«Социальные провокации»
В нашей области обслуживания мы, начиная с 1960 года, исследовали особенно подробно питомцев учреждений для трудновоспитуемых детей школьного возраста. Данные учреждения располагают значительным числом особо квалифицированных воспитателей, причем школа находится непосредственно в здании учреждения. Детей принимают (в нашем случае мальчиков) главным образом по постановлению суда из-за трудностей в поведении или из-за правонарушений, вызвавших конфликт с законом. Всего нами было охвачено 268 мальчиков. Средний возраст группы соответствовал 14 годам (с 11 до 15 лет). Уровень интеллекта колебался в пределах среднего и ниже среднего (лишь один из питомцев оценивался как дебильный). Школьная успеваемость не свидетельствовала, однако, о таком положении, так как 62% из числа мальчиков оставалось в каком-либо классе на второй год, причем свыше 30% уже два раза и даже более того. Среди причин, по которым мальчиков направляют в подобные учреждения, значительно преобладают кражи, на втором месте приводится бродяжничество, затем следуют грубые нарушения дисциплины, пропуски занятий, побеги из дому или из учреждений, агрессивность и драки, вызывающее внимание поведение сексуального характера и затем целый ряд других второстепенных поводов.
В характеристике теперешнего поведения, отмечаемого в педагогических записях, которые ведут в учреждении, на первом месте стоит определение: «ленивый, беззаботный, работой и школой не интересуется», на втором месте — «оппозиционер, дерзкий, строптивый, негативистский», на третьем месте — «явные отклонения в интересе к работе и в поведении», на четвертом месте — «беспокойство, рассеянность, непостоянство», на пятом месте — «заметное непостоянство в настроении», на шестом месте — «импульсивный, вспыльчивый, не знает запретов», на седьмом месте — «инфантильный, со склонностью поиграть» и так далее.
Таким образом, коллектив мальчиков в подобном учреждении очень разнороден. Несмотря на это, здесь все же можно хорошо различить небольшую группку детей, воспитывавшихся в учреждениях с дошкольного возраста. Всего их здесь 25 (т. е. приблизительно 10%), что значительно превышает в процентном выражении число, приходящееся на детей из учреждений, в соотношении с общим числом детского населения. Их интеллект соответствует среднему но всей группе, школьная же успеваемость является скорее лучшей (на второй год их оставалось меньше 50%), средний возраст был более низким (12,7 лет). Примечательно, что лишь 3 мальчика из данной группы прошли через два учреждения, пока не попали в исправительное учреждение, зато 19 из них побывало уже в четырех и более учреждениях. Совершенно особенной является, однако, очередность причин для принятия: на первом месте «агрессивность, драки, обижает маленьких детей», на втором месте «грубые нарушения дисциплины и провоцирующее нарушение режима учреждения», «кражи» занимают только четвертое место.
Столь же бросающейся в глаза является и характеристика их настоящего поведения. Первое место занимают «рассеянность, непостоянство, беспокойство», на втором же месте и на третьем — «склонность играть, инфантилизм». Непреодолимая агрессивность, по поводу которой их принимали в учреждение, занимает здесь лишь седьмое место, причем встречается только спорадически.
Если вести наблюдения за этими детьми ретроспективно, начиная с их раннего детства, и если сравнивать их с группами тех детей, которые продолжают находиться в нормальных детских домах или которые поступают в специальные школы-интернаты, то можно отметить, что здесь кристаллизуется иной тип реакции на постоянное пребывание в учреждении. Данный тип поведения обозначается нами в качестве «социальной провокации». Уже в возрасте около 1 года данные дети добиваются внимания взрослых особым образом — они провоцируют. Они добиваются игрушек злобными вспышками и ни за что их не отдают. Они требуют различных преимуществ — в своих отношениях к остальным детям они агрессивны и ревнивы. Они хотят, чтобы воспитатель был только для них У них не удается организовать ни социальной, ни конструктивной игры. Их непрестанные конфликты с другими детьми воспитательницы решают обычно так, что их наказывают, ограничивают и «отказывают им в своей приязни». Такой ребенок становится для них просто «противным», однако при этом им снова с удивлением приходится констатировать, что когда они с этим ребенком одни, вне коллектива, то это как бы «подмененный ребенок», он «до неузнаваемости мил». В системе учреждения нет, конечно, возможности, чтобы воспитательница была «только для них», наказания же и ограничения их принуждают к дальнейшим провокациям и агрессивным действиям. В школьном возрасте агрессивность у этих мальчиков еще более возрастает, они делают все назло, разбивают коллектив, пока не попадают в исправительные учреждения, как «не поддающиеся нормальным воспитательным методам» Там, позднее, в обществе старших и более сильных они быстро теряют свою агрессивность, сохраняя лишь основные черты личности, которые лучше всего можно выразить словом «инфантилизм».
Из целого ряда прицельных психологических испытаний (рисунки на тему «наша семья», «мой дом» и т. п., жизнеописание, вопросники, социограммы и т. д.) вытекает, что у данных детей имеется особая личная проблематика, в которой преобладают тревожные тенденции. В оценке коллектива они выглядят, однако, в большинстве случаев как неинтересные «трусы».
«Подавленный тип»
Помимо этих двух описанных типов поведения, формирующихся, по-видимому, только у детей с определенной психической структурой в определенной специфической депривационной ситуации, нам приходится встречаться у наших детей из учреждений и с такими типами поведения, которые были уже ранее хороню описаны — т. е., прежде всего, с подавленным типом. Ребенок остается явно пассивным и даже апатичным. У многих детей проявляются регрессивные тенденции; не представляет редкости, что уже при беглой педиатрической или психиатрической оценке ребенка относят к слабоумным детям.
Хотя отставание грудных детей и ползунков в наших учреждениях в пятидесятые годы и являлось нередко угрожающим, следует — в интересах истины — констатировать, что с самыми тяжелыми состояниями подавления и регрессии нам при ходи лось здесь встречаться лишь в виде исключения.
При длительном наблюдении за 160 детьми, которые период между 1 и 3 годами своей жизни проводили совместно в одном детском доме для ползунков, нам пришлось, помимо прочего, вести наблюдения и преобладающим типом поведения детей с первого момента их прихода в новую среду вплоть до того времени, когда они покидали учреждение. Готовность, с которой дети приспосабливались к новой среде, оказывалась, конечно, различной — у 33 детей (т. е. 20%) затруднения продолжались более одного месяца, а у 9 детей (т. е., задержка развития явилась столь тяжелой, что реакции на переход из одного учреждения в другое было вообще .трудно отмечать и подвергать оценке У всех этих 9 детей на первом плане клинической картины стояло подавление, тогда как у раннее приводившихся 33 детей оно отмечалось в большинстве случаев. Хотя преобладающим образом реакция с подавленностью отмечалась у детей, поступающих в учреждения из семей в течение второго года своей жизни, нам приходилось это отмечать и у детей, поступающих из учреждений для грудных детей и, таким образом, в значительной мере «привыкших» к специфической структуре стимулов, приходящихся на долю ребенка в учреждении. Следовательно, если у таких детей преобладает подавление, то это означает, что уже имеется определенный стереотип поведения, посредством которого ребенок приспосабливается к данной специфической среде.
Из учреждения для грудных детей в этот детский дом для ползунков поступил 101 ребенок; у 20 из них (20%) в период от 12 до 21 месяца жизни подавление отмечалось как преобладающая форма проявления. С течением времени в учреждении для грудных детей указанный процентный уровень снижается, так что в первой половине третьего года жизни он представляет 14%, а в конце третьего года уже всего лишь 9% детей с преобладающей характеристикой подавленного поведения. Примечательно, что данная характеристика распространялась, скорее, на мальчиков, чем на девочек, которые во все периоды наблюдения отличались более благоприятным социальным приспособлением и более активным стремлением к контакту. При переходе в новую среду, причем безразлично в семью, или в учреждение, после третьего года жизни мальчики также в четыре раза чаще, чем девочки реагировали подавленным поведением. В целом подавление, как преобладающая характерная черта временного периода после прихода в новую среду в возрасте старше третьего года жизни, отмечалось у 11% детей, содержавшихся в учреждениях с грудного возраста.
При другом исследовании, где велись наблюдения за детьми в школьном возрасте, которые, достигнув шести лет, перешли из дошкольных детских домов либо в школьные учреждения, либо возвратились обратно в собственные семьи (см. стр. 203), подавлением характеризовались лишь 2 ребенка из 32 детей, находившихся на попечении учреждений с грудного возраста, т. е. 6%, тогда как из числа 119 тех, которые в детские дома поступили позднее — уже 14 детей (т. е. 12%).
Следует, таким образом, предположить, что подавление представляет сравнительно частый характерный ответ ребенка на депривационную ситуацию в течение всего периода дошкольного возраста и, далее, что оно характеризует поведение определенного числа детей из учреждений (около 20%), у которых сепарация от родителей сменилась депривационной ситуацией учреждения. С течением времени данное поведение ограничивается, так что в школьном возрасте в какой-либо заметной форме оно сохраняется уже менее часто (проявление держится приблизительно на уровне 12%). Чаще чем у девочек, данное поведение можно отмечать у мальчиков, причем особенно выразительно оно выдвигается на первый план у детей с задержкой развития. В подобном случае это создает особенно невыгодную ситуацию «складывания неблагоприятных факторов». Не исключено, следовательно, что некоторые дети, у которых в результате сочетания данных неблагоприятных факторов возникает весьма серьезная задержка развития, в специальные школы даже не попадают и переходят в учреждения типа приютов Несомненно, что психической депривацией может страдать дебильный, или имбецильный ребенок таким же самым образом, как ребенок со средней одаренностью — в отличие от него, он, однако, едва ли найдет в себе столько внутренней оборонительной силы и едва ли создаст для себя столько компенсаторных возможностей, чтобы как-то уравновесить недостаток стимулов и найти себе применение на уровне своих способностей.
В более умеренном виде клиническая картина подавления у детей, за которыми у нас имелась возможность непосредственно наблюдать в наших детских домах, выглядит приблизительно следующим образом:
В детском коллективе и при общении с воспитательницами и производящим исследование психологом ребенок явно пассивен. Предлагаемую и груш он берет лишь после длительных сомнений и играет с ней монотонно, примитивно, хотя иногда и сравнительно стойко. Интерес к вещам обычно преобладает над социальными интересами. Конструктивную игру можно поэтому организовать легче, чем социальную игру. Так как реакция ребенка на приближение воспитательницы совершенно невыразительна, то он не привлекает ни ее внимания, ни интереса. Таким образом, происходит смена подкрепляющих стимулов на самом основном уровне, т. е. при обычном рутинном уходе, одевании, кормлении и при коллективной игре, в которую воспитательница старается одновременно включить всех детей. На долю описываемых детей достается значительно меньше стимуляции, меньше возможностей для учения и личного контакта со взрослыми, чем это имеет место у более активных детей. Тем самым опасность задержки развития только углубляется.
Тот факт, что в условиях наших учреждений мы в настоящее время не находим тяжелых состояний с подавлением, приводящих скажем, к регрессии развития, свидетельствует очевидно о том, что у ребенка с данным типом поведения имеется хотя бы такой набор социальных и эмоциональных стимулов, который предоставляет ему возможность постепенно приспособиться. Тип поведения с подавлением в школьном возрасте, как это вытекает из наших наблюдений, превращается преобладающим образом в «уравновешенный» тип поведения. То, что данный процесс у некоторых детей является непомерно длительным, сопровождаемым различными сдвигами, особенно при некоторых новых переменах среды, а также то, что в отдельных случаях он не заканчивается удовлетворительно (т. е. подавление превращается в их стойкую характеристику), следует относить не только за счет условий учреждений, но и за счет основной психической конституции, с которой ребенок поступает в среду учреждения.
_______________
Для иллюстрации приведем один случай данного типа подавления у ребенка, который находился под нашим наблюдением, начиная с грудного возраста вплоть до подросткового.
Девочка И. Д. была помещена в учреждение для грудных детей по решению суда из-за недостаточного ухода в семье. Семья живет в одном помещении, в запущенных условиях, ни отец, ни мать не состоят на постоянной работе с детьми обращаются жестоко. О родах девочки информаций нет — повторные исследования не выявили никаких признаков раннего повреждения ЦНС.
При исследовании в возрасте 1,2 года психическое развитие девочки соответствует 10 месяцам развития, т. е. оно отличается заметным запаздыванием. В отличие от этого, ее физическое развитие на хорошем уровне, причем характерно, что во всем дальнейшем развитии вес держится выше нормы.
У девочки, в общем, живой интерес к игрушкам, но она с трудом вступает в социальное общение, скорее лишь «по нужде», когда находится в затруднении.
Подобным образом при исследовании в 3-летнем возрасте девочка характеризуется в качестве медлительной, неловкой, без живого социального отклика, она пассивно подчиняется руководству. В границах своих возможностей выполняет указания, однако собственная спонтанность и инициативность у нее отсутствуют. В ситуациях с заданиями она беспомощна, заторможена — «тупенькая». Запись по исследованию в возрасте 4,7 года свидетельствует, что девочка играет отшельнически, при работе у нее отмечаются длительные латентные периоды, однако социальный отклик стал уже несколько более живым. При пробе Термана она показывает IQ 78. В шестилетнем возрасте после двух исследований отмечается IQ 90 и 88. Работа с ней отбирает много времени, но девочка заметно старается ее обследовали снова в возрасте 7,7 лет, когда она перешла в школьный детский дом. Теперь снова сильно преобладает подавление. В ментальном возрасте отмечается лишь незначительный прогресс, так что IQ в пробе Термана снижается до 74. В школе она просто не поспевает за другими детьми, является пассивной, тихой; замечено, что она забирает мелкие предметы со стола учителя. Девочка переходит в специальную школу-интернах. Дело в том, что другие социальные мероприятия оказались неосуществимыми — мать ее между тем умерла, а отец, алкоголик, не был способен о ней позаботиться. В новом учреждении неблагоприятное развитие лишь далее углубляется, IQ в пробе Термана снижается до 72, а в возрасте 10,6 лет даже до 68. Умственная деятельность ее не интересует, однако с практическими делами она справляется сравнительно хорошо. В возрасте 13,7 лет вновь становится заметной возрастающая тенденция, в школе ее хвалят, она учится на социально приемлемом уровне. Когда девочка кончит специальную школу-интернат, то отмечается результат IQ по пробе Равена, соответствующий 96, при пробе чтения — IQ 108, при арифметической пробе — 82. Девочка переходит в специальное ремесленное училище по подготовке садоводов, однако там после полугода (когда наше наблюдение было временно прервано) ее состояние снова оказывается неблагоприятным. Есть данные, что девочка апатична, нелюбезна к воспитателям, но в коллективе держится в общем дружно. При замечаниях ведет себя безучастно, вызывая впечатление, что все это для нее безразлично.
_____________
«Хорошо приспособленные»
В наших детских домах нам всегда приходилось вести наблюдения за детьми, у которых даже при строгой оценке нельзя было отметить каких-либо отклонений или странностей в поведении, могущих быть соотнесенными с пребыванием детей в учреждении. С самого начала для нас было очевидным, что между ними имеются как дети конституционно каким-то образом «более стойкие» в отношении неблагоприятных жизненных условий, так и дети, которые благодаря своему приспособляющемуся приятному поведению могут и в обедненной стимулами среде пользоваться достаточным их количеством для развития.
В нескольких исследованиях, где мы сосредотачивали наше внимание на типе социального поведения детей в учреждениях, нам удалось отметить хотя бы приблизительное проявление данного сравнительно благоприятного развития. Так например, между 23 детьми, которые из дошкольных детских домов перешли в специальные школы-интернаты, нам удалось — несмотря на сравнительно хороший интеллект (превышающий IQ 80) — выявить 6 (т. е. 26%) «хорошо приспособленных» согласно оценке учителей, воспитателей и исследующих психологов.
При долговременном наблюдении за детьми, содержавшимися в дошкольном возрасте различное время в учреждениях (151 ребенок), нам удалось выявить 32 ребенка (т. е. 26%) в старшем школьном возрасте (с 5-го класса выше) во всех отношениях «хорошо приспособленных». Конечно, больше таких детей могло быть среди тех, которые из дошкольных учреждений вернулись в семью (из 76 их было 22, т. е. 30%), чем среди тех, которые оставались в школьных учреждениях (из 75 их было 10, т. е. 13%). Из общего числа девочек таких имелось 27%, тогда как мальчиков лишь 17%. Наконец, было видно, что число «хорошо приспособленных» скорее снижается соответственно периоду времени, проведенному в учреждениях в дошкольном возрасте. Последнее показывает следующая таблица:
Хорошо приспособленные дети в старшем школьном возрасте из числа тех, которые были приняты на попечение учреждений
|
Возраст при поступлении в учреждение |
Возвратились в 6-летнем возрасте в семью |
Продолжают находиться в учреждении |
Всего |
|
|
N — 76 |
N — 75 |
|
||
|
В грудном возрасте |
N — 32 |
3 |
3 |
6 т. е. 19% |
|
В возрасте |
N — 27 |
2 |
3 |
5 т. е. 18% |
|
В возрасте |
N — 44 |
7 |
4 |
11 т. е. 25% |
|
В возрасте |
N — 48 |
10 |
— |
10 т. е. 21% |
|
|
N — 151 |
22 |
10 |
32 т. е. 21% |
Число «хорошо приспособленных» детей в учреждениях уже в школьном возрасте является, таким образом, примечательно тождественным в различных наблюдениях и исследованиях, составляя приблизительно 1/4—1/5 детей в учреждениях.
Если над этими детьми проводить непосредственное наблюдение, то можно отметить, что уже на исходе первого года «они нашли свое место» и «своих людей». Хотя персонал в учреждении непрестанно меняется, такой ребенок умеет сосредоточиться на какой-либо сестре или воспитательнице и снискать ее расположение. Это бывают так называемые «любимчики», на которых сосредотачивается внимание всех или хотя бы большинства тех, кто вступает в контакт с детской группой, причем это не обязательно бывают лишь воспитатели. Такие дети не провоцируют чужих посетителей и не пристают к ним, желая «показать себя», не кокетничают (как дети социально сверхактивного типа), а спокойно и сдержано вступают в контакт. Они кладут посетителю головку на колени и мило ему улыбаются — понятно, что в качестве ответа их спокойно и нежно гладят. Таким образом, они вызывают у взрослых также спокойное, уравновешенное, однако эмоционально теплое отношение. Опасность для них представляет, несомненно, перемена среды учреждения, что имеет следствием разрыв имеющихся эмоциональных связей. Так как попытки удовлетворить эмоциональные и социальные потребности в новой среде у данных детей осуществляются также, как правило, с использованием соответствующих и приемлемых средств, то имеется благоприятная надежда, что они снова «зацепятся».
Является, следовательно, очевидным, что и здесь речь идет о взаимодействии специфических условий среды учреждений со специфическим вкладом, вносимым ребенком в данные ситуации в виде свойственной ему психической структуры.
При этом нельзя, конечно забывать, что их «хорошее приспособление» действительно только для жизненной среды, в которой оно возникло, причем данная среда, несомненно, в целом более бедна стимулами, отличается более простой структурой и предъявляет меньше требований, чем обычная семейная среда. То, что эти дети умеют в дошкольном возрасте хорошо играть, что они могут удовлетворительно учиться, что они кончают школу и свое пребывание в учреждении без каких-либо больших отклонений — все это еще не должно автоматически обозначать, что они способны хорошо приспособиться в условиях жизни вне учреждения. Хотя у нас и нет пока непосредственного учета недостаточности данных детей в более позднем возрасте, когда они из «оранжерейной» среды переходят в так называемую нормальную жизнь, все же некоторые случаи, которые мы имели возможность наблюдать, нас принуждают к осторожности относительно слишком оптимистичной оценки прогноза.
Тип, характеризующийся замещающим удовлетворением аффективных и социальных потребностей
Опыт работы с детьми, содержащимися в учреждениях, нам всегда позволял дифференцировать еще один тип детей, развитие которых характеризуется целым рядом совместных признаков. Данные признаки являются, однако, несколько разнородными и не встречаются во всех случаях все вместе в тот же самый период развития, как это имелось у предшествующих типов, а скорее следуют один за другим в соответствии с прохождением ребенком отдельных этапов развития. Они выступают при этом на первый план с различной интенсивностью и у отдельных детей их как бы набор отличается весьма индивидуальным характером. Их совместный знаменатель представляет, однако, то, что в них можно усматривать определенные проявления компенсации за неудовлетворение аффективно-социальных потребностей.
Так например, для детей воспитываемых с грудного возраста в детских учреждениях, характерно, что они в целом лучше едят и отличаются большим весом тела, чем дети, которые поступили в учреждения позднее из семей (см. стр. 89). Некоторые из них едят, однако, явно много, с жадностью, они в настоящем смысле слова объедаются. Воспитательницы вполне метко комментируют последнее так, «что дети таким способом возмещают то, что у них нет собственной матери». У других детей это единственная деятельность, которую они проводят в покое, так как не ощущают потребности защищаться от конкуренции других или добиваться здесь «своих прав». Мы обратили внимание также на то, что детей, длительно содержавшихся в учреждениях, весьма часто характеризуют в школьном возрасте как «ябедников», тогда как дети, поступившие в учреждения позднее и покинувшие его раньше, отличаются более открытой агрессивностью. В указанном «ябедничестве» мы опять-таки усматриваем определенную форму замещающего удовлетворения, когда детям не представилась возможность получать удовлетворение при непосредственном социальном включении в группу и когда они сами не способны обеспечить для себя подобное место в группе. Примечательно, что данные замещающие виды активности соответствуют, как правило, более низкому уровню, приближаясь больше к биологическим потребностям (еда, мастурбация, сексуальная активность, манипулирование с вещами вместо контакта с людьми, «ябедничество» вместо активного стремления проникнуть в группу, позднее чрезмерное любование собственной персоной, причем, главным образом, в физическом отношении, скорее злорадство при боли других, чем положительное чувство дружбы и сочувствия и т. д.).
Мы не можем пока эту группу характеризовать статистическими данными и не можем, следовательно, установить в процентном выражении ее соотношение с общим числом детей в учреждениях. Сама данная группа не соотносится с каким-либо типом детских домов, как это имело место у предшествующих групп. Напротив, дети данного типа рассеяны по различным учреждениях в соответствии с направленностью их замещающей, удовлетворяющей активности. С ними можно встретиться в домах с усиленной педагогической заботой, а также в специальных школах- интернатах, в нормальных детских домах, но и в детских психиатрических лечебницах, куда они, как правило, попадают по диагностическим причинам, так как их поведение косит часто чрезмерный, чудаковатый, «ненормальный» характер. Чаще всего речь идет об аутистской направленности на самого себя в раннем возрасте, о преждевременном и чрезмерном сексуальном любопытстве, что в детском коллективе учреждения вызывает затруднения, о проявлениях садизма, позднее о склонностях к гомосексуализму и т. п.
Склонность к замещающему удовлетворению потребностей обнаруживается, по стечению обстоятельств, чаще всего у детей, поступающих в учреждение только в ходе третьего года их жизни, когда предшествующие периоды развития были проведены в семейной среде, где им не уделялись в достаточной мере индивидуальная забота и внимание, так что их жизнь, по-видимому, лишь незначительно отличалась от жизни в среде учреждений. Несмотря на это, следует предположить, что гут взаимодействовали некоторые обстоятельства, не находившиеся под нашим контролем таким образом, при определении данного типа мы остаемся пока на шаткое основе, хотя, производя анализ отдельных случаев, можно безошибочно установить влияние некоторых механизмов замещения. Приведем несколько иллюстративных примеров из практики.
_____________________
Й. Ш. — мальчик состоит на попечении учреждения с грудного возраста по решению суда из-за того, что дома уход был неудовлетворителен.
У годовалого ребенка при поступлении в учреждение для детей ползункового возраста развитие слегка задержано, однако он прекрасно ест. При исследовании в возрасте 1 г. 3 мес. с ним долго не удавалось войти в контакт; мальчик не хочет брать игрушку, хотя и пристально следит за всем, что делает психолог. У мальчика особый автоматизм — он, наклонившись вперед, трет голову о землю так, что над лбом у него стерты волосы. Мальчик ест почти алчно, к медсестре «жадно ласкается». Во время дальнейших двух исследований его поведение оставалось постоянно таким же все отвергающим — установить с ним контакт не удается. С детьми он «не общается», они для него безразличны; мальчик аутистично продолжает проводить несложное манипулирование с предметами. Когда возле него проходит сестра, то он лучисто ей улыбается.
Сестра характеризует его поведение следующим образом: стремится ласкаться — просто с жадностью — бросается головой в колени. Но если у него что-либо отобрать, то он камнем падает на пол и становится как тряпка, как кисель. На прогулке мальчик счастлив, носится, «выкидывает номера». Все еще с чрезмерностью ест, причем он самый толстый из всех детей.
Мальчик характеризуется в качестве особого типа с интенсивным стремлением к общению со знакомыми лицами, с безразличным отношением к детям и с активным, доходящим до чрезмерного, отверганием чужих лиц. Мальчик ищет компенсаторного удовлетворения в еде и в несложном манипулировании с предметами.
А. С. поступила в учреждение для детей ползунков в возрасте 2,4 года. До этого она жила в семье в чрезвычайно запущенной среде, родители — алкоголики, шесть братьев и сестер также помещены в детские учреждения.
Исследованию девочка подверглась впервые в возрасте 2 лет 6 мес. Психическое развитие по нормам Гезелла слегка задержано, однако признаки серьезного дефекта отсутствуют. Девочка живо интересуется своим окружением и наполнена радостным возбуждением и активностью. После двух последующих исследований отмечается восходящая тенденция — в своей группе девочка наиболее развита. Она хорошо сотрудничает; полна радости, что может идти на исследование; над заданиями она просто кричит от радости. В ее проявлениях имеется нечто аффектированное, не соответствующее ситуации.
В дошкольном детском доме девочка четыре раза подвергалась исследованию. IQ при пробе Термана соответствует пределам среднего (от 93 до 100), физически она всегда отличалась весом «выше среднего». Девочка занимается всем с жарким усердием, играет она «пылко» — бывает обидчивой, часто упрямится. В пятилетнем возрасте впервые замечают, что она иногда ночью обмачивается.
Девочка перешла в детский дом для детей школьного возраста. Там ее характеризуют как «типичного ребенка из учреждений» — она со всеми в задушевных отношениях, любит быть в центре внимания. Энурез ухудшился, девочка обмачивается каждый день, лечение оказывается безуспешным.
В возрасте 8 лет 11 мес. она снова подвергается исследованию, результаты которого в общем типичны. Развитие интеллекта остается и в дальнейшем в пределах среднего; поведение при исследовании без странностей. Энурез, однако, ухудшается и включение девочки в коллектив является весьма проблематичным. Работать она любит только за вознаграждение, дружит с детьми, от которых может что-либо получить, с более слабыми дерется, на старших детей ходит жаловаться. В детском доме говорит о своих сексуальных познаниях, которые она будто бы приобрела при посещении собственной семьи. Девочка поспорила с детьми, что она помочится в постель, причем действительно это сделала. Ока подговаривала мальчиков к «совокуплению». Девочка упряма, злится, перечит, грубо ругается. Ее радует, когда ей удастся сделать кому-либо больно — бьет маленьких детей, пыталась утопить котенка в луже, погружала его мордочку под воду и душила его.
Девочку перевели в детдом с усиленной воспитательной заботой. Там ее поведение снова постепенно уравновешивается, однако замечают мелкие кражи. Сексуальное «любопытство» также прекратилось, хотя она и старается привлечь внимание мальчиков. В седьмом классе прекратился совершенно и энурез. В эмоциональном отношении у нее нет особой привязанности к кому-либо из персонала, с девочками у нее слишком часто происходят ссоры.
Она закончила 9 класс с удовлетворительной успеваемостью и перешла в интернат текстильной фабрики.
И. Ж. — взят на попечение учреждения в возрасте трех лет. Отец алкоголик, мать не справляется с домашним хозяйством и пятью детьми.
В трехлетнем возрасте мальчик начал говорить, он играет в несложные игры, любит ласкаться. Детское учреждение свидетельствует, что он в шестилетнем возрасте не любит включаться в коллективные занятия, нуждается в непрестанном надзоре, толкает детей, лжет и «ворует». При пробе Термана у него отмечается IQ 82.
В детдоме для детей школьного возраста оставлен на второй год во 2 классе, был переведен в детдом с усиленной воспитательной работой и в специальную школу. В характеристике о нем говорится: «чувства не оказывают большого влияния на его действия — по-видимому, они трудно у него «возбуждаются».
Мальчик перешел в высшие классы другого детдома того же типа, где в возрасте 14 лет его характеризуют физически хорошо развитым, атлетическим. Результаты вербальных и перформационных тестов интеллекта вполне соответствуют средним данным. Его характеристика, однако, тревожна: единственный авторитет представляет для него физическая сила. Мальчик очень заносчив, совершенно не критичен к самому себе, занимается развитием мускулатуры, ежедневно регулярно упражняется, причем в этом он совершенно последователен. Вероятно, единственный в учреждении не курит, покупает для себя сыр и с удовольствием ест рыбий жир, зная, что так укрепляется физическая сила. Он сосредоточен на самом себе, просто «сам собой любуется», доходя до пошлости. Он весьма чистоплотен. При всем этом довольно труслив. Двух младших мальчиков превратил в своих «слуг». В социограмме он выразительно характеризуется как «корыстолюбец» и «зазнайка». Он может варварски уничтожать вещи. Воспитатели подозревали его в гомосексуальных склонностях, однако, по-видимому, здесь играло роль скорее его чрезмерное «любование собой». Он пишет письма девушкам, хвастается своим опытом в отношениях с женщинами.
______________
Выводы
Если рассмотреть результаты всех многочисленных работ о развитии детей в учреждениях, то можно отметить, во-первых, что их совершенно преобладающее большинство тождественно указывает на невыгодные стороны учреждения как воспитательной среды для ребенка. Сравнение развития детей из семей и из учреждений почти всегда подтверждает более плохое развитие детей из учреждений, в области интеллекта, чувств и характера. В исследованиях во всех случаях однозначно приводится, что неблагоприятная среда учреждений затрагивает, в особенности, детей самого раннего возраста — до 3 или, возможно, до 5 лет. Дети, воспитывавшиеся в учреждениях практически от своего рождения, подвергаются поражениям значительно больше, чем те дети, которые поступают в учреждение только в школьном возрасте.
Если однако, продвинуться дальше этих общих определений, то отмечается уже значительно меньше тождества в конкретных данных о размерах, серьезности, форме и длительности поражений. Было подтверждено, что определенное число детей, воспитываемых в учреждениях с раннего возраста в течение длительного времени, остается в психическом отношении если не полностью, то хотя бы частично хорошо приспособленными в социальном и индивидуальном отношениях. Степень поражения среднего ребенка из учреждений в действительности весьма различна, она видоизменяется в зависимости от возраста детей, от условий жизни в отдельных учреждениях, проявляясь различно при различных компонентах развития (а также в различных тестах). Предполагаемая однородность группы «детей из учреждений», описанная Голдфарбом или Боулби как «бесчувственный характер», растворилась в дальнейших исследовательских работах, показавших дифференциацию клинических признаков уже у грудных детей и ползунков, тогда как в более позднем возрасте наличествуют уже весьма разнообразные формы.
Тот факт, что у детей, вырастающих в тождественных депривационных условиях, также устанавливаются различные формы депривационных последствий, указывает несомненно на то, что следует серьезно считаться с индивидуальными факторами, вносимыми самим ребенком в депривационную ситуацию (свойства конституции, пол, возраст, возможно и патологические признаки и др.). В каком соотношении стоят эти основные индивидуальные предпосылки к определенным депривационным условиям или констелляциям условий, остается пока открытым вопросом.
Исследовательские работы хотя и сходятся на том, что при обычных условиях, существующих в учреждениях, развитие детей задерживается более всего в области речи (особенно, в ее экспрессивном компоненте) и в социальном поведении, однако это не относится абсолютно ко всем случаям; здесь бывают отклонения как в связи с возрастом, так и с возможностью учения, как это доказывают некоторые исследования, проводимые в Иове, в особенности же некоторые советские исследовательские работы Кольцовой, Лурия и др. о физиологических основах развития речи. В последние годы также повторно подтверждалась возможность далеко идущей регуляции поражений и задержек развития в лучших условиях, причем либо спонтанно, либо после направленного вмешательства. Новые работы в целом подтверждают принципиальное значение отсутствия постоянного личного отношения воспитателя к ребенку в этиологии нарушений у детей из учреждении, как это подчеркивали Шпиц, Боулби и другие авторы; одновременно эти работы, однако, вновь указали также на значение недостаточной сенсорной стимуляции и вообще на влияние разнообразных жизненных условий ребенка в учреждении.
Подтвержденные тяжелые последствия развития детей из учреждения нельзя просто переносить из одних условий на другие и распространять на учреждения вообще. Новые работы показывают, что поражение ребенка, воспитывающегося в учреждении, не является неизбежным и что возможны весьма действенные мероприятия для его предотвращения (например, специальная психологическая помощь, приближение воспитания в учреждении к семейному воспитанию, более совершенное персональное и вещественное оснащение, особый отбор персонала, организация в малой группе, последовательность воспитания и т. п.). Это, конечно, не легко (в особенности же с детьми раннего возраста), и хотя в способе исправления нет до сих пор согласия, тем не менее, уже имеются разработанные системы исправления. Одна тенденция идет по направлению к изменению существующих учреждений (посредством их внутренней реформы), вторая же тенденция более радикальна — она требует коренным образом перестроить всю систему детских учреждений. Однако обе тенденции значительно приспосабливают воспитание в учреждениях к хорошему семейному воспитанию, в частности путем углубления отношений взрослого к ребенку. В учреждениях, где добивались наибольших успехов, отмечалось наличие соотношения: один взрослый на 2—3 детей (как это имеет место также в СССР).
Чехословацкие исследования о психическом развитии детей из учреждений нашли также непосредственный отклик в общественной практике и в законодательных мероприятиях. Прежде всего произошло заметное изменение в организации заботы о детях вне собственной семьи. Многие учреждения для грудных детей в ЧССР были объединены с детдомами для ползунков, а дошкольные учреждения со школьными, так что отпали имевшие ранее место переходы детей из учреждения в учреждение. Многие детские дома были перестроены в учреждения «квартирного» или «семейного» типа, а для детей с долговременной перспективен пребывания вне собственной семьи велся поиск новых форм заместительной семейной заботы. Число детей школьного возраста в конце шестидесятых лет по сравнению с предшествующим десятилетием упало приблизительно на 30%. В 1973 году была снова введена индивидуальная забота опекунов (либо супружеской пары опекунов, либо лишь матери с опекунскими обязанностями). Более подробно мы пишем о данных мероприятиях в заключительной главе.
2. ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ
Сведения, полученные в работах Шпица, Боулби, Обри и др., снискали широкую популярность и признание. Конференция экспертов (педиатров, психологов, педопсихиатроз и социальных работников), устроенная в 1954 г. в Стокгольме Всемирной Организацией Здравоохранения, пришла почти единодушно к заключению, что госпитализация ребенка, а это является наиболее частой ситуацией, пои которой развивается дальнейшая сепарация ребенка от семьи, может представить опасность для здорового психического развития ребенка. Отсюда выводились определенные требования, направленные к профилактике; рекомендовалось по возможности избегать госпитализации, принимать матерей совместно с малыми детьми, предоставлять возможность ежедневных посещений и, кроме тоге, провести глубокие изменения режима и превратить всю среду больниц в «более гуманную».
Дальнейший период во многом подтвердил эти рекомендации, но одновременно значительно ограничил драматичность предшествующих данных, во многом корректировал прежние взгляды и выводимые из них практические заключения. Так М. Шмадерер (1958) приводит данные, например, что все дети, принятые в клинику, проходят в начале через стадию протеста или первичного отчаяния (в понимании Робертсона), но что их преобладающее большинство после определенного времени сживается с новой средой. Она считает, что речь идет действительно о положительном приспособлении, а не о простом подавлении тоскливых ощущений: маленькие дети не способны притворяться. Ничто не свидетельствует в пользу того, что здесь возникают стойкие нарушения; напротив, разлука может явиться иногда положительным воспитательным мероприятием. Она указывает также на дальнейшую реакцию протеста у детей, которая возникает после их выписки из больницы, и заключает, что протест представляет скорее сопротивление против всякой перемены в известной и близкой среде, чем против разлуки с любимым лицом.
