Постскриптум
Какой же вывод можно сделать из истории Виктора? Исследования случаев брошенных детей, подобных этому, вносят важный вклад в дискуссию о соотношении ролей природы и воспитания, но, как было установлено в ходе более поздних исследований, всегда имеется неясность относительно того, были ли недостатки ребенка врожденными или же они появились у него в период изоляции. В случае с Виктором имеются две противоположные точки зрения. Заявление о том, что Виктор родился «идиотом» (по определению Сикара), неспособным продемонстрировать реального прогресса ни в чем, выглядит неоправданно категоричным. Виктор действительно добился определенных успехов под руководством Итара, а то, что он сумел в одиночку прожить в лесу несколько лет, говорит о наличии у него определенного интеллекта. Другая точка зрения заключается в том, что Виктор, возможно, страдал от определенного психологического дефицита или проявлений насилия до того, как оказался брошенным в лесу, и его физические и психические способности пострадали в результате многолетней изоляции.
Остается неясным, какое из этих двух объяснений является более правильным. Итар придерживался второй точки зрения и потратил почти пять лет своей жизни на то, чтобы попытаться справиться с последствиям изоляции Виктора. Остается не совсем ясным, можно ли считать его усилия успешными или нет, так как мы не можем представить, а тем более доказать, какие последствия имело для маленького ребенка семилетнее пребывание в лесу. Кроме того, не имея базового уровня для оценки способностей Виктора, невозможно измерить фактически достигнутые улучшения. Имеющиеся данные говорят о том, что он не был рожден «идиотом», но что, возможно, имел какие-то особые потребности, например связанные с наличием у него определенной формы аутизма. Есть несколько форм аутизма, но обычно все они сопряжены с неспособностью к нормальному развитию, которая существенно влияет на вербальные и невербальные коммуникации и социальное взаимодействие.
Период изоляции Виктора, безусловно, оказал глубокий эффект на его физическое, эмоциональное и социальное развитие. Не вызывает сомнений, что детство является критическим периодом для развития многих навыков, в том числе и речевых, однако некоторые из недостатков развития ребенка могут быть преодолены в результате интенсивного обучения в более позднем возрасте. Случай Виктора является одним из самых известных случаев (наряду со случаем Джини, описанным в гл. 1) изоляции детей.[66] Известны и многие другие дети, найденные в условиях дикой природы, как девочки, так и мальчики, которые предоставили дальнейшие свидетельства эффектов депривации и нормальной социализации. Эти дети росли в самых разных условиях: например, в 2004 году в Сибири был найден мальчик, живший вместе с собаками, а в 1945 году исследователи обнаружили мальчика, выросшего среди страусов.[67]
Многие из этих случаев способствовали продолжению дискуссии о том, что означает быть «человеком». Хотя всех этих детей можно классифицировать как homo sapiens, все же им требуется что-то еще для того, чтобы их можно было назвать обладающими всеми характеристиками «человеческого существа». Дети рождаются с большим потенциалом, но для того, чтобы научить их быть «людьми», необходима соответствующая воспитательная среда. Детям, лишенным такой среды в результате изоляции или иных злоупотреблений со стороны взрослых, бывает очень трудно, а часто вообще невозможно преодолеть последствия воздействия этих негативных факторов на более поздних этапах своего развития. Пример Виктора доказывает это со всей очевидностью.
Постскриптум к успешной (или неудачной) истории о диком мальчике из Авейрона был написан самим Итаром через двадцать лет после ее завершения. Итар сообщал о том, что «значительная часть моего времени из тех шести лет была посвящена этому важному эксперименту. Мальчик… не получил в результате моих усилий всех тех выгод, которые я надеялся ему обеспечить. Но те многочисленные наблюдения, которые я смог сделать, те обучающие процедуры… не пропали бесследно, и позднее я использовал их с гораздо большим успехом в работе с детьми, немота которых была вызвана менее серьезными причинами».
Два маленьких мальчика: история маленького Альберта и маленького Питера
В истории психологии сохранились имена многих ученых, которые с помощью своих теорий пытались полностью объяснить все аспекты человеческого поведения. Один из таких ученых по имени Джон Уотсон (J. В. Watson) выдвинул объективную научную теорию психологии поведения, получившую название теории бихевиоризма. Уотсон утверждал, что процесс научения должен исследоваться без учета внутренних психологических процессов. Он отвергал идею интроспекции и концентрировал внимание на наблюдаемом поведении и на том, как происходит научение человека или животного посредством адаптации к окружающей среде; в терминах классического философского спора о соотношении ролей природы и воспитания акцент делался именно на «воспитании». Иван Павлов, работавший в России, уже продемонстрировал влияние условных рефлексов на простые типы поведения, такие как слюновыделительная реакция у собак, но Уотсон предположил, что более сложные формы поведения человека также могут легко вырабатываться в виде условных рефлексов. Чтобы проверить эту гипотезу, он решил взять одиннадцатимесячного младенца и попытаться выработать у него условную реакцию страха на раздражитель, который ранее воспринимался как нейтральный. Так началось одно из самых известных исследований в истории психологии: тестирование маленького Альберта.
Предыстория исследования
В начале своей научной карьеры Джон Бродус Уотсон (John Broadus Watson) занимался вопросами научения животных, но в 1916 году переключил внимание на маленьких детей. Заинтересовавшись использованием условных рефлексов в качестве метода проверки органов чувств младенцев, он начал писать статью о выработке условного рефлекса страха у человека. Он заметил, что его собственные дети не были приучены бояться грома и молнии, и начал придумывать методы, с помощью которых он мог бы вызывать условные реакции страха в ходе лабораторного эксперимента. Его первые попытки подавить «хватательную» реакцию детей на зажженную свечу потребовали более 150 проб (главным образом потому, что он не хотел, чтобы дети серьезно обожгли себе руки) и, таким образом, не были эффективной демонстрацией силы условных рефлексов.
Так называемое исследование маленького Альберта было проведено в самом конце 1919 года (точные даты его проведения остались неизвестными). Результаты этого исследования были опубликованы Уотсоном и его помощницей Розалией Рейнер (Rosalie Rayner)[68] в 1920 году. Уотсон и Рейнер утверждали, что сложный набор человеческих эмоций, проявляемых взрослыми людьми, является результатом научения через взаимодействие с окружающей средой. Они решили наглядно продемонстрировать этот факт с помощью серии экспериментов с участием одиннадцатимесячного младенца, которого они называли «Альберт Б.». Люди, видевшие Альберта в то время, описывали его как нормального ребенка, хорошо развитого для своего возраста и имеющего флегматичный характер — «бесстрастный и неэмоциональный». Он был выбран Уотсоном и Рейнер просто из-за его доступности для проведения исследований (его мать работала нянькой в местном приюте для детей-инвалидов), а также потому, что, обладая таким сильным и устойчивым характером, он, по их мнению, получил бы в результате исследований «относительно мало вреда». Использование подобных фраз предполагает, что они с самого начала знали, что какой-то вред ребенку действительно может быть нанесен.
В возрасте одиннадцати месяцев Альберт прошел множество тестов на проверку эмоциональных реакций. Для их оценки ему показывали белую крысу, кролика, собаку, обезьяну, различные маски, хлопковую пряжу и горящую газету. Его реакции на эти стимулы были засняты на пленку, и Альберт не проявил страха ни в одной из ситуаций, в которых он оказывался. Во время тестирования было замечено, что он редко плакал, а поскольку Уотсону и Рейнер нужно было проверять именно его реакцию страха, им необходимо было разработать метод, позволяющий вызывать это чувство в ребенке. Возможно, помня о реакции его собственных детей на гром, Уотсон разработал метод, в соответствии с которым один из исследователей без предупреждения бил молотком по метровой стальной полосе, подвешенной рядом с Альбертом, но вне его поля зрения. Эта процедура оказывала желаемый эффект. Альберт немедленно начинал испытывать дискомфорт при возникновении такого неожиданного и неприятного звука: его дыхание становилось неровным, губы дрожали, а руки тянулись вверх. После третьего удара «ребенок разражался громким плачем».[69]
Вопросы, требовавшие рассмотрения
В своей статье Уотсон и Рейнер утверждали, что затем они потратили еще два месяца на обдумывание процедуры, которую могли бы использовать в своем исследовании. Безусловно, их беспокоили возможные негативные влияния эксперимента на Альберта. Тем не менее, они решили, что многие из его реакций страха, которые они собирались вызвать, могут возникать и естественным образом в «обычной домашней суматохе».[70] Поэтому, взяв Альберта, которому исполнилось одиннадцать месяцев и три дня, они приступили к серии своих новаторских экспериментов.
Они поставили перед собой задачу ответить на следующие вопросы. Можно ли было вызвать страх перед животным, показывая его младенцу и одновременно нанося удар по стальной полосе? Стала бы такая условная эмоциональная реакция переноситься на других животных? Как долго могла бы длиться такая реакция? А кроме того, какие методы можно было бы разработать для устранения такой реакции, если бы она не затухала немедленно?
Для получения ответа на первый вопрос они показали Альберту белую крысу, которую достали из корзины. Не проявляя никакого страха, Альберт потянулся к крысе левой рукой, и как только он ее коснулся, один из исследователей ударил молотком по железной полоске, подвешенной за головой младенца. Альберт резко отпрянул и спрятал лицо в матрасе. Вскоре он вновь потянулся к крысе, и снова раздался громкий удар. Альберт закрыл лицо и захныкал. Уотсон и Рейнер сообщали, что «для того чтобы не беспокоить ребенка сверх меры, в течение недели с ним не проводили никаких экспериментов».[71] Ровно через семь дней ему снова показали крысу, но без звукового сопровождения. Так как Альберт не делал попыток дотронуться до крысы, то они пододвинули ее к нему поближе. Альберт немедленно отдернул руку. Было ясно, что его поведение изменилось всего после двух презентаций, а достигнутый эффект сохранялся в течение недели. Затем они дали Альберту кубики, чтобы убедиться, что у него нет условной реакции страха на полученные предметы, и он действительно не проявил страха и стал играть с кубиками в обычной манере. После этого кубики у него забрали и провели пять показов крысы, сопровождавшихся ударами молотка по стальной полоске. Альберт продемонстрировал разные уровни беспокойства в каждом случае. После этих презентаций, когда крыса была показана ему без звукового сопровождения, Альберт закричал, повернул голову и стал быстро отползать в сторону. Причем он отползал настолько быстро, что они едва успели схватить его на краю стола, на котором он находился. Как сообщали Уотсон и Рейнер, «это была настолько убедительная демонстрация условной реакции страха, насколько ее можно было представить себе теоретически».[72] Для этого потребовалось всего семь совместных презентаций (крысы и звукового эффекта) в течение семидневного периода. Так они нашли ответ на первый вопрос: действительно, можно вызвать условную реакцию страха перед животным, представляя его визуально совместно с неприятным, неожиданным и необъяснимым звуком.
Представляется очевидным, что Альберт выработал условную (в результате научения) эмоциональную реакцию (страх). До экспериментов по выработке условного рефлекса он не проявлял никакого страха перед крысой, которая представляла собой нейтральный стимул. Удар молотком по стальной полоске был безусловным стимулом (БС), поскольку он естественным образом вызывал у Альберта реакцию страха (безусловный рефлекс, или БР). При повторных показах крысы в сопровождении неприятного звука сам вид крысы становился условным стимулом (УС) и порождал у Альберта усвоенную реакцию страха (условная реакция, или УР). Эта классическая процедура выработки условного рефлекса[73] показана на рис. 13.1.
Через пять дней маленький Альберт вновь оказался в комнате для экспериментов. Он с удовольствием играл своими кубиками, что говорило об отсутствии эффекта переноса страха на другие объекты, такие как комната, стол или кубики. Затем ему показали крысу, и он продемонстрировал условную реакцию страха. Для проверки наличия переноса реакции страха на других животных был показан кролик. Альберт отреагировал мгновенно. Он отклонился назад на максимально возможное расстояние и начал плакать. Когда кролика придвинули к нему еще ближе, он быстро отполз в сторону, как он делал это в случае с крысой. Через какое-то время, в течение которого он играл со своими кубиками, ему показали собаку. Реакция Альберта была не такая отчетливая, как в случае с кроликом, но все равно выразилась в плаче. Были проверены и другие предметы. В их числе оказались меховое пальто из морского котика (закричал и уполз прочь), хлопковая пряжа (вызвала наименьший страх) и маска Санта-Клауса. Один из исследователей приблизил к нему свою голову, чтобы узнать, испугается ли Альберт его шевелюры. (Резкую негативную реакцию вызвала маска, а реакция на шевелюру была более слабой.) Так Уотсон и Рейнер получили ответ на свой второй вопрос: условная реакция страха действительно переносилась или распространялась на других животных, как и на некоторые сходно выглядящие предметы.
И вновь через пять дней маленького Альберта вернули в экспериментаторскую комнату и поместили на матрас, разложенный на столе. Уотсон и Рейнер решили усилить его реакцию страха на собаку и кролика и поэтому дополнили показ этих животных ударом молотком по железной полосе. Затем его отнесли в более просторную комнату, освещенную солнцем. Они хотели проверить, будут ли его реакции точно такими же в условиях, отличных от первоначальных. Альберту по отдельности были показаны крыса, кролик и собака. При каждом показе они отмечали слабую реакцию страха, но по их описаниям она не казалась столь же заметной, как реакции Альберта в исходных экспериментальных условиях. Затем экспериментаторы решили «освежить реакцию на крысу», дополнив показ крысы звуком. После единственной презентации крысы одновременно с ударом молотком по железу в новых условиях Альберт проявил реакцию страха на отдельно показанных ему крысу и кролика. При первоначальном показе собаки он не проявлял такой заметной реакции страха, но когда собака, оказавшись в шести дюймах от его лица, громко залаяла, Уотсон и Рейнер заметили, что этот лай вызвал явную реакцию страха как у Альберта (немедленный вопль), так и у всех присутствовавших экспериментаторов! Уотсон и Рейнер сделали вывод о том, что эмоциональные переносы действительно происходят и что они не зависят от экспериментальных условий. Затем они начали выяснять, как долго может сохраняться такая реакция.
Уотсон и Рейнер знали, что Альберт должен покинуть больницу через месяц и что, следовательно, месячный срок является максимальным периодом проверки длительности сохранения реакции. В течение этого месяца они не занимались выработкой условных рефлексов у Альберта, хотя и еженедельно давали ему тесты на развитие, например тесты на праворукость и леворукость, т. е. на предпочтение к левой или правой руке. Через три недели после его первого дня рождения у Альберта проверили его эмоциональные реакции на стимулы, которые прежде воспринимались им как условные. Увидев маску Санта-Клауса, он отпрянул назад, а когда его «заставили коснуться ее рукой», захныкал и закричал. Когда ему показали меховое пальто из морского котика, он немедленно отдернул от него руки и также начал хныкать; когда исследователи пододвинули пальто ближе к нему, он постарался его отбросить. Затем ему вновь дали его кубики, с которыми он стал с удовольствием играть, демонстрируя свою способность различать стимулы. После этого Альберт позволил крысе приблизиться к нему, оставаясь совершенно спокойным. Но когда крыса коснулась его руки, он немедленно ее отдернул. Когда Уотсон и Рейнер посадили ему крысу на руку, он начал проявлять беспокойство. Они позволили крысе пробежать по его груди, и тогда он закрыл глаза обеими руками. Реакция Альберта на кролика поначалу была спокойной, но через несколько секунд он попытался оттолкнуть его ногами. Однако когда кролик приблизился, Альберт потянулся к нему и потрогал его ухо; когда же кролика посадили ему на колени, Альберт заплакал и, чтобы почувствовать себя комфортнее, начал сосать палец. Когда Альберту показали собаку, он начал кричать и закрывать лицо руками. Уотсон и Рейнер сделали вывод о том, что эти эксперименты «убедительно показали, что непосредственно вызываемые условные эмоциональные реакции, а также условные реакции, возникающие в результате переноса, сохраняются в течение более одного месяца, хотя их интенсивность ослабевает».[74]
Уотсон и Рейнер планировали также проверить устранение условных эмоциональных реакций у Альберта, но это оказалось невозможным. По их собственным словам, «Альберта забрали из больницы накануне того дня, на который были намечены эксперименты».[75] Они сделали вывод о том, что условные эмоциональные реакции, которые они выработали у Альберта, сохранялись бы бесконечно долго, если бы не появился случайный метод их устранения. Тем не менее, Уотсон и Рейнер описали, как бы они попытались устранить условные реакции у Альберта. Они предполагали постоянно показывать условный стимул (крысу) без использования безусловного стимула (звука), и таким образом в результате многократного повторения этой ситуации ребенок должен был привыкнуть к стимулам. В качестве альтернативы они могли бы попытаться «переделать» условный рефлекс за счет объединения приятных ощущений с вызывающими страх стимулами. Они предполагали, что могли бы давать Альберту конфеты одновременно с показом крысы или же «стимулировать ему эрогенные зоны (касанием)… сначала губы, затем соски и, как последнее средство, половые органы».[76]
В свой первоначальный отчет, опубликованный в 1920 году, Уотсон и Рейнер включили и другие свои размышления об этом исследовании. Они обсудили тот факт, что Альберт, встревоженный показанным ему стимулом, для самоуспокоения часто сосал большой палец. Они отметили, что при этом он становился невосприимчивым к вызывающему страх стимулу. Чтобы остановить этот процесс, исследователям приходилось постоянно вытаскивать его палец изо рта.
Выводы из случая маленького Альберта
Какие же выводы мы можем сделать из этого исследования? Удалось ли Уотсону и Рейнер продемонстрировать приобретение фобии (преувеличенного, алогичного страха перед объектом или категорией объектов) посредством классического процесса выработки условных рефлексов? Следует ли считать это исследование новаторским с точки зрения изучения влияния классических условных рефлексов на поведение и имеются ли здесь разумные основания для озабоченности этичностью обращения с участником эксперимента, а также критические методологические замечания, которые невозможно игнорировать?
Одна из проблем с изучением маленького Альберта состоит в том, что этот случай породил множество разноречивых мнений и мифов. Утверждалось, что «большинство отчетов об исследовании Альберта, подготовленных Уотсоном и Рейнер, демонстрируют столько искажений, сколько они имеют на самом деле. Что касается информации о самом Альберте, относящейся к базовым экспериментальным методам и результатам, то ни одна из деталей исходного исследования не избежала неверного представления в рассказах и пересказах, появившихся в научном фольклоре».[77]
Известно, что во многих учебниках были допущены серьезные ошибки в описании деталей исследования, о которых сообщалось в первой статье, опубликованной в 1920 году. Эти ошибки были обусловлены многими факторами. Наиболее вероятным источником недоразумений и, возможно, наиболее неожиданным является сам Уотсон. Дело в том, что в последующие годы Уотсон написал несколько статей с уточнением деталей исследования поведения Альберта, в которых он, по-видимому, часто представлял некоторые важные подробности не так, как в первой статье.[78] Например, Уотсон больше не упоминал о том, что он и Рейнер точно знали, когда Альберта должны были забрать из больницы, и о том, что «переопределение» его условных рефлексов будет невозможным. Сознательно ли Уотсон упускал эту важную подробность, чтобы придать исследованию более гуманный вид?
Примерами ошибок, допущенных в учебниках, являются упоминания других стимулов, использовавшихся при выработке условных рефлексов: мужской бороды, кошки и игрушечного медвежонка. Во многих учебниках сообщается, что Уотсон и Рейнер якобы избавили Альберта («переопределили» его условные реакции) от приобретенных страхов. Возможно, причинами таких ошибок было желание рассказать этически безупречные истории и/или обеспечить «подгонку» результатов к повседневным объяснениям того, как работает человеческий организм, т. е., по сути, сделать результаты вызывающими большее доверие. Считается также, что такие изменения помогли представить исследование и самого Уотсона в более благоприятном свете. В противном случае, критические замечания в адрес исследования могли бы рассматриваться как критика бихевиоризма и его ведущего и наиболее влиятельного представителя.
Так чем же были эти ошибки: мелкими неточностями или чем-то более серьезным? При более пристальном рассмотрении этой истории можно сделать несколько важных методологических замечаний по поводу исходного исследования 1920 года. Эти замечания касаются, в частности, удаления изо рта большого пальца Альберта, с тем чтобы вызвать у младенца реакции страха; принуждения к касанию к некоторым (но не всем) раздражителям (стимулам); решения периодически «чуть-чуть освежать реакцию страха». Эти действия предполагают, что процедуры проведения эксперимента не были стандартизированы. Отсутствие подробной регламентации таких действий ставит под сомнение точность использованных методов проведения экспериментов. Все это очень серьезные критические замечания в адрес самого исследования и особенно заявлений Уотсона об использовании им объективных научных методов. Другая проблема с исследованием случая Альберта состоит в том, что в дальнейшем ученые не могли повторить проведенные эксперименты, что является обязательным для любого научного исследования и служит еще одним свидетельством того, что «процесс выработки условных рефлексов является не таким простым, как предполагает история Альберта».[79]
Почему же Уотсон не повторил свои эксперименты с Альбертом на других детях? Действительно, в начале своей карьеры Уотсон занимался изучением животных и никогда прежде не полагался на результаты исследования только одного испытуемого. Многие авторы книг предполагают, что Уотсон не смог сделать этого по причине своего ухода из Университета Джона Хопкинса вскоре после проведения первоначального исследования. И вновь такие истории могут отражать желание сделать отчет вызывающим большее доверие, так как фактически Уотсон продолжал работу в университете до сентября 1920 года, т. е. еще шесть месяцев после опубликовании статьи об Альберте. Кроме того, в последующие годы Уотсон продолжал принимать активное участие в бихевиористских исследовательских проектах и, наверняка, имел возможность повторить свое первоначальное исследование.
Имеются и вопросы по поводу того, в какой степени вызывалась у маленького Альберта реакция страха.[80] Предполагалось, что у Альберта не выработалось ни фобии к крысам, ни даже отчетливого страха перед ними или любыми другими животными. Даже в исходной статье описание реакции Альберта на крысу после восьми опытов по выработке условных рефлексов, проведенных в течение десяти дней, указывало на то, что хотя он и пытался уползать в сторону, это действие сопровождалось «не криком, а, как ни странно, урчанием и воркованием». Есть и другие описания, такие как «реакция страха слабая… позволил крысе подойти к нему и не отпрянул назад», «неуверенно и медленно потянулся вперед и коснулся уха кролика правой рукой и, наконец, поиграл им». Все эти реакции с учетом интенсивности их проявления вряд ли напоминают явно выраженные страхи или фобии. Сколько людей, боящихся пауков, согласятся дотронуться до одного из них?
С учетом всех этих несоответствий неудивительно, что исследование «не могло стать эталоном подкрепленного строгими научными доказательствами исследования условных рефлексов человека».[81] Даже сам Уотсон описывал его как проведенное «в таких нечетко заданных условиях, что из него нельзя было сделать каких-то надежных выводов; поэтому, подобно многим другим работам в области психологии, оно должно рассматриваться как предварительная демонстрация возможностей, а не как законченный перечень практических результатов».[82] Эта цитата резко отличается от приведенной выше, в которой Уотсон и Рейнер описывают исследование Альберта как «настолько убедительный пример выработки условной реакции страха, насколько его можно было представить себе теоретически». Итак, в какую же версию мы должны поверить и почему это исследование стало «классическим»?
