольно высоком уровне. Но возможности человека заявлять одно, а делать противоположное, также почти безграничны. В настоящее время человек проявляет полную неспособность привести свое поведение в соответствие с выраженными им идеалами.
Мы рассмотрели три принципиальных причины этого рокового разрыва:
1. Личность человека редко бывает действительно цельной. Существуют тревоги и подавление, неудовлетворенные желания и любовь без взаимности, стыд, вина и страх перед неизвестностью. Заключенная между двумя безднами жизнь представляется человеку таинственной и опасной, но тем не менее смутно прекрасной и очень интересной. Человек редко может объединить свои базовые желания любви и понимания окружающего мира с основополагающим чувством доверия к своим собратьям. Относительно немногие личности интегрированы до такого адекватного уровня или настолько свободны от страхов.
2. Базовая амбивалентность жизни и ее запутанность делает человека легкой добычей клеветнических представлений его собратьев. Безопасность обнаруживается только внутри групп — внутри семьи, церкви, племени, нации. Все остальное представляется рискованным и неизвестным. Мифы превозносят внутригрупповое, а легенды изображают угрозы или низость всех, не принадлежащих к группе. Такой взгляд на не принадлежащих к группе часто определяет ожидания вооруженного конфликта. Образ «врага» редко соответствует реальности, поскольку люди невежественны в отношении фактов и склонны сверх меры упрощать мотивы и характеристики не принадлежащих к группе для того, чтобы осудить их враждебные чувства.
3. Такими смутными враждебными ожиданиями с легкостью манипулируют настроенные на войну лидеры или люди некомпетентные, волей-неволей соскальзывающие к паттернам национализма.
По этим причинам возникает цинизм и люди отчаиваются когда-нибудь осуществить свое желание мира. Они ожидают войны — и это ожидание само приносит войну. Только с изменением ожиданий у лидеров и их последователей, у родителей и детей мы можем уничтожить войну.
Наши перспективы в этом гигантском деле изменения установок все еще ограничены, а виды на будущее обескураживают. Однако нас обнадеживает тот факт, что за последние несколько лет были сформированы три значительных квазиглобальных организации. Функцией каждой в своей области является изменение направления ожиданий: от войны — к миру. Область деятельности этих трех организаций хорошо соответствует трем препятствиям, которые я только что перечислил.
Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Целью ВОЗ является, как определено в ее уставе, «достижение всеми людьми наивысшего возможного уровня здоровья». Здоровье определяется как «…состояние полного физического, психического и социального благополучия, а не просто отсутствие заболеваний и слабости». Поскольку включено «психическое и социальное благополучие», ясно, что эта организация посвятила себя развитию интегрированных, миролюбивых личностей, способных управлять личностными и межличностными напряжениями, не прибегая к жестокости. Психическая гигиена — здоровье на уровне личности — является первостепенной заботой этой организации. С улучшением психического здоровья наверняка будет расти число спокойных, действительно здоровых, интернационально мыслящих граждан.
Конечно, целью многих других организаций является конструктивная деятельность на том же самом уровне. Мудрые врачи, родители, учителя, психиатры и священники индивидуально и в своих профессиональных организациях непрестанно работают с теми же самыми целями.
ЮНЕСКО. Эта организация посвятила себя формированию идеи «защиты мира» в умах людей. В терминах нашего анализа специальной функцией ЮНЕСКО является корректирование искаженных образов, ведущих к войне и, таким образом, уменьшение ожиданий и обоснований войны. В своей программе международного образования и кооперации ЮНЕСКО старается снизить уровень неизвестности и натянутости между людьми мира. Она помогает сотрудничеству школ, международных добровольных рабочих лагерей, артистов, публицистов и ученых в процессе переделки воинственности в дружелюбие. ЮНЕСКО представляет только одну линию конструктивных усилий в этом направлении, но интернациональный характер деятельности делает ее особенно значимой.
Организация Объединенных Наций. ООН посвятила себя делу изменения ожиданий на уровне политических и экономических отношений между нациями. Она предоставляет средства поиска мирных решений конфликтов и сводит между собой лидеров наций. Но общественная вера в эффективность этой деятельности все еще слаба. Успех ООН будет гарантирован, как только люди и их лидеры действительно будут ожидать ее успехов. К настоящему времени громадное большинство людей в мире слышали об Организации Объединенных Наций и ее усилиях. Доверие к ООН само по себе является ключом к предотвращению войны.
Эти три организации, так же как и другие группы людей с аналогичными функциями, напряженно работают. Они пытаются во всех случаях создавать ожидания мира и обеспечивать механизм их осуществления. То, что люди с надеждой ждут успешных плодов деятельности этих организаций, является первым шагом в усвоении новых ожиданий. Стремление может постепенно превратиться в доверие. А когда люди полностью поверят, что международные организации могут искоренить войну, они в конце концов в этом преуспеют.
Примечания:
* Эта работа написана в связи с Конференцией ЮНЕСКО «Проекты напряжения», состоявшейся в Париже в июле
Какие единицы нам использовать?*
Природа человека, как и вся природа в целом, состоит, по-видимому, из относительно стабильных структур. Следовательно, успех психологической науки, как и любой науки, в значительной степени зависит от ее способности идентифицировать основные структуры, подструктуры и микроструктуры (элементы), из которых состоит данная часть космоса.
Неадекватные единицы, выделявшиеся ранее
С IV века до нашей эры до XVII века нашей эры науки о жизни пользовались непродуктивными единицами анализа, предложенными еще Эмпедоклом. земля, воздух, огонь и вода, что привело к «эпохе застоя» буквально во всех науках о жизни. Гиппократ и Гален, мудрецы средних веков и Возрождения, включая христианских схоластов и мусульманских ученых, единодушно признавали сутью вещей эти и только эти единицы1. Теория личности как таковая полностью писалась в терминах четырех темпераментов, возникающих, как считалось, вследствие гуморальной* дистилляции из четырех космических элементов, черной желчи (меланхолик), желтой желчи (сангвиник), крови (холерик) и флегмы (флегматик). Quatuor humores in nostro corpore regnant**, — гласила медицинская поэма XIII века. Порожденная этим негибкость анализа сохранилась по меньшей мере до времен Гарвея, чье открытие в 1628 году циркуляции крови поставило под сомнение всю доктрину жидкостей организма2.
Освободившись наконец от этих демонов, психология упрямо вступила во «второй ледниковый период», приняв концепцию «способностей» — единиц вряд ли более продуктивных, чем жидкости. Понятие способностей, развивавшееся томистами, Христианом Вольфом, шотландской школой и френологами, обладает определенной привлекательностью на уровне здравого смысла, но не удовлетворяет современных теоретиков.
Под влиянием Дарвина теоретики личности заменили «способности» «инстинктами». Последовавшая эра, длившаяся примерно шестьдесят лет, не может быть названа «ледниковым периодом», ибо она принесла с собой элегантную и последовательную защиту инстинктов и производных от них чувств Мак-Дугаллом, который привлек наше внимание к возможности существования однородных мотивационных единиц. Фрейд поддержал это направление поиска, хотя, в отличие от Мак-Дугалла, не предложил ясной таксономической схемы. На протяжении этого периода было открыто, постулировано и изобретено бесчисленное множество инстинктов. В 1924 году Бернард писал, что выделено более 14 000 различных инстинктов, но до конечной цифры еще далеко3. Предчувствуя неудачу поисков в этом направлении, психологи начали «ловить рыбку в более чистой воде». Доктрина влечений (ограниченной формы инстинкта) продолжала укреплять твердые бихевиористские позиции, да и сейчас в какой-то степени поддерживает их, но сегодня большинство психологов согласны с Хеббом4 в том, что отождествление мотивационной структуры с простыми влечениями и биологическими потребностями совершенно неадекватно.
Трудности и запутанность современного научного поиска
Я надеюсь, что упоминание этих фрагментов истории научного поиска придаст перспективу нашим современным исследованиям. Ясно, что мы еще не решили проблему единиц анализа человеческой природы, хотя сама проблема была поставлена двадцать три столетия назад. Столь же ясно, что психология намного отстает от химии с ее периодической таблицей элементов, от физики с ее поддающимися верификации, хотя и неуловимыми квантами и даже от биологии с ее клеткой. Психология еще не знает, какой может быть ее «клетка». Отчасти именно по этой причине скептики ставят под сомнение право психологии называться наукой. Психологи еще не достигли согласия в том, какие единицы анализа использовать.
Некоторые проблемы связаны с тем фактом, что психология вряд ли могла бы использовать «клетку», даже если бы ее открыла. (Она отвергла «рефлекторную дугу», которая некоторое время, казалось, служила этой цели.) Специфическая для психологии проблема заключается в существовании многих разных уровней организации, количество и природа которых еще не установлены. В зависимости от наших интересов единицы структуры могут быть мельче или крупнее. Если нас волнует элементарная поведенческая проблема, например чередование выпрямления и сгибания ноги, мы можем в качестве единицы использовать спинальную иннервацию. Если мы хотим классифицировать формы моторной активности, наиболее приемлемой единицей оказывается ходьба. Если нас интересует межличностное поведение, мы можем осознанно констатировать количественно измеримую привычку удаления от людей (таким образом сближаясь с концепцией Карен Хорни). Если нас волнуют генерализованные диспозиции личности, мы можем рассматривать такие единицы как черты избегания. И «мелкозернистые» и «крупнозернистые» единицы занимают в анализе свое место. В конечном счете, конечно, мы надеемся научиться сводить «молярные» характеристики к «молекулярным» и наоборот, объединять «молекулярные» единицы в «молярные».
Но пока мы далеки от этой цели. Даже на более общих уровнях анализа у нас отсутствует согласие относительно видов разыскиваемых нами единиц. Должны ли это быть привычки или системы привычек, потребности или чувства, векторы, факторы, направления или черты? Должны ли это быть влечения или измерения, воззрения или установки, области, синдромы, личностные конструкты или эрги? Все это предлагалось и эмпирически защищалось. Обнадеживает нас в этой запутанной ситуации лишь то, что за последние тридцать лет наблюдалось безграничное усердие в измерениях и теории. Но в настоящее время измеряемых аспектов личности столько, что 14 000 инстинктивных единиц, описанных Бернардом, не покажется много. Будем надеяться, что когда психологи столкнутся с этой оргией единиц, они не впадут в состояние коллапса, которым завершился предшествующий поиск инстинктов. Возможно, непосредственной опасности нет, ибо в журнале «American Psychologist» мы читаем. «Выделенный Фондом Форда грант в 238 тысяч долларов позволит исследовательской группе Университета Миннесоты в течение 5 лет проводить исследования, направленные на развитие более адекватной системы описательных, диагностических и динамических категорий… Группа будет работать над развитием терминов или системы терминов, максимально описывающих личность»5.
Я рискнул поднять эту приводящую в замешательство тему не потому, что у меня есть тайное решение проблемы с двухтысячелетней историей, и не потому, что я ясновидящий и могу предвидеть конечный результат проекта, осуществляемого в Миннесоте. Я поступил так, потому что убежден, что нашим нынешним исследованиям недостает видения перспективы наших усилий, и я бы хотел достичь такого сбалансированного видения усилий современных исследователей. К концу данной статьи я отважусь на несколько радикальное предложение — изменить направление наших исследований.
