ПРИМЕНЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ «ФРУСТРАЦИЯ - АГРЕССИЯ»
Теперь я применю результаты проведенного анализа к ситуации, знакомой большинству из нас, — футбольной игре — и попытаюсь показать, что многие вещи, кажущиеся не соответствующими данной теории, могут, однако, быть вполне объяснимы именно с ее точки зрения.
Во время любого осеннего уик-энда миллионы американцев наблюдают, как две команды молодых людей подвергаются серии фрустраций. Они видят, как игроки противоборствующих команд толкают, блокируют, наносят удары друг другу. Одна команда стремится силой и напором переиграть другую, а их соперники с таким же упорством и решимостью стараются не допустить этого. Представим себе — нападающий делает пас. Игрок мчится по полю, резко сворачивает в сторону (обходя защитника) и перехватывает отпасованный ему мяч, демонстрируя великолепное спортивное мастерство. Но увы, завладев мячом, он не успевает пробежать и десятка метров в сторону ворот противника. Неожиданно появившийся игрок чужой команды, сбив его с ног, отнимает мяч. Фрустрирован ли игрок такой неудачей? Он пробежал с мячом всего лишь несколько метров, даже не успев приблизиться к воротам на подходящее для броска расстояние. Что же, однако, делает поднявшийся на ноги игрок? Нападает ли он на того, кто сбил его с ног, отобрав мяч, кричит ли на него в ярости? Нет, как подтвердит большинство телезрителей, по всей вероятности, он дружески хлопнет противника по спине или но плечу и спокойно присоединится к своей команде.
Это обыденное происшествие, пожалуй, может служить достаточно хорошим подтверждением валидности теории «фрустрация — агрессия». Почему игроки не становятся все более агрессивными по мере продолжения игры, вновь и вновь сталкиваясь с препятствиями на пути к цели? Как я покажу дальше, соперничество может генерировать стимуляцию агрессии. Однако, вместо того чтобы становиться все более и более агрессивными, соперники демонстрируют по отношению друг к другу на удивление мало враждебности. Конечно, игроки могли подавлять свои агрессивные тенденции по причине угрозы наказания за «неспортивное поведение», или они могли научиться другим, неагрессивным способам реагировать на фрустрации. Тем не менее в большинстве матчей можно обнаружить лишь очень мало свидетельств того, что у игроков имеются агрессивные желания.
Единственным объяснением неагрессивности игроков может быть только то, что они не были фрустрированы. Как упоминалось ранее, мы не можем сказать, что люди фрустрированы, до тех пор пока они не почувствуют возможности достижения своих целей. Быть может, игрок, завладевший мячом в нашем гипотетическом примере, надеялся его получить, но не особенно рассчитывал на то, что сумеет пробежать с ним большое расстояние. В этих обстоятельствах он не только не был фрустрирован тем, что не смог забить гол, но даже испытал удовлетворение от того, что ему удалось хотя бы получить мяч.
Таким образом, было бы удивительно, если бы кто-то из игроков по ходу матча оказался сильно фрустрирован. Вспомним, что интенсивность агрессивного побуждения, вызванного блокированием достижения цели, теоретически прямо пропорциональна степени ожидавшегося удовлетворения. Это предвосхищаемое чувство удовлетворения должно увеличиваться по мере приближения к цели. Как теория, так и результаты исследований говорят нам, что обычно мы не так уж много думаем о радости, которую испытаем, достигнув своей цели, пока она еще достаточно далека, но по мере приближения к ней начинаем предвосхищать возможные удовольствия. Применив эти рассуждения к футбольной игре, мы увидим, что игроки в начале матча, скорее всего, и по думают о радости победы, а как следствие, не могут быть существенно фрустрированы действиями соперников. По всей вероятности, они будут значительно более агрессивно возбужденными, если потерпят поражение в последние секунды матча, после того как до этого момента вели в счете, когда они уже предвосхищали радость победы, но их надежды внезапно рухнули.
ВСЕ ЛИ ВИДЫ ФРУСТРАЦИИ ПОРОЖДАЮТ АГРЕССИЮ?
Я показал, как можно было бы объяснить, с точки зрения теории Долларда и его коллег, относительное отсутствие вспышек насильственной агрессии на футбольном поле. Однако сводится ли все только к этому? Не существуют ли другие причины, в силу которых футболисты не проявляют выраженной агрессии, порождаемой фрустрациями?
Со стороны ряда социальных ученых вскоре после опубликования монографии Долларда и его сотрудников последовали критические выступления по поводу концепции «фрустрация — агрессия»1.
____________
1 Например, см. результаты симпозиума по концепции «фрустрация — агрессия», опубликованные в: Psychological Review, 1941.
В этих выступлениях постоянно возникал следующий вопрос: все ли виды фрустрации продуцируют агрессивные тенденции? Мы становимся агрессивными, так полагали эти критики, не просто оттого, что нам препятствуют в достижении наших целей. Мы ведем себя агрессивно только лишь тогда, когда считаем, что с нами поступили несправедливо или незаконно, либо расцениваем действия других как направленные лично против нас.
Только произвольные (незаконные) фрустрации
Николас Пасторе изучал этот вопрос в исследовании, которое получило широкую известность в научных кругах (Pastore, 1952). Испытуемые — студенты колледжа знакомились с описаниями десяти фрустрирующих ситуаций. Затем их просили представить себя в каждой из этих ситуаций и рассказать, как бы они реагировали. В одном случае описания представляли «произвольные» (намеренные) фрустрации, например: «вы ждете автобус, а водитель намеренно проезжает мимо вас», в другом же описывались десять ненамеренных фрустрирующих ситуаций, в том числе и вариант инцидента с автобусом: «вы ждете автобус на остановке, а он проезжает мимо вас, направляясь в гараж». Как и следовало ожидать, студенты отвечали, что они с гораздо большей вероятностью разозлились бы и реагировали агрессивно в ситуациях «произвольной», то есть намеренной фрустрации.
Можно было бы критически оценить некоторые аспекты исследования Н. Пасторе, включая валидность ответов испытуемых; им, скажем, не хотелось признаваться, что они чувствовали бы себя фрустрированными в случае, если действия других людей явно оправданны или законны2.
___________
2 Убедительные данные по этому вопросу были получены в версии исследования Пасторе, проведенной Коэном (1955).
И тем не менее не приходится сомневаться в том, что люди испытывают более сильные фрустрации, если они рассматривают действия других людей, создающие препятствия на их пути к цели, как несправедливые (или «произвольные», или незаконные)3;
____________
3 Список некоторых экспериментальных данных, подтверждающих это различие, см. в: Berkowitz (1989).
По поводу примера с футбольным матчем критики могут сказать, что игроки не проявляют значительной агрессии, потому что они рассматривают переживаемые во время игры фрустрации как совершенно законные. Они знают, что их противники всего лишь следуют правилам, когда пытаются помешать им забить гол. Игроки могли бы, однако, прийти в ярость, если бы увидели, что противная сторона нарушает правила и ведет «грязную игру».
«Произвольные» (намеренные) фрустрации как нарушения ожиданий. Пасторе попытался ограничить рамки гипотезы «фрустрация — агрессия», утверждая, что только произвольные фрустрирующие действия, которые идут вразрез с принятыми людьми правилами поведения, продуцируют (генерируют) агрессивные тенденции. Однако явная произвольность фрустрации может быть вполне объяснимой в терминах оригинальных формулировок Долларда и его сотрудников (1939) и, таким образом, никак не ограничивает проведенного ими анализа. Почти на 30 лет раньше Долларда Джон Кригерман и Филип Уорчел указывали, что произвольно создаваемые помехи на пути к цели обычно бывают неожиданными (Kregarman & Worchel, 1961). Если мы на остановке ждем автобус и видим, как он «произвольно» проходит мимо, эго не может не вызвать нашего удивления как явное нарушение правил. Не объясняется ли, по крайней мере частично, наше сильное возмущение в подобных случаях тем, что нелегитимное препятствие на пути к желаемой цели оказывается неожиданным?
Невозможность получить желаемые удовольствия как детерминанта агрессии. Согласно нашим рассуждениям, когда люди рассчитывают достичь определенной цели или получить некоторое вознаграждение, обычно они предвосхищают удовольствия, связанные с этой целью или вознаграждением. И чем больше ожидаемое удовольствие, тем сильнее они будут фрустрированы, если надежды рушатся. Подтверждением нашего анализа может служить интересный эксперимент С. Уорчела, который показывает, что фрустрации возбуждают наиболее сильные агрессивные тенденции, когда 1) полученный результат значительно менее привлекателен сравнительно с ожидавшимся и 2) субъект предвосхищал удовольствия, связанные с достижением желаемого результата (Worchel, 1974).
В этом исследовании молодые люди, студенты университета, имели основания надеяться, что за участие в эксперименте они получат одно из трех возможных вознаграждений: определенное количество зачетных баллов, флакон одеколона или пять долларов наличными. Сначала испытуемые оценивали, насколько эти вознаграждения для них привлекательны. Затем экспериментатор варьировал степень предвосхищения испытуемыми удовольствия от получения вознаграждения. Одной трети испытуемых было предложено представлять себе удовольствие, которое они будут испытывать, получив данное конкретное вознаграждение (назовем их группой с высоким уровнем предвосхищения удовольствия). Другой трети было сказано, что они получат то вознаграждение, которое ими было оценено как наиболее привлекательное, но никак не побуждали думать о вознаграждении (группа с умеренной степенью предвосхищения вознаграждения). Остальных испытуемых просто информировали, что помощник экспериментатора выдаст им одно из трех возможных вознаграждений, не уточняя, какое именно (группа без предвосхищения вознаграждения).
Установив эти различия в степени предвосхищения, экспериментатор затем вызывал у испытуемых разочарования разного уровня. Испытуемые выполняли ряд задач, и затем помощник экспериментатора «рассчитывался» с ними, выдавая каждому одно из вознаграждений. В каждой из групп одна треть испытуемых получала вознаграждение, оцененное ими как наиболее привлекательное, другая треть — второе по степени привлекательности, а остальным было выдано вознаграждение, оцененное ими ранее как наименее привлекательное. Исследователь определил враждебность испытуемых, попросив их оценить, насколько хорошо его помощник провел эксперимент. На рис. 2-1 приведены результаты.
 |
|
Рис. 2-1. Враждебность к распределявшему призы (индексированная на основание оценок испытуемыми проведения им эксперимента) как функция ожидаемого вознаграждения. |
На графике хорошо видно — и это согласуется с нашим анализом,— что чем менее привлекательным для испытуемых было вознаграждение, тем более враждебно они оказались настроены по отношению к человеку, выдававшему вознаграждение, но особенно сильно это выражалось, когда участники эксперимента предвосхищали удовольствие от получения предпочитаемого ими вознаграждения. Чем больше было расхождение между тем, чего они желали, и тем, что получили, тем сильнее был3 возникающая при этом враждебность.
Эти результаты проливают свет на важный феномен: невозможность получить предвосхищаемое удовлетворение может генерировать побуждение к агрессии. Я убежден, что мы можем наблюдать подобный тип реагирования во многих сферах жизни, и думаю, что с ним связаны многие случаи нарушения общественного спокойствия и даже революции, которые происходят, когда быстро нарастающие ожидания не получают реализации. В силу социальной значимости данного феномена несколько позже я вернусь к более подробному обсуждению нереализующихся ожиданий. Здесь же я хотел бы высказать некоторые возражения по поводу классической гипотезы «фрустрация — агрессия».
Фрустрации, приписываемые намеренно плохому поведению другого лица
Большинство возражений, выдвигаемых в настоящее время против концепции Долларда и его сотрудников, сводится к тому, что фрустрация, для того чтобы она могла породить агрессию, должна быть атрибутирована намерено плохому поведению кого-то другого. Суть этого аргумента состоит В том, что мы не будем возмущаться, негодовать, злиться из-за невозможности достичь цель, если мы не считаем, что фрустрирующий нас человек стремился намеренно и несправедливо создавать нам препятствия на пути к цели. Если бегущего футболиста толкает противник и он падает, не успев завладеть посланным ему мячом, он, вероятно, не будет проявлять агрессию, если считает, что толчок был нечаянным, но будет фрустрирован, если подумает, что его толкнули намеренно. Поскольку такая аргументация представляется вполне убедительной и широко распространена, позвольте рассмотреть ее несколько внимательнее.
Атрибуция фрустрации. Согласно этой альтернативной интерпретации, атрибуции людей, то есть то, как они рассматривают препятствия на пути к цели, определяют их реакции на фрустрацию. На языке теории атрибуции, который используется многими социальными психологами, можно сказать, что фрустрированный индивид (в моем примере футболист, которому был отпасован мяч), вероятно, будет разозлен на того, кто препятствует достижению его цели (защитник другой команды), только в том случае, если он припишет действиям этого человека определенные характеристики, а именно: действия должны рассматриваться как внутренне детерминированные (то есть обусловленные, например, мотивацией или особенностями личности фрустратора скорее, нежели внешним ситуационным давлением), контролируемые (то есть фрустратор намеренно совершает действия или, по крайней мере, мог не совершать их, если бы захотел) и неправильные (то есть нарушающие общепринятые правила поведения)1 (теорию атрибуции я буду обсуждать в главе 4).
_________
1 См.: Weiner (1985); Weiner, Graham & Chandler (1982).
Неудивительно, что намеренные фрустрирующие действия порождают агрессивные реакции. Ведь если пас попросят припомнить случай, когда нам приходилось испытывать чувство гнева, то мы скорее всего вспомним эпизоды, когда кто-то намеренно поступал с нами нехорошо или несправедливо. Эверилл сообщает результаты исследования, которые демонстрируют как раз подобный эффект. Он просил участников исследования (студентов университета) ответить на ряд вопросов относительно того, что вызвало «наиболее интенсивное состояние гнева», которое им пришлось испытать в течение предшествующей недели. По словам Эверилла,
«подавляющее большинство испытуемых сообщали, что это был либо произвольный (намеренный) и несправедливый инцидент — 51%, либо такой, которого можно было не допустить — 31%. Относительно немногие указывали, что причинами гнева явились события, которые они считали намеренными, но оправданными —11%, либо неизбежными — 7%»(Averill, 1982, р. 171).
Оценивая фрустрирующее событие как «произвольное» (намеренное) или такое, которого «в принципе можно было избежать», эти люди в основном говорили, что, по их мнению, случившееся было следствием тех или иных внутренних характеристик лица, на которое они возлагали ответственность (например, его намерения), и что они считали этого человека контролирующим свои действия. Кроме того, в большинстве случаев провоцирующее их гнев поведение другого человека рассматривалось как несправедливое, нарушающее общепринятые правила поведения.
Почему атрибуции могут влиять на агрессивные реакции
Агрессивные тенденции, вызванные ограничениями. Более подробно я буду рассматривать этот вопрос в главе 4. А здесь хотел бы только обратить внимание на некоторые причины, из-за которых атрибуции часто ведут к интенсивным агрессивным реакциям. Во-первых, как я указывал при рассмотрении произвольных (намеренных) и неоправданных (нелегитимных) фрустраций, многие из нас способны переносить те или иные ограничения (фрустрирующие ситуации), если мы приписываем их случайным причинам и не считаем направленными против нас лично. В моем гипотетическом примере с футбольной игрой игрок, которому был отпасован мяч, мог бы считать социально недопустимым реагировать гневом на случайное событие.
В результате он может удержаться от нападения на противника и даже отрицать свой гнев, если думает, что действия защитника из другой команды не были намеренными.
В эксперименте Э. Бернштейна и Ф. Уорчела, проведенном лет тридцать с лишним назад, был продемонстрирован эффект подобного вида подавления агрессии.
Исследователи собрали группу молодых людей — студентов университета и попросили выработать общее решение поставленной перед ними проблемы. В каждой из двух фрустрирующих ситуаций оказывалось, что группа не может решить задачу в отведенное время, потому что один из ее членов (на самом деле помощник экспериментатора) задерживал принятие решения, постоянно задавая всевозможные вопросы. В ситуации ненамеренной фрустрации члены группы видели, что у этого субъекта была приемлемая причина, оправдывающая его поведение (он носил слуховой аппарат из-за дефектов слуха), в то время как в ситуации произвольной (намеренной) фрустрации подобной ясной и приемлемой причины поведения помощника экспериментатора не было. Затем экспериментаторы определяли отношение членов группы к «подсадной утке».
Важнее всего для нас здесь то, что наивным участникам исследования разрешалось отвергать одного из членов группы и отстранять его от участия в дальнейшей работе. Испытуемые, оказавшиеся в намеренно фрустрирующей ситуации, которые фрустрировались необъяснимыми для них вмешательствами подставного лица, единодушно и публично потребовали исключить его из состава участников работы. В случае, если испытуемым казалось, что у него были достаточные основания для постоянного задавания вопросов, то есть в ситуации ненамеренной фрустрации, помощника экспериментатора не прогоняли. Тем не менее и в этом случае испытуемые высказывали неблагоприятные оценки в адрес «подсадной утки», но только если думали, что эти оценки не будут известны остальным членам группы. Очевидно, внутренне они были настроены к нему крайне враждебно, но не хотели открыто проявлять свое отношение (Burnstein & Worchel, 1962).
Интерпретация фрустрации как атаки против личности. Атрибуции несомненно оказывают большее влияние, чем механизмы подавления агрессии. Не следует ли в таком случае полагать, что предположительно намеренные и контролируемые действия фрустратора будут рассматриваться как личная атака? Если так, то невозможность получить желаемое может быть особенно неприятной. При этом фрустрированный человек не только не получает то, на что рассчитывал и что хотел получить, но, кроме того, ему может быть особенно мучительна мысль о личной неприязни фрустратора. Возникающее при этом сильное состояние неудовлетворенности может генерировать весьма интенсивные агрессивные тенденции, как будет показано в главе 3.
