Воспоминание "Счастье"
"Мама, он же намного старше меня, он же ровесник папе, они же учились с ним в школе в одном классе" - мама как будто не замечает моих слов.
"Мы с отцом рекомендуем тебе выйти за него замуж. Он очень приличный человек и потом у него так много общих дел с твоим отцом"
"Мама, но я люблю другого"…
"Милая моя, любить и быть счастливой - разные вещи" - мама грустно усмехается и, не отвечая на мой немой вопрос, твердо переводит разговор на другую тему.
Еврейские женщины очень послушны, даже в наш независимый век.
"Эллина, одумайся. Что ты говоришь! Проснись! Мы не можем расстаться! Не позволяй страху затемнять твои мысли! Я все сделаю для тебя, я буду много работать! Не позволяй своим родителям распоряжаться тобой! Не позволяй им обращаться с тобой как с вещью! Спаси себя и нас. Пока не поздно, уходи от них…" - Давид обрушивает на меня горячие ненужные слова. Мне очень тяжело. Ведь он сам все знает, я не могу ослушаться. Зачем он делает мне больно.
"Оставь меня, я хочу быть счастливой" - негромко говорю я, и как лунатик прохожу мимо.
До свадьбы я практически не остаюсь наедине со своим будущим супругом, он только несколько раз при отце учтиво целует мне руку. Сидя за праздничным столом, мы впервые оказываемся рядом. Муж обнимает меня за талию и дышит мне в лицо и шею выдыхаемым воздухом. Запах его тела и пота очень неприятны. Мне хочется на свежий воздух, прочь из этого места. Заметив мое состояние, муж притягивает меня к себе: "Забудь на время обо всем. Ты не можешь судить о том, чего не знаешь, и никогда не испытывала. Ты никогда не была рядом с настоящим мужчиной. Ты никогда не была замужем. Подчинись мне, и ты вес увидишь сама. Я сделаю тебя счастливой". У меня гулко бьется сердце. Конечно, я согласна.
Еврейские женщины очень послушны, вначале они повинуются родителям, а потом мужу.
Я жду обещанного счастья двадцать лет. За это время муж из цветущего мужчины превратился в дряхлого старика с отвисшим животом. Он до сих пор заставляет меня доставлять ему удовольствие в постели. Мне с каждым днем труднее прикасаться к его телу. Сын вырос и все чаще, как и его отец, оставляя окурки и газеты на полу гостиной, пренебрежительно-ласково прижимается ко мне щекой: "Мамулечка, не бурчи". Они оба гордятся тем, как я молодо выгляжу, какая нежная у меня кожа и стройная фигура. Они показывают меня друзьям и с удовольствием возят в театры и рестораны.
Я живу как во сне. Иногда мне кажется, что я скоро должна проснуться. Обещанное счастье скоро случится, и я начну жить.
А пока, я создаю уют в доме.
Еврейские женщины очень аккуратны и любят свой дом.
Мне нравится мыть окна. Стекло становится почти не видимым, и солнечные лучи беспрепятственно проникают в комнаты. Это очень красиво.
Сейчас золотая осень. Я открыла тяжелые рамы и уже вымыла одну половину окна. Солнце ворвалось через чистое стекло и рассыпалось солнечными зайчиками. Я заворожено смотрю на игру света и понимаю, что счастлива.
Так это и было обещанное счастье? Мое счастье в том, чтобы мыть окна? У меня кружится голова, я хочу спрыгнуть с подоконника на пол и прилечь. Но почему-то делаю шаг навстречу солнечным лучам. Небо и земля меняются местами. Я падаю вниз, я знаю, что я счастлива.
Еврейские женщины тоже могут быть счастливыми.
Если не была достигнута цель, то все другие программы, которые выполняй игрок " женщина" зависали. Какой-то невидимый барьер мешал игроку посмотреть в сторону. Все было не важно, кроме неудавшейся женской судьбы. Электронный разум временами пропуска! через голову "женщины "резкий звук, он был на такой высокой ноте, что пронизывал череп и заставляет клацать зубами. Он напоминает "женщине ", что она несчастна. От этого звука хотелось скрыться и скорее не быть.
Воспоминание "Директор"
"Валентина Михайловна, Валентина Михайловна! А Нестеров опять бьет Кузнецова, я ничего не могу с ними сделать" - молоденькая учительница начальных классов врывается в мой кабинет. Я молча встаю из-за стола. Чем-то она меня раздражает. Я боюсь признаться себе, что причина моей неприязни - ее молодость и излишняя эмоциональность. Я внутренне усмехаюсь себе- наверное, старею. "Идемте" -сухо бросаю я. Я стараюсь идти уверенно и быстро, я знаю, что в два счета "разведу" непримиримых врагов. Но ноги прилипают к полу, мне приходится тащить их за собой, сердце громко стучит в груди и хочет выпрыгнуть наружу. Мне хочется выть и биться головой о стенку. Стоп. Что это я, нужно взять себя в руки.
Приступы отчаянной тоски наваливаются на меня внезапно, без всякой видимой причины. Я беспомощно барахтаюсь в них. Я ощущаю себя в утлом суденышке посреди бушующего моря, волны и ливень заливают его водой, внизу и вверху серая мгла, я жадно ловлю ртом воздух. Порывистый ветер гонит мою шлюпку все дальше и дальше в открытое море. Надежды нет, надвигающийся пенящийся вал может стать последним.
"Валентина Михайловна, что с вами" - молоденькая учительница с испугом смотрит на меня. "Голова закружилась" - невнятно говорю я. Сделав над собой невероятное усилие, я гордо вскидываю голову и уверенно иду дальше.
В конце школьного коридора, рядом с туалетами я вижу клубок из детских тел, в воздухе мелькают чьи-то руки, ноги, рюкзаки. Рядом -стайка взъерошенных мальчишек, оживленно комментирующих происходящее, мое появление заставляет их умолкнуть и прижаться к стене. Я подхожу ближе. Дерется человек пять: видимо давнишних противников пытались разнять, но "миротворцы" так увлеклись своей миссией, что сами включились в потасовку. Наступившая тишина отрезвляюще действует на дерущихся. Они как будто кожей чувствуют мое присутствие и потихоньку расползаются в разные стороны.
Передо мной, злой, грязный и худой как волчонок, остается один Нестеров. Он в упор, вызывающе смотрит на меня. Тишина становится зловещей, она звенит и вибрирует в моей душе, как тетива натянутого лука. Стрелы холодного презрения уже нашли свою цель, они сейчас сорвутся, чтобы пронзить свою жертву. Мои глаза становятся блестящими и серыми, как сталь. С Нестерова сползает ярость и решительность. Ребенок, стоящий передо мной, с отчаянием и тоской смотрит на меня.
Бессилие удушливой волной поднимается к горлу. Я прижимаю Нестерова к себе, обнимаю за тощие плечи и мы вместе с ним, как сквозь строй бредем по коридору. Нас провожают удивленные взгляды. Молодая учительница растерянно идет за нами. Я, наверное, должна ей что-нибудь объяснить: "Им столько еще всего предстоит пережить", обернувшись, говорю я.
В кабинете Нестеров, "головная боль" и "гроза" всей школы, навзрыд плачет, уткнувшись мне в плечо. Я глажу его жесткие волосы. Мы долго молча сидим, прижавшись, друг к другу. Что можно сказать десятилетнему мальчику, который успел узнать, что жизнь холодна и бессмысленна. Я не могу защитить и уберечь его от судьбы. Как мне дать силы ему пережить жизнь.
"Сережа, все изменится".
"Неправда, так будет всегда".
От этих слов сердце падает куда-то вниз, пустота тисками сдавливает череп. Я не могу дышать, голос садится и становится еле слышным. "Надо жить" - одними губами шепчу я. "Ты должен учиться. Ты все сможешь, ты сильный. Я уверена, у тебя все получится. Нельзя опускать руки. Нельзя" - продолжаю я. "Ты сам наполняешь свою жизнь смыслом. Жизнь, как воздушный шарик, когда ты плюешь на себя, она тряпочкой лежит у твоих ног, а когда ты вдыхаешь в нее свою любовь и мечту, она взлетает вверх". Я почти верю в то, что говорю.
Сергей внимательно и очень по взрослому смотрит на меня. "Валентина Михайловна, можно я к вам буду иногда приходить"? "Конечно" - смущаясь, говорю я и отвожу глаза.
После его ухода я долго сижу в кабинете одна. Как странно, чтобы понять маленького хулигана, я должна была пережить его боль сама. У нас одна боль на двоих. "Может быть, он прорвется" - вслух думаю я про себя.
Мне хочется кричать и выскочить из тела наружу. Я не хочу здесь быть. Вся ужасающая картина земного небытия разворачивается передо мной. Жизнь - долгий путь в никуда, пройдя по которому ты убеждаешься, что все было зря. Жизнь - тараканьи бега по замкнутому кругу. Имея все - не иметь ничего, добившись всего - остаться ни с чем, стремиться к цели - которая не нужна.
Последнее время я в постоянном напряжении - я заставляю себя жить.
Я не помню точно, когда я сломалась. Однажды я обнаружила, что любимая работа перестала приносить радость. Я всю жизнь учила чему-то других и вдруг осознала, что не верю тому, о чем говорю. Я заслуженный учитель, но я не знаю чему учить. Создав крепкую семью и прожив двадцать лет с мужем, я так и осталась одна, я так и не узнала,
что такое "женское" счастье. Менять что-то поздно, да я и не хочу. Я выполнила все, что намечала в этой жизни. Дальше - одна пустота, и я не знаю, чем ее заполнить. Мои подруги - депрессия и тоска.
Я вызываю секретаршу и прошу ее никого не пускать в мой кабинет - я очень занята. Достаю из сумки купленные накануне две пачки тазепама. Высыпаю таблетки себе в руку, аккуратно, одну за другой, кладу их на язык и запиваю водой. Когда я держу в пальцах первую таблетку, моя рука немного дрожит - мне неудобно перед Сережей. Я надеюсь, он поймет меня и простит.
Я мечтаю уснуть и проснуться в бассейне с теплой водой посреди райского сада. Там, наконец, я смогу расслабиться и никогда больше не думать. Я с удовольствием несколько раз повторяю про себя "никогда". Там мне ничего не будет надо.
Я прихожу в себя в больничной палате. Со мной долго беседует врач, он говорит, что все в жизни зависит от меня, что я многого добилась, что у меня прекрасная семья, что я просто устала. Он обещает научить меня расслабляться. Мелькают встревоженные лица родственников, друзей - все обещают мне помощь и говорят, как я им нужна.
Первое время я прислушиваюсь к себе, я пытаюсь определить для себя новое, не свойственное ранее состояние. Одурманивающее отупение постепенно проходит, и я понимаю, я научилась "думать". Раньше слово "думать", означало для меня порыв к действию - ко всему, что связано с любимой работой, оно наполняло каждый миг торжествующей полнотой, непрестанным движением. Теперь "думать" стало парализующей передышкой.
Мысли причудливо изменили масштабы прежних пристрастий. Что-то важное ушло из жизни.
Я разучилась радоваться.
Наслаждение с трудом всплывает в памяти. Память отвергает наслаждение, то наслаждение, которое ценится человеком, когда ему еще далеко до смертного часа.
Память хранит разочарование человека, мечтавшего найти после смерти радость.
После смерти, как и в жизни, ничего изменить нельзя, там нет цветущего сада, там тоже одна пустота.
Я приговорена жить, я вынуждена существовать. Я остановила время. Для меня больше ничего нет, кроме теплого бассейна и райского сада.
Люди ежатся и отворачиваются, заглядывая в мои пустые глаза.
"Мужчины "не слышали резкого звука, который пронзал все естество женщины и, смеясь над "женщиной ", назвали ее верблюдом, который помогает мужчине пересечь пустыню жизни.
Воспоминание "Место женщины на кухне"
"Место женщины на кухне" - он нежно целует меня в щеку. Я плачу: "Я умоляю тебя посидеть с малышом. У меня завтра экзамен. Мне осталось всего три экзамена. Я хочу закончить институт". Он равнодушно пожимает плечами: "Ты сама это все затеяла. Я не понимаю, зачем тебе это надо. У тебя все есть. Если занимаешься, значит, есть время. Не приставай ко мне. Я занят". Я глотаю слезы и замолкаю.
Все было отлично, пока не появился наш малыш. Я готовила пирожки и стирала ему рубашки. Я была счастлива. Я любила наш дом. Он даже разрешил мне учиться в институте. Мы так ждали нашего первенца.
"Теперь ты никуда от меня не денешься" ласково ворковал он, встречая меня из роддома.
С тех пор многое изменилось. Я устала от этих стен. Долгие два года я привязана к ним, пеленкам и кухне. Я измотана бессонными ночами и мелочными придирками. Он постоянно чем-то недоволен. Его раздражает неглаженное белье и пятна на скатерти: "ты плохая хозяйка". Если малыш плачет и капризничает "ты плохая мать". "Какие у тебя толстые ноги, ты не следишь за собой" - оценивающий придирчивый взгляд.
Он должен знать, где я нахожусь и о чем думаю двадцать четыре часа в сутки. Я должна отчитываться за каждую, проведенную вне дома минуту, за каждый потраченный рубль. Я не могу купить понравившиеся вещи. Я покупаю то, что нравится ему.
Он часто, смеясь, говорит что мне ничего не нужно, ведь я никуда не хожу, а он привык меня видеть в халате. Он старается сделать так, чтобы я постоянно чем-то была занята. Он считает, что мне никуда не надо ходить, что мне и дома есть, чем заняться. Я даже не хожу в магазин. Продукты он привозит сам. Вокруг меня вакуум. Он считает, что я просто "бешусь с жиру".
Подруги мне завидуют. Он с ними галантен и предупредителен, как со мной, до свадьбы. Они считают, что я "заелась" и "не знаю, чего хочу". С некоторыми из них у него "роман". Я делаю вид, что ничего не знаю. Ведь мне надо, хоть с кем-то общаться.
Моя мать считает его "золотым" зятем. Она даже не захотела меня слушать, когда я намекнула ей, что хочу от него уйти. Она сказала, что я "не в своем уме".
Отец называет это "бабьими" страстями и многозначительно смотрит на мать.
Я несколько раз хотела уехать от него, но мне страшно: как я одна, без него, смогу выжить и поднять нашего малыша . Я несколько раз хотела все высказать, но я не знаю что сказать, это все такие мелочи. Я несколько раз хотела все бросить, но какая-то сила держит меня рядом с ним. Наверное, это мой "крест". Наверное, я его люблю. Мама говорит, что так и должно быть.
Мужчины считали женщину "запасным игроком ", однако с удовольствием включали её в занимательную игру: "ненавидеть нельзя любить ", которая называлась "брачный союз ". Каждый ставил запятую там, где ему нравилось.
Внутри игры приходилось сотрудничать, чтобы побеждать, нужно было прикрывать, а иногда и спасать друг друга. Но, выручая другого, каждый делал это не для того, чтобы уберечь союзника, а для того, чтобы доказать, что он лучший игрок. Помощь была способом проявить свое презрение к напарнику.
Воспоминание "Противостояние"
Мы сидим на кухне друг против друга. "Ты не понимаешь меня". "А ты не понимаешь меня". Злые слова вначале доставляют боль, потом к ним привыкаешь, как к порывам ветра. Я это заслужил. Я виноват, я каюсь. Но я не знаю, как мне все изменить. Я не могу вернуть прошлое обратно. Да я и не знаю, как бы я снова поступил. Может быть, сделал бы тоже самое.
Мы женаты уже двадцать лет. ОНА не может иметь детей. Я очень к НЕЙ привязан, ОНА мне дорога и желанна. Но я хочу иметь ребенка, своего, родного, свое продолжение и свою плоть. Я часто думаю, как было бы хорошо, если бы, конечно случайно, другая женщина родила от меня ребенка и отдала бы его мне. Мы могли бы его воспитывать вместе с НЕЙ.
Наверное, оттого, что я часто думаю об этом, однажды это происходит. На моих руках маленький теплый комочек - моя доченька. Ее родила другая женщина. Я не могу с ней остаться, даже ради ребенка. Мне с ней плохо, несмотря на нашу близость, она так и осталась мне чужой. Я готов ей помогать по хозяйству и давать деньги, только бы она не требовала, чтобы я остался, и разрешала видеть дочку. Я готов для нее сделать все, что в моих силах, но я не могу остаться. Я тоскую о НЕЙ.
Я возвращаюсь к НЕЙ. ОНА плачет и говорит, что хотя в ЕЕ жизни появился другой мужчина, он ЕЙ не нужен. ОНА хочет быть со мной. Я понимаю ЕЕ, и ни в чем не виню. Мы стараемся сделать вид, что ничего не произошло. Мы пытаемся склеить разбитую чашку.
Я вижу, как ОНА мрачнеет и раздражается, когда узнает, что я был у дочки. ОНА подозревает, что я уезжал не для того, чтобы увидеть дочку, а чтобы переспать с ее мамой. ОНА не хочет понять, что мне не нужна чужая женщина. "Это навсегда" -лезвие слов безжалостно рассекает то, что нас еще связывает. "Ничего не изменишь" - пощечинами горит на щеках. ОНА безумно ревнует меня к дочке, иногда мне кажется, что ОНА ненавидит ее.
В своих мечтах я часто вижу ЕЕ, себя и мою малышку. Мы смеемся, мы счастливы и мы любим друг друга. Я надеюсь, что когда-нибудь, это станет правдой. Если к тому времени, когда это произойдет, я еще смогу кого-нибудь любить.
Противники надеялись поймать райскую Жар - птицу Любовь. Она была заявлена как главный приз. Любить друг друга никто и не собирался, все делали вид что любят. Игроки надеялись обмануть других и себя. Казалось, что ничего нет проще. Память сохранит немало изящных и скоротечных поединков.
Воспоминание "Вечная история"
История любви. Мне 37, ему 22. Но ему я сказала, что мне 42. Так мне показалось романтичнее. Тогда он младше меня на целых 20 лет. Мы прощаемся в какой-то огромной комнате. На нем - расстегнутая на груди рубашка с закатанными рукавами. Я не могу сказать ему своего имени, ведь я решила, что это будет шуткой. Меня охватывает пьянящее возбуждение, и я улетаю. Война, смерть - ерунда. Когда он рядом время должно остановиться. Я не хочу знать, что он сейчас уйдет и никогда больше не вернется. Я не могу представить, что через несколько минут решу свою судьбу - я дам клятву любить его вечно. Я буду его ждать несколько тысяч лет. За это время я прокляну и себя и его. Я буду пытаться остановить время и в каждом мужчине буду видеть его. Красивая печаль сменится тупой тоской и разочарованием. Но это все в будущем и этого лучше не знать. А пока, эти несколько мгновений принадлежат мне. Какие у него мягкие губы и бархатная кожа. Какое наслаждение касаться его тела.
За окнами крики и шум, лают собаки, наверное, опять кого-то ищут. Они идут к лесу, я знаю, что будет потом. Они спустят собак и скроются в пышной зелени, а через какое-то время вернутся, волоча за собой на веревках бесформенное, окровавленное тело. Какое мне дело до этого, ведь жизнь так прекрасна.
Он говорит, что все понял и ему нужно уйти. Конечно, конечно, я только отлучусь на секунду, я хочу дать тебе денег на дорогу. Конечно, тебе нельзя здесь оставаться. Я?…
Я буду любить и ждать тебя вечно. Я выпархиваю из комнаты. Как это все интересно и ужасно приятно. Когда я возвращаюсь, его уже нет в комнате. Я немного разочарована, ведь я не успела пожелать ему удачи. Пусть он будет счастлив. Несколько слезинок скатываются из уголков глаз. А в прочем, все к лучшему. Наверное, так и должно быть. Моменты счастья так неуловимы, в этом их очарование. Я буду вспоминать его часто-часто.
На улице опять шум, ах да, кого-то ловят, наверное, нашли, улюлюкают и травят собаками. Видимо решили пытать. Сейчас пойдут к площади, подвесят за ноги на виселице, изобьют палками, а затем обольют соленой водой. Как скучно, неужели нельзя придумать что-то новенькое. Мой милый, наверное, уже далеко. Интересно, когда мы встретимся.
Уже вечер, как медленно бежит время. Поздняя прогулка. Площадь. Виселица… ОН… Этого не может быть. В моей голове кто-то громко щелкает хлыстом, или это трещит и рушится на землю небо. Я вижу, какая я маленькая, я нахожусь в каком-то тесном и вязком пространстве, я почти не могу пошевелиться. Где я? Неужели это и называется -ЖИТЬ. Кто отнял у меня мою сказку, я не хочу просыпаться, отдайте мне мой сон. Я падаю под ноги лошадей, и они втаптывают меня в пыль рядом с виселицей. Вот видишь, мы теперь навеки вместе и я буду тебя любить вечно. Я остаюсь с тобой, я больше никогда не брошу тебя.
Я смотрю на себя, на свое тело. Оно небрежно изгибает брови и спокойно отворачивается. Трогает поводья и неспешно едет дальше. Я любуюсь собой. Как я красива и грациозна… Я прощаюсь с собой. Я ненавижу себя. Я уже никогда не смогу быть собой. Я отказываюсь от себя, мое место здесь, в пыли, рядом с ним. Это он во всем виноват. Любимый, как я ненавижу тебя.
Я люблю его так сильно, как ненавижу, а ненавижу так же, как люблю. Мы всегда теперь будем вместе. Наверное, когда-нибудь я смогу понять, что произошло, но не сейчас. Это очень тяжело. Я ищу забвения. Я хочу потерять память, я хочу знать, что этого не было. Я хочу не быть. Я подумаю об этом потом, когда проснусь.
Счастье - это разница между тем, что доставляет нам удовольствие, и тем, чем мы вынуждены довольствоваться. Влюбленные сильнее всего ощущают это несоответствие: слишком часто им, приходится падать с неба на землю. После падения они долго недоумевают и не могут решить, где же они находятся - на небе, на земле, или у них просто завязаны глаза и они кружатся на одном месте.
